Кайюр закрывается

Когда Артемий выбрался из боен, тяжело ступая по рельсам, жадно глотая воздух и ощущая, как жалящий и крепкий узел в груди постепенно ослабевает, — его ожидал сюрприз. У самого входа, прислонившись к камням и скрестив руки на груди, стоял бакалавр Данковский. Бледный, спокойный, со своим неизменным саквояжем. Увидев Артемия, он встрепенулся и с усмешкой констатировал: — Живой. И добавил непоследовательно куда-то в сторону: — Я же говорил, ничего с ним не станется. Артемий нахмурился, с ног до головы разглядывая отчего-то довольного собой бакалавра, и настороженно поинтересовался: — Как ты узнал, что я буду здесь? Данковский вздохнул, без лишних слов полез в саквояж и выудил оттуда бутылку воды и небольшой сверток с сухарями. Что было очень кстати: Артемий только сейчас вспомнил, что с утра у него и маковой росинки во рту не было. Пил он торопливо и жадно, не отрываясь, пока не опустошил половину бутылки. Вытер ладонью губы, на миг прикрыл глаза, ощущая, как возвращаются силы, и более внимательно посмотрел на бакалавра. Что-то было не так. Что-то поменялось в его линиях, обнажилось и крепче сплелось с линиями города, и Артемий при всем своем желании пока не мог объяснить перемену. Данковский, разумеется, истолковал его долгий взгляд совершенно неверно и только еще больше все запутал: — После такого путешествия обычно очень хочется пить. — Ты так и не ответил на мой вопрос, ойнон. Или же, наоборот, Данковский все понял верно. Потому как он поморщился, еще раз вздохнул, дернул плечом, словно в ответ на чью-то реплику, и сказал: — Такие разговоры я предпочитаю вести не на трезвую голову… Ты к cтаршине сейчас? Хорошо. Давай пройдемся, я расскажу тебе новости и объясню, что к чему. Они пошли по рельсам, решив выбрать более длинный путь. Артемий жевал сухари и вслушивался в звучание степи. Данковский тоже не спешил продолжать разговор, он на некоторое время погрузился в свои мысли и бормотал бессвязное, явно что-то рассчитывая в уме, а потом вдруг спросил: — Знаешь, что было самым странным для меня, едва я приехал в город? Кроме его жителей. — Его степные обычаи и первобытные верования? Бакалавр нетерпеливо мотнул головой и буднично сообщил такое, отчего Артемий едва не поперхнулся остатками воды: — Здесь нет призраков. — Ты веришь в призраков, ойнон? — насмешливо спросил он, поднимая брови. — Я вижу призраков, господин-будущий-старшина, — огрызнулся в ответ Данковский, всем своим видом показывая, что уже жалеет о начатом разговоре. — Это еще одна причина, по которой я приехал в этот город. А теперь, быть может, ты помолчишь и дашь мне продолжить?.. Артемий примирительно поднял руки: он не ожидал, что, по-дружески пошутив, наступит на больную мозоль, тем более что бакалавр, как правило, не гнушался отвечать тем же и сыпал язвительными комментариями по сто раз на дню. Тайна, объясняющая довольно многое, не слишком его удивила, Артемию скорее было любопытно, что из этого последует дальше. — Обычно в маленьких городках призраков больше, — между тем продолжал бакалавр, успокоившись. — И я планировал переговорить с Симоном Каиным, если мне удастся его найти, или даже…- быстрый взгляд в сторону Артемия, — с Исидором Бурахом, но ничего не вышло. За неделю с лишним я никого не встретил. Он помедлил и, нехотя, словно его вынуждали, добавил: — До сегодняшнего дня. Как будто кто-то открыл дверь с той стороны… От них-то я и узнал, что ты ввязался в весьма сомнительное дело, — Данковский пытливо посмотрел на него, и Артемий коротко рассказал ему о своих приключениях в кайюре. Бакалавр задумчиво покивал, бросил в сторону отрывистое «я все устрою» и, аккуратно сжав его плечо, потащил с рельсов в степь. — Я об этом еще пожалею, — бормотал он, с тоской оглядываясь на город и сияющий вдали многогранник. — Точно пожалею. А потом, не дав вставить и слова, заговорил вдруг хрипло и взбудораженно: — Удург — это город, а не башня. Под ней есть достаточно крови, чтобы спасти весь город. Брови Артемия поползли вверх, а бакалавр меж тем продолжал, словно не замечая его удивления. — Поэтому самый очевидный и лучший вариант для всех — снести башню. Вот теперь Артемий смотрел на него во все глаза: бакалавр Данковский желает спасти город ценой своего драгоценного многогранника? И это после всех разговоров о вечности? — Ну, как вы и сказали, у нас есть еще и собор, — непонятно добавил Данковский, оглядываясь через плечо. — Но об этом позже. Вид у него сделался неожиданно серьезный и сосредоточенный, почти торжественный, как будто бакалавр собирался открыть ему все тайны мироздания, не иначе. — Очень скоро кайюр закроется, и, я думаю, у вас есть еще несколько минут. Это слишком личная беседа, чтобы присутствовал кто-то третий, поэтому… — он откашлялся, переступил с ноги на ногу, и закрыл глаза, — давайте. Артемий даже не успел толком расспросить его, что происходит, только открыл рот и тут же закрыл, резко вздохнув и чувствуя как земля уходит у него из-под ног. Потому что вместо Данковского перед ним сейчас стоял отец. Не призрак, а живой человек, из плоти и крови; и почти не изменившийся. Артемий застыл, жадно рассматривая родное лицо, на котором прибавилось морщин, а в волосах — седины. Морщинка между бровей стала глубже, но теплая улыбка и любящий взгляд были все те же, не стертые даже временем. — Отец… — хрипло прошептал он и больше не смог выдавить из себя ни слова. — Здравствуй, мой дорогой мальчик… Как же ты вырос! Уже и догнал своего старика. Артемий легко рассмеялся знакомому голосу, сделал два быстрых шага вперед и сгреб отца в объятия. Тот и не особо возражал. Вместо этого усмехнулся, похлопал по плечам, ласково провел ладонью по волосам. Это тоже осталось неизменным: сильные, уверенные и горячие руки, ловкие во врачевании и нежные в заботе. — Прости, я опоздал. Твое письмо застало меня поздно, и я… — Я знаю. Все хорошо. Ты все сделал правильно. — Отец снова утешающе провел ладонью по его плечам. — Наш общий друг рассказал мне о твоих приключениях. — Значит, про удурга и все, что я узнал в Кайюре — правда? — Чистейшая. — Место, которое занимает Оюн… — Твое по праву. — отец взял его лицо в свои ладони, посмотрел с легкой грустью, словно уже видел все будущее — и плохое, и хорошее. Я очень тебя люблю, мой дорогой сын. И очень тобой горжусь… Всегда гордился. Поблагодари, пожалуйста, Даниила за эту встречу и от меня тоже. Артемий кивнул. Спросил, стараясь чтобы это не звучало уж слишком по-детски. — Ты уже уходишь?.. — Да, пора. Мертвым не место в этом мире. Отец подарил ему еще одну улыбку, а потом Артемий обнаружил себя, вцепившегося в плечи слегка растерянного Данковского, всматривающимся в его лицо в поисках какие-то знаков и совершенно не понимающим, о чем тот бормочет: — Он уже ушел, Артемий… Ушел. Кайюр закрыт. — Спасибо, ойнон, — хрипло сказал он некоторое время спустя, сделал шаг назад, все же отпустив бакалавра, и провел по лицу ладонью, отгоняя остатки морока. Он глубоко вдохнул свежий травяной запах степи и почувствовал, как его наконец перестает колотить дрожь. — Все-таки нужно было взять с собой хотя бы твириновую настойку, — пробормотал где-то рядом бакалавр. И без перехода грубовато поинтересовался: — Ты как там? В порядке? Артемий пожал плечами, еще раз глубоко вздохнул и спросил невпопад: — А что с собором? — Собор не должен пустовать, — тут же ответил Данковский, пытливо рассматривая его, но, к счастью, не продолжая своих расспросов. — Мне удалось пообщаться также с Симоном Каиным. Он обещал, что его дух сделает собор живым, как дух Красной Нины сделал живым многогранник. — Такое возможно? — Возможно. Я бы ни за что такое зрелище не пропустил, — засмеялся Данковский. Артемий рассеянно кивнул, бросил взгляд в сторону боен и сказал: — Мне надо к старшине. Они коротко попрощались, и каждый пошел своей дорогой. И только у входа в бойны Артемий вдруг запоздало вспомнил, что так и не поблагодарил Данковского за встречу с отцом. «После боя со старшиной обязательно переговорю с ним», — пообещал он сам себе и шагнул в темноту.