Изменник

Направляясь вслед за военными, Хаул старался двигаться непринужденно и это ему удавалось. Обернувшись, он заметил, что Софи по-прежнему стоит в дверях: девушка была бледна, на ее лице читалось отчаяние, пальцы судорожно сжимали складки платья. Их взгляды встретились. Чародей улыбнулся. Взмахнув рукой в прощальном жесте, он незаметно произнес успокаивающее заклинание, призванное помочь любимой справиться с тревогой. О том, что через несколько часов будет происходить с ним самим, молодой человек предпочитал не думать. Со стороны процессия выглядела как почетный караул для одного из самых лучших чародеев страны, а не без пяти минут стража, конвоирующая пленника. Ни один из встречных прохожих не смог заподозрить, что на самом деле творилось в душе волшебника в данный момент. Бежать. Если бы все было так просто. Хаулу ведь ничего не стоило избавиться от провожатых: приказать им возвращаться во дворец в одиночестве и доложить, что его не было дома, усыпить их заклинанием прямо на главной площади (вот была бы потеха(!) или же просто бесшумно раствориться в воздухе. Нельзя. Ведь, задумай он скрыться, Король заставит родных ему людей дорого заплатить за его исчезновение. Что же делать?! Ставить свои способности на службу цели, которой не разделял, чародей был не намерен. Вращаясь ранее в дворцовых кругах, он не раз слышал сплетни, каким образом Его Величество переубеждает непокорных. Не последнюю роль в процессе – в этот момент рассказчики неизменно переходили на шепот – играла сама Мадам Салиман. Тогда Хаул демонстративно отмахивался от любителей приврать, ведь просто не мог представить свою мудрую, пусть и чрезмерно строгую наставницу в роли палача. Что ж, скоро ему представится возможность на собственном опыте проверить, сколько правды на самом деле скрывалось в тех историях. Ситуация казалось безвыходной. Оставалось единственное: тянуть время, пока Кальцифер не поправится настолько, чтобы унести замок прочь отсюда и обезопасить его родных. Затем можно будет подумать о побеге. Вернувшись домой, он поменяет индикатор, чтобы больше никогда не открывать дверь в проклятое измерение. Однако, еще со времен обучения, Хаул помнил, что Мадам Салиман – даже если не принимать во внимание жестокие домыслы – особым терпением не отличалась никогда. В данном случае она – по крайней мере официально – полностью разделяла политику Короля. Тянуть время было сложно и опасно. Проходя сквозь дворцовые ворота, Хаул внезапно ощутил слабость. Пошатнувшись, молодой человек с трудом удержался на ногах. Зажмурившись, он прикоснулся к переносите, стремясь унять пляску разноцветных кругов перед глазами. Получалось плохо. Беспрепятственно пользоваться магией на территории замка имела право только Мадам Салиман, остальным чародеям необходимо было ее согласие, без которого, попадая во дворец, они предсказуемо лишались магической силы. Хаулу в разрешении было отказано. – Что ж, обратился к себе чародей. – Обратной дороги нет. Противостоять численно превосходящим солдатам врукопашную он не мог. * Аудиенция была короткой. Не успел чародей склониться перед монархом в протокольном приветствии, как тот без предисловий задал наболевший вопрос. – При всем уважении, Ваше Величество, – голос чародея звучал ровно. – Нет. По телу Короля прошла еле заметная дрожь, лицо его, однако, оставалось бесстрастным. – Твое последнее слово? Кивок. Пауза. – В таком случае, – на губах Короля вдруг заиграла странная улыбка, – у тебя будет время пересмотреть приоритеты. Голос монарха звучал спокойно, почти ласково, но чародей не обманулся притворной сладостью. Несмотря на то, что временно лишился собственной магии, он по-прежнему мог чувствовать ее в других. Повинуясь короткому приказу, Мадам Салиман, сидевшая по правую руку Короля, медленно сжала руку в кулак, концентрируя магическую энергию для будущего заклинания. Хаул понял, что сейчас ему будет больно. Очень больно.