Оттенок Заката

Она находилась в невесомости. Она замёрзла. Она была опустошенной. Миа так устала, что ее тело уже давно перестало бегать. Она не знала, какой силой обладает Мукуро, но ему даже не нужно было прикасаться к ней, чтобы причинить боль. Все начиналось с лёгких иллюзий, одна в темноте, ничего не видя и не слыша до чрезвычайно страшных. Он заставил близнецов гоняться за ней по всему зданию, каждый раз меняя его планировку, и они всегда ловили, и тащили ее, кричащую в темноте, за волосы или за ноги, и игра начиналась снова. Однажды ей удалось запереться в комнате, и температура упала до минус двух градусов. В одно мгновение блондинка замерзла, а в следующее уже хватала ртом воздух, когда комната перевернулась и лед растаял, превратившись в воду. Чтобы утопить ее. Они даже не позволили ей долго оставаться без сознания. Один из них грубо будил ее, пиная под ребра. Было больно, но школьница никогда не плакала, никогда не просила о помощи. Юница была напугана больше, чем когда-либо в своей жизни, и она была одна. Фуута давно уже исчез с ее стороны, унесённый прочь той блондинистой обезьяной. Маттеис не знала, как долго они этим занимаются. Она потеряла чувство времени. Она не знала, сколько прошло времени: несколько часов или дней. Ее рассудок был натянут до предела. Когда они перестали играть в эту игру, Мукуро даже не дал ей время отдохнуть, заполняя эти моменты изображениями. Люди убивали друг друга, кровь брызгала на стены, женщины и дети визжали и размахивали руками… страшные руки тянутся к ней, чтобы утащить в темноту. Это было все, что она могла сделать, чтобы остаться… что? Что остаться? Девушка изо всех сил старалась вспомнить хоть какие-то счастливые воспоминания, но вместо них всплывали неприятные, которые преследовали ее больше всего - смерть матери. Итальянка хорошо помнила, как та умерла. Да и как она могла не помнить? Она была там, когда это случилось. Когда ее мать потянулась к ее руке, когда пол начал прогибаться… когда они наконец смогли схватить друг друга за руку… когда мама выдернула ее с неустойчивого пола, действие заставило раздел под ногами ее матери сдаться… Миа была оставлена тянуться в дыру, все еще крича, ее рука была пуста, а лицо матери врезалось в ее сознание. Но больше всего ее преследовало не выражение лица матери, а та рука, которая все еще тянулась к ней. Самым страшным ее секретом было то, что она убила свою мать. Чувство вины нахлынуло снова, сопровождаемое воспоминаниями, пришедшими позже. Вспышки подавленных воспоминаний ослепили ее, и на мгновение иллюзии Мукуро оказались неэффективными. Ее страх был отброшен абсолютной дезориентацией от нахлынувших воспоминаний, ее разум пульсировал от боли, которая пришла вместе с ним. Иностранка не знала, когда кончился страх и начались мысли, но внезапно почувствовала, как ее контроль над ситуацией возвращается. Иллюзии больше не мучили её - нет, не так. Они все еще были там и все еще влияли на нее так, как должно было быть, но она… терпела это. Она не знала точно, что делает, но постепенно иллюзии стало легче игнорировать, девушка сосредоточилась на своих мыслях, случайных мыслях, которые не были ни положительными, ни отрицательными, но просто были, и Миа держалась на этой волне до тех пор, пока иллюзии не исчезли, в результате Маттеис осталась задыхаться на полу на коленях и руках. Ее глаза наполнились слезами, она яростно сморгнула их, но все же поддалась рвоте и упала на пол. – Какая редкость, – заметил Мукуро, наблюдая, как та приходит в себя. – Твоя природная стойкость против моих иллюзий поразительна. Миа хотела сказать что-нибудь умное, но вместо этого свернулась калачиком, жадно втягивая в себя воздух. Никогда еще в своей жизни она не испытывала такой усталости, которая заставляла ее тело страдать так сильно, как сейчас. Заставив себя поднять глаза, девушка внимательно осмотрела тусклое пространство, пока ее взгляд не упал на Фууту. Он сидел на краю сцены, крепко прижимая книгу к груди, в его глазах не было ни малейших эмоций. – Фуута? – прохрипела она, но он, казалось, ничего не слышал. – Куфуфуфу, Фуута-кун сдался довольно легко, – преступник повернул голову в сторону Фууты. – разве это не так, Фуута-кун? – Хай, – глухо ответил Фуута де ла Стелла. – А теперь, – Рокудо снова повернулся к ней. – думаю, ты будешь рада узнать, что Вонгола Дечимо и его группа здесь. Надежда расцвела в ее груди, но тут же была подавлена силой здравого смысла. Мукуро знал, кто будет Десятым боссом, и судя по звукам, он что-то задумал. Так почему? – Почему я все еще жива? – спросила блондинка, не в силах сдержать дрожь в голосе. – Я тебе больше не нужна. – Фуута был важнее ее, и большая часть команды Мукуро не думала о ней ничего, кроме того, что она была лакеем. Почему она все еще здесь? – Неужели ты так готова умереть? – Мне просто… интересно. – юница заставила себя встать. В комнате немного посветлело, она посмотрела в его разноцветные глаза. Парень ухмылялся. – Потому что ты будешь интересной игрушкой. На этот раз она почувствовала, как атака глубоко проникла в ее сознание. Она не смогла мысленно подготовиться к удушающей темной силе, которая теперь проникала сквозь ее стены. В сей раз не было ни защиты, ни контратаки, потому что она была измотана. Это не иллюзия, - все, что Маттеис успела осознать, прежде чем ее глаза закатились, и она рухнула на пол, не двигаясь. Мукуро спрыгнул со сцены и подошел к телу девушки. Она начала сопротивляться его иллюзиям, но как насчет контроля над разумом? Существовал лишь небольшой процент людей, способных выдержать ментальное напряжение иллюзии, но еще реже кто сопротивлялся управлению разума. Найти человека, который был бы одним из этих двух, было очень интересно. Он поднял ее обмякшее тело и отнес на диван, где и положил ее. Юноша закрыл ей глаза, а затем накрыл ее иллюзией, чтобы скрыть от посторонних глаз. Потом он сел на диван и стал ждать.

***

Тсуна молча размышлял, когда они вошли в Главное здание. Благодаря Бьянки на нем была новая одежда, и Реборн был достаточно любезен, слова не принадлежат Саваде, что отдал ему старый хлыст Дино. Пока они шли, слова Ланчии вертелись у него в голове. – Оба они живы. Но… я не могу заверить вас, что с ними все в порядке. Он мог бы сказать и больше, но Чикуса внезапно напал на них, и Ланчия принял удар на себя. Тсунаёши крепко стиснул зубы. Он так устал от того, что люди пострадали за него, сначала Гокудера, Ямамото, а теперь и Ланчия. Будущий босс не думал, что сможет справиться с этим, если кто-то умрет. И все же сейчас он волновался еще больше, чем раньше, если такое вообще было возможно. И Миа, и Фуута были здесь, и бог знает, что с ними случилось. Шатен старался не думать об этом, но, оставшись наедине со своими мыслями, он действительно ничего не мог с собой поделать. На самом деле он был так напряжен, что подпрыгнул на три метра, когда Гокудера наступил на банку. – Десятый, ты уверен, что с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил его подрывник. – Да, я в порядке, – попытался тот уверить парня, но его друг не выглядел убежденным. – просто я немного волнуюсь из-за того, что оставил Ямамото и Ланчию-сан одних на улице. – он нахмурился, понимая, что и это его также беспокоит. Там было невысказанное «и практически о всем остальном тоже», на которое никто не хотел указывать. Гокудера решил пойти вперёд. Тсуна был благодарен ему за заботу, но у него было слишком много хлопот. Казалось, все стало только хуже, когда Гокудера поднял с земли гладкий побитый черный телефон. Савада узнал его. – Это Хибари-сана! – потом он вспомнил что-то такое, от чего у него на губах заиграл смех. «Может быть, он все-таки сорвался», - подумал Тсуна, но не смог удержаться от смеха. – Десятый? – Хаято выглядел более чем слегка взволнованным. Юноша закрыл лицо руками. – Пфф… мелодия звонка Хибари-сана - гимн школы, – хихикнул он. – У-убого! – Гокудера сжал губы и усмехнулся. Когда Тсуна перестал смеяться, он слабо улыбнулся. Его беспокойство, казалось, не исчезло, но он определенно чувствовал себя лучше. Если Хибари-сан узнает, что они смеялись над ним… перспектива действительно заставила Тсунаёши успокоиться, даже если это была смерть от рук демона-префекта. – Десятый, давай все вместе повеселимся, как только покончим с этим. – итальянец улыбался. Шатен кивнул. – Аах… но я хочу быть где-то еще, кроме своего дома. Мне надоело сидеть взаперти в своей комнате. – Понял, Десятый! Савада хотел покончить с этим и уладить все дела с Мукуро раз и навсегда. Он покончил с этими играми; он хотел вернуть своих друзей и нормальную жизнь. А еще он хотел… его щеки слегка запылали. Ему хотелось обнять ее. Подайте на него в суд, но он хотел чёртовых объятий, и не просто объятия, а объятий Мии. У нее они всегда были самыми лучшими, потому что, когда она их дает, она вкладывает в них все. Никогда еще он не ценил объятия больше, чем ее, но еще больше… парень просто хотел, чтобы она была в безопасности. – Фуута? – крикнула Бьянки, Тсуна резко вскинул голову. Действительно, ребёнок стоял в самом конце коридора, уставившись в пространство. Услышав, что его зовут по имени, Фуута не ответил. Вместо этого он исчез в другом коридоре. Они погнались за ним, но когда завернули за угол, тот уже стоял перед стеклянной дверью в самом ее конце. Они снова пошли за ним, но комната, в которую они вошли, оказалась пуста. – Как же он забрался так далеко? – удивился Тсунаёши. – Тц. Мукуро играет с нами, – Гокудера крепко стиснул зубы. – этот ублюдок получит, когда я засуну ему свой динамит- – Тихо! – приказал Аркобалено. Он указал на аварийную лестницу у дальней стены. – Должно быть, Фуута поднялся по этим лестницам. Заткнись и пошли отсюда. – Я не могу позволить тебе сделать это. – заявил чей-то голос. Они обернулись и увидели Чикусу, стоящего там с зажужжавшими в руках йо-йо. Гокудера встал впереди, вытаскивая свой динамит. Он пристально посмотрел на Какимото. – Готов ко второму раунду? – парень насмехался над врагом. – Гокудера-кун! Что ты делаешь? Хаято запрокинул голову назад, чтобы одарить своего босса легкой улыбкой, которую обычно никто не видел. Он поднял вверх большие пальцы. – Давай, Десятый, я разберусь с этим парнем. – Но… – начал было Тсуна. – Миа-сама, наверное, ждет Десятого, – Гокудера даже не оглянулся на него, Савада потерял дар речи. – она, должно быть, была в ужасе от того, что защищала Фууту в одиночку. – Вонгола тяжело сглотнул. Он никогда раньше не думал об этом таким образом, но теперь, когда он это сделал, Гокудера был прав. Это была даже не ее борьба с самого начала. Почувствовав, что они находятся на одной волне, итальянец бросил свои бомбы. Крышки распахнулись, и оттуда повалил дым. – Дымовая завеса? – воскликнул Савада. – Хаято! – позвала Бьянки. – Иди же! Со мной все будет в порядке! – крикнул тот. Шатен хотел остаться и помочь, но Гокудера прав. Миа и Фуута больше не могут оставаться наедине с Мукуро. Собравшись с духом, он повернулся спиной к Хаято, решив вместо этого довериться своему другу. Бьянки нерешительно последовала за ним. – Гокудера-кун, тебе лучше быть целым и невредимым, когда я увижу тебя снова! – заявил Тсуна, прежде чем подняться по лестнице, вспоминая их первую встречу.

***

Они вошли в большую комнату, которая, по-видимому, представляла собой остатки того, что когда-то было театром. Было довольно темно, но Савада видел достаточно. На самом деле, его видение выделило одну вещь в комнате - подростка, сидящего на диване на сцене со сложенными вместе руками. Сам того не желая, он глубоко нахмурился, когда его разум собрал воедино сомнительное присутствие здесь странного ученика Кокуё. Там был Мукуро Рокудо. Он говорил с ним и знал, что что-то не так. «Как он мог упустить что-то подобное?» - сердито подумал юноша про себя. «Наверное , потому что ты никчёмный», - подсказал ему разум. Заткнись. Нет, ты заткнись. Какого черта ты говоришь, как Реборн? Потому что твоё сознание ассоциирует критику с Реборном, который должен быть самым жестким критиком в округе… больше, чем ты сам. Да… он все-таки мудак. – Блин! – Тсуна схватился за затылок, куда наставник пнул ногой. – А это еще зачем? – сердито воскликнул он. – Ты назвал меня каким-то неприятным прозвищем, Никчёмный Тсуна. – для своего размера Реборн нависал над ним, как устрашающая башня. – Куфуфуфу. Тсуна не дал бы ему уйти от ответа. Он вытащил хлыст из-за пояса, держа его в руке; Бьянки сделала то же самое, то есть достала две тарелки с ядовитой стряпней. Он мельком взглянул на неё, заметив, как круто она выглядит, и от всего сердца понадеялся, что он не похож на какого-нибудь жалкого бойца-подражателя. Ему хотелось хотя бы выглядеть сильным, но он был таким долговязым, что это было просто смешно. – Где они? – спросила Бьянки. Может быть, он должен позволить Бьянки говорить здесь. Кроме того, она выглядела куда более устрашающе. – Никчёмный Тсуна, ты такой слабак, – легко прокомментировал Реборн, стоя рядом с ним. – Заткнись! – прошипел парень в ответ. К счастью, казалось, что Рокудо не услышал их обмена, так как подняв руки, приветствуя их. Он одарил их такой улыбкой, что это заставило Тсуну крепко сжать свой хлыст. – Почему… они прямо здесь, – Бьянки вдруг уронила тарелки, которые держала в руках, и они с грохотом упали на пол. – Бьянки! – его глаза расширились. Фуута появился из ниоткуда и ударил Бьянки в живот трехконечным оружием. Никаких угрызений совести, даже намека на эмоции, когда Бьянки рухнула на пол, медленно истекая кровью. Фуута перевел взгляд на Саваду. Тот слегка отстранился. – Фуута? Это же я - Тсуна! – юноша отступил в сторону, когда Фуута попытался ударить его трезубцем. Быстро обернувшись, он крепко сжал запястья младшего мальчика. Фуута изо всех сил пытался высвободить свои руки, но Тсунаёши был старше и по умолчанию сильнее. Он тряс руку мальчишки до тех пор, пока трезубец не выпал с рук. – Фуута… – Дечимо не мог в это поверить. Мукуро держал Фууту под контролем разума. Пока ребёнок боролся, в глубине его пустых глаз была видна ненависть. Он мог сказать, ненависть Фууты была направлена на него самого. То, что было у него в голове и что обычно беспокоило его, вернулось снова. Оно тихонько зазвенел, выговаривая слова еще до того, как тот успел их переосмыслить. – Это не твоя вина, Фуута. – Фуута перестал бороться, чтобы посмотреть на него. Он видел, как глаза юноши стали ясными и блестящими. – Тсуна-нии, – прошептал тот. – Фуута, – облегченно вздохнув, Тсунаёши начал улыбаться, но когда слезы начали собираться, выражение сильной боли исказило лицо Фууты, и тот схватился за голову, немного пошатываясь, теряя сознание, наследник поспешил подхватить малыша. – Фуута? – встревоженно позвал Савада. – Похоже, из-за тебя он "разбился". В последние несколько часов он был психически напряжен, – проинформировал его Рокудо. Тсуна осторожно опустил Фууту на землю, а затем повернулся и свирепо посмотрел на другого подростка. Парень снова взялся за хлыст и направился к сцене. – Ойя, какое у тебя страшное выражение лица, – заметил Мукуро. Преступник поднялся и протянул руку. Появился трезубец, Тсунаёши остановился, страшно смущенный. – куфуфуфу, похоже, что Чикусе удалось избавиться от Ланчии прежде, чем тот смог сказать что-то ещё. – Мукуро ударил прикладом своего трезубца по земле, внезапно появились столбы огня. – Какого черта?! – воскликнул Тсуна, отпрыгивая назад, чтобы избежать огня. – Куфуфуфу. Савада Тсунаёши, Вонгола Дечимо, мне будет приятно разобрать тебя на части.

***

Борьба с Мукуро - это не шутка. Честно говоря, Дечимо просто хотел ударить его по лицу, его хлыст оказался бесполезен и остался забытым, та как противник использует иллюзии, которые испортили его разум. Савада даже не предполагал, что нечто подобное существует, но он видит это и вынужден в это поверить. Мукуро объяснял свои способности, – почему плохие парни всегда так поступают?, – и Реборн спокойно отвечал, как будто это была какая-то деловая конференция. Шатен был весь исцарапан, и Тсуна был почти уверен, что Мукуро смеется над ним изнутри. Парень даже не выглядел раненым. Ученик Нами-чуу думал, что все кончено наверняка, пока не пришли Гокудера с Хибари. Оба выглядели потрепанными, но Савада был более чем впечатлен желанием председателя надрать задницу Мукуро или, в его случае, забить его до смерти. Кто-то, наконец, сумел ударить его, и Рокудо упал, но, несмотря на это, Тсунаёши не чувствовал себя слишком легкомысленно. После свержения Мукуро, Хибари рухнул, его раны были слишком тяжелы, чтобы справляться дальше. Но это был еще не конец, потому что осуждённый решил травмировать его, выстрелив себе в голову. Сказать, что Тсуна был в ужасе, было бы преуменьшением. Конечно, он хотел избить его, но самоубийство? Он застыл на месте, пока не услышал крик Гокудеры. – Сестра?! – Хаято стоял на коленях рядом с Бьянки, прижимая руку к кровоточащей груди. Вид раненых друзей встряхнул Тсуну, заставив взять себя в руки, и отвернулся от тела Мукуро. – Х-Хаято? – Ядовитый Скорпион медленно поднялась. По спине Вонголы пробежала дрожь. – Гокудера-кун, отойди от неё! – закричал парень. Гокудера сумел увернуться, но Бьянки поцарапала его трезубцем, который Фуута держал раньше. Тсунаёши знал, что это такое… он только надеялся, что ошибается. Плечи Бьянки затряслись, а потом она расхохоталась так, что волосы у него на затылке встали дыбом. – Я верну~улся. О. – Из. Мой. – Ада. Бог.

***

Это было похоже на фильм про зомби - все вокруг него были безмозглыми марионетками, стремящимися добраться до него. Однако вместо того, чтобы съесть его мозг, Мукуро хотел завладеть его телом, это было так тревожно во всех смыслах этого слова, чтобы править миром мафии, а затем и всем миром. Если бы Тсуна мог, он приподнял бы шляпу, вскочил в автобус и уехал в Хопвелл навсегда. Он был окружен, и его избивали, как тряпичную куклу. – И это все? – разочарованно спросил Мукуро через тело Кена. – Твоя подружка проявила больше инициативы, чем ты, – тот жестом указал на сцену, Савада проследил за ним взглядом. Словно наблюдая, как туман поднимается и исчезает в воздухе, занавес, закрывавший диван, исчез, и появилось тело с длинными развевающимися светлыми волосами, похожие на образ, описанный со страниц сказки. Наследник застыл на месте. Итальянка выглядела так, словно спала. Ее руки были сложены на животе, но кожа была такой белой, мертвенно-бледной. На ее лбу блестел пот, и даже оттуда, где он находился, было слышно ее прерывистое дыхание. – Что ты с ней сделал, Мукуро? – потребовал Реборн. Тот пожал плечами. – Прямо сейчас она сопротивляется моему контролю… она очень интересная личность. – Мукуро! – рявкнул Тсуна и бросился на Кена. В конце концов его отшвырнули в сторону, но он поднялся на дрожащих ногах. – Черт возьми. – его руки сжались в кулаки. – Черт возьми! – повторил юноша снова. Ему хотелось плакать от собственной слабости. Она была так близко… – Тсуна, – он повернулся и посмотрел на своего наставника. Аркобалено смотрел на него, держа Леона, но шатен даже не взглянул на хамелеона, он смотрел прямо в глаза Реборну. – Что ты хочешь сделать? Чего он хотел? Он хотел, чтобы все были в безопасности и счастливы, он хотел снова смеяться вместе с другими, но прямо сейчас, в этот момент не было ничего важнее, чем победить Мукуро и выйти победителем. – Я хочу победить. – заявил Савада. Затем Леон вспыхнул светом.

***

В его жизни были вещи, о которых Тсунаёши сожалел и которые он хотел бы сделать, но слишком боялся. Пуля Предсмертной Воли помогла ему в этом, просто небрежно отбросив его страхи и чувство собственного достоинства в сторону. Буквально раздевая его. Он никогда бы не признался в этом, но впоследствии он будет чувствовать себя удовлетворенным и даже счастливым от того, что Реборн вынудил его сделать то, что он должен был сделать. Это заставляло его снова почувствовать себя полезным. Но пуля Упрека была совсем другой. Там, где пуля Предсмертной Воли черпала силу из сожалений, пуля Упрека черпала свою силу из его решимости, которая была результатом слышания живых упреков людей. Это было странно и немного раздражало, что он может их слышать. Сначала Курокава - серьезно? - потом его мама, Хару, Киоко-тян и Ланчия. Когда он услышал упрек Киоко-тян, в животе у него возникло тошнотворное, но приятное чувство. То, что она так беспокоилась за него, заставляло его чувствовать жалость и радость одновременно. Однако последний упрек был совершенно неожиданным. – Тсуна… ты такой идиот, ты это знаешь? – этот нежный, раздраженный тон, который он узнал бы в любом другом месте, парень слышал бесчисленное количество раз, когда делал что-то глупое, но никогда с презрением. Он мог только представить себе ее лицо: выражение ее лица было смесью хмурого и веселого, губы скривились в кривой улыбке, а голубые глаза сверкали, как ясное голубое небо, когда она дразняще упрекала его. Она была без сознания, но все еще боролась, верно? Мукуро сам сказал, что она все еще сопротивляется. Если она борется, то он не может лежать здесь и ничего не делать. Ему нужно подняться. Он хотел услышать, как она дразнит его, смеется над ним, что угодно. Поэтому Савада встал. Когда он это сделал, его захлестнула волна ошеломляющего спокойствия. Тепло, как никогда раньше, распространилось от его головы до кончиков пальцев, и он инстинктивно согнул руки, чувствуя странный материал на своей коже. Если он умрет здесь, то никогда не сможет спокойно провести свою загробную жизнь. – Куфуфуфу… Наконец-то.