Хроники города Энск

Стоял один из тех погожих, но уже не жарких дней поздней осени, когда можно было находиться на улице, не боясь полуденного солнца. Пользуясь хорошей погодой, Люба и 7-я вынесли из дому стол и несколько подушек, разместили в тени разросшейся лианы и, устроившись со всеми возможными удобствами, стали пить горячее молоко с булочками, ведя неторопливую беседу. Над ними с басовитым гудением кружили домашние насекомые, похожие на крупные драгоценные камни, то и дело норовя то схватить со стола крошку, то нырнуть в чашку с молоком. Они-то и послужили темой застольной беседы. - Послушай, 7-я, - отхлебнув глоток молока, проговорила Люба, - раньше мне это как-то не приходило в голову, а тут вдруг подумалось... - Что именно? - тут же приподняла ушки её подруга. - Скажи, у вас что, совсем нет домашних животных? - А это что? - аккуратно выуживая плоской деревянной ложечкой попавшего в чашку жука, удивилась 7-я. - Наш народ приручил их в незапамятные времена. За это время они стали домашними и совершенно ручными. Промокнув жука салфеткой, она посадила его на край квадратного блюдечка, чтобы бедняга обсох и пришёл в себя. - Но ведь насекомое не погладишь, не потискаешь... - возразила Люба. - Не поговоришь с ним, в конце концов. - Гладить можно, к примеру, супруга, а тискать - своего малыша... - начала было 7-я, но тут же ойкнула. Ее небольшие чёрные глазки наполнились слезами раскаяния. - Прости, прости, пожалуйста, моя дорогая! Это было верхом бестактности с моей стороны! Представляю, как ты скучаешь по своему супругу... К тому же, у вас не может быть детей... С моей стороны это было просто чудовищно бестактно! Изругав себя на чём свет стоит, 7-я самозабвенно залилась слезами. Люба с большим трудом смогла её успокоить. - Ну что ты! - ласково укорила она подругу. - Я и не думала обижаться на тебя! Конечно, я тоскую по 48-у... Как я могу не тосковать по любимому супругу?! Ведь он даже не на другом материке, а в другой галактике! Всякий раз, как я думаю о нём, у меня сжимается сердце... (При этих словах слегка успокоившаяся было 7-я зарыдала ещё горше.) Но я понимаю, что он посвятил свою жизнь самому благородному делу - спасению жизни разумных существ и восстановлению экологии таких же несчастных планет, как та, откуда я родом, и не жалуюсь. Что ты! Что до детей... Нет так нет, что ж теперь об этом горевать? Когда-нибудь у меня появятся внучатые племянники, правда же? Тогда уж вволю натешусь! Но я вот о чём хотела сказать... Когда-то у нас на планете жили животные, немного похожие на тех, от кого мы с тобой отбивались в заповеднике. - Дикие? - заинтересовалась 7-я, энергично промокая мордочку скомканной салфеткой. - Дикие тоже: волки, шакалы, койоты... Дома жили похожие на них, но так же давно, как здешние жуки, прирученные. Они назывались собаками. По правде говоря, большинство собак очень сильно отличалось от дикого предка, хотя встречались и такие, что были немного похожи на своих прародителей. - И ты... - И я хочу приручить одного из тех животных, что напали на нас. - Ничего себе! - восхитилась 7-я. - Чем дольше я тебя знаю, тем больше восхищаюсь! - Спасибо, - улыбнулась Люба. - Вот только где взять детёныша? Со взрослым животным я, понятное дело, не справлюсь... - Как это где? - удивилась 7-я. - Поймать! - Но кто согласится это сделать? Я даже не знаю, кто бы мне помог... - Я! - без малейшего колебания ответила 7-я, поднимаясь с подушек. - Пошла заводить волар! - Ты?! - от изумления Люба едва не потеряла дар речи. - Сейчас?! - А что тут такого? Думаешь, не смогу? - М-м-м... А разве ты не боишься? - Нет, конечно. На этот раз я приготовлюсь как следует. - Ты что, собралась лететь одна?! - Ну, 19-й мог бы мне, наверное, помочь, - улыбнулась 7-я при воспоминании о муже, - но он далеко и вернётся только через полгода. Придётся справляться своими силами! - Нет! - решительно запротестовала Люба, тоже вскакивая. - Так не пойдёт! Я лечу с тобой! Помоги мне занести всё в дом. Потом переоденемся во что-то удобное - и отправимся ловить "собаку". Час спустя волар завис над лесной полянкой, густо заросшей местным аналогом папоротника. Строго-настрого наказав подруге ни в коем случае не покидать кабину аппарата, 7-я спрыгнула на землю - и тут же исчезла. "Как ниндзя", - подумала Люба, опуская спинку своего сидения и с удовольствием откидываясь на неё. Говоря по правде, её желание приручить одного из этих зверей было мимолётным и скорее теоретическим, нежели практическим. Но отступать, когда 7-я так решительно взялась за дело, было неудобно, и ей ничего не оставалось делать, кроме как ждать подругу и надеяться, что её "охота" окажется неудачной... Увы, надежды прелестной землянки не оправдались: не прошло и трёх часов, как ковёр из папоротников зашевелился и вскоре рядом с воларом вынырнула радостно улыбающаяся 7-я. - Держи! - сказала она, протягивая подруге плотно затянутый мешок, в котором что-то шевелилось и пищало, после чего ухватилась когтями за край волара и, подтянувшись, одним прыжком очутилась внутри. - Вот тебе "собачка". Можем возвращаться! Слишком ошеломленная, чтобы что-нибудь ответить, Люба подняла аппарат повыше и на самой большой скорости, которую только осмеливалась развить, помчалась домой. - Ой, какой маленький! - всплеснула она руками, когда 7-я раскрыла мешок и осторожно вынула оттуда отчаянно пищащий комок тёмно-рыжего "с туманом" меха. - Уже подросший, - уточнила 7-я. - Ест всё. Я искала таких, кому уже не требуется материнское молоко. Этого уже можно кормить мясным фаршем. - Ты такая предусмотрительная! - благодарно улыбнулась Люба подруге. - Раз уж ты взялась за такое безумное предприятие, должна же я хоть немного облегчить тебе задачу. - М-м-м... - замялась Люба. - Скажи, пожалуйста, это... м-м-м... мальчик или девочка? - Что? - удивилась 7-я, потом понимающе засмеялась: - А-а, ты имеешь в виду, самец это или самка? Самец. - Понятно... Люба взяла малыша на руки и несколько минут внимательно разглядывала его. Во время инцидента в заповеднике ей, понятное дело, было не до того, зато теперь она увидела, что зверёк напоминает не только койота, как ей ранее показалось, но и лису. Точнее, фенека. У него были непропорционально большие уши, прекрасные тёмные глаза и острая белая мордочка. Хвост, пока ещё короткий, тоже украшал белый кончик, а по всему хребту шла широкая полоса тёмно-коричневого, почти чёрного меха. - Какой красивый... - проговорила она, представив зверька уже взрослым. - Если за его шубкой правильно ухаживать, он будет великолепен! - Ты права! - кивнула 7-я. - В лесу они тощие, грязные, в клочьях прошлогодней шерсти... Но если этот зверёныш позволит за собой ухаживать, думаю, он станет настоящим красавцем! Люба ещё раз повертела зверька в руках, задумчиво хмуря брови. - О чём ты думаешь? - улыбнулась 7-я. - О том, как его назвать, - отаетила Люба. - А на вашей планете что, и животным давали имена? - Ой, не только! И куклам, усадьбам вроде этрй, и кораблям, в том числе, космическим! - Да что ты?! - изумлению 7-й не было предела. - Надо же, как романтично! - Пожалуй, я назову его Шариком, - задумчиво проговорила Люба. - Самое подходящее имя. - Шарик? - удивилась её подруга. - Ваши собаки имели шарообразную форму?! - Да нет, - засмеялась Люба. - Обычно так звали маленьких собачек с длинной шестью, которые так быстро бегали, что казалось, будто это катится шар - Понятно! - просияла 7-я. - Очень забавно! Хорошее имя для этого малыша! Что ни говори, а дикий зверь по имени Шарик продолжал оставаться диким зверем несмотря на все ухищрения своей хозяйки. Правда, набитую вкусно пахнущим сеном небольшую "двухкомнатную" конурку, которую 7-я заказала местному плотнику, он облюбовал сразу же и не желал оттуда выходить, кроме как за едой. Ел он торопливо, с жадностью глотая слегка разбавленный водой фарш с добавлением зелени (примерно тем же он питался в своей норе), но, дочиста вылизав миску, мгновенно исчезал. Стоило Любе, вооружившись карманным фонариком, осторожно заглянуть в дальнюю, самую темную комнату конуры, как из охапки сена раздавалось тихое монотонное рычание, которое не смолкало потом несколько часов. Так продолжалось дней тридцать, не меньше. Люба всё больше отчаивалась. Вернуть зверька в заповедник было немыслимо: там его ждала неминуемая гибель. Справиться с ним - невозможно... Как-то раз, углубившись в свои невесёлые думы, Люба стала машинально чертить на клочке бумаги нечто вроде орнамента, очень отдалённо напоминавшего ракету на старте. Рисунок показался ей смутно знакомым. Повертев его и так, и эдак, Люба, в конце концов, перевернула его таким образом, что угол треугольника оказался внизу, и сразу узнала знак Велеса - древнего покровителя животных. Разумеется, это была вовсе не Земля... Но что стоит попробовать? Выманив зверька порцией пищи, она вооружилась маркером красного цвета и точно над входом в конуру нарисовала перевернутый символ Велеса. Если 7-я спросит, что это, всегда можно сказать, что это стилизованное изображение космического корабля, на котором бороздит просторы вселенной ее ненаглядный 48-й... По обыкновению, съев все до последней крошки, зверек спрятался в конуре. Вскоре оттуда донеслось явственное сопение: он крепко уснул. Это показалось Любе немного странным: обычно малыш или принимался тихонько возиться в сене, или начинал рычать. Переведя фонарик на самую малую мощность, Люба приоткрыла крышу конуры и осторожно, сквозь щелочку, заглянула внутрь. Ее питомец безмятежно спал, слегка шевеля во сне ушами. Опустив крышу, Люба на цыпочках отошла от конуры и занялась своими делами. Их было так много, что она совершенно позабыла о своем питомце. Каково же было ее удивление, когда у нее за спиной раздалось знакомое рычание, но уже не угрожающее, а, как ей показалось, вопросительное. Обернувшись, она увидела Шарика, стоявшего на пороге и едва заметно шевелившего своим великолепным хвостом. - Шарик! - присев на корточки, позвала она. Звереныш мгновение прислушивался, потом, прижав уши, бросился к ней и в мгновение ока очутился у нее на коленях, самозабвенно вылизывая ей нос. - Шарик, мой хороший! - радостно воскликнула Люба, гладя его по извивающейся спинке. - Признал?! Какой молодец! С этого дня Шарика как подменили. Он не только признал за Любой право называться его хозяйкой, но и, как сразу догадалась 7-я, стал относиться к ней, как к родной матери: не отходил от нее ни на шаг, ловил каждое ее слово, а когда она, ненадолго зайдя в дом, появлялась снова, встречал таким восторженным визгом, словно не видел ее не пару минут, а несколько лет. После долгих уговоров 7-я наконец-то получила позволение подруги снять о них с Шариком короткий фильм и несколько дней, так же, как Шарик, неотступно следовала за нею. Еще через день или два 48-му была торжественно передана копия сего "шедевра кинематографии", на долгие месяцы ставшая любимым развлечением не только его самого, но и всей команды. Когда после особенно трудного рейда, усталые, измученные, часто до глубины души расстроенные, они собирались в кают-компании, незатейливые приключения красавицы-землянки и ее забавного питомца неизменно поднимали им настроение, то и дело вызывая взрывы смеха. Особенной популярностью пользовался эпизод, в котором Люба скрывалась за дверью ванной комнаты, а преданный Шарик, сложив уши бабочкой и задрав кверху острую белую мордочку, заливался безутешным воем. Если хозяйка не появлялась через минуту, он принимался отчаянно скрестись под дверью, очевидно, желая сделать подкоп в каменном полу. Когда и это не помогало, он вставал на задние лапки, аккуратно прихватывал острыми зубками кусочек вспененного покрытия со стены и начинал очень медленно, аккуратно отрывать узкую полоску. Звук, который издавал при этом материал, был тихим, но таким противным, что Люба выскакивала из ванной комнаты в ту же секунду и тотчас принималась отчитывать своего питомца. Шарик же, не обращая на ее строгий тон ни малейшего внимания, скакал вокруг, громко визжа от восторга. 48-й с огромным удовольствием пересматривал этот фильм, с каждым разом преисполняясь всё большего восхищения своей удивительной супругой. Он был совершенно уверен в том, что Люба хранит в рукавах еще "сто тысяч разных секретов", как пелось в одной старинной песне, и никогда не перестанет изумлять его своей изобретательностью и чувством юмора, проживи они вместе хоть тысячу лет.