Сначала забываешь имена

На масляном радиаторе в зале сохнет пашина футболка. Вообще-то в инструкции радиатор действительно не рекомендовали накрывать, но Сергей всегда накрывал и накрывать будет. Удобно. Змеевик в ванной летом холодный, а этот — втыкаешь в розетку, и через пятнадцать минут нагреется до нужной температуры в любое время года. Футболку вот, промокшую под ливнем, просушить можно или, скажем, носки. И ничего с ним на самом деле не случится. Но вот уже десять минут Паша молча, почти не моргая, наблюдает за радиатором как за безголовым кентервильским привидением, а Сергей, в свою очередь, наблюдает за самим Пашей. Принесенный из кухни чай благополучно стынет на широком диванном поручне. — Что? — наконец интересуется Сергей явно резче, чем следовало бы. Паша дергает плечами, потом медленно качает головой. — Да так, вспомнилось. Другой ты тоже предлагал, — он говорит короткими, рубленными фразами, тщательно подбирая слова. — Дурацкий был момент. «Вот я убил всех твоих друзей, а теперь давай чайку попьем. И носки на моей батарее просуши». Сергей не особенно понимает, о чем речь на этот раз, но о «подвигах» другого себя уже наслышан. И подустал, если честно, извиняться за поступки, которых никогда не совершал, которых вообще не было ни для кого, кроме Паши. Его бы, без дураков, к мозгоправам, ПТСР же цветет как черемуха в мае. — Ну да, ну да. Молодец, кстати, что зашел. — Блин, прости, я на часы реально не посмотрел вообще. Думал, полвосьмого где-то. Может, полдевятого, — Паша смущенно трет ладонью шею сзади, по остро выступающим под кожей позвонкам, едва заметно улыбается. — Мне, в общем, почти нечем заняться сейчас, ну и ты просил давать о себе знать периодически. Хотите оставаться с людьми в хороших отношениях, не мешайте им врать. Это старость и одиночество, мысленно ставит себе диагноз Сергей, незаведенная вовремя семья и нерожденные дети. Вагон нерастраченной заботы, который он обычно выгружает на своих подчиненных, а теперь вот еще — на пятерых потерянных во времени ребятишек. Паше — двойную порцию, потому как ему больше всех досталось. Когда через полгода после своего исчезновения Паша Вершинин вышел к смотровой площадке, где туристы фотографировали строящееся Укрытие-2, Сергей рванул в Чернобыль на первой космической. Вот просто бросил дела и рванул, как не поступал никогда. — Почему к друзьям не заходишь? — А это не мои друзья, — просто отвечает Паша. — Без понятия, как тебе объяснить. Пока мотались до Калверт Клифс, потом с Киняевым разбирались, некогда было сравнивать. Мы и не говорили-то толком ни о чем, кроме этого. Теперь я иногда вспоминаю что-нибудь, а у них — свое. Лица те же, и характеры похожи, но все равно… Мне Леха неделю назад полтора часа задвигал про какую-то теорию пассионарности, мол, научная работа у него была в шараге. Я два слова из десяти понимал, а ему же правда интересно. Вот — он прям точь-в-точь мой Леха, а вот — говорит или делает что-нибудь, и все, привет. — Интересы порой меняются. — Да, но не так же. И я для них совершенно другой Паша. Тот был редкостный мудак, кстати, судя по всему. Сергей хочет спросить про Аню, но вовремя останавливается. Он, в общем, привык быть в курсе ключевых перемен на личном фронте своих подчиненных. Кадры решают все, это еще с самой первой работы осталось. — Учебой не хочешь заняться? Я бы мог устроить. Правильно же сам говоришь: делать тебе нечего. Вот и лезет в голову всякое. Паша улыбается, широко и солнечно, но невесело. — Да предчувствие у меня: как только освоюсь тут, в этой реальности, приживусь и стерплюсь со всем, сразу произойдет какая-нибудь хрень, и придется заново привыкать, — он делает паузу, нервно покусывая нижнюю губу, потом снова пожимает плечами и добавляет: — Знаешь, обидно. Из всех вариантов тебя этот ты — самый нормальный. Мне почему-то кажется, что лучше не получится. Буду скучать. Он явно шутит, но смеяться Сергею совсем не хочется. Пашу и всех его друзей в этом мире убили еще младенцами. Если они исчезнут, у Сергея не останется даже копий. Почему-то чертовски важно, чтобы они были. — Ну а поесть хотя бы ты не откажешься? — Полночь скоро. Я вообще пойду, наверное. Прости еще раз. — Оставайся, — без раздумий предлагает Сергей, подавая гостю теплую чашку. — Чего ты будешь в ночи бродить? И футболка еще не высохла. На диване тебе постелю. Сергей понятия не имеет, что еще может для него сделать. Ему бы правда хотелось, да и не сильно ребята обременяют. Вообще нет, на самом деле. Но, кажется, Паше довольно и того, что он пытается.