Хроники города Энск

Тем временем за столом, вокруг которого сидели дети, возникла лёгкая перебранка. - Ну, когда же объявится этот - как его? - учитель оригами? - капризно проговорил Ичиро, ни на кого не глядя. - Мне надоело ждать! - А он вовсе и не учитель, - засмеялась Маритаими. - Он сладости продаёт в хорошеньких коробочках, которые сам делает. Мне они так понравились, что господин Кобаяси специально пригласил его, чтобы он показал мне, как их делать. - Час от часу не легче! - завёл глаза под лоб Ичиро. - Неужели нельзя было пригласить более достойного учителя?! Я, конечно, уважаю старика, но иногда совсем не понимаю. Пустить в дом какого-то бродягу, проходимца с Низа?! Как по мне, это верх безрассудства! - Эй, полегче! - чуть повысил голос Аурелио. - Это же наш дедушка, ты не забыл? Ичиро неохотно умолк, поджал губы и продолжал свой монолог уже про себя, не осмеливаясь перечить этому странному мальчишке. Хоть он и младше него, Ичиро, года на три, но не уступает ему ни в росте, ни в силе, а уж если превратится в дракона... - Успокойтесь, мальчики, - миролюбиво проворковала Лауретта. - Как говорит наша мама, когда ей приходится общаться с теми, кого она не любит: "Возможно, мы никогда больше не увидимся. Так зачем создавать о себе плохое впечатление?" Вы с Ичиро тоже, может быть, видитесь в первый и последний раз, братик. - Очень на это надеюсь, - процедил сквозь зубы Ичиро. - Взаимно! - широко ухмыльнулся в ответ Аурелио. Маритаими и Ючи не принимали участия в перебранке: сидя рядышком на большой продолговатой подушке, они по очереди гладили змейку и вполголоса обсуждали вопросы её содержания и кормления, не обращая ни малейшего внимания на то, что творилось вокруг. К счастью, у края острова завис аэромобиль господина Кобаяси, из которого выпрыгнул, широко улыбаясь, торговец сластями. Учтиво поклонившись пожилым господам, он опустился на колени перед столом, за которым сидели дети. - Моё почтение, маленькая госпожа! - приветствовал он Маритаими. Его приятный мягкий голос и приветливое обращение до странности не соответствовали официальным словам, что привело в замешательство Маритаими и Лауретту. - Здравствуйте, дяденька продавец! - ответила Маритаими. Торговец сластями рассмеялся, продемонстрировав все сорок восемь крепких крупных белоснежных зубов. - Можете называть меня Бейкá, - ответил он. - Это моё прозвище. Как мне будет позволено обращаться к молодым господам? - Я - Силач, - представился Аурелио, которого так называли школьные приятели. - Меня зовут Принцесса, - взмахнула длинными ресницами Лауретта. - Меня - Грязнуля, - расхохотался Ючи, - а вот его, - он указал на брата, - все называют Ваша Милость. Ичиро передёрнулся от злости, но смолчал. - А как мне называть маленькую госпожу? - торговец сластями слегка наклонился к Маритаими. - Н-не знаю... - протянула девочка, доверчиво глядя в его небольшие умные чёрные глаза. Называться сегодня Крадущейся Тенью ей отчего-то не хотелось. - Тогда я буду называть маленькую госпожу Ласточкой, - улыбнулся он. - Маленькая госпожа очень похожа на этих милых птичек! - Чем мы будем заниматься? - спросила Лауретта, чьи зоркие глаза сразу заметили висящий за спиной торговца туб. Бейка понимающе улыбнулся, перекинул туб себе на грудь и вынул из него целую пачку разноцветной рисовой бумаги. - Молодые госпожи могут выбрать то, что им нравится. Девочки тут же разворошили бумагу и отложили: Маритаими - кипенно-белый и тёмно-пурпурный листки, Лауретта - кремовый с изящными розочками и светло-кофейный с разноцветными чашечками. Настала очередь мальчишек. Аурелио отложил себе несколько листков грубоватой обёрточной бумаги серовато-коричневого цвета. Ичиро взял ту, что, по крайней мере, выглядела дорого - пунцовую и тёмно-бирюзовую, в замысловатых золотых узорах. Ючи вообще не стал ничего выбирать: сгрёб то, что было сверху, и широко улыбнулся, увидев среди прочего пару ярко-желтых, как цветы подсолнуха, листов. - Очень хорошо! - слегка поклонился Бейка. - Теперь отложите свою бумагу в сторону и следите за моими руками... Он с поистине фокусной ловкостью сложил из первого попавшегося листа простую, но очень нарядную коробочку. - Нич-чего не понял! - в полном восторге воскликнул Ючи. - Аналогично, - процедил сквозь зубы Ичиро. - А можно чуточку помедленнее? - попросил Аурелио, который смотрел не отрываясь на действия продавца. - Конечно, дорогой господин. Я повторю всё очень-очень медленно. Смотрите, только внимательно, ещё раз и повторяйте вслед за мной. На этот раз он складывал коробочку медленно и плавно. Казалось, что это не житель земли Лем, а ленивец из зоопарка, до того неторопливо двигались его длинные тонкие пальцы с выпуклыми суставами. Маритаими с Лауреттой, не отрывавшие глаз от них глаз, старательно повторили каждое его движение и - о чудо! - сами не заметили, как вслед за торговцем сластями потянув плотно свёрнутый прямоугольник в противоположные стороны, получили по прехорошенькой коробочке, куда не стыдно было положить румяное яблоко, пару мандаринов или маленького пупса-голыша, которых особенно любила Лауретта. Девочки завизжали от восторга и тут же решили закрепить полученные знания, соорудив ещё по паре коробочек и тут же обменявшись самыми красивыми. У мальчиков всё шло не столь успешно. Правда, Аурелио удалось смастерить немаленьких размеров коробок, прочный, но довольно неказистый, а Ючи - после того, как он испортил с десяток листов, - с помощью торговца сластями сложил довольно шаткую конструкцию, трепетавшую даже от шумного сопения своего создателя. Ичиро же, слушавший объяснения Бейка вполуха, испортил оба листа и с отвращением швырнул их почти в лицо торговца сластями. - Молодой господин желает выбрать другую бумагу? - спокойно спросил Бейка. - Не нужны мне твои дурацкие бумажки! - внезапно, без всякой видимой причины, обозлился Ичиро и, вскочив на ноги, заорал: - Проваливай отсюда, ты, ничтожество! Вон отсюда!!! - Не вы позвали меня в этот дом, - ещё спокойнее ответил Бейка, - не вам меня и прогонять. За столом воцарилась мёртвая тишина. Девочки окаменели от ужаса, младшие из мальчиков - от гнева. Стиснув кулаки, так, что костяшки пальцев побелели до прозрачного, Ичиро пошёл на Бейка. - Что ты делаешь?! - опомнившись, наконец, закричала Маритаими. - С ума сошёл?! Он же мой гость!!! - Не твоего ума дело, малявка! - отмахнулся от неё Ичиро, пинком отшвырнув подушку. - Не лезь под ноги! Аурелио и Ючи, как по команде, тотчас вскочили и бросились на обидчика Маритаими, но всех остановил гулкий голос доктора Такахаси: - Ичиро!!! Мальчишка замер. - Подойди ко мне! Он не пошевелился. - Мигом! Нехотя разжав руки и разом понурившись, Ичиро поплёлся к деду. - Что ты себе позволяешь, сопляк?! - загремел голос доктора. - Как ты смеешь позорить свою семью и меня, старейшего из ныне здравствующих членов рода Такахаси?!! Ичиро нахмурился, но промолчал. - Немедленно проси прощения у почтенного торговца, у гостей господина Кобаяси и у самого хозяина дома! Ну?! Я жду! - Нет... - с ненавистью сузив глаза в щёлки, прошипел Ичиро. - Ни за что! - Повтори, что ты сказал, - ледяным тоном велел доктор Такахаси. - Я не стану просить прощения ни у этого ничтожества, ни у этих дурацких простолюдинов, ни у этого глупого толстяка!!! - крикнул Ичиро, снова зверея. - Это твоё окончательное решение? - осведомился его дед. - Да!!! - Что ж, тебе не на что пенять, кроме своей глупости. Волею наших предков я лишаю тебя твоего имени и на три года изгоняю с Титаниума в Низ. В первый год в Низу ты будешь чистить сточные канавы. Во второй - ухаживать за прокажёнными. И, если сумеешь завоевать дружбу и расположение местных жителей, в третий станешь младшим помощником лекаря. Ичиро побледнел, как полотно, однако больше возражать не смел. - Ступай. - Как же я смогу попасть в Низ? - едва шевеля губами, спросил он. - Если водитель почтенного господина, которого ты оскорбил, согласится отвезти тебя, задача будет решена, - ответил доктор Такахаси и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Ичиро поплёлся к аэромобилю господина Кобаяси. Водитель отдыхал тут же, присев на корточки и жуя травинку, и с интересом наблюдал развернувшуюся сцену. - Отвези меня в Низ, - бросил Ичиро. Водитель не шелохнулся, даже не взглянул на юнца. - Э-э... Не мог бы ты отвезти меня в Низ? - уже повежливее спросил Ичиро. Никакого ответа. - Не мог бы добрый господин отвезти меня в Нижний город? - чуть не плача от унижения, взмолился мальчишка. - Так и быть, подброшу, - нехотя кивнул водитель. После этой странной и оттого ещё более страшной драмы ни о каких занятиях оригами, разумеется, никто и не думал. Извинившись перед всеми и оставив всю бумагу на растерзание молодёжи, торговец дождался возвращения Ходаки и вместе с ним поспешно улетел. Доктор Такахаси забрал отчаянно всхлипывающего Ючи и тоже отбыл. Аурелио и Лауретта вначале ни за что не хотели покидать кузину, или младшую сестрёнку, кем они привыкли считать Маритаими, но переглянувшись со сватом и обменявшись с ним мыслями, Святогор решительно настоял на том, чтобы близнецы готовились к полёту. Аурелио и Лауретте пришлось трансформироваться, и прощались с кузиной они уже в виде драконов. - Поскорей бы ты возвращалась, - грустно проговорила Лауретта, на миг прильнув щекой к щечке Маритаими. - Поскорей бы... - тяжело вздохнула девочка. - Дома всё просто и понятно... - Да уж, - проворчал Аурелио, - тут сплошные непонятки. - Пока, братик! - сказала, обнимая его, Маритаими. - Пока! Последним, с кем попрощалась девочка, был Святогор. Он выглядел огорчённым, но, по обыкновению, сдерживал эмоции. - Скоро увидимся, внученька! - ободряюще проговорил он, увидев, что на глаза Маритаими навернулись слёзы. - До встречи, дедушка... - отирая глаза рукавом нарядного платьица, прошептала девочка. Оставшись вдвоём, господин Кобаяси и его маленькая гостья понуро вошли в дом, сели рядом на диван и погрузились в глубокое молчание. На языке у девочки вертелось множество вопросов, ни на один из которых господин Кобаяси, увы, не смог бы дать ответа. К счастью, малышка оказалась на редкость умной и тактичной: ни о чём не спрашивала, только, посадив к себе на колени красавицу-куклу, одну за другой тщательно расправляла складки её роскошного платья. - Ты, наверное, хочешь спросить, почему мой друг изгнал старшего внука из своего дома? - спросил наконец старик. Маритаими отметила про себя, что он старательно избегает называть мальчишку по имени. - Да, - кивнула она, не прерывая своего занятия. - Когда-то давно, - вздохнул господин Кобаяси, - доктор Такахаси был столь же вспыльчив, так же презирал представителей низшего сословья и позволял себе столь же дерзкие выходки. Однажды он оскорбил повара, многие годы верой и правдой служившего его семье. Бедняга не смог вынести тяжкой обиды и той же ночью умер... Такахаси в наказание был изгнан из родного дома на десять лет: как по мне, слишком мягкое наказание за столь тяжкий грех. Десять лет спустя он мог вернуться и снова жить в богатстве и почёте. Мог... Но он не вернулся. За годы, прожитые бок о бог с бедняками, он поумнел и узнал значение таких слов, как "сострадание", "любовь" и "милосердие". Его супругой стала девушка из почтенной семьи ремесленников, а сам он стал сначала помощником лекаря, потом лекарем, а потом - гораздо позже - закончил университет и стал дипломированным медиком. Очень хорошим медиком, между прочим! Так что, думаю, мальчишке изгнание только пойдёт на пользу... Если, конечно, он не совсем испорчен жизнью в светском обществе. Значения половины слов, произнесённых господином Кобаяси, Маритаими не знала, но общий смысл поняла и, помолчав, спросила: - А если он не изменится? - Значит, его принудительно поместят в университет, где он обучится юриспруденции или медицине, и отправят в отдаленные провинции, где он сможет трудиться на благо общества, принося пользу людям. В любом случае, тот, кто не раскаивается, не получает прощения. - Можно я пойду прилягу? - вдруг спросила Маритаими, соскользнув с дивана. - У меня что-то вдруг так разболелась голова... - Ах я, дурень! - хлопнул себя по лбу старик. - Разве можно рассказывать о таком маленькому ребенку?! Конечно, полежи. Можешь даже поспать. Пообедаешь, когда проснёшься. Но Маритаими не спустилась ни к обеду, ни к ужину. Сам господин Кобаяси, горничная Маритаими и почтенная повариха несколько раз на цыпочках прокрадывались к ней в спальню, но всякий раз уходили ни с чем: девочка крепко спала.