Год спустя.
Куроко проснулся один. Аомине уже рядом не было. Нигоу спал в ногах. По доносившимся из соседней комнаты звукам Куроко точно знал, куда делся Аомине. Утренний секс. И почему-то всегда с Кагами. Только вот когда наступили холода, Кагами выставил Куроко из комнаты и переселился к Мидориме. Шинтаро повозмущался чисто для вида, но в целом был не против. Оставалось только следить, чтобы Кагами с Аомине не сильно заигрывались. Когда Куроко казалось, что процесс слишком грубый или кто-то что-то делал неприемлемое, он не стеснялся разогнать в разные стороны заведённых до предела парней. Иногда просто так, из вредности. Сладко потянувшись, Куроко встал, заглянул в соседнюю комнату. Одеяло и подушки уже валялись на полу, простынь смятым комком свешивалась вниз. Явно это был уже не первый заход. Мидорима и Кагами сидели на лежащем на спине Аомине, медленно двигались и целовались. Порядок. Куроко пошёл чистить зубы. Можно было бы пойти присоединиться, но было откровенно лень. Перетруженные вчерашней тренировкой мышцы неприятно ныли, но можно было просто понаблюдать. Это интересно, как Аомине пытается руководить всеми и сразу, как Кагами под простой лаской выгибается, стонет, и какое лицо у Мидоримы в этот момент. Так со щёткой во рту Куроко вышел из ванной и прислонился к косяку комнаты, наблюдая. Теперь уже Мидорима лежал на спине. Его длинные ноги закинуты на плечи Кагами, тот двигался плавно, медленно, с оттягом. Аомине нависал над лицом Мидоримы, стараясь поглубже быть у него во рту. Судя по приоткрытым, распухшим губам и крепко зажмуренным глазам, он уже не соображал. Всегда такой, стоило только Мидориме взяться за минет. Куроко вяло возил щёткой во рту. Он подозревал, что Аомине, похоже, любил рот Мидоримы больше их всех троих вместе взятых. Со своего места Куроко прекрасно видел, как Мидорима принимает весь член, до самого основания, как что-то большое прокатывается под кадыком. Действительно, за минет Мидоримы можно было отдать все сокровища мира. Быстренько сбегав в ванную и прополоскав рот, Куроко вернулся в комнату. Мидорима уже стоял на коленях. К его ягодицам плотно прижимался Кагами. Они двигались вместе. Мидорима вцепился обеими руками в его ягодицы, не давал отстраниться ни на миллиметр. Глухие стоны глушил Аомине, буквально трахая языком в рот. — Доброе утро, — Куроко расстегивал пуговицы пижамной рубашки, попутно избавляясь от штанов. — Иди сюда, — голос Кагами уже слабо напоминал человеческую речь. Мидорима и Кагами встретили его поцелуем, жадным, слюнявым, с привкусом спермы. По очереди ласкали губы, забирались языком в рот. Аомине дотянулся до руки, переплёл с ним пальцы. Так близко, интимно. Ну и как их можно не хотеть? Кагами слегка увлёкся поцелуем. Мидорима напомнил о себе резким толчком бёдер и глухим стоном. Руки Аомине на члене ему было явно недостаточно. Кагами тут же прекратил поцелуй, широкими ладонями огладил бока, ягодицы и снова толкнулся. От стона Мидоримы побежали мурашки, а член затвердел так, что стало больно. Аомине подтащил Куроко к себе, лаская. Невозможно было не отзываться дрожью, выгнутой спиной, напряженными мышцами на грубоватую и нетерпеливую ласку. Весь потный, взъерошенный Аомине с тягучей ниточкой смазки с члена вызывал очень неоднозначные желания. Куроко переместился ему за спину, надавил на лопатки, заставляя опуститься. Его дырка мягкая, мокрая, слегка припухшая — точно трахали сегодня. Решив не тянуть, Куроко воспользовался ей и тут же натолкнулся на тёмный, дикий взгляд Кагами. Похоть, жадность и ещё что-то такое, что не описать словами будоражили кровь. Заставляли терять контроль и двигаться всё быстрее. Нервы во всём теле просто пылали от этого взгляда, от этой тесноты, от глухого стона в рот Мидоримы. Невозможно заставить себя притормозить, чтобы всё не закончилось слишком быстро. С большим трудом оторвав взгляд от сумасшедших глаз Кагами, Куроко видел раскрытые бедра Аомине, его округлые ягодицы, капельки пота между лопаток, напряжённые плечи. Видел, как широкие ладони Кагами скользят по выгнутой спине Мидоримы, слышал шлепки соприкасающихся тел и старался подстраиваться под их ритм. Тело ответило мелкой дрожью, раскалённой тяжестью в яйцах. Вся кожа, казалось, кипела и зудела. Нужно было что-то большее. Благодарно поцеловав Аомине в плечо, Куроко вышел из него, протиснулся к Мидориме и подлез, до предела широко раздвигая ноги, чтобы не мешать. Кагами замедлился, остановился. Мидорима приподнялся, давая место, и притянул. Куроко направил в себя член. Было откровенно больно, да так, что пришлось делать это в несколько заходов, чтобы мышцы хоть немного приспособились. Зато боль хорошо остудила нетерпение, острое возбуждение. По вискам Мидоримы текли капли пота. Ничего не видящими глазами, он смотрел куда-то в пустоту, намертво вцепившись в руки Кагами. Куроко легко погладил висок Шинтаро, убирая волосы и стирая каплю пота. Мидорима буквально рухнул на него, кусая, лаская, целуя каждую клеточку, каждый кусочек кожи. Распирающий член перестал иметь хоть какое-то значение. Можно было только стараться поймать бешеные, задыхающиеся поцелуи телом, лицом, губами. Движение Мидоримы жестковатое, нетерпеливое, навязанное Кагами, заставило нервы вспыхнуть вновь. Возбуждение, словно внезапно распрямленная пружина, вырубило почти все ощущения. Алое марево дикого возбуждения качалось перед глазами, перенапряженные мышцы буквально выламывали тело. Какие-то образы едва пробивались сквозь отключившийся мозг. Куроко видел, как Мидорима брал до самого основания член Аомине, как раздувалось под нижней челюстью, как яйца шлёпали об подбородок. Терпеть было просто невозможно. Куроко слизывал солёные капли с шеи, проталкивал пальцы, сразу три, в раскрытую тёмную дырку. Буквально языком, губами, чувствовал, как Мидорима над ним дрожит, мелко сглатывает. Громкий стон, почти крик Аомине. И все нервы закоротило, отбивая возможность чувствовать, видеть и слышать. Сердце колотилось, как сумасшедшее, от невыносимой жары щекотно ползли капли пота, Мидорима тяжело дышал, уткнувшись лбом в плечо. Аомине сидел неподалеку, нервно и мелко вздрагивая от прошедшего оргазма. — Еб твою мать, с добрым утром, — невидимый Кагами говорил едва шевелящимся языком. — Сука! — счастливо выдохнул Аомине, падая на раздербаненную в хлам постель. У Куроко так и не нашлось слов, но зато он смог погладить Мидориму по потной спине, взъерошить его волосы и поцеловать в щеку. — Кто первый в душ? — лениво и равнодушно спросил Мидорима. Никто не отозвался. После такого секса шевелиться не хотел никто. — Шинтаро, я обожаю твой рот, — оповестил всех присутствующих Аомине. — За-мол-чи, — произнёс отдельно по слогам Мидорима, скатился с Куроко и переполз к Аомине, улегся головой ему на живот. На место Мидоримы приполз Кагами, едва не свалившись на пол со съехавшего одним боком матраца. — Кто купил такую кровать маленькую? — возмутился он как-то неубедительно. — А я говорил, что надо четырёхспальную покупать, — откликнулся Аомине. Куроко слушал их, закрыв глаза. Сонная расслабленность наползала, убаюкивала. Руки и ноги потихоньку начинали подмерзать, пришлось засунуть их под Кагами. От него жарило, как от печки. — Тецуя, не спи, — голос Мидоримы заставил распахнуть глаза. — Нам собираться пора. В ванной уже шумела вода, на кухне звенела посуда и тявкала собака. Опять Аомине балует её подачками со стола. Действительно, надо было вставать. — Сейчас я иду в душ, — Мидорима доставал из ящика самое большое полотенце, — потом гони туда Дайки. Я, конечно, понимаю, что он у нас фетишист, но сегодня игра, и отвлекаться явно не стоит. Куроко кивнул, поднимаясь. На полу нашёл свои штаны и осмотрел учинённый бедлам. Всё постельное белье валялось на полу, матрац съехал, обнажая деревянную основу кровати. Пришлось всё приводить в порядок, а бельё тащить в стиральную машинку. Будь это их с Аомине комната, Куроко бы даже заморачиваться не стал, застелил бы обратно. Но Мидорима был категорически против мятого белья и пятен спермы в своей постели. Пришлось подвинуть безтрусого Кагами от шкафа и доставать чистое. На кухне голый Аомине, распахнув холодильник, жрал оттуда сосиски напополам с собакой. Нигоу — взрослый пёс, сосиску не съедал, а только раскусывал и тянулся за следующей. Остальное подбирал с пола и доедал Аомине. — Дайки-кун, Шинтаро сказал тебе идти в душ, — даже у Куроко не хватало терпения наблюдать за этим безобразием, поэтому пришлось пройти мимо не поворачиваясь. — Угу, — отозвался Аомине, жуя. — Может, после завтрака ненадолго выйдем, сыграем, — он нарисовался в дверном проеме в комнату. — В душ вали, — Куроко запустил в него подушкой. — Эй! — Аомине увернулся от брошенного снаряда, который попал в Кагами. Тайга отправил подушку на место назначения и, проходя мимо, шлёпнул Аомине по голому заду. — Нарываешься, — с интересом протянул Аомине, хитренько двигая бровями. — Так. Я что сказал? — Мидорима появился из ванной в одном полотенце. — Да иду я, иду, — вздохнул Аомине и поплёлся в душ, по пути сорвав с бедёр Мидоримы полотенце. К его неудовольствию, под полотенцем Мидорима был в трусах. Куроко успел достать необходимые вещи, собрать сумку, как с кухни запахло готовой едой, а Аомине вышел из ванной. Встав под упругие струи горячей воды, Куроко вспомнил о предстоящей игре. Это был их последний год в старшей школе. И неизвестно, что будет на этой игре. Акаши уж точно не спустит им свой двойной позор. Как-то Кагами предположил, что за каждый забитый в кольцо Ракузан мяч, членов команды Сейрин будут отстреливать снайперы на трибунах. Мидорима тогда на такую глупость ничего ему не сказал. От этого стало ещё страшнее. А вообще было интересно. Акаши притащил к себе в школу Кисе с Мурасакибарой. Момои разузнала, что все товарищеские игры Ракузан проходили только с профессиональными командами. Страшно было даже представить, до чего они там могли дотренироваться. Хотя, команда Сейрин тоже тренировалась как проклятая. Ещё в начале года, когда формировалась команда, Мидорима наотрез отказался быть капитаном. Поэтому до сих пор капитана не было. У них в команде графики тренировок разрабатывал Аомине, за порядком следил Мидорима. Кагами поднимал им всем боевой настрой. Куроко оставалось следить, чтобы они все хоть иногда отдыхали. Проблема с прогулами тренировок Аомине решилась сама собой. Трудно прогулять тренировку, которую сам же и составил. Когда-то в средней школе Куроко считал, что тренировки под предводительством Акаши — это сущий ад. А теперь он о них только мечтал. Аомине разрабатывал тренировки под себя, под свой ритм. Порой он слишком увлекался, да так, что нагрузку не тянул сам. Тогда в дело вступал Кагами. Куроко до сих пор не понимал, как Кагами это удаётся, всего пара слов — ласковых или отборных матерных, и у команды буквально открывалось «второе дыхание». После такой тренировки Мидорима ворчал, что Аомине так их всех угробит. Новички такую тренировку не тянули вообще. Фурихата, Кавахара на каждой тренировке умирали минимум по три раза. Первогодки едва ли выдерживали половину. Мидорима, милостиво разрешил им вдвое снизить втрое завышенные нормативы. Если первогодки могли покинуть тренировку немного раньше, то третьегодкам никто этого позволить не мог. Поскольку тренера так и не нашлось, Аомине разрабатывал тренировки вместе с Кагеторой, который исправно раз в месяц заглядывал к ним в школу. В том, что адский график был составлен верно, сомневаться не приходилось. Однажды Аомине пришёл со встречи с Кагеторой настолько злой, что добиться от него, кроме оглушительно мата и пинания близстоящих стен, ничего не удавалось. Когда он немного успокоился, рассказал, что явственно видел Акаши в кабинете их приглашенного тренера. То ли Акаши консультировался у известного тренера, то ли выпытывал информацию о своих будущих соперниках — осталось неясным. У Куроко на этот счёт было своё мнение. В развалившейся команде средней школы Тейко наметилась тенденция к объединению. Хоть год заканчивался, никто себе ещё не выбрал университет для поступления, даже Мидорима. Может, головой ещё не осознавали, но чувствовали, что они все поступят в один университет. И тренироваться будут у хорошо известного им тренера. Значит, была надежда, что стрелять в них не будут, не сегодня, по крайней мере. Хотя, увидев их новые разработанные на четверых трюки, Акаши точно захочет их убить. Эти комбинации частично были придуманными пьяными в стельку Аомине с Кагами, подправленные Мидоримой, заученные до бессознательного автоматизма на площадке под окнами. И они были хороши, даже по мнению Куроко и самого Кагеторы. Часть из них уже принесли победу на отборочных и полуфинальных играх. Остальные нужно было выложить сегодня. И пусть обновлённая команда Ракузан ахренеет. На кухне что-то громко стукнуло. — Аомине, блять, как ты меня заебал! — сквозь шум воды послышался голос Кагами. Дальше был какой-то невнятный шум, зазвенела посуда. Пора было выбираться из душа. Стоило Куроко выйти, как грохот посуды повторился. Взвизгнул Нигоу. Пришлось экстренно вытираться и одеваться. — Ебанный урод, я тебя сейчас выебу нахуй, — теперь уже матерился Аомине. — Руки от меня убери, говнюк! — злился Кагами. Теперь, судя по звуку, упал стул. — Собаку не зашибите, Тецуя вам этого не простит, — спокойный голос Мидоримы и звук распахиваемого окошка. — Нигоу! — позвал Куроко, стараясь добавить побольше страха в голос. Он кинулся на кухню, падая на колени и обнимая свою собаку. Нигоу был жив, здоров и даже не напуган. Совершенно спокойный Мидорима, опёршись на тумбочку, стоя пил кофе. Готовые уже разбить друг другу морды Кагами с Аомине мгновенно расцепились, подняли упавший стул и уткнулись в свои тарелки. — Собаку надо выгулять перед игрой, — Мидорима передал тарелку Куроко и подставил стакан с соком. — Тайга займись. — Да почему я? — возмутился Кагами. — Это не я начал. — И Дайки с собой возьми, раз уж ему энергию девать некуда, — Мидорима, как и всегда, не стал слушать возражения. Поставив посуду в раковину, парни поплелись к выходу. Нигоу дико скакал вокруг них, пока они одевались. Наконец дверь за ними захлопнулась. — Как ты думаешь, мы выиграем сегодня? — спросил Куроко у Мидоримы, который с непроницаемым лицом мыл посуду. — Не знаю, — спокойно ответил Мидорима. — Собаку нам придётся взять с собой — это наш талисман сегодня на игре. Позвони Момои, пусть договорится. Куроко сходил за телефоном в комнату и нерешительно повертел его в руках. — Знаешь, я думаю, что Нигоу наш талисман сегодня не только на игре, но и талисман спокойствия в нашем доме. Мидорима невнятно хмыкнул, запястьем поправил очки. — Ты только не переставай делать вид, что собака для тебя важнее всего, — и выключил воду.***
Из распахнутого окна задувал ледяной ветер, но закрывать его никто не спешил. Мидорима перематывал пластырем пальцы, настраиваясь на игру. Куроко, отложив подальше телефон, пялился на это простое занятие щенячьими глазами. Как бы ни сложилась сегодняшняя игра, на самом деле талисманом на удачу была вовсе не собака, а все, каждый из них составлял кусочек маленького счастья. Обжигающе горячий Кагами, энергичный Аомине, вечно во всё встревающий Куроко и ледяной с виду Мидорима. Из распахнутого окна задувал ледяной ветер, но в их маленькой тесной квартирке на четверых было тепло.