Неуязвимая станция

Креннику доставляло истинное удовольствие видеть шрамы от ожогов на лице гранд-моффа. — И речи быть не может! — сказал Таркин в ответ на запрос вернуть в проект Галена Эрсо. — В таком случае я не ручаюсь, что вторая станция не взорвётся прямо на стапелях. — В таком случае, зачем вы нужны? — в том же тоне ответил Таркин. — Потому, что только я могу договориться с Эрсо, а без него не будет второй станции. — Чушь, — возразил гранд-мофф, — с его участием вероятнее дождаться взрыва. Не испытывайте моё терпение, Кренник. Директору пришлось отступить, но он не очень огорчился неудаче. По правде сказать, Орсон не особо рассчитывал на помощь Таркина. Но необходимо было подать запрос непосредственно ему, чтобы затем выходить на императора. Кренник очень тщательно подготовил доклад, в котором наглядно с помощью цифр и графиков доказывал, что неучастие в проекте Галена отодвинет создание второй станции ещё лет на двадцать. В то время как с его помощью он готов за три-четыре года предоставить полностью работающий суперлазер-2, более мощный и скорострельный, чем его предшественник. Доклад был бы успешным в любом случае: либо ему бы вернули Галена, либо Кренник готовил себе индульгенцию в случае затягивания проекта. А уж затягивать он его мог до бесконечности. Отправив доклад так, чтобы он оставил след, даже если по пути к цели затеряется в недрах бюрократической машины, Кренник занялся текущими делами. Требовалось восстановить нормальную рабочую атмосферу, решить проблему с поставками. Прочитав докладные записки о проблемах с рабочими-вуки, Кренник вздохнул о дженозианцах. Но горевать особенно было некогда. Если до перерыва в своей работе директор был постоянно в роли кризис-менеджера, который бросался грудью на образовывающиеся бреши, то сейчас он напоминал себе капитана, чьё судно неумолимо разваливается из-за критических повреждений. То есть успешное завершение проекта было почти фантастическим результатом. Но из спортивного интереса можно было попробовать трепыхаться подольше. Впрочем, учитывая то, что Таркин натворил с первой станцией, Кренник сам не особо рвался завершать проект, чтобы он достался какому-нибудь дуболому вроде пресловутого гранд-моффа. Хотя он добросовестно работал (поскольку не умел по-другому, и до конца строительства было ещё далеко), но постоянно наедине с собой пытался решить, чего же он хочет теперь, какова его новая цель. Было странным то, что Креннику не передали управление ремонтом первой станции. И вообще он не имел доступа к информации, где она находится и что с ней происходит. В любом случае, думая о том, что рано или поздно первая станция вернётся в строй и продолжит свой смертоносный путь, Орсон испытывал тяжёлые чувства, просто отмахнуться от которых не получалось. И тут случилось неожиданное чудо: Эрсо выпустили из КОМПОНОП и вернули в проект. Узнав об этом, он сгорал от нетерпения встретиться с учёным, чтобы оценить его состояние. Директор отдавал себе отчёт, что разговор предстоит не из приятных, но тем не менее радовался, засчитывая ещё одно очко в свою пользу в противостоянии с Таркином. Он удержал себя от того, чтобы сразу броситься на Моливар, куда была переведена лаборатория с Иду. Но две недели, которые требовалось выдержать для конспирации, дались директору нелегко. Наконец, пытаясь унять внутреннюю дрожь, он скомандовал Птерро: — Курс на Моливар. — Хорошо, — Данстиг давно уже перенял наплевательский на соблюдение субординационных формальностей стиль своего начальника, потому отвечал не по уставу, а словно они с директором сидели в баре за порцией хорошего виски. Птерро, конечно, знал, что босс предпочитает не виски, а вино. Но мыслил в своих категориях. Впрочем, Кренник и вина давно уже не пил. Помощник и пилот Кренника позволял себе покровительственные мысли в отношении шефа, считая, что тот совсем заработался: света белого не видит. Когда Кренник по обыкновению заглянул в кабину пилота, чтобы узнать, долго ли ещё до планеты, Данстиг, кивнув на коробочку, которая у него обычно была с собой, предложил: — Берите бутерброд, шеф. Тот скосил глаза, потом взял, поглядел на него и откусил. — Неплохо, — похвалил он. — С чем это? — Гендзийская ветчина, — терпеливо пояснил Данстиг, не отрываясь от приборной панели. — Спасибо, — сказал директор, дожевав бутерброд. Это было больше совместным ритуалом, чем необходимостью. Орсон спокойно мог бы игнорировать потребности тела, когда ему попадала под хвост шлея, но позволял толику человеческих отношений с сотрудниками. Недаром в узких кругах ходили шутки, что учёные у директора Кренника работают за печеньки и похвалу шефа. Бутерброд и в самом деле был кстати: у Кренника сводило живот, хотя больше от страха, чем от голода. «Чего я так боюсь? — спрашивал он себя. Он злился на неадекватную реакцию своего организма, но это не очень помогало с ней бороться. Наконец шаттл выпрыгнул из гипера и стал опускаться на планету: Кренник понял это по характерной тряске корпуса. Когда-то на Моливаре была жизнь, но потом солнце стало остывать, и жизнь замерла. Поверхность покрылась снегом и ледяной коркой. Чем-то она напоминала Валлт. Как и на Иду, лабораторный корпус расположили в труднодоступных с поверхности планеты горах. Входы были замаскированы, и при необходимости можно было обрушить основной ведущий в гору тоннель, воспользовавшись запасным. Площадка истребителей находилась отдельно от посадочной площадки для транспортников. Для безопасности лабораторий от площадки был проложен длинный тоннель, по которому курсировали вагонетки. Учитывая климат, на посадочной площадке и в тоннеле был зверский холод. Но пассажирские вагончики обогревались. Выйдя из шаттла, Кренник почувствовал, что слишком легко одет для климата планеты. Сопровождающим его штурмовикам было проще — их бронекостюмы были оборудованы системами, сохраняющими постоянную температуру внутри в широком диапазоне от минусовых до плюсовых температур. Скукожившись в лёгком плаще-накидке, Кренник добежал до пассажирской вагонетки, промёрзшей насквозь. Двое охранников прыгнули следом. — В-включить систему отопления! — скомандовал он, оказавшись внутри. Температура стала быстро расти и скоро приблизилась к приемлемому уровню. «Они тут совсем мух не ловят? — подумал директор, досадуя, что ему не приготовили встречу. Впрочем, он тут же вспомнил, что сам никого не предупредил. — И система оповещения у них хромает на обе ноги!» Найдя таким образом, к чему придраться, он нажал кнопку открытия дверей, когда вагонетка вышла из тоннеля и оказалась в приёмной камере лабораторного комплекса. «Надо сказать, здесь тоже не жарко», — первое, что пришло в голову директору, когда он покинул своё транспортное средство. Ему немедленно захотелось обратно — в вагонетке температура была выше, чем в приёмном ангаре. Посередине ровной шеренгой выстроился охранный корпус комплекса. Рядом нестройной кучей расположились учёные. Было видно, что им всем тоже зябко. Учёные украдкой потирали руки и пожимали плечами. — Командир девятьсот тридцать шестого штурмового гарнизона капитан Ру ди Веллек! — отрапортовал имперский офицер, с которым Кренник прежде не был знаком. — Почему так холодно? — спросил Кренник ворчливо. — Отказал основной генератор, используем запасной, — бодро доложил ди Веллек. — Подробнее вам может доложить начальник технической службы. — И где он? — Лейтенант Тонг! — громко скомандовал Веллек. — К командиру! Из строя вышел сутуловатый черноволосый мужчина лет тридцати в спецовке имперской технической службы. — Что случилось с генератором? — строго спросил директор. — Выработал свой ресурс, — как бы нехотя ответил техник. — Не может быть, — вырвалось у Кренника. — Какой модели у вас генератор? — Коррелианский, на полторы тысячи мегаватт, — отвечающий был немного удивлён, что «начальство» разбирается в таких тонкостях, как модели генераторов. — Ресурса такого генератора хватает не меньше, чем на двадцать пять-тридцать лет при самом интенсивном использовании, — возмутился Кренник. — Когда он запущен? — По документам — он новый. Когда эту базу запускали, его установили. — «По документам»? — переспросил директор, наконец уловив, в чём проблема с генератором. В груди у него немного похолодело от предчувствия, что эта история — кончик ниточки, за которую он потянется ещё целый клубок неприятностей. «Звёзды! Только бы это не то, о чём я думаю…» — взмолился мысленно Орсон, активно не желающий новых трудностей. Их уже было выше допустимого. Один Гален чего стоит. «Кстати о Галене, — переключилась мысль директора на другую, пока что более безопасную тему, — он где?» Среди стоящих в ангаре людей учёного не наблюдалось. — Почему не все присутствуют? — задал Кренник вопрос тоном начальника, готового распечь за провинность. — Где Эрсо? — Он болен, — ответил Веллек, про себя думая, что в целом мог бы и настоять и притащить строптивого учёного за шиворот, поскольку тот уже находился в положении выздоравливающего и даже был переведён из санчасти в собственную каюту. — Что с ним? — более примирительным, хотя всё ещё строгим тоном спросил директор. — Общее истощение и повреждения средней и лёгкой тяжести. Медицинский дроид вам даст более подробную картину, — похоже, у командира имелись ответы на всё вопросы начальника. — Понятно, — сказал вслух Кренник. А про себя подумал: «Могу себе представить эти «повреждения» после обработки ребятами из КОМПОНОП». Чтобы не показывать своего слишком жгучего интереса к Эрсо, директор распорядился устроить ему экскурсию по базе. Положение было в целом удручающим: нехватка материалов для исследований и половины необходимого для нормального функционирования базы. На строящейся боевой станции картина была получше. Правда, Кренник поймал себя на мысли, что после возвращения из-за постоянных «горящих» проблем так и не удосужился сделать полную проверку, так что и там вполне могли быть «сюрпризы». Закончив осмотр базы, директор наконец позволил себе спросить о расположении каюты Галена и отправился туда самостоятельно, сопровождаемый только своей личной охраной. Когда дверь каюты открылась и вошли посетители, учёный сидел посередине с отсутствующим взглядом, что было для него нормой и в лучшие дни. Гален поднял глаза и напрягся всем телом, увидев Кренника. Потом заставил себя волевым усилием отвести глаза, выдохнуть и расслабиться, вернувшись в созерцательное состояние. Кренник обернулся и взглядом отправил штурмовиков за дверь. — Ну, вот, — сказал он несколько язвительным тоном, — стоило мне отлучиться, как ты снова попал в беду, Гален. Учёный не слышал или делал вид, что не слышит. — И что, — продолжил директор, — даже не скажешь «спасибо» за то, что я вытащил тебя оттуда, откуда обычно не возвращаются? «Как засадил, так и вытащил», — подумал про себя Эрсо. Он уже ни в чём не доверял бывшему «другу». Повисла длинная пауза, во время которой каждый думал о своём. — Учитывая твоё состояние, думаю, тебе нужен отпуск до полного выздоровления, — закинул удочку Орсон. Гален оставался безучастным к словам директора. — Думаю, месяца тебе хватит, — Орсон с преувеличенно сосредоточенным видом изучал собственную ладонь в перчатке. Учёный про себя гадал, что мог означать этот «широкий жест» со стороны Кренника — возможно, наказание под видом поощрения — его начальник не мог не помнить, как Эрсо относится к отпускам и отдыху. Впрочем, Гален же сам отказался работать. Кренник всегда был умён. Вместо того, чтобы заставлять, хочет попробовать, чтобы он сам взвыл от скуки… «Нет, это не сработает, — твёрдо решил про себя Эрсо. — Я справился на Валлте и на Ла’Му». Впрочем, он скорее желал себе уверенности, чем испытывал её. Всё-таки совокупность пережитых испытаний оставила трещины на его самообладании. Если бы Гален смотрел в этот момент на Кренника, он бы увидел странное выражение на его лице: смесь досады с какой-то затаённой болью. Директор же в сотый раз напоминал себе, что и в лучшие годы от Эрсо не стоило ждать благодарности и адекватности окружающему миру. «Хорошо ещё, что он не в курсе про взорванные планеты», — невесело подумал Кренник. Он даже не мог себе представить реакцию учёного, но не сомневался, что она будет бурной и со знаком минус. Правда, «прорывало» Галена исключительно редко — в основном он варился в собственном соку внутри своей черепной коробки, так что снаружи было трудно что-либо понять или предсказать. Недаром же, не смотря на всю свою подозрительность, Орсон не ожидал его предательства. Не сосчитать, сколько за прошедшие годы, у Кренника было порывов поговорить с Галеном откровенно и по душам, но всякий раз, начиная думать о последствиях такого шага, он одумывался. Выпустив однажды из-под контроля свои тайные мысли, он был бы не волен скрыть их заново. Гален — не самое надёжное хранилище информации, даже в отсутствие недоброй памяти Лиры, которая когда-то и разрушила доверие между ними. Кренник, зная, что между четой Эрсо секретов нет, вынужден был закрыться. Не способствовало открытости и попадание в проект «Небесная мощь». Казалось, за столь долгий срок можно привыкнуть к полному одиночеству. Это была не самая большая жертва ради высокой цели. И всё же временами Кренник остро жалел о потерянной дружбе с Эрсо. В его жизни только Гален дружил с ним «просто так», безо всякой задней мысли или ожидания какой-то выгоды. И, учитывая его аполитичность, был не опасен для карьеры. «Хватит! — оборвал директор сам себя, поймав на очередном приступе ностальгии по временам до побега Галена, — дел ещё очень много. Пока что с Эрсо ситуация закрыта. Буду решать задачи по мере поступления». Не попрощавшись, он резко развернулся и вышел из каюты учёного. Когда за Кренником закрылась дверь, Гален хотел повернуть голову и посмотреть ему вслед, но, как обычно, удержался от каких бы то ни было действий. Все реакции и телодвижения происходили у него в голове. Там, под внешним слоем, бурлила очень насыщенная жизнь, скрытая от чужих глаз. «Что дальше? — думал учёный. — Смог ли тот пилот передать моё послание Со Геррере? Смогут ли они воспользоваться возможностью для уничтожения станции?» Ситуация информационного вакуума угнетала. Не придя ни к каким выводам, Гален подумал, что, может быть, стоит поговорить с коллегами, ненавязчиво выяснить обстановку в проекте. Заодно и степень собственных полномочий, учитывая недавнее знакомство с Комиссией по охране нового порядка. Физическое состояние уже позволяло Эрсо нормально перемещаться и даже, может быть, работать по два-три часа в день. До сего момента он не интересовался ничем, закрывшись в собственный кокон. Но после посещения Кренника Гален почувствовал себя увереннее. Где-то на уровне подсознания он всё-таки ощущал, что директор — ему не угроза, а напротив. Поэтому, ободренный появившейся поддержкой, Гален решил действовать. — Компьютер, покажи мне план базы. Перед глазами учёного развернулся подробный план помещений с пометками. — Выдели только лабораторный комплекс, без вспомогательных помещений. И проложи маршрут от моей каюты до лаборатории-1. Всё было исполнено. Какое-то время Эрсо так и эдак вертел план, чтобы запомнить до мельчайших деталей. Потом запросил список сотрудников и выяснил, что вместо прежней исследовательской группы, которая была у него на Иду, здесь сразу несколько групп, занимающихся смежными задачами. Его бывшие коллеги возглавили каждую из групп, укомплектованных учёными помоложе. Амес Ураван значился исполняющим обязанности научного руководителя всего комплекса и его, Галена, заместителем. Разведав таким образом, что творится за пределами его каюты, Эрсо вышел наконец из своего убежища и отправился поговорить с Амесом. Едва он переступил порог лаборатории, как все оторвались от своих компьютеров и посмотрели в его сторону. — Наконец-то! — с видимым облегчением произнёс Ураван, — мы с Расеттом, Влексом, Сирро и Фейном уже боялись… что ты не вернёшься. Амес слегка запнулся, перефразировав то, что изначально хотел сказать, в более нейтральное высказывание. Все знали, что КОМПОНОП не дремлет, и всё может прослушиваться. Ураван не стал обижаться на то, что ответа на его тираду не последовало: он давно привык, общаясь с Эрсо, к его странной «отсутствующей» манере общения. — Расскажи, чем вы сейчас занимаетесь, — попросил Гален вместо выражения благодарности на слова своего заместителя. Тот охотно выполнил его просьбу. — Просчитываем алгоритмы перезарядки лазера и выделяемую при этом энергию. Проблема повышения скорострельности… — В том, что система перегревается и надо отводить тепло, — закончил за него Гален. — Мне это понятно. И какие успехи? Покажи расчёты. У зама мелькнуло в голове, что начальник вроде как ещё должен быть в отпуске, но он не стал напоминать об этом. По правде говоря, помощь Галена была крайне необходима. Он обычно мог найти в течение нескольких суток решение того, над чем все прочие бились бы месяцами. Гален не собирался участвовать в работе, предполагая только ознакомиться с тем, что делают другие. Но недооценил собственный голод по активной деятельности. Незаметно для себя он включился в обсуждение и обдумывание проблемы. Ему даже стало казаться, что ничего не произошло, что он всё там же, на Иду, и работа не прерывалась. На какое-то время Гален решил поддаться этой иллюзии, чтобы немного прийти в себя. В течение следующих недель Эрсо облазил всю базу, наладил систему жизнеобеспечения и бесперебойную подачу энергии. Написал уйму запросов по поводу необходимых материалов и технического оснащения. Правда, все запросы отправлялись за подписью Уравана: Гален не хотел, чтобы Кренник понял, что он не выдержал и отменил свою забастовку. Учёный утешал себя тем, что в любой момент может объявить её снова. … За это время Кренник досконально изучил дела во вверенном ему ведомстве. Дела были хуже некуда. Последний директор, оказавшийся к тому же дальним родственником Таркина, наворовал столько, сколько смог, фактически обескровив целые области строительства. Задыхаясь от гнева и бессилия, Орсон в течение нескольких дней восстанавливал картину лихоимства, развёрнутого предшественником. Большого труда Креннику стоило хоть немного успокоиться и начать рассуждать логически. «Жаловаться на всё это бесполезно, — отдавал себе отчёт директор. — наверху круговая порука, и меня же в итоге сделают крайним…» Но потом им овладело какая-то весёлая бесшабашность. «Пусть сами разберутся, что им важнее: свои набитые карманы или построенная станция… Мне так и так светит трибунал, так что терять особо нечего». Ещё неделю Кренник посвятил методичному и скурпулёзному изложению в докладе наверх всех вскрывшихся фактов хищения из бюджета проекта. С хирургической точностью он максимально доступно нарисовал картину. Потом прикинул, сколько средств необходимо вернуть, чтобы проект всё-таки был завершён. Умножил полученную цифру на два и озвучил её в выводах, которые завешали доклад. После чего отправил этот доклад несколькими путями в смежные ведомства, которые так или иначе были причастны к проекту. «Чем больше будет огласка, тем больше шансов, что дело не спустят на тормозах», — рассуждал Кренник. Через несколько дней истекал месяц с момента его посещения Моливара. Директор собирался вновь навестить Эрсо, хотя до сих пор ещё не продумал как следует, что он собирается сказать и сделать. Разобравшись с инвентаризацией в собственном ведомстве, Кренник начал потихоньку налаживать работу. И одновременно он обратил внимание на внешние дела. Через своих знакомых в разведке он выяснил, что битва у Явина IV нанесла серьёзный ущерб рядам повстанцев. Погибла большая часть руководства, кто именно, до сих пор точно не известно. Кому-то удалось спастись, поскольку Альянс не прекратил своей деятельности. Но налицо был существенный спад их активности. «Как бы мне хотелось поверить в то, что, разгромив повстанцев, Таркин остановится… — с тоской думал Орсон, — Но скорее всего будет нечто обратное: исчезнут последние сдерживающие факторы». Директору не хотелось думать о том, что Таркин примется выжигать планеты так быстро, как будет хватать ресурса первой станции. Закрыть на это глаза Кренник не мог. Хотя пока ещё колебался в выборе своего пути. И всё же тот вырисовывался всё чётче. Последние несколько дней до отлёта на Моливар, Кренник как бы «теоретически» обдумывал необходимые компоненты, если он решит не оставаться в стороне, а как-то противиться. Не имея ничего общего с повстанцами и не желая подобного, он понимал, что обстоятельства толкали его на сходные шаги. Это было трудно, опасно, практически самоубийственно. Поэтому Кренник долго не мог до конца решиться ступить на этот путь. «Может, стоило тогда дать саботажу Галена исполниться?» — прорывались у него изредка мысли. Но он их отметал, понимая, что это лишь привело бы к тому, что и он и Гален были бы уже мертвы, а боевая станция всё равно бы продолжала уничтожать миры. «Сожалеть о сделанном бесполезно, — думал Орсон. — Да я и не сожалею ничуть. Я сделал бы ровно то же самое. Мне претит боязнь действия, как у Галена. Если что-то делать, может стать хуже, если не делать ничего, лучше не будет никогда». Дрожа от возбуждения, он взошёл на борт своего шаттла, чтобы лететь к Галену. Чтобы совершить невозможное ему требовался союзник. Обдумав ситуацию с разных сторон, Кренник пришёл к выводу, что Гален не сдаст его намеренно — это не в его характере. В худшем случае просто не поверит ему, посчитав, что это очередной хитрый ход, чтобы добиться от него работы. Приняв решение окончательно, Кренник почувствовал воодушевление, которого давно не испытывал. Пожалуй, такое было в самом начале проекта «Небесная мощь». Новый путь. Новая вершина. Амбициозная и невыразимо притягательная. Она зажгла внутри Орсона новый огонь, термоядерный реактор, который словно растопил напластования лет на его коже и душе, омолаживая и наполняя новой энергией. Директор понял, что внутренние изменения, происходящие с ним, видны окружающим, когда перехватил недоумевающий взгляд помощника. До него дошло, что надо пригасить свой горящий взгляд, чтобы люди вокруг до поры не догадывались, какой вулкан бушует внутри. «Придётся следить за этим. Иначе могут появиться вопросы. Это самая слабая часть плана, — сказал сам себе Орсон. — Забавно, как история повторяется… Тогда мне нужен был Гален. И теперь он нужен мне. Если он заупрямится, всё может рухнуть… Знать бы, сколько у меня времени… Вряд ли много. Скорее всего не больше двух лет. А то и меньше. Я бы рассчитывал от полугода до года. Очень мало времени. Что можно успеть сделать за это время?.. И всё же другого выхода нет». Кренник чувствовал себя, словно взведённая пружина. Определив направление, он просто рвался в бой. Даже не думая, что его может, скажем, подвести хрупкость собственной оболочки. Что его сердце или другая часть тела может попросту не выдержать нагрузок, и он умрёт, не достигнув финиша. Такие мысли ему в голову не приходили, несмотря на то, что он достаточно регулярно чувствовал мелкие сбои в здоровье. Он их попросту игнорировал, лишь изредка опускаясь до медосмотра и вмешательства хирургических дроидов. Самое серьёзное лечение пришлось пройти, когда его подстрелила дражайшая супруга Галена. Шаттл тряхнуло на выходе из гипера. Кренник почувствовал, как на него снисходит покой. Словно все препятствия позади. Отволновавшись заранее, теперь он чувствовал в себе мощь лавины, сходящей с гор. Мелкие камешки не смогут удержаться, когда их увлекает такая сила. Теперь даже мороз, начавший покалывать кожу, как только опустился трап, не показался Креннику серьёзным. Так — небольшая щекотка. Он встряхнул плащ и бодрым шагом пошёл в тоннель к вагонеткам, улыбаясь собственным мыслям.