***
Было холодно и темно: две самые худшие вещи в мире, когда ты наполовину мертв в своем собственном сознании. Веки отяжелели, наступившая тишина оглушала. Несмотря на все это, ее мысли были тусклыми и запыхавшимися. Подавляющая сила удерживала ее свернувшейся в тугой клубок. Она просто… сдалась. Но что-то ее встревожило. В этом темном месте, куда не доходили ни свет, ни звук, что-то слишком знакомое звенело у нее в ушах. Что же это было? Неужели это… ее имя? Кто ее окликнул? Сознавая, что чувства начали возвращаться к ее пальцам и ногам, она почувствовала, что руки стали тяжелыми. Она боролась с темной силой, с желанием знать, чувствовать, которое с каждой минутой становилось все сильнее. Боль, в которую сложно поверить, пульсировала в ее сознании, девушка не могла видеть ничего, кроме пылающего ада, который бушевал внутри. Еще… сквозь туман она протянула руку. Может быть, она бредила, и все это происходило в ее голове, но ее пальцы соскользнули в теплую хватку, и когда она крепко обхватила его рукой, боль, тишина… оно блаженно исчезло.***
Случилось что-то, что он не мог объяснить. Миа просто застыла на нем, ее пальцы разжались. Тсунаёши жадно хватал ртом воздух. Он кашлянул и посмотрел на нее снизу вверх. Девушка смотрела сквозь него, как будто видела что-то, чего не мог он, пока ее руки лежали на его груди. – Миа? – парень осторожно окликнул ее. Мукуро медленно поднялся со своего места, но Савада не заботился об этом, слишком потрясён тем, что взгляд Маттеис сфокусировался на нем. Он встревожился, увидев кровь, стекающую по ее носу. На мгновение в ее глазах мелькнуло узнавание, прежде чем итальянка резко вздрогнула. Тсуна подхватил ее, когда та пошатнулась, закрыв глаза. Каким-то образом чужеродное присутствие, которое он ощущал вокруг нее, исчезло. Как? – Ты этого не ожидал, Мукуро? – насмешка Реборна вернула его в сознание. Он посмотрел на сцену, где стоял Рокудо, лицо того исказилось от ярости и недоверия. – Невозможно, – парень кипел от злости. Он пристально посмотрел на них обоих, Тсунаёши инстинктивно прижал Мию к себе. – однажды вступив в контакт с контролем, никто уже не могут его разорвать. – Но она в любом случае это сделала, – Тсуна повернулся к своему наставнику. Реборн кивнул ему, подтверждая то, что он уже подозревал, и Савада с облегчением зарылся лицом в ее волосы. Она в безопасности. – Ты хотел использовать Мию против Тсуны, но не думал, что она сможет сопротивляться твоему контролю и даже сбросить его. – Реборн уставился на Мукуро, его черные глаза сверкали. Выражение лица Рокудо посуровело, но затем тот начал смеяться, качая головой. – Куфуфу… это настоящий подвиг с ее стороны, но не думайте, что она уйдет отсюда невредимой. – С ней все будет в порядке, – уверенный голос Тсуны эхом разнесся по огромному залу. – она должна быть. – добавил он шепотом про себя. Ты ведь будешь, правда, Миа? Тсунаёши не смотрел ни на Мукуро, ни на Реборна, а просто всматривался в лицо девушки. Он не позволял себе думать о плохом – сейчас он не может себе этого позволить. Осторожно положив ее на землю, парень встал. Его осенила идея, и он сложил руки вместе над пламенем. Как он и думал – его перчатки могли удерживать то же самое пламя, которое горело у него на голове. Он не задавал вопросов пламени. Оно было так естественно для него, как будто это была часть его собственного тела. Он чувствовал себя целым. Когда юноша повернулся лицом к Мукуро, между ними уже не было ничего, что могло бы удержать Тсуну. В мгновение ока тот оказался на сцене, едва коснувшись кончиком ноги пола, когда ударил Мукуро прямо в челюсть. Сила удара отбросила преступника назад, и оный рухнул на диван как раз в тот момент, когда Савада твердо упёрся обеими ногами в пол. Он молча ждал, Рокудо не заставил его долго ожидать, так как более сильная, тёмная иллюзия набросилась на него. Дечимо знал, что это иллюзия, поэтому даже не пытался увернуться от нее. Он взвизгнул, не ожидая, что маленькие камни прилетят в его лицо, скрытые за иллюзией. Парень схватился за свое лицо от боли, и Мукуро пинком вышвырнул его со сцены, а затем последовал за ним, обрушив на него свой трезубец. Тсунаёши успел вовремя откатиться в сторону и снова встать на ноги. Это было небрежное движение, но он справился. Теперь они стояли на ровной земле. Тсуна знал, что его противник более опытен, чем он сам, но все же продолжал сражаться. Однако юноша сознавал, насколько истощена его энергия. Энергия ли? Его время в этом состоянии ограничено. Он моргнул. Черт возьми. Один из его глаз был ранен ранее, и теперь его зрение было затуманено. Не в силах остановить моргание, он отвлекся на достаточно долгое время, чтобы Мукуро успел бросился на него. – Тсуна! – Я знаю! – раздраженно рявкнул Вонгола. Он перешел на бег, направляясь к Рокудо. Но вместо того чтобы столкнуться друг с другом, тот упал и заскользил под атакой Мукуро. Он развернулся, чтобы ударить противника сзади по ногам. Мукуро споткнулся, и Тсуна подпрыгнул, но был остановлен в воздухе, так как туман ударил его ногой по туловищу. Ухватившись за ногу своего противника, Дечимо использовал свой падающий импульс, чтобы крутануться, а затем подбросить его в воздух, прежде чем исчезнуть и появиться за спиной преступника. – Как?! – воскликнул Мукуро. Тсуна не дал ему шанса, он вложил всю свою силу в кулак и ударил Мукуро вниз на землю, от удара образовалась широкий кратер, куда и упал Мукуро. Савада с опаской наблюдал, как Рокудо тихо усмехнулся про себя. – Значит… это тот самый человек, который… победил меня, – Мукуро с трудом поднял голову, чтобы посмотреть на него. – прикончи меня… Вонгола Дечимо... Я скорее умру, че-чем попаду в тюрьму… к мафии. Тсуна уставился на него. Как он может это сделать? Он не мог просто убить кого-то. Мукуро избит. Вот и все, что нужно было сделать с самого начала. Парень отвернулся от него и покачал головой. – Я не могу этого сделать. Он не видел ухмылки тумана, поэтому не ожидал, что его вдруг схватят за руки. Мукуро больно ударил его головой, оный решил пнуть его, отправив его в полет к трезубцу, который застрял в трещине в стене ранее во время боя. Рокудо смеялся над своей победой, но у Тсуны был еще один последний трюк, который он проделал в своих перчатках. Собрав всю свою силу, пламя начало выходить из его рук. Используя их в качестве двигателей, он вернулся к Мукуро. Схватившись одной рукой за голову, а другой продолжая удерживать их в воздухе, он швырнул противника обратно на сцену. На этот раз парень не вставал. Пламя на его голове погасло, и он вернулся в нормальное состояние. Спокойствие, которое было с ним, теперь исчезло. Реборн сказал ему, что прибыли медики из Вонголы. Ланчии дали противоядие, теперь он чувствует себя лучше. Никогда еще Тсуна не был так счастлив от такой хорошей новости. Он снова повернулся и посмотрел на Мукуро. – Он ведь не умер, верно? – с тревогой спросил юноша. – Мягок, как всегда, – вздохнул наставник. – Он жив. – Не смей его трогать! – Джошима с Какимото уже проснулись и ползли к ним. Савада не понимал, как они могли быть так преданы Мукуро, когда тот причинил боль многим людям. Затем Реборн рассказал, что они бывшие члены ныне уничтоженной мафиозной семьи Эстранео. Когда они были детьми, на них ставили эксперименты, Тсуна не мог поверить, что кто-то способен на такое. Он жалел их, но в то же время, ярость, которая кипела на самом краю его сознания, все еще была. Тсунаёши не мог так легко простить Мукуро то, через что он заставил их пройти, особенно Фууту и Мию. – Но я не могу стоять в стороне и смотреть, как страдают мои друзья, – его лицо посуровело. – это мое место, чтобы быть. Кен с Чикусой потеряли дар речи. Они ничего не сказали ему, а вместо этого отвели глаза в сторону. Выражение лица Тсуны слегка смягчилось. Где-то в глубине души он знал, что они не были по-настоящему злыми людьми. Просто… на неверном пути. Это относится и к Мукуро, несмотря на то, что Дечимо не хочет думать об этом. Двери открылись, и Тсуна облегченно вздохнул. Слава богу, парамедики здесь. Но он ошибся. Пронизывающий холод первое, что предупредило его о том, что что-то не так. По его коже пробежали мурашки, когда атмосфера в комнате начала сгущаться. Из темноты появились несколько фигур, закутанных в чёрное. Их лица и руки покрыты старыми и рваными бинтами. Почувствовав угрозу, Тсуна обнаружил, что встал в оборонительную позицию, не думая об этом. Однако угроза исходила не от них, а от летящих по воздуху цепей, стягивающих шеи учеников Кокуё. – Что они делают? – парень был остановлен своим наставником. – Не надо, Тсуна. Мы не можем вмешиваться в Виндиче. – трудно смотреть, как закованных в цепи преступников окружают, как собак, не в силах сдержать отвращение, отразившееся на его лице. – Но что это такое? – Виндиче, – серьёзным тоном проинформировал Реборн. – Защитники законов мафии. – У мафии действительно есть законы? – недоверчиво переспросил Тсуна. – Погоди, а как же Ланчия-сан? – Они будут осуждены, – зловеще произнёс репетитор. – я не могу сказать, что будет дальше. Савада недоверчиво уставился на него. У его наставника обычно были все ответы, если Миа не знала, но услышать, как он говорит, что не знает, вызывало в нем беспокойство. Они исчезли. Чувствуя, как усталость пробирает его до костей, Тсуна решил прихрамывать к бесчувственному телу Мии. Он снял варежки и сунул их в карман. Опустившись рядом с ней, наследник босс мафии в десятом поколении положил голову на колени, глубоко вздыхая. Реборн присоединился к нему, прислонившись к боку. – Все кончено. – Тсуна кивнул. Все закончилось.***
Когда наступил рассвет, сквозь занавески пробился свет. Её веки затрепетали, когда лучи коснулся лица, его тепло заставило её проснуться. Она слегка вздрогнула, прежде чем открыть глаза. Её разум медленно осознавал, что она находится не в своей комнате, и когда это произошло, девушка слегка нахмурилась. – Миа-нэ? – она склонила голову набок. Сидя рядом с ее кроватью, Фуута приподнялся на своем стуле, на его юном лице отразилась абсолютная радость. – Ты проснулась! – радостно воскликнул он. Она жива. Медленно поднимаясь, Миа выдавила из себя улыбку. Заметив, что в ее руку воткнута игла, итальянка скорчила гримасу. Она не то чтобы боялась иголок, но и не была рада их видеть. Тем не менее, немного подвинувшись, освободив место рядом с собой, Маттеис похлопала по пустому месту. – Иди сюда, – отозвалась она немного охрипшим голосом. Фуута счастливо сел рядом с ней, прижимаясь к ее боку – как ты? – Хорошо. Мама приготовила мне немного закусок раньше. Это было действительно вкусно! – тут ребёнок кое-что осознал. – О, но я съел их все. Она усмехнулась и погладила его по голове. – Все нормально. Я не очень голодна. – А следовало бы, – юнец нахмурился, глядя на нее. – А? – Миа-нэ… ты проспала четыре дня, – оповестил он ей. Миа напряглась. Монитор рядом с ее кроватью дико запищал, и Фуута обеспокоенно схватил ее за руку. – Четыре… дня? – ахнула она. – Почему я так долго спала? Что случилось? А мой Па знает? – вспомнив, с кем разговаривает, Маттеис заставила себя успокоиться. Она покачала головой. – Тебе не обязательно отвечать на этот вопрос, Фуута. Я просто спрошу остальных. – Может, мне позвать Хаято-нии? Он же совсем рядом, – Фуута поднял на нее глаза. Миа в последний раз погладила его по голове, прежде чем кивнуть. Тот одарил ее широкой зубастой улыбкой и спрыгнул с кровати. Через несколько секунд он уже стоял за дверью, и его сменил Гокудера, который вошел с полиэтиленовым пакетом в руках. Увидев, что она проснулась, он широко улыбнулся. – Миа-сама! – он поздоровался с ней. Подрывник протянул ей пакет, которые Миа медленно забрала. Заглянув в пакет, юница обнаружила там целый набор сладостей. – Подарки от всех нас, – объяснил Гокудера, итальянка кивнула, задумчиво поставив пакет на прикроватный столик, искренне тронутая. Это очень мило с их стороны. – Миа-сама, – внезапно посерьезнел Хаято, в ответ та напряглась. Ничего плохого ведь не случилось? Так ведь? Так ведь? – ты была такой потрясающей! – Гокудера захлебнулся, как визжащий фанатский мальчик. Маттеис уставилась на него, не в силах понять, что же в ней такого удивительного. – Реборн-сан сказал, что ты была единственной, кто сбросил контроль над разумом! Контроль над разумом? Миа слабо рассмеялась, не зная, что и думать. – Это… мило, – вдруг вспомнив вспышку невыносимой боли, она схватилась за голову, поморщившись. – Миа-сама? – Гокудера отчаянно пытался, она не знала, какого черта он делает, сделать что-нибудь, чтобы могло бы облегчить ее боль. Однако боль исчезла так же быстро, как и появилась, Миа с облегчением вздохнула. – Ты в порядке? – обеспокоенно спросил подрывник. – Надо спросить у доктора, – он поднялся со своего места. – Нет, – итальянка покачала головой и поморщилась от этого действия. – я просто вспомнила кое-что… плохое. Облегченно вздохнул, он нахмурился. – Мукуро, этот ублюдок, я рад, что он сейчас в тюрьме. Странно. Обычно Гокудера предпочитал взрывать своих врагов на мелкие, крошечные, неузнаваемые кусочки. Внезапно она вспомнила о своем нынешнем положении. – Нэ, Гокудера, ты можешь рассказать мне, что случилось? Это, казалось, отрезвило его, и он смирился с происходящим. Тот рассказал ей все – включая краткое изложение Реборна о битве Тсуны с Мукуро и ее врожденной способности сопротивляться одержимости. Когда он закончил, Маттеис стала очень тихой, что его очень беспокоило. Однако она отмахнулась от него. – Это просто… это просто так сюрреалистично, понимаешь? Я почти не помню ту часть, которая касается контроля сознания, поэтому не могу сказать, просто ли мне повезло, или я действительно могу это сделать. – юница крепко сжала губы, напряженно думая, но мысли тоже утомили ее, поэтому она остановилась. Взяв наугад конфету из пакета, школьница обнаружила, что достала ту самую гнилую конфету со вкусом морских водорослей, которую Ямамото однажды уговорил ее съесть. Она с отвращением скривила лицо. Гокудера усмехнулся. Миа искоса взглянула на него и вздохнула: по крайней мере, теперь все целы и невредимы. Если у них хватило наглости дразнить ее, то она не будет жаловаться. Оглядевшись, она поняла, что находится в больничной палате. – Где я? – Главная больница Намимори, – сразу же ответил Гокудера. – это отдельная комната, предоставленная Вонголой… Десятый настоял на этом. При упоминании об Тсуне Миа была вынуждена признать, что разочарована его отсутствием. «В конце концов, прошло уже четыре дня, – подсказал ее разум. – ты же не ожидала, что он будет болтаться здесь в течение часа. У него тоже есть своя жизнь, ты же знаешь.» Да, она знает. С другой стороны, наблюдать, как кто-то спит, было немного… жутко. Тсуна, вероятно, не хотел выглядеть ползучей тварью, но Миа должна признать, что больше всего на свете она ждала встречи с ним. И все же было очень мило с его стороны проявить настойчивость. Немного не в его духе, но все равно приятно. – Эй, Гокудера… Па уже приходил? – тихо спросила она. Задумываясь, не бросил ли отец всю свою работу только для того, чтобы навестить ее. Она помнила, как он когда-то ворвался в отделение неотложной помощи в Америке, требуя, чтобы его дочь была в порядке с его очками для чтения, висящими криво на лице. Мягко говоря было неловко, но была она счастлива, что он заботится о ней. – Гокудера? – ее друг не ответил. Ох, поняла девушка. Ее Па не приходил. Она не знала, какое у нее было лицо, но Хаято внезапно встал и низко поклонился ей. – Эй, что все это значит? – пробормотала она, немного оцепенев. – Прости меня, Миа-сама. Твой отец не пришел, потому что ему не сообщили. Реборн считал, что лучше всего ограничить взаимодействие гражданских лиц по вопросам, связанным с мафией. Так что, пожалуйста, не грусти. – он поднял голову, выглядя как самый грустный щенок в мире. С таким взглядом он мог бы всерьез заставить Тсуну побегать за свои деньги, наугад подумала она. Она тут же сдалась и улыбнулась, оцепенение отступило. Так вот что случилось, подумала Маттеис с облегчением. – Все нормально. Я понимаю, – может быть, она и не знала. Мать Тсуны была вне игры, так же как и ее отец, но Киоко и Хару? Интересно, о чем, черт возьми, думает Реборн? Но теперь, когда юница подумала об этом, ей совсем не хотелось, чтобы отец знал обо всем этом. Она вроде как сожалела, что ввязалась в это дело. – Десятый был очень обеспокоен, – итальянка подняла голову. Гокудера смотрел вниз на свои ботинки с выражением беспомощности на лице. – вот уже несколько дней он торчит здесь после уроков до самого утра. Я… я ничем не могу ему помочь. Тепло наполнило ее сердце. – Это не совсем так. Очевидно, ты делаешь Тсуне одолжение, находясь здесь. – Это только потому, что Десятый и Реборн-сан сегодня отправились на тренировку. Миа жестом пригласила его подойти поближе. Хаято подчинился. Ее игла для внутривенного вливания была короткой, но теперь, когда он был достаточно близко, девушка наклонилась и обняла его одной рукой за шею. Для нее ничто не может выразить ее чувства лучше, чем хорошее объятие. Подрывник мгновенно напрягся, но расслабился, когда она отстранилась. – Даже самые незначительные вещи что-то значат, Гокудера. То, что ты с Фуутой здесь, очень много значит для меня. Тот медленно кивнул и улыбнулся. – Итак, – протянула она. – ты сказал, что Тсуна тренировался, правильно?***
Может быть, ей следовало принять предложение Гокудеры сопровождать ее на гору, к тренировочной площадке Тсуны. Ее легкие горели от усилий подняться наверх, так как ее тело почти не двигались за все это время. Наверное, ей тоже не следовало уходить из больницы, но она чувствовала себя прекрасно – почти. Она хотела лично увидеть Саваду и поблагодарить его. Хотя ее раздражало, что ее так легко похитили, это не меняло того факта, что она была благодарна ему за спасение. И чтобы… извиниться тоже. Было время, когда она не верила, что ее спасут. Она искренне думала, что после похищения Фууты умрёт. Это было похоже на правду. Девушка вздрогнула, когда воспоминание коснулось ее сознания. То, что делал Рокудо, то, что он ей показывал… они таились прямо там, на краю ее сознания. И это было еще не самое худшее. Она потеряла надежду - на своих друзей, на Тсуну и на себя саму. Она была готова умереть и теперь, думая об этом, не могла остановить волну стыда, охватившую ее. Пробираясь через лес к тренировочной площадке Тсуны, итальянка вспомнила мелькание оранжевых полос и неописуемое тепло. Она не может выразить это словами. Это просто казалось правильным. С другой стороны, не одно воспоминание вернулось к ней из самого мрачного периода ее детства. Смерть матери была причиной того, что она стремилась стать лучше, но именно чувство вины заставило ее отказаться от всех забот о своей персоне. Да и как она могла? Один из родителей умер за нее, а другой оплакивал свою потерю. Она всегда думала, что ее воспоминания после смерти матери были размыты или подавлены – это обычное дело , когда ты находишься в шоке, – но это также оставило пустоту в ее жизни. Подумать только, у нее действительно были воспоминания о том времени… она еще не могла понять, что это такое. Она все еще пыталась понять, что же было первым. Глядя на карту, которую Хаято нарисовал для нее, кажется, что поляна, где находился Тсунаёши, как раз проходила через эти деревья. Одновременно приводя в порядок свои мысли и сверяясь с картой, девушка чуть не налетела на гигантский желудь, появившийся перед ней. Подождите. Гигантский желудь? Реборн носил еще один странный костюм, будучи подвешенным в воздухе на шнуре. Она пристально посмотрела на него. – Чаоссу, – поприветствовал тот. – Чао, – кивнула она, озадаченная этим странным существом, известным как Реборн. Так трудно воспринимать его всерьез. – Ты не выглядишь впечатленной, – скрипел Реборн. Ее выражение лица изменилось на а-ля совсем не впечатлена. – На самом деле, нет. – Нахальная, как всегда. Очень жаль, что Мукуро не всколыхнул тебе мозги. – Зато он поджарил его. – Если ты ищешь Никчёмного Тсуну, то он как раз сейчас там отдыхает, – раздался щелчок, и Реборн рухнул на землю. Он зашагал прочь от поляны. – Куда ты идешь? – окликнула его Миа. – Я сейчас возвращаюсь, Никчёмный Тсуна хотел остаться подольше, так что я ему разрешаю. Маттеис повернулась к деревьям, разделявшим ее и Тсуну. Чувствуя себя взволнованной без всякой причины, она сглотнула, и легонько хлопнула себя по щекам, собираясь с духом. Когда юница прорвалась, ее на мгновение ослепило полуденное солнце. Она заслонила лучи ладонью и прищурилась, пока зрение не приспособилось. Земля была усеяна воронками и следами ожогов, а в нескольких метрах от него сидел Тсуна. Он сидел спиной к ней в воронке, положив руки на колени и опустив голову. Она подошла к нему, хруст земли под ногами предупредил его о ее присутствии. Савада поднял голову. – Реборн? – окликнул тот. – Нет, только я, – робко ответила итальянка. Услышав ее голос, Тсуна вскочил на ноги. В одно мгновение он смотрел на нее так, словно не мог поверить, что она существует на самом деле, а в следующее уже обнимал ее с такой силой, что чуть не сбил с ног. – Слава Богу, с тобой все в порядке! – воскликнул юноша. – Мне все еще нужен воздух, понимаешь? – ахнула она, смеясь. Тсунаёши осторожно опустил ее на землю, и Миа заметила, что Леон сидит у него на плече. Заметив ее взгляд, он объяснил: – Я хотел потренироваться еще немного, так что одолжил Леона ненадолго. Девушка кивнула, а потом нахмурилась. Он ненавидел тренировки. Конечно, пуля Предсмертной Воли должна была самой противоречивой вещью, когда-либо изобретенной, потому что Тсуна заканчивает тем, что делает то, о чем он не хотел сожалеть, но для него добровольно тренироваться… для чего? Под его глазами залегли темные круги. Гокудера сказал, что Тсуна совсем не спал в последнее время, но все равно пошел тренироваться? Вероятно, он догадался, о чем она думает, поэтому слегка улыбнулся. – Не волнуйся. Я хочу этого. Она посмотрела на него долгим взглядом. – Правда? Его взгляд посуровел, и Миа была немного ошарашена свирепой решимостью, сияющей в его глазах. – Да. Когда его напряженный взгляд устремился на нее, Миа с трудом удержалась, чтобы не отвести взгляд. Что-то подсказывало ей, что именно из-за нее он так себя вел, и эта мысль сильно опечалила ее. Печально, что это вообще происходит. Они были просто кучкой детей - это было ненормально. Однако парень больше не был нормальным, как бы сильно они ни притворялись. Чтобы с ними ни происходило, это было больше, чем они думали, и не имело значения, что они были детьми. Не раздумывая, она протянула руку, чтобы обхватить одну сторону его лица, напугав его. – Sono davvero molto dispiaciuto. – она честно призналась ему (Мне очень, очень жаль). Прости за что? Извини за весь этот дерьмовый беспорядок? За то, что снова пришел ее спасать? Савада пристально посмотрел на неё, а затем мягко покачал головой. – Non avete nulla di essere dispiaciuto per, – пробормотал он, положив свою руку поверх ее, закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул (Тебе не за что извиняться). Тот довольно лениво погладил ее руку, и Маттеис почувствовала, как от его прикосновения расцветает тепло. Итальянка хотела убрать свою руку, но Тсуна, казалось, наслаждался этим. – Тебе нужно поспать, – прямо сказала она ему. Тсунаёши хмыкнул. – Позже. Сейчас это, а спать потом. О, отлично, ее лучший друг снова превратился в пещерного человека. Девушка нежно закатила глаза, но ее щеки потеплели. Ей вдруг пришло в голову то, о чем она еще не спрашивала. Почему именно он тренировался? И что это за выжженные пятна повсюду? – Может быть, ты расскажешь мне, для чего ты тренировался? – с надеждой спросила школьница.***
Тсуна открыл глаза и с минуту изучающе смотрел на нее. В нем росло желание показать ей свою вновь обретенную силу. Он хотел увидеть ее реакцию, поэтому, немного поколебавшись, отпустил ее руку. Леон заполз в его руку и превратился в пистолет. Он видел, как выражение ее лица сменилось тяжелым замешательством, когда тот направил пистолет себе в висок. Он криво улыбнулся и нажал на курок. Его глаза закрылись. Чувствуя, как знакомое спокойствие окутывает его, словно плащ, а на лбу разгорается пламя, юноша медленно открыл глаза. Миа смотрела на него с открытым от удивления ртом, ее глаза наполнились детским любопытством, которое часто приходило к ней, когда она видела что-то удивительное. – Ух ты, – выдохнула она, и Савада ухмыльнулся. Он ожидал, что она шлепнет его по руке и назовет идиотом за то, что у него дурная голова, но вместо этого девушка подошла к нему поближе, чтобы получше рассмотреть. Он вдруг стал считать мелкие веснушки, усеявшие ее лицо, и вдыхать запах, который принадлежал только Мии. Книги и яблоки. Дечимо начал медленно объяснять ей пулю Упрека и свой гипер-режим, ее запах был единственной вещью, затуманившей его разум. Но он не сказал ей ни слова о тех упреков, которые услышал. Маттеис молча слушала, не отрывая от него своих голубых глаз. Последние несколько дней Тсунаёши не отходил от нее ни на шаг. Он делал это только тогда, когда Реборн предлагал ему попробовать овладеть его новой силой. Тсуне, правда, этот режим нравился больше, чем режим Предсмертной Воли, в конце концов, он сохранил его одежду. Юноша видел, что все ее раны хорошо зажили, а кожа снова стала гладкой. Его руки потянулись к ее лицу прежде, чем он смог остановить себя. Он обхватил ее лицо руками, его пальцы скользили по ее коже и волосам. – Тсуна? – пробормотала юница, ее щеки порозовели. – Что случилось? – Ничего. – он наблюдал, как ее румянец стал еще темнее от того, насколько более глубоким был его голос, чем обычно. Его самолюбие было удовлетворено, он должен признать, что ее реакция была действительно привлекательной. Ощущение ее теплой и полной жизни кожи заставило его сделать еще один шаг вперед. Теперь они были всего в нескольких сантиметрах друг от друга, но ни один из них не был смущен, так как они уже давно привыкли к присутствию другого. – Скажи мне, что я красивый, – пошутил он, в ответ Миа озорно улыбнулась. – Я думаю, что у тебя очень красивые глаза. Хочешь подходящую диадему, чтобы она сочеталась с твоим эго? – Разве ты не имеешь в виду корону? – Я знаю, что сказала. Диве нужна диадема. Он тихо рассмеялся, искренне скучал по этому. Тогда Маттеис сделала то, чего он никак не ожидал: осторожно отстранив его руки, она медленно наклонилась к нему и прижалась мягкими губами к его левой щеке. Он был так потрясен, что выпал прямо из своего гипер-режима. – Спасибо тебе, Тсуна… за все. – она застенчиво отвела взгляд и заправила прядь волос за ухо. Она совершенно очаровательна. Преисполненный чувством уверенности, он дерзко сказал: – Так ты должна поблагодарить меня еще больше. Итальянка взглянула на него. Может быть, усталость наконец-то настигла его, и он просто бредил, но лучи заходящего солнца позади них освещали ее лицо своими оранжевыми оттенками. От ее длинных светлых волос, закрывавших лицо, до румянца на щеках и цветочных голубых глаз, он никогда не понимал, какой красивой может быть Миа на самом деле, но в этот самый момент у него перехватило дыхание. – Думаю, я так и сделаю, – просто заявила она. Савада не мог объяснить свои эмоции лучше, чем Миа, но он думал, что это было хорошее чувство. Каково оно было, он еще не знал, но сейчас ему было достаточно просто наблюдать и оставаться рядом с ней. Миг исчез, когда солнце наконец село и они оказались в темноте. Тут ему в голову пришла одна мысль. – Хочешь, подвезу тебя вниз? – спросил он ее с озорной усмешкой. Ее брови поползли вверх. – Подвезу?