Хроники города Энск

6421 170 75 48-й возвращался домой. Ненадолго, всего на два дня. Это был его первый отпуск за 40 лет, и он решил, что самым разумным будет наведаться в родные края. Он был старый холостяк, почти всю свою жизнь бороздивший просторы вселенной. С родной планетой его связывали разве что дом, квадрат покрытой плитами земли, давным-давно подаренный ему правительством за многочисленные заслуги перед отечеством, и подруга, ради которой он, собственно, сюда и прибыл. Она не принадлежала к его народу. Давным-давно ее, вместе с небольшой группкой умирающих от болезни, вызванной высоким уровнем радиации, он перевез к себе на корабль для лечения и последующего переселения в более благоприятные условия. Желая проявить учтивость, он взял себе за правило беседовать с каждым из переселенцев. Однако вскоре оказалось, что из полутора десятков ее соплеменников именно с ней он беседует не по обязанности, а по собственному желанию, и когда видит ее милое, пусть и некрасиво исхудавшее лицо, его сердце наполняется дотоле неведомой нежностью. Когда в результате лабораторных исследований выяснилось, что наиболее благоприятные условия для переселенцев может предоставить именно его планета, как-то само собой получилось, что его новая знакомая поселилась в его доме. Наверное, было слишком жестоко оставить такое нежное существо посреди продуваемой всеми ветрами пустоши, в неустроенном, хоть и пригодном для жизни доме, но переселенка, вопреки его опасениям, не возражала. Напротив, с благодарностью приняла его приглашение и, как не реже раза в полгода отчитывалась ему по видеосвязи, жила спокойно и на удивление счастливо. Впрочем, ей не было нужды говорить об этом: весь ее облик свидетельствовал о безоблачном счастье. Ах, как она была хороша! Высокая для женщины (правда, среди своих великанов-соплеменников - совсем крошка; как шутил один из них - "метр в прыжке"), полнотелая и круглолицая, с кокетливо оттопыренными розовыми ушками, украшенными изящными платиновыми зажимами с россыпью редких розовых бриллиантов (его подарок к Празднику сбора урожая), она, пусть не поражала красотой с первого взгляда, как некоторые из жительниц его родной планеты, зато никогда не оставалась незамеченной. Более того: он точно знал, что некоторые из его подчиненных были бы не прочь сделать ее своей женой, а трое даже осмелились сделать ей прямое предложение, на что, к его немалой радости, она ответила решительным отказом. Еще одной ее милой особенностью было то, что, в отличие от своих соплеменников, носивших совершенно неудобопроизносимые имена, ее звали просто и благозвучно - Люба. Правда, полное имя звучало немного иначе, зато выражало примерно ту же степень дружеской близости, что и в его родном языке. Невозможно было не заметить в этом некой символичности... Оставив взятый напрокат одноместный волар на общественной парковке, он решил оставшееся до дома расстояние пройти пешком. Было раннее утро - самая приятная, по его убеждению, пора. В предрассветно-розовом небе одна за другой гасли звезды. Над головой с басовитым гудением носилась крупная, отъевшаяся к лету мошкара. Вдалеке слышались протяжные, бередящие сердце вопли ночной птицы. Почти позабытые за сорок лет звуки!.. Судя по координатам, он подошёл с своему участку. Странно, он оставил его совершенно пустым и неприглядным, а сейчас на этом месте росли густые заросли колючего кустарника, сплошь усыпанного крупными кисло-сладкими ягодами - надо же, совсем как в детстве! Он с улыбкой вспомнил, как они со старшей сестрой лакомились ими тайком от родителей, считавших, что настоящая пища должна быть исключительно мясной и непременно острой... Хм, интересно, откуда тут заросли? Сквозь плиты ничего бы не проросло, отсутствуй он хоть целый век. Не Люба же, в конце концов, всё это насадила? Однако сам вид кустарника - густого, ухоженного, вдоволь напитанного водой и удобрениями, говорил сам за себя. Как и то, что скрывалось за ним: разросшиеся до невероятной величины лианы с гигантскими - размером с него самого - исчерна-зелеными листьями, томно свисающие с металлических арочных опор, изящные бледно-зеленые колокольчатые цветы на высоких стеблях, собранных у самой земли в жесткие пятнисто-серые розетки, множество других представителей флоры, причем не только из его родного мира, но и таких, о которых знали разве что ученые-ботаники и самые высокообразованные садоводы. Вдоль всего этого великолепия вилась посыпанная мелкой бледно-розовой ракушкой тропинка, ступая по которой, он словно вновь возвращался в детство - настолько знакомым был хруст под ногами. Тропинка привела его ко входу в дом - по обычаю, расположенный вдали от посторонних глаз. Он толкнул дверь, уже понимая, что она не заперта, и переступил через порог. А тут что-то необычное... В доме его родителей пол ничем не покрывали: камень и камень, надежный, добротный материал. Тут же повсюду были разостланы яркие поперечнополосатые дорожки. Ступать по ним было необычно, но скорее приятно, чем нет. Медленно, почти крадучись, он шел по дому, заглядывая в каждую дверь в поисках живой души, но повсюду было пусто. Зато третья или четвертая по счету комната оказалась спальней, чему он был очень рад, так как накануне ни на миг не сомкнул глаз. Большая стопка разноцветных одеял на полу, несколько подушек, приятный полумрак - что еще нужно истосковавшемуся по домашнему уюту скитальцу? Он тут же вскарабкался наверх, не желая тратить драгоценное время на сооружение постели, подгреб под щеку сразу две мягкие, белые, пахнущие свежестью подушки и закрыл глаза... Его разбудил вкусный запах еды - нормальной домашней еды, которой он не ел, наверное, сто лет. Это не было преувеличением: последние два отпуска он провел на корабле, запершись в своей каюте. Потянув носом, он тут же слез со своего ложа и, все так же принюхиваясь, пошел на запах мяса, тушеного с густой овощной подливе. По мере приближения к источнику этого восхитительного аромата он различил два женских голоса. Один из них принадлежал, конечно, Любе. Другой же... - Братик!!! - раздался радостный вопль, а в следующее мгновение у него на шее повисла 7-ая. - Как я по тебе соскучилась!!! Он неуклюже, стесняясь сам не зная чего, несколько раз провел лапой по мягкой - гораздо мягче, чем у него самого, - черной шерсти и не сдержал смешка, когда в его кожистый нос уткнулся бархатистый носик сестры. Лукаво улыбнувшись, 7-ая разжала объятия и отступила. За нею, скромно сложив лапки... вернее, руки на животе, стояла Люба, смущенно улыбаясь. Ожидать от нее такого же бурного приветствия, как от сестры, он, конечно, не мог, поэтому подошел сам и, привстав на цыпочки, трижды коснулся носом ее маленького вздернутого носика. - Добро пожаловать домой, 48-ой, - проговорила Люба своим певучим голосом, слегка поклонившись. - Ты стала еще красивее! - взяв ее за лапки - да какая разница, пусть будут лапки! - и разведя их в стороны, с восхищением проговорил он. Люба смущенно зарделась. Ну правда, что за прелесть! За то время, что прошло с их последней видеосвязи, она еще больше округлилась и похорошела. Его умиляли ее пышная фигура и пухлые щечки, из-за которых глаза выглядели умильно прищуренными. А эти прелестно оттопыренные ушки, так мило пунцовевшие в лучах заката!.. - Так, мои хорошие, вы еще успеете налюбоваться друг на друга! А пока - марш за стол! Еда стынет, а разогретое будет уже не то! - скомандовала 7-я, решительно водворяя брата и подругу по местам и принимаясь быстро и аккуратно наполнять их блюда, не забыв и о себе. - Кушайте на здоровье! Еда была такой фантастически вкусной и так не похожей на то, чем он питался на корабле, что потребовалось три добавки, пока он понял, что наконец-то сыт. Удовлетворенно облизнувшись, он по очереди взглянул на дам, клевавших из своих блюд как птички, и с улыбкой спросил: - Кто же так чудесно все обустроил? И дом, и участок... - Это все 7-я, - проговорила Люба. - Она очень много рассказывала о вашем с нею детстве, показывала снимки... - И Люба захотела сделать тебе сюрприз! - подхватила 7-я. - Разумеется, для тяжелых работ я нашла ей помощника, но высаживала, холила и лелеяла она всё сама! - У меня нет слов... - проговорил он с глубоким, проникновенным вздохом. - А эти прекрасные... э-э... напольные покрытия? Это что-то новое? - вновь обратился он к сестре. - Новее некуда. Это тоже работа Любы. Только уже от начала до конца. - Как?! - поразился он, даже не осмеливаясь взглянуть на прекрасную иномирянку. - Ты хочешь сказать... - Что Люба - как это называется? - связала всё своими руками. И пряжу материал сделала сама, и покрасила. Послушай, это так интересно!!! Но он уже не слушал. Его переполняло даже не восхищение - благоговение. Неверно истолковав его взгляд, Люба стала оправдываться: - По вечерам мне было очень одиноко ("Бесчувственная скотина!!!" - тут же обругал он себя), и чтобы немного утешиться и перестать грустить по сыну и родной земле, я прикупила грубой шерсти, спряла из нее пряжу, смастерила из веточки крючок... А дальше как-то само завертелось. - О да!!! - подхватила неугомонная 7-ая. - Теперь в самых почтенных домах столицы дамы занимаются вязанием половиков, находя это изысканным и неизбитым. С их подачи одна из фабрик стала выпускать прочную пряжу, которую назвали в честь нашей Любы! - 7-ая... - простонала Люба, закрыв лицо руками. - Разве это неправда?! - напустилась на нее подруга. - Ты столько сделала для наших женщин!!! Представь, братик, каждый месяц она приезжает в город и учит всех желающих вязать. А желающих немало, можешь мне поверить! Скажу больше: ее великолепные одеяла - да-да, на которых ты дрых без задних лап, - выставлены в столичном музее народных промыслов! - 7-ая, - с трудом обретя присутствие духа, сказала Люба, - я же просила... - Ага, да! А он опять улетит на сорок лет и так ни о чем не узнает! - Пожалуй... - задумчиво барабаня когтями по столешнице, проговорил он, - было бы неплохо наведываться домой немного чаще. Хотя бы раз в десять лет... - Пожалуй, - ответила его сестра, тебе пора остепениться и оставить скитания по космосу. Сколько можно?! - Еще лет триста - и я выйду на заслуженный отдых. Даже состариться не успею! - А Люба? - На наших ферментах она сможет жить столько, сколько сама пожелает, как и мы сами, - улыбнулся он, - сохраняя свою молодость и несравненную красоту. - Ждать триста лет, пока ты созреешь для брака?! - схватилась за голову 7-ая. - Для этого нужно быть святой! Да у нее нет отбоя от поклонников! Другое дело, что ей никто не нужен... Никто, кроме тебя! - Всё, 7-ая, - решительно вскочив из-за стола, вскричала Люба. - Еще одно слово - и мы поссоримся! Мало того, что ты вогнала меня в краску, представив мои скромные поделки произведениями искусства, так еще и сватать вздумала! Я никогда не считала себя кем-либо, кроме гостьи, в этом доме, и... и... И, не договорив, бросилась прочь. - Если ты не сделаешь ей предложение прямо сейчас, - прошипела, оскалив острые зубки и встопорщив жесткие черные усы, его сестра, - я укушу тебя! Ядовитым зубом!!! Не то, чтобы он боялся этой угрозы, однако вид донельзя огорченной мордочки - ох, личика! - Любы подействовал на него вдохновляюще. Выскочив из дома и поймав тонкий аромат ее духов, он тут же отыскал ее в самом глухом уголке сада и не медля ни секунды, предложил ей руку и сердце. Ответить отказом прекрасная иномирянка была не в силах... Подглядывавшая за ними 7-ая удовлетворенно кивнула и, метнувшись в дом, бешено застучала когтями по клавишам видеосвязи. Устроить свадьбу к завтрашнему утру - это вам не шутка! А уж такую, о которой весь город будет говорить еще несколько лет, - и подавно! Но она справится! Недаром последние года полтора она завела столько полезных знакомств!.. - Доброго вечера, душечка! - прервав свои раздумья, воскликнула она, увидев на экране острую мордочку супруги городского главы. - Хочешь новость? Мой брат прилетел на два дня, чтобы жениться, представляешь?! Благодарю, обязательно передам! Не могла бы ты... Ах, ты просто прелесть!!! Спасибо, спасибо, спасибо!!! Два дня спустя 6421 170 75 48-й снова покинул родную планету, на этот раз оставив там не гостью, а горячо любимую жену, и клятвенно пообещав, что следующий отпуск возьмет не позже, чем через десять лет. Люба украдкой утирала счастливые слезы и махала ему вслед белым платочком - таким же, какой он увозил во внутреннем кармане своего комбинезона: отделанным по краю тончайшим нитяным кружевом, с изящно переплетенными цифрой "8" и буквой "Л", вышитыми на уголке...