Сказка

~ Сказка ~ О Джине-Баканиши, Казуе-прекрасном и украденном голосе

      В некотором царстве, в Японутом государстве жил да был Джин-Баканиши и Казуя-прекрасный. Жили они в маленькой деревушке на берегу речки Сумидагавы. И была жизнь в той деревушке спокойна и размеренна. Её жители промышляли риса да овощей выращиванием, женщины полотно ткали, а мастерицы уже на том полотне узоры вышивали. Не знала та деревушка ни войн, ни лишений, а жители хотя не богаты были, да на жизнь не сетовали. Лишь одна беда в той деревне была. Все от мала до велика боялись ходить в чащу темную, что черной стеной из колючих елей и сосен стояла за рекой быстрою. Старейшины рассказывали, что в лесу том злой маг живет, а зовут его Широтан. Помощница в темных делах ему служит страшная старуха, Мейса-баба-Яга. Поговаривали, что старуха та, обратившись в деву юную и прекрасную, похищает с деревни юношей, а затем всю душу из них выпивает и сидит на крыльце, грызет косточки. Все в деревне знали о том, а потому с наступлением темноты в домах своих от ведьмы прятались.       Одним ясным днем вдоль по берегу шли Джин с Казуей. По обычаю своему напевал Баканиши песни любовные, душевные, а Казуя слушал его, взор потупив. Песни те лишь о них двоих Джин пел, когда одни они оставалися. Заметил Баканиши на их пути заросли малины дикой, предложил Казуе присесть.       - Ягодами полакомимся да и отдохнем.       Согласился Казуя-прекрасный и сел на травку рядом с Джином. Наклонил Баканиши гибкие ветки, а Казуя, вытащив из штанов подол рубахи своей темной, принялся собирать в него розовые мелкие ягодки. Была дикая малина мельче и кислее той, что в их саду выращивал дядя-Джонни, но не смел Казуя-прекрасный молвить об этом вслух, чтобы не рассердить Джина-Баканиши. Ведь не зря же Казую порой величали Казуей-премудрым. Насобирал юноша полный подол ягод и попросил Джина отпустить ветки. Дикая малина, освободившись, от сильных рук, не смогла снова выпрямиться, а потому, чуть склонившись к юношам, старалась уберечь их от своих колючих сучков. Баканиши присел рядом с Казуей. Босые ступни юношей утопали в траве высокой да зеленой. Они сидели в тишине, поедая ягоды кисловатые, вокруг не было ни души, лишь вдалеке женщины, распевая песни народные, белье полоскали.       Когда съедены были все ягоды, прильнул Казуя-прекрасный к Джину и склонил голову свою темно-русую ему на плечо.       - Любо мне быть с тобой, Джин-чан, - молвил Казуя робким голосом. – Душа моя не нарадуется, когда со мной ты вместе вот так сидишь.       - Не оттого ли это, милый мой Казуя, что любишь ты меня всем сердцем своим?       - Коли не любил бы я тебя, не позволил бы уста свои целовать, да в объятия твои не кидался бы.       - Люблю тебя безмерно я, прекрасный мой Казуя, что чресла мои, будто огнем горят. Желаю я безмерно тебя, ненаглядный мой.       Посмотрел Казуя на Джина нежным взглядом своим и не смог сдержать горьких слез.       - Знаешь ведь ты, что не велел мне дядюшка Джонни с тобой миловаться. Запрета я его ослушался уже, если прознает он о нас с тобой, не увидеться нам впредь.       - Не печалься, душенька моя, - ответил на это Джин. – Не прознает никто, а сам я ни за какие коврижки о том ни одной живой душе не поведаю.       - А бабоньки там, у реки? Увидят нас здесь, пересуды начнутся, и дойдут недобрые вести до дядюшки.       - А мы схоронимся за деревьями да зарослями дикой малины, не увидит никто.       Тяжело вздохнул Казуя-прекрасный. Прильнув устами к устам желанным, согласился он и вложил свою маленькую ладошку в сильную руку Джина. Поднялись они с зеленой травы и, обогнув заросли дикой малины, приблизились к высокому дереву. Прижал Баканиши Казую к стволу широкому, тот, прикрыв глаза, поцеловал уста сахарные. Обвив руками шею Джина сильную, будто вьюнком он был, а не юношей, позволил Казуя Баканиши лобзать себя страстно, где любимому вздумается.       Когда кончили они (в данном контексте читай «закончили»), подобрали с земли да кустов рубахи разбросанные и принялись одеваться поспешно, всей душою боясь, что увидеть кто мог. Натянул Джин штаны свои и узрел подле себя чужака в плаще, а заметив его, подбежал к Казуе, заслонил его спиной широкою.       - Кто ты таков и что здесь делаешь?       - Не слыхал обо мне ты, человечишка жалкий? Маг я темный, Широтаном зовут.       - Вот ты кто таков, - молвил Джин ему. – Зачем пожаловал сюда среди бела дня?       Усмехнувшись, злодей отвечал:       - Скучно мне в том лесу сидеть, потому и пришел к вам развеяться. И не зря пришел, интересное действо тут среди леса открылось мне.       Обомлел от слов этих Казуя, задрожал всем телом, на ногах еле держится.       - Рассказать об увиденном не дозволю тебе, темный маг.       - Что предложишь мне за молчание?       - Забирай всё, чем я в деревне владею, да не смей никому о нас с Казуей рассказывать.       - Хорошо, - согласился маг, глазами хитрыми на юношей прекрасных любуясь. – Заберу тогда я прекрасного, что стоит сейчас за твоей спиной.       Испугался Джин, что достанется злому магу любимый Казуя, вскинул в воздух кулак сжатый да ударить хотел Широтана. Как морок, растворился Широтан в воздухе, и разнесся по лесу, будто дьявола, смех.       - Коль не хочешь ты, чтобы Казую у тебя забрал я на веки вечные, что предложишь мне равносильное?       - Что угодно готов я отдать тебе, но не трожь моего любимого.       - Хорошо, - согласился черный маг. – Да не жалуйся потом, что забрал я то, что понравилось мне.       - Для меня нет ничего дороже Казуи, и мне дела нет, чего желаешь ты.       - Да будет так, - произнес злой маг, усмехнулся юношам и растворился в воздухе.       Повернулся Джин к своему милому и обнял его крепко-накрепко. Не дрожал уже больше Казуя, понемногу стал успокаиваться. Прижался Баканиши устами ко лбу милого.       - Обошлось. Не тревожься так, - хотел сказать Джин, да не смог. Слова в горле застряли, да не вылетели.       - Что такое, душа моя? - обратился к нему Казуя, а юноша лишь открывал рот, да ничего не мог высказать.       Тогда понял всё Баканиши Джин, а поняв, расплакался. Не спеть ему больше сладких песенок, не затронуть души Казуи своим голосом. Позабыл юноша о могуществе злого мага, и корил себя за глупость. Отобрал Широтан его голос, и не вымолвит Джин ни словечка впредь.