Сначала забываешь имена

С самого начала всем было ясно, что ничего хорошего из этого не выйдет — и даже не в разных гражданствах крылась причина, и не в служении общему идеалу. В голове проносилось частенько: женщины не должны быть такими, нести в себе столько безудержной, дикой жестокости, ожесточённости. И столько порывистости, страсти, внутреннего огня Сергей сроду не искал и не хотел видеть рядом. Не собирался в одночасье перечёркивать блестящую карьеру ради зыбкой возможности выстроить что-то вместе. — Отец зарубил маму топором на моих глазах. Ты должен был читать, в досье всё есть. Я, правда, сама не помню, — криво, неприятно усмехаясь сообщила Клэр, когда он в этой своей неготовности перед ней покаялся. — Думаешь, очень мне сдалась тихая семейная жизнь? Думаешь, я за ней сюда приехала? Дурак ты, Серёжа. Он мог бы тогда возразить, что не каждый брак заканчивается безумием одного из супругов и убийством другого, что случай её родителей — редкое исключение, а не правило. Но понял вдруг: Клэр не хотела этого знать. Вообще ничего не хотела слушать, и выбор за них обоих давно сделала. Сергей мог теперь принять его или отвергнуть, но уж никак не изменить. В рамках курсов научного атеизма он изучал когда-то, интереса ради, мифы древних скандинавов. В социалистической Вальхалле, которую строили всей страной, не теряя веры в успех до последнего, Клэр была валькирией, воинственной и преданной своему делу, мечтой и утешением, и безжалостным орудием высшей воли. Сергей принял её условия и тотчас же пожалел об этом, потому что внутреннего огня Клэр хватало с лихвой на двоих, и никак невозможно оказалось подле неё сохранить холодную голову, трезвый рассудок. Клэр была старше на пару лет и немного выше ростом, и опытнее во всём, кроме подготовки диверсий. Сергей никогда не приводил её в свою квартиру, но порой оставался ночевать в гостинице. Тоже, конечно, совершенно напрасно, и не стоило начинать, за годы работы в органах Сергей так и не истребил в себе привычку цепляться за людей. Клэр должна была уехать в начале мая, а в апреле он всё ещё просыпался лицом в желтоватые, казённые простыни, и тонкие, загрубевшие от тренировок с оружием пальцы путались в коротких волосах на затылке как-то совсем по-домашнему. И имя её, и лёгкий акцент, и взгляд с прищуром, и дерзко вскинутый подбородок у всех в учебке поперёк горла стояли с первого же дня. Клэр терпели как неизбежность, как осточертевшую повинность. О романе с куратором знали, само собой, и за это ненавидели тоже. Её. Сергея ни в лицо, ни за спиной никто почему-то не осуждал. — Ты будешь скучать? — потягиваясь в постели как кошка, спросила Клэр в ночь на двадцать пятое. — Ну разумеется. — Врёшь. Врёшь, Костенко. Отправят в Москву, на повышение — на радостях имя своё забудешь, не то что меня. В ночь на двадцать шестое взорвался четвёртый энергоблок. Сергея всё равно отправили в Москву, только не на повышение, а под следствие. Две недели спустя Клэр ещё звонила, один чёрт знал, откуда, и как ей доставались эти номера, и почему даже в хаосе запоздавшей эвакуации не могла отодвинуть в сторону их болезненную взаимную привязанность. Звонила и повторяла: для шестьдесят четвертой[1] материалов у комитета нет, звания лишат, но это ведь не конец света. — Вылетай из страны. Сейчас, пока идёт ликвидация. Потом начнут копать глубже, поднимут бумаги по всем программам, которые я вёл в Припяти. Одного подобного разговора, попади запись в нужные руки, им обоим хватило бы если не на высшую меру, то на долгое, очень долгое пребывание в местах не столь отдалённых. — Не могу. — Можешь. Тебя никто не защитит, если будет разбирательство. — Я не могу, Серёжа. Она задыхалась на том конце провода. Около полутора грэй, как раскопал Сергей годы спустя, Клэр получила в ночь аварии. И потом ещё неизвестно сколько, оставалась в Припяти до последнего. Искала и ждала его, выехавшего в Дитятки по следам «шпионов» и там задержанного. Сгорела за месяц с небольшим. И в Москве, и в Харькове, и в дюжине других городов, и через тридцать лет совершенно другой Сергей Костенко, далекий от званий и идеалов, всё ещё об этом помнил.