Хроники города Энск

- О боги, какой здесь чистый воздух! - воскликнула Тихиро, вслед за мужем выбираясь из машины и с наслаждением потягиваясь. - Я уж и забыла, как здесь хорошо! Она протянула руки, подхватывая нетерпеливо ёрзавшую дочь, и с улыбкой позвала: - Акиро, зайчонок, вылезай! Неуклюжий мальчуган лет десяти-одиннадцати неохотно спрыгнул на землю и подошел к матери. Лицом он очень походил на отца, когда тот был в его возрасте: те же задумчивые тёмные глаза, непослушные чёрные волосы, смуглая кожа, - но в остальном обещал пойти скорее в деда, который был высок ростом и могуч, как древний дуб... кроме, разве что, его склонности к полноте. Малышка Хаякава, вывернувшись из рук матери, подбежала к брату и обхватила его пухлыми ручонками. - Мой Акиро! - радостно заявила она, прижимаясь румяной щечкой к его светло-серой футболке. - Твой, твой... - улыбнулся Акиро, как котенка, гладя Хаякаву по голове. Между младшими Кохакунуси существовала особая близость, присущая скорее близнецам и вызывавшая у их родителей двойственные чувства: с одной стороны, их не могло не радовать, что дети никогда не ссорятся, что непоседа Хаякава беспрекословно слушается спокойного, уравновешенного брата, а тот, в свою очередь, в играх с сестрой обретает недостающую ему живость и подвижность; но, с другой стороны, неприятностями, неизбежными, если ты ходишь в детский сад или учишься в школе, дети предпочитали делиться друг с другом, так что их краткое "всё хорошо" в ответ на родительские расспросы тревожило Тихиро и Хаку гораздо сильнее, чем иных - слёзы, ссадины и синяки... - Что это нас никто не встречает? - весело осведомился Хаку и, сложив ладони рупором, позвал: - Дедушка Дзюинтиро! Довольно долго со стороны дома не доносилось ни звука, так что дети успели обо всём забыть, заинтересовавшись ползшей по тонкой травинке божьей коровкой, но тут послышался скрип отворяемой двери, раздалось торопливое шарканье и стариковский тенорок жизнерадостно ответствовал: - Бегу-у!.. "Добежать" до калитки он смог только минут за десять: разбитые артритом ноги плохо слушались старика, - зато когда заскрипел отодвигаемый засов и калитка, наконец, отворилась, взаимной радости не было предела! Тихиро была немало удивлена таким приёмом. Знакомая с Дзюинтиро Кохакунуси только по рассказам мужа, она представляла его суровым отшельником, этаким угрюмым стариканом с седой козлиной бородкой и суковатой палкой в тяжёлой руке, а вместо этого увидела сухонького старичка, едва достававшего ей до плеча, в опрятной, хотя уже изрядно поношенной одежде, седоватого, но не слишком для его лет, с добродушным лицом, так причудливо изборождённым морщинами, что, глядя на него, хотелось рассмеяться, близоруко прищуренными глазками и широченной улыбкой, которой, впрочем, не помешало бы десятка два зубов... За долгие годы житья-бытья в чужой стране он совершенно обрусел. В ответ на церемонный поклон Тихиро он всплеснул руками и заключил в объятия вначале её, а затем и заметно оробевших Акиро и Хаякаву. - Как добрались? - обняв, наконец, горячо любимого внучатого племянника, спросил Дзюинтиро. - Без приключений? - Спасибо, хорошо, - ответила Тихиро и с легким недоумением взглянула на мужа. - Какие тут могут быть приключения? Хаку пожал плечами. Что-то в безобидных на первый взгляд словах старика его насторожило... - Вот и замечательно! - с заметным облегчением воскликнул Дзюинтиро. - А то на дорогах у нас... Хаку и Тихиро переглянулись. - ... на дорогах у нас сам чёрт ногу сломит! - Правда! - рассмеялся Хаку. - От областного центра до вас нет и тридцати километров, так на этих тридцати километрах у нас пробило две покрышки. О бензонасосе я вообще не говорю... Мы должны были приехать самое позднее в полдень, а - глядите! - уже смеркается. И в самом деле, алый шар заходящего солнца уже наполовину скрылся за тёмной громадой дремучего леса. Птичьи голоса раздавались всё тише и реже, зато пронзительно застрекотали сверчки. - Ах ты, господи! - всплеснул руками Дзюинтиро. - Я тут болтаю, а у вас детки не кормлены, устали с дороги! Идёмте скорее в дом! И семейство Кохакунуси проследовало вслед за старичком по чистой, опрятной, посыпанной гравием дорожке к парадному входу. Попетляв некоторое время по тёмным извилистым коридорам особняка, они добрались, наконец, до огромной гостиной. Если бы не яркое оранжевое пламя, плясавшее над дровами в камине, и натертый до блеска обеденный стол, на котором аккуратно расположились разномастные тарелки, ложки и кружки, гостиная могла бы показаться самым подходящим местом разве что для встреч окрестных призраков; именно эту картину нарисовало воображение затрепетавшей от страха Тихиро. Но когда под сводами этого сумрачного помещения зазвучали весёлые голоса, а над тарелками, до краёв наполнившимися рисовой кашей с кусочками куриного мяса, заструился густой пар, стало казаться, что уютнее места нет на свете... - Ну, а теперь давайте познакомимся, - когда ужин был съеден до последней крошки, а чай, последовавший вслед за ним, выпит до последней капли, промолвил Дзюинтиро, обращаясь к детям. - Подойди-ка сюда, сынок. Ты ведь Акиро? Мальчик застенчиво кивнул. - Знаю, знаю... - задумчиво покивал головой старик. - Хаку писал о тебе. Славный мальчик! - А ты? - повернулся он к Хаякаве. - Как тебя зовут? - Хаякава Кохакунуси! - представилась не такая робкая, как брат, Хаякава, озорно поблескивая большими, чёрными как ночь, глазами. - Хаяка-а-ава... - задумчиво протянул старик. - Так звали мою мать. Ты знаешь, что тебя назвали в честь... - Ох, как же я устал! - широко зевнув, простонал Хаку. Никому и в голову не пришло бы, что он перебил старика намеренно. - Дедушка Дзюинтиро, голубчик, будь добр, покажи нам уголок, где можно соснуть! Умираю, спать хочу! - Пойдёмте, мои дорогие, - засуетился старик. - Сегодня, правда, вам придётся спать всем вместе: стар я стал, силы уже не те, да и самому кровати с третьего этажа всё равно не стащить... Но комнатку я вам приготовил и камин в ней протопил, чтоб было тепло и сухо! Идите за мной! Через дверь, противоположную той, в которую они вошли, семейство Кохакунуси вышло из гостиной и, миновав зимний сад с давным-давно засохшими растениями, очутилось в не столь запущенной, как виденная ими раньше, части дома. Видимо, только для того, чтобы честь по чести встретить дорогих гостей, Дзюинтиро решился отворить парадную дверь. Сам он предпочитал пользоваться чёрным ходом, а для проживания выбрал две смежные комнаты, из которых меньшая, с одним вечно закрытым ставнями окном, служила спальней, а большая, в которой было посветлей и попросторней, - мастерской и кабинетом. - А здесь вот - ваши хоромы! - доложил старик, отворяя красивую дубовую дверь, которая, к сожалению, была сильно повреждена древоточцем. Порядком напуганная мрачной атмосферой дома, Тихиро готова была увидеть покрытые плесенью стены, гигантские паучьи тенета, растянутые меж потолочных балок, и старинное ложе под пыльным бархатным балдахином, и едва ли не разочаровалась, когда её глазам предстала вполне современная комната, оклеенная когда-то светло-зелёными, а теперь выцветшими обоями. На полу лежал пушистый ковер в тон стенам: светло-зелёный с кремовым, украшенный по углам пышными гирляндами роз. Обстановка была самой скромной: трёхдверный платяной шкаф с овальным зеркалом на средней дверце, пара кресел да раскладной диван, на котором стопкой лежало чистое бельё. - Подушки и одеяла - в шкафу, - сообщил Дзюинтиро. - Ванная комната - вот за этой дверью. Вода - в вёдрах. Если нужно согреть, я схожу за кипятильником, у меня есть большой... - Спасибо, не беспокойтесь! - в один голос поблагодарили Тихиро и Хаку. - Ну, как знаете, - ответил Дзюинтиро. - А то бы я принёс... Внезапно где-то вдалеке раздался жуткий, леденящий душу вой. Акиро и Хаякава разом притихли, в страхе прислушиваясь к этим звукам. - Что это? - шепотом спросил Акиро, растерянно обернувшись к родителям. - Наверное, что-то очень-очень большое и страшное! - предположила Хаякава, сосредоточенно ковыряя в носу. - Идите ко мне, мои родные! - позвала Тихиро. - Сядьте рядышком и никуда - слышите, никуда! - от меня не отходите. - Сюда из леса часто забредают волки... - хмуро проговорил Дзюинтиро. - Но бояться вам не стоит. Не каждый зверь осмелится подойти к этому поместью, уж поверьте... Тихиро умоляюще взглянула на мужа. - Волки... Это ужасно! - прошептала она. - Как же мы здесь будем жить?! - Как-нибудь устроимся, - ответил Хаку. - Пока мы в доме, нам нечего бояться. Не проберутся же они, в самом деле, в комнаты! - Там, кажется, окна разбиты... - вспомнила Тихиро . - А дети?.. Я же буду бояться отпускать их во двор! - Ничего, мы с твоим мужем что-нибудь сообразим, - заверил ее Дзюинтиро. - Это вообще странно, что они объявились... Сейчас лето, а летом они из лесу обычно не выходят. А средь бела дня они и вовсе не осмелятся приблизиться к поместью. - Не беспокойся, дорогая, завтра мы что-нибудь обязательно придумаем! - ободряюще улыбнулся супруге Хаку и украдкой, чтобы не заметили ни дети, ни Дзюинтиро, подмигнул ей. Дзюинтиро пожелал им спокойной ночи и удалился в свою комнату. Хаку разложил диван. Тихиро постелила накрахмаленную простыню, положила шелковое одеяло и четыре подушки в наволочках с разноцветными причудливыми узорами, походящими на цветы. - Пошли умываться! - закончив стелить постель, позвала она детей. Акиро и Хаякаве чрезвычайно не нравился этот производимый каждое утро и каждый вечер ритуал, но делать было нечего. Они умылись, почистили зубы и нырнули под одеяло. Слева устроился Хаку, рядом с ним - Акиро, у него под бочком свернулась Хаякава, а справа от неё прикорнула Тихиро. - Гашу свет! - сказал Хаку и щёлкнул выключателем. Комната погрузилась во мрак. Только сквозь щели в ставнях пробивались тонкие призрачные лучи голубоватого света. Где-то вдали снова раздался волчий вой. - Расскажи сказку, - попросила отца Хаякава. - Какую? - Про землянику под снегом. - Ну что ж, слушай... Давно-давно это случилось. Жила в одной деревне вдова. И было у нее две дочери: старшая, о-Тиё, - неродная дочь, и младшая, о-Хана, - родная... Уставшая за день Хаякава и не заметила, как уснула. Вскоре к её посапыванию присоединилось ровное дыхание Акиро. Задремала и Тихиро. Сам Хаку, утомленный поездкой, ещё некоторое время бормотал сказку самому себе и тоже заснул как убитый. Внезапно Тихиро разбудил тихий, но отчётливый шорох в углу комнаты. "Что это?" - похолодев от страха, подумала она. Ей мгновенно вспомнились слова Дзюинтиро о волках. Вдруг они нашли способ пробраться в дом? Тихиро вглядывалась в темноту, тщетно пытаясь что-нибудь рассмотреть, но луна уже зашла и в комнате не было видно ни зги. Между тем шорох повторился, а чуть позже зашуршало в другом месте. Источник звука определенно перемещался по комнате. Тихиро начало казаться, что шуршит со всех сторон. "Мыши!.." - догадалась Тихиро. Она не меньше боялась этих маленьких грызунов, чем они её. Тут зашуршало в районе кресла, где Тихиро оставила свою сумочку. Значит, эти маленькие негодники вскоре найдут початую пачку печенья, спрятанную в боковом кармане! Этого только не хватало! Рассердившись не на шутку, Тихиро совсем было решила встать и прогнать нахалов прочь, но вдруг услышала, что по тонкой льняной ткани пододеяльника кто-то карабкается. Тихиро в ужасе затаила дыхание, не в силах пошевелиться. Мышь взобралась на одеяло, нырнула в отверстие пододеяльника и начала деловито шуршать в поисках местечка поуютней и потеплей. Тихиро с другой стороны одеяла задрожала как осиновый лист, и мышь это услышала. Она заметалась в пододеяльнике в поисках выхода и, наконец, найдя его, с пронзительным писком метнулась в лицо Тихиро... Это было чересчур для нервов бедняжки. Она немедленно лишилась чувств. Тихиро не могла сказать, долго ли пролежала в беспамятстве. Когда она пришла в себя, в комнате было тихо. Только со стороны кресла, на котором лежала сумочка, по-прежнему слышался хруст печенья. Тихиро долго лежала с открытыми глазами, слишком ослабевшая, чтобы бояться. Около полуночи усталость стала одолевать её. Веки медленно сомкнулись, и Тихиро забылась тревожным сном. Когда утром к ним зашел Дзюинтиро - пожелать доброго дня и осведомиться, хорошо ли им спалось, - его взору предстала в высшей степени странная картина: Тихиро, аккуратно, с опаской берущая свою сумочку с кресла, и её семейство, с живейшим интересом наблюдавшее за ней. Тихиро открыла боковой карман... и из него с негодующим писком выскочила толстая мышь и устремилась к щели под плинтусом. Тихиро взвизгнула и выронила сумочку, а затем повернулась к хохотавшему до слёз супругу и проговорила железным голосом: - Чтобы сегодня же здесь была кошка!!!