Другая победа

- Надеюсь, тебе комфортно? - красные когти выстучали дробь по металлической крышке, через небольшое окошечко в которой можно было видеть черную морду в оранжевую полоску. - Говорят, в начале своей карьеры ты испытывал нечто похожее! Зорат зарычал, стукаясь носом о прозрачный прямоугольник. Он не мог внятно ответить, потому что пасть его была обвязана, практически за исключением ноздрей и уголков пасти. Лапы дёрнулись - но тоже не сильно, связанные, как и крылья, за спиною. Кроме того, его задние лапы были просунуты через заднюю стенку ящика и сжаты. Каждый пальчик дракона был обвязан петелькой, которая тянулась к крючкам над ними, разделяя пальчики и подставляя ладошки задних на растерзание пленительницы. - Прежде, чем тебя закопают, я не упущу возможности попрощаться с тобой. Да и тебе самому будет проще, если сейчас ты истратишь побольше отведённого тебе воздуха, - Герусет ласково, медленно и легко провела сразу тремя когтями по расправленной перед нею стопе. Лапы задрожали, но избежать коготков она не могла никак. Самка с удовлетворением наблюдала за дёрганьем самца, видя через окошко, как тот крутит головой и закрывает глаза. Уязвимые ложбинки между пальчиков, щиколотки, ямки ладошек - все это было во власти Аменемхата! - М-х-хм... - Герусет восьмёркой обвязала выступающие из герметичных креплений лодыжки своим хвостом и стала подметать обе лапки кисточкой, тяжело вздохнув от вымученного приглушённого смеха и спазмов, дёрганий пальчиков. Самец-в-душе даже не удержался и стал по-женски себя ласкать, трогая свои соски и лоно. Скованный Зорат был не способен даже на это: его стержень упёрся в металлическую чашу, устланную изнутри небольшими шипиками, не столько вонзавшимися, сколько просто давящими на нежную плоть дракона. Его стон заглушил толстый метал ящика. - Ты уже так готов? - Герусет с улыбкой тронула горячим носом ладонь задней лапы и выдохнула в нее, двинув шерстинки горячим воздухом, а потом облизнула ямочки под лодыжкой и пяткой. - Тебе уже жарко? О, окошко уже запотевает... - обратив внимание на белёсую дымку в стекле, дрожащая самка сама поднялась чуть повыше и нажала лоном на раскрытую ладонь Зората. Тот старался дышать размеренно, но прикосновения Герусет сбивали с мысли, мешали контролю. Закатывая глаза, дракон дернулся ещё пару раз, едва не рыча от колючего давления на член, который шипики теперь дразнили не хуже самочьих когтей. Скоро эти ласковые лапки погребёт земля... - Другую ногу, прижимаясь к первой, Герусет не оставляла свои когтем, водя с нажимом вверх и вниз от бугорков подле пальцев до косточки за пяткой. - Или лучше похоронить тебя вверх лапами? Будет интересно наблюдать за твоими страданиями. Инанну так убили, и тебя стоит! Тебе там не душно? Но окно проветрить я не открою! Зорат чувствовал, что воздух становится всё жарче. Старания Герусет приводили к тому, что он расходовал воздух слишком быстро! От щекотки дыхание совсем сбилось, его грудь судорожно поднималась и опускалась, крылья дёргались и передние скребли когтями по металлу, но не оставляя даже царапины. - Думаю, тебе пора, - напоследок покрутив когтем в самом центре ладони врага, Герусет подняла гроб с ним телекинезом и, напрягаясь, сдвинула его в заранее заготовленную яму лапами вверх. К и без того изжаренной голове сломленного кобника начала прибывать кровь, каждая пульсация в члене отзывалась покалыванием иголочек... А в едва пропускавшем картинку окошке самцу стало видно, как его начинают заваливать крупными комьями земли, лишая солнечного света. Вскоре только земля и осталась - земля, жар, уколы, давление в лапах, на которых он теперь повис... И прикосновение задних Герусет, которые она поставила на его, скребя когтями. Она говорила что-то, но до будто забитых ватой ушей доносился только насмешливый тон. В спёртом воздухе, часто, но непродуктивно дыша, Зорат потерял возможность различать окружающее... Темноту и влажный, надышанный воздух, скованность снизу, траву, пророщенную волей Герусет, сверху, подле лап. Герусет, набаловавшись со своим врагом, оставила его умирать и догнивать в том же положении, как и закопала - вверх ногами, со ступнями на поверхности, в душном гробу, с таким же тёплым и спёртым воздухом, как и в лёгких беспомощного кобника. Прохладный ветерок касался лишь задних ниже лодышек... Или, в данном положении, выше. А ещё по ним водили слегка колосящиеся травинки, упираясь под шерстью. Зорат осторожно пошевелился, добившись лишь очередных уколов. Нет, вырваться из этого ящика так просто у него не выйдет. Сбитый с мыслей щекотливой пыткой он к тому же был крепко схвачен в оковы собственной возбудимости: ноющий стержень не позволял ему сосредоточиться на спасении. Растопырив пальцы, дракон попробовал вновь порвать вервь, обхватывающую запястья. Она скрипнула и стянула шкуру, но не порвалась. Когти тоже не могли достать до неё, как ни царапались, а челюсть - разомкнуться и прокусить верёвку, стягивающую пасть. Пальцам задних тоже не хватало силы порвать нити, их растопырившие, только сгибаться немного. Вдруг Зорат почувствовал, как на ладонь его лапы, почти на ямочку, приземлилось какое-то насекомое, переступавшее лёгкими ножками и этим неимоверно будоражащее. Несмотря на то, что лапка сильно задрожала, а Зорат заскулил, извиваясь червячком от щекотки, мотылёк лишь немного перелетел и продолжил быстро вылизывать шерсть, привлечённый сладкими соками Герусет. Тычущийся хоботок был неощутим, но переступанием насекомого вызывали колкие щекотливые ощущения. Зорат зафырчал, выдувая сквозь зубы горячий воздух, и задержал лапами, пытаясь согнать названного гостя. Постепенно продвигаясь, наслаждаясь "нектаром", бабочка переступала к пятке дракона - очень медленно, ненавязчиво, издевательски неторопливо, уже не обращая внимания на дрожь безобидных для неё когтей на пальцах, загнувшихся, как только позволяли им верёвочки. Лапки насекомого тыкались точнёхонько во все чувствительные точки арки стопы, проходя по ней медленно, пока мелкий крылатый со старанием очищал шерстинки. Зорат варился в собственном соку, крутился, дышал со стонами и тяжело, голова кружилась, глаза закатывались, а стержень кололи будто сотни щекотливых лап. Дракон терял связь с реальным миром, уменьшившимся до размеров его коробки, сознание отказывалось подчиняться, все больше заволакиваясь клубами туманных ощущений. Зорат словно тонул, больше не предпринимая попыток всплыть на поверхность. Реагировало его тело точно так же - билось в конвульсиях и сжимало живот, отчаянно хрипело, не способное отдышаться, но часто прервалось на заливистый смех. Но вот, спугнутое насекомое поднялось и улетело, лишь обдав еле заметной волной воздуха от крыльев. Зорату это не принесло облегчения - удушливая спертость нагревшегося воздуха в совокупности с нескончаемым давлением на стержень почти не давала Зорату осознавать, что с ним происходит, вбирая в себя все чувства дракона и ничего не оставляя, кроме нескончаемой недоведённности. Но вскоре выяснилось, что именно вспугнуло бабочку. Или, точнее, кто. Земля донесла вибрации прыгавшего по траве драконёнка или велнара, что остановился подле вкопанного Зората, дивясь на выступавшие из-под земли лапы. Зорат из последних сил угасающего сознания замычал, призывая на помощь, но вместо этого любопытное дитя выдрало травинку и коснулось ею ладони другой лапы дракона. Зорат до боли раздвинул челюсти, в которые врезался ремень - но вместо смеха издал стон, почувствовав, как ребро травинки скользит по его лапе, играя с нею, словно юнец не мог найти себе более достойного занятия! Ему, кажется, ещё и понравился эффект, как лапы взбрыкнулись, и он решил поиграть и со второй, подметая её колоском полевого растения. Мелкого негодяя ничуть не интересовали чувства владельца лап, который не без основания опасался, что сейчас его стержень проткнут проклятые шипы, так сильно он в них упирался. Воздуха внутри "гроба" совсем не осталось, и это становилось апогеем всех неприятных ощущений, испытываемых заключённым под землю драконом. Оставив травинки, ребёнок пустил и собственные коготки в ход, затыкав ими часто и мелко, почти всюду, как Зорату казалось... почти так же, как на стержне сейчас кололо... пискнув уже тоньше чибика, Зорат почувствовал, что перевалил за грань безумия... и за грань судорожного удовольствия, теряя сознание и капельку спермы, окончательно перегорев от щекотки без кислорода. Лапки дёрнулись ещё несколько раз совсем непроизвольно и затихли, как бы их не тревожили теперь.