«И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Святое Евангелие от Иоанна. I, 5
Гэвин прижался поясницей к краю дубового массивного стола и неловко потянул Ричарда на себя, не позволяя ему отстраниться ни на мгновение, но позволяя навалиться на себя всем телом — ему было важно сохранить нарастающую между ними интимность момента. Это что-то неосязаемое могло выдавить мимолетную, призрачную неуверенность во взаимности. Но могла ли эта взаимность стать когда-нибудь действительно надежной? — Вы должны были только забрать свой тест с результатом, мистер Рид, — сдержанно прошептал Ричард прямо в губы Гэвина, ощутимо ведя ладонями вдоль чужой спины. — Вы сами схватили меня за руку и поцеловали, профессор Найнс, — глухо фыркнул Рид, прижимаясь губами к скуле Ричарда. — Я догадывался, что вы не намерены просто так покинуть аудиторию, — теплое дыхание Ричарда на шее, его волосы, приятно щекочущие кожу под подбородком — это все заставило Гэвина мимолетно задрожать и упереться руками в стол позади себя, доверительно открываясь, позволяя сейчас делать с собой негласное и абсолютное все. — Неужели, — с легкой заминкой все-таки ответил Гэвин. Ричард довольно улыбнулся, укладывая ладони на чужие бедра — ему нравится чувствовать, как Рид медленно оседает после каждого прикосновения. В глазах Ричард было что-то очаровывающее и беспокойное — он пронзительно смотрел на Гэвина с лихорадочным блеском, ничуть не скрывая возможности манипулировать сердцебиением, дыханием, ощущениями. Гэвин чувствует прикосновение ладоней к коже, чувствует, как эти настойчивые руки тянут его ближе, еще ближе. И он по-прежнему не сопротивляется, пропуская язык в свой рот, который легко скользит между губ, проезжаясь по кромке зубов и толкаясь глубже, все медленней и медленней.* * *
— Чай? — переспросил Коннор, одновременно с тем вставая с места. Ричард согласно кивнул, ослабляя однотонный галстук, и привычно сел за стол, находившийся в офисе. Коннор вышел в коридор, направившись к миниатюрному подобию кафетерия, находившегося за углом от его кабинета. Ричард бегло посмотрел на настенные часы, отмечая, что до конца рабочего дня оставалось около двух часов. На стеллаже, стоявшем напротив стола, было довольно мало книг и лишь одна черно-белая фотография, в лаконичной деревянной рамке — Ричард не удержался и хмыкнул, стоило ему разглядеть изображение. Коннору около девяти — он широко улыбается, держа в руках баскетбольный мяч, и с приторной теплотой смотрит на него, Ричарда, стоявшего сбоку. На старой фотографии Ричард хмурится, давит в себе улыбку, заразившись непонятной радостью от брата, который только что не честно обыграл его в баскетбол. — Горячий, — послышался голос вошедшего Коннора позади, вынуждающий перевести внимание на чашку с чаем. Он расстегнул пиджак и снова сел за свой стол, устало вздыхая. — Так что насчет твоего похожего дела? Ричард откинулся на спинку стула, вяло отмечая на пиджаке брата участки с собачью шерстью — Сумо. — Эмили Лоэль — тело найдено в водохранилище, на севере города, как и в случае с нашей жертвой — ни одной зацепки, — сухо проинформировал Ричард, — Папка с делом уже у тебя на столе. Коннор пожал губы, обращая свое внимание на ту самую папку, лежащую прямо перед ним, которую так и не открыл. — У них есть общие черты? — Восточная внешность, — кивнул Ричард, — И они обе не из Детройта.* * *
— Мы пересекали границы не только географические, но и эмоциональные, — она выдержала легкую паузу и грубо стряхнула пепел на пол, ничуть не смутившись от столько откровенно бескультурного поступка, — В силу бессмысленного оправдания стоит отметить, что — никто ничего друг другу никогда не обещал. Просто кому-то ведь нравится не человек и его личность, а идеализированный образ. Учитывая подобный экзотический взгляд на жизнь, его привлекало и тянуло к самому присутствию таких отношений — чуткие, в которых поддержка является чем-то должным и условно-вбитым в основу. Ее речь была похожа на сахарную вату, растворяющуюся с легким шипением в приторно-сладкой газировке — Ричард отстраненно прислушивался к легким нотам ее голоса, отдающих мелодичным жужжанием, когда она раз за разом произносила такие слова, как «экзотический, идеализированный, бессмысленного» — со стороны это всегда выглядело ужасающе нелепо — миловидное лицо, аккуратно накрашенные перламутровым блеском губы и муж, падкий на сексуальное насилие и порнографию. Найнс вгляделся в ее глаза — зрачок напротив бешено скакал по его лицу, в ожидании продолжения. — Вы сторонник моногамии? Моногамия для фанатиков консерватизма, — ее сигарета постепенно тлела, пока она выдерживала натянутую улыбку, которая характеризуется как «эротический намек» — в ней промелькнула спесь харизмы и желания застыдить. Ричард лишь поджал губы, не поддаваясь на столь тусклую провокацию взывающую его к откровению. Она довольно усмехнулась. — Они трахались прямо на полу кухни. Но не то, чтобы я против маленьких радостей садомазохизма, но столь откровенный инцест и совокупление в таком месте — нонсенс для пригорода. — Вы убили из-за отвращения? Она глухо усмехнулась. Сжала фильтр сигареты чуть крепче и впечатала тлеющий конец в металлический стол — потушенный, теперь уже окурок, продолжила держать в руке. — Я убила не из-за отвращения, агент Найнс, — ее зеленые глаза с суженными зрачками долбили по восприятию, — О чем вы и так, конечно, знаете. В камере допросов воняло табаком, ванильными дешевыми духами и женской сломленностью — Ричард не мог определиться со своими чувствами — ее было жаль, она вызвала разочарование, отторжение. Смешанный компост, сотворенный из поступков. Он с затаенной неприязнью смотрел на ее руки, на неухоженную кутикулу, на идиотское обручальное кольцо. Ричард сухо и криво выдохнул, размеренно постукивая указательным пальцем правой руки, которая лежала на столе, по его поверхности. — Сублимация естественна, — тихо пробормотала она, —Я всю жизнь пыталась удерживать себя в серой зоне. Но это как запирать каждый раз мустанга, который уже вырвался на свободу.* * *
Ричард ударил первым — удар был похож на классический джеб в боксе, затем чуть смазанный апперкот — Ральф мгновенно согнулся, глубоко и сипло дыша. Ричард целенаправленно хотел оставить своеобразный сгусток следа физического насилия — у Ральфа была разбита губа. Этот Ричард учился на своих ошибках — не видел слабых, не пытался прочитать больные точки в чужих личностях, не манипулировал окружающими, подобно Коннору. Этот Ричард пер напролом — бесцеремонно и неотесанно, будто бы занудный таракан мелькал на обеденном столе. — Ублюдок, — сипло бормочет Ральф, держа руку у разбитого носа — кровь не останавливается. Она и не остановится, — знает Ричард. Это его завораживает — способность унизить и показать человеку, что он не стоит абсолютно ничего — весь сгусток его мыслей, претензий, все это дешевое, никому не нужное дерьмо. Их мать занята алкоголем и табаком — от ее рук пахнет бензином и мужскими телами, она покупает себе билет в следущий день. Коннор, содрогаясь, вызубривает алгебру, химию, биологию, итальянский, философию — приспосабливается к обществу, остаётся миролюбив и тактичен. Добивается своего, давит на психологию личности. Ричард остаётся несуразной тенью, почти похож на брата, почти совершеннее, но он не чувствует людей. Делает старательно вид что просчитывает эмоции, но каждый раз ошибается, не признавая ошибок. Ричарду предпочтительнее быть этаким простаком, но агрессивным и пристальным. Ричард возвращается домой с разбитой губой и сбитыми костяшками. Коннор встречает его в коридоре — жестко обхватывает его лицо руками и зло шепчет: — Не можешь понять, так зубри наизусть. Ричард кивает, Коннор давит неискреннюю улыбку, и отталкивает брата. Этот Ричард ошибок не признаёт, он их старательно выковыривает из происходящего и запоминает «как не надо» — такой он вызывает в Конноре чувство опасения. К пятнадцати у Ричарда есть список: зеленые глаза, чай, запах бергамота, сухая кожа рук, неаккуратные заусенцы, разводимый грушевым соком спирт, жаренная фасоль, звук наждачки, занозы на ладонях — все это он искренне ненавидит.* * *
Он видит заискивающую улыбку Хлои и наконец отворачивается, неотрывно наблюдая за проезжей частью. — Отец избивающий сына — классика, — сказала Хлоя. — Сын вырастает социопатом, с тягой к насилию и у него уже есть определенный тип жертвы. Ричард дождь не особо любил — дожди в Детройте походили на эмоциональные выплески — непредсказуемые, беглые, не продолжительные, но резкие и мощные. Они стояли под бетонным навесом парковки штаба ФБР — Ричард не курил, но теперь ему казалось, что это существенный предлог для того, чтобы выйти. «Все демоны из детства» — голос матери шелестел, она искаженно улыбалась в лихорадке и колола героин в воспаленные вены, неотрывно следя за тем, как Ричард жует сухую жаренную фасоль. — Я читала недавно материалы одного дела — около сорока ножевых, убийца проникал в квартиры жертв, причем он выслеживал их. Я хотела спросить, почему он… Если он выслеживал, то наверняка были места, где более укромно и надежно, чем взлом замков. Почему он дожидался, когда жертва зайдет домой, поужинает или примет ванну, а затем нападал? Капли были похожи на металлическую стружку — точечно вбивались в плоскость, отрезвляя раскатистым звуком. — Ему было важно, чтобы жертва почувствовала себя в безопасности.* * *
— Он работает в правовой сфере, есть доступ к зданию суда. Скорее всего, это зрелый мужчина, довольно умный, и если верить педположению, то он убивает в течение пяти лет. Самый короткий перерыв между сериями — три месяца, что означает его сдержанность. — Что его провоцирует? — сложив руки на груди, спросил Коннор. Хлоя с натягом выдохнула, будто бы запнулась, но на деле она просто обдумывала соответствующий ответ. — Мысли, — неуверенно произнесла она, - Или образы.* * *
Гэвин теснее прижался к Тине, обхватывая ее тело руками — она казалась такой хрупкой, но не в банальном смысле — она будто бы позволяла ему видеть ее такой, передавала контроль над ней, полностью доверяя. — Хочу выпить, — тихо произнесла она, кладя свою руку поверх предплечья Гэвина. Они лежали у нее в кровати, в кромешной темноте — он обнимал ее сзади, наслаждаясь мелькающим запахом облепихи от ее волос — шампунь, купленный по акции. Она незамысловато водила кончиками пальцев по его коже, вызывая не то щекотку, не то умиротворение. Теперь уже Гэвин смутно догадывался о причинах ее бессонницы, желания выпить и раздражительности. — Я рада за тебя. Правда. Он чувствовал как она выдыхает всю тягость предстоящей разлуки, и не сумев сдержать эмоциональный порыв, он крепче прижал ее к себе, будто бы она была «подушкой-подружкой» для утешения — ему претило, что она позволяла видеть себя такой, но он ничего не мог сделать с иррациональным желанием оберегать ее. — Ты поступил и теперь из тебя выйдет что-то толковое, — она тихо усмехнулась, — Ну знаешь, агент Рид. Гэвин ощущал вялую сонливость — запах облепихи, полумрак комнаты Тины Чэнь, легкий свет фонарного столба, упрямо светившего в окно спальни на втором этаже. Ему хотелось ощущение этого покоя и тишины пронести дальше в свою жизнь, где место «Тина Чэнь» будет его личным укрытием от штормов. Но он догадывался, почему она отклонила свой запрос на поступление вместе с ним. Он догадывался и не хотел оправдывать эту догадку. Из него выйдет что-то толковое, — она буквально прямо говорила и поддержала его мысли. — Когда? — спросил он, ощущая тепло от ее кожи на задней стороны шеи своим лбом. — Недели две. Вроде. Не знаю. Рид напрягся — она действительно перестала пить лекарства. — Они делают меня другой и… Групповая терапия полный отстой — одно нытье. А я не хочу, понимаешь, мне не плохо от этого. — Но твои эпизоды с депрессией… — Пугают окружающих, но не меня. Это всего лишь тяжело. — Ты не можешь спать, считаешь всех вокруг себя дерьмом, и думаешь о том, чтобы прыгнуть под поезд — да, меня определенно пугает возможность потерять тебя и да, это всего лишь тяжело. — Ты же рядом, — прошептала она, прикрыв глаза. — Всегда рядом. Была бы я одна… Гэвин спрятал лицо между ее лопаток. Он знал конец этой мысли. Они уже обсуждали это — он тогда долго не выпускал ее из объятий, переодически целомудренно целуя то в лоб, то в деликатно-оголенное плечо. Он клялся самому себе не отпускать ее — очень много раз. Он смотрел, как она улыбалась, снисходительно, смотрел как ее глаза слезились из-за красоты рассвета, видел ее надломленность и неказистость. Отмечал родинку у ключицы, добрый свет в зрачках и все не мог взять в толк какого это — никогда не знать ее и не узнать вовсе.* * *
«Это займёт пару секунд — добавьте запись» — оповещение из «дневника настроения» навязчивым баннером висело на дисплее телефона. Рид натянуто перечитал текст уведомления, с легкой ленцой поджал губы и смачно заблокировал экран — он не мог выжать из себя новых записей практически неделю, отчего внутри возникала легкая дисфория «незавершенности дня». Не то, чтобы раньше он испытывал какой-либо дискомфорт от чего-либо не сделанного или не совсем осуществлённого из разряда «так надо», просто теперь это казалось таким правильным и истинным, что совершенно идиотское уведомление из «дневника настроения», с его жутким внутренним интерфейсом, буквально выбивало из псевдо-надуманного и так по наивному стандартизированного «так правильно». Но Гэвин Рид без всякого психоанализа знал, что он что-то несовершенное — внутренней драмы и надломленности в нем было предостаточно для суммирования такого аспекта как «эмоциональный саботаж» — отсутсвие логики в остроумии, неотесанные попытки казаться лучше — ехидство, подтрунивание, сарказм, ирония, абсолютно все, чтобы выглядеть выгоднее. Когда Гэвину Риду было четырнадцать — отец впервые ударил его. Наотмашь влепил дурацкую пощечину, посчитав, что Гэвин «еще щенок, которому не давали права дерзить». У Гэвина Рида нет любви к окружающим, он и себя не любит — эгоизм стал двигателем к выживанию. Но он действительно хотел узнать Ричарда Найнса как человека, однако это было сложно — иметь представление о нем в амплуа преподавателя, наставника, желаемого объекта было гораздо проще. В кружке Ричарда иногда был чай, с пресным ароматом — его пальцы методично касались поверхности кружки — указательным он надменно водил по матовой глазури, порой отрываясь от чтения прикладной психиатрии и бегло смотря на Гэвина, который судорожно моргал, сглатывал, но упрямо сосредотачивался на выведении преступной схемы из давно закрытого дела. Потом на часах было около десяти вечера — они влажно целовались в незапертом кабинете, под монотонный стук секундной стрелки. Гэвин витиевато водил руками по телу Ричарда, получал поцелуй в линию нижней челюсти и послушно отстранялся. Гэвин не сразу осознает выходку-обман. Только лишь спустя пару подобных актов — пресный аромат всегда был в кружке, но Гэвин Рид был готов поклясться, что он никогда не видел, чтобы Ричард пил его. Эта мысль вовсе не ошарашивает, не бьет набатом, преобразовываясь в красный, будто бы предупреждая. Гэвин просто это замечает и весь представленный ранее профиль тут же подвергается сомнению. Коннор пьет кофе без сахара, улыбается, а в его зрачках плавится что-то напускное. Рид не может понять что не так, но эта несуразная деталь с чаем и красноречивым поведением Коннора почему-то запоминается, принуждая к вниманию.* * *
— Отсутсвие эмпатии в той или иной степени — человек навряд ли сможет оказать поддержку, понять ваши душевные терзания. Наличие чрезмерной ранимости, которая чаще всего перерастает в импульсивное проявление отрицательных эмоций. Абсолютная несдержанность. Полное отсутствие вины и рефлексии. Черты психопатов такие предсказуемые — сколько преступлений могло бы оборваться на грани планирования? Около тысячи. Почему этого не произошло? Манипуляция. Аманда многозначительно выставляла акценты в воспроизведении лекции. Ее левая рука, с изящным запястьем, в которой был небольшой в размерах пульт от проектора, в абсурдно-театральном движении приподнялась чуть выше линии плеч — она коротко выдохнула и переключила слайд. — Кипленд Филип Кинкель, пятнадцать лет. Убил родителей, а на следущий день устроил бойню в школе. Трех секундная выдержка — смена слайда. — Эрик Дэвид Харрис — «Колумбайн». Трех секундная выдержка — смена слайда. — Нацуми Цудзи — одиннадцать лет. Убила одноклассницу ножом для бумаги. Гэвин не удержался и поежился от. — Оглядитесь — около десяти процентов людей проявляют психопатические черты, а встречаемость психопатии составляет от одного до двух процентов — вы можете быть уверены, что человек, сидящий рядом с вам не представляет угрозы? Вспомните абстрактного прохожего, незнакомца, с которым вы столкнулись в кафе, в кинотеатре, в очереди у кассы — у него есть в голове целая и подробная визуализация актов насилия над людьми? Вы доверяете вашим друзьям? А семье? Леонард Лейк убил родного брата, своих соседей и совершенно незнакомых ему людей. Количество жертв все еще варьируется от одиннадцати до двадцати пяти. — Аманда выдержала паузу, во время которой вяло повела плечами, избавляясь от скопившейся усталости. — Жестокость свойственна каждому из нас, но у кого-то жестокость это все, что есть и для чего стоит жить. Поведенческий анализ в вашей работе будет играть иногда решающую роль. Не будьте слепы и наивны. «Импульсивное проявление отрицательных эмоций» — это всегда эффект накопления. Слайд на экране вновь сменился. — Следущий раздел — «унифицированные отчеты о преступности».