Неуязвимая станция

В нынешний прилёт директора Гален не мог отговориться нездоровьем. Он раздумывал, идти или нет, но на него смотрели остальные. И, если честно признаться самому себе, то месяцы обработки в КОМПОНОПе сделали своё дело — лишний раз нарываться Эрсо не хотел. Но пришёл с максимально отсутствующим видом, занимая своё место чисто номинально и ни в чём не проявляя инициативы. Командир базы ди Веллек, который был назначен на Моливар вместо капитана Толван, отвечавшей за ганизон на Иду, бодро шагнул вперёд, когда вагонетка с начальством затормозила у платформы. Учёный посмотрел себе под ноги, но боковое зрение всё равно улавливало яркое белое пятно среди общего серого фона. Знакомый до боли голос произнёс: — Похоже, у вас улучшения. По насмешливому тону Гален понял, что у директора сегодня хорошее настроение, и задался вопросом, почему это. С тех пор, как его привезли с Ла’Му хорошее настроение Кренника, не обещало Эрсо ничего радостного. — Вижу, что и вы поправились, Гален, — обратился Орсон наконец к учёному. — Смотря для чего, — ответил он уклончиво и так тихо, что директору пришлось напрячь слух, чтобы разобрать. — Рассказать об успехах в работе, — тон был ироничный, но, если можно было так выразиться, «с двойным дном». Второй тон вряд ли улавливал кто-нибудь, кроме Галена. Учёный почувствовал ностальгию по временам, когда работал в комплексе на Корусанте. И редкие прилёты Кренника были праздником, когда можно было взахлёб рассказывать о новых открытиях. Увы: с тех пор радость открытий была отравлена горечью сознания, чему они служат. И дружба была отравлена предательством. «Я не буду поддаваться», — твёрдо решил Эрсо, давя в себе малейшие ростки сожаления и тёплых чувств к бывшему другу. — Боюсь, я недостаточно здоров, — медленно произнёс учёный, — с вашего позволения Амес расскажет вам о работе. Это была провокация. Эрсо ждал, что Кренник вспылит и настоит на своём. Или улыбнётся и настоит на своём в мягкой форме, за которой всё равно не спрячешь приказного тона. Но к его лёгкому удивлению директор сказал: — Хорошо, Гален, можете отдохнуть. Поговорим позже. И пружинистой летящей походкой Кренник устремился в коридор, ведущий к исследовательскому комплексу. Начальство потянулось следом. Штурмовой корпус, собранный, как для смотра, остался стоять. И Эрсо наблюдал, как заместитель командира скомандовал разойтись всем по своим постам. Учёные все ушли обратно в лабораторию. Никому не хотелось пропустить визит главного. Штурмовики не интересовались одиноким учёным, топтавшимся на месте. Поэтому тот, не понимая, какую игру с ним затеяли, отправился к себе. «Как я устал», — думал Гален. Но он всё-таки недостаточно был измотан, чтобы желать окончания всего. И о самоубийстве думал реже, чем о новых экспериментах. В своей каюте Эрсо лёг, продолжая обдумывать, как вести себя с Кренником. И что он затевает. Постепенно он задремал, сам не заметив как. Проснулся он словно от толчка, открыв глаза и сфокусировав взгляд, он увидел Орсона. Тот сидел на столе и смотрел на него, на его губах играла странная улыбка. Гален моментально собрался. — Сейчас мы отправимся на небольшую прогулку, — вместо «доброе утро» сказал Кренник тоном, на который не следовало возражать. Эрсо покорно встал, чтобы идти. — Думаю, тебе стоит одеться потеплее, наверху холодновато, — предупредил Кренник с лёгкой иронией. «Мы пойдём наружу? Зачем?» — учёный почувствовал смутную тревогу. Разум говорил ему, что Кренник не должен причинить ему вред. Но инстинкты и опыт в застенках КОМПОНОП против воли заставили сердцебиение ускориться. Директор слегка повернул голову и посмотрел на своего охранника, который торчал тут же — возле двери, как чёрная лакированная статуя. Охранник кивнул. Тут же открылась дверь, и второй внёс облегчённый скафандр, в котором можно было отправляться на поверхность ледяной планеты. Движения Эрсо были немного заторможенными. Он не хотел подчиняться, но и отказаться выполнять распоряжения Кренника боялся. Когда они шли к выходу из комплекса, Гален размышлял о том, почему сам Орсон не одел защитного скафандра? «Неужели он хочет оставить меня там?» — вывод напрашивался из того, что его одели для длительного пребывания «на свежем воздухе», а Кренник остался в своей форме и плаще, который он носил в помещениях и в комфортных климатических условиях на поверхности планет. Одолеваемый тревожными мыслями, учёный шёл вслед за директором, которого словно крылья несли. Поспевать за ним было непросто, учитывая душевный настрой Галена. Но присутствие двух высоких фигур в чёрном и с лазерными винтовками были хорошей причиной совершать нужные усилия над собой. Добравшись на вагончике до посадочного ангара, Кренник, не задерживаясь ни секунды, поднялся по трапу в своё шаттл. Гален ни разу ещё не бывал на его борту, хотя снаружи видел его достаточно часто. Спартанская обстановка внутри ничуть не удивила Эрсо. «Похоже, Орсон не изменился», — промелькнула в его голове мысль. Аскетичность условий личного транспорта, по мнению Галена, характеризовала Кренника с хорошей стороны. Как только они оказались на борту, трап поднялся, закрыв выходной люк, и шаттл плавно оторвался от земли. Лететь пришлось недолго. Описав суборбитальную кривую, корабль приземлился где-то посреди бескрайнего снежного поля. В течение этого времени Кренник тоже облачился в защитный скафандр, для чего пришлось расстаться с плащом, кителем и сапогами. У Галена при виде этого немного потеплело на душе. Когда открылся люк, в глаза ударил ослепительный белый свет. Стёкла шлемофонов тут ж подстроились, потемнев, чтобы можно было нормально видеть, не боясь снежной слепоты. Взмахом руки Кренник приказал учёному следовать за собой. Гален с возрастающим удивлением увидел, что свою охрану директор оставил в шаттле. Он вышел вслед за Кренником и, не успев пройти и тридцати шагов, почувствовал, как земля и воздух задрожали. Он обернулся. Пришлось присесть и пригнуться, чтобы волна от взлетающего шаттла не унесла прочь. Чёрная птица взмыла в вышину и вскоре превратилась в едва различимую точку, а потом и вовсе пропала из виду. «Что всё это значит?» — недоумевал Гален. — Какое направление выбираем? — прозвучал голос Орсона в шлемофоне учёного. Не дождавшись ответа он продолжил: — Если тебе всё равно, пойдём туда. Директор махнул рукой. — Лучше идти, чем стоять или сидеть. У нас есть час, прежде чем шаттл вернётся. «Час для чего?» — тут же подумал Гален. — Если ты удивлён обстоятельствами нашего разговора — то это вынужденная мера. К сожалению я склонен предполагать, что несмотря на усилия КОМПОНОП и собственной службы безопасности, в проекте имеются заговорщики. Не шпионы Альянса, иначе бы их корабли атаковали бы объект. Я пока не смог поймать их — они скрытные, но это дело времени. Тем не менее, проекты, которые ты будешь вести, обладают высшим уровнем секретности. Это значит, что информация ни в каком виде не может передаваться дистанционно — только на материальных носителях, в зашифрованном виде и лично мне в руки. К компьютерам, с которыми вы будете работать, не может подсоединяться никто, кроме допущенных лиц, включая дроидов-ремонтников и расчётных дроидов. Я буду прилетать раз в месяц, чтобы лично контролировать ход работ. Мы не имеем права на ошибки. Один раз по моему ходатайству тебя вернули в проект. Если ты не будешь достаточно усерден, то я уже не смогу ничего поделать. Боюсь, они не очень разборчивы в методах. И часто предпочитают воздействовать через значимых человеку людей, если ты понимаешь, о чём я. Не стоит доводить до такого. Император зол — первая станция выведена из строя. Ускорение сроков строительства второй — первостепенная задача. «Выведена из строя? Значит, план удался?» — подумал Гален. — Каким образом? — спросил он. — Как повстанцы сумели найти брешь в обороне теоретически неуязвимой станции? Мне это пока неизвестно. Информация засекречена, — Кренник улыбнулся, хотя за шлемофоном этого не было видно. — Боюсь, от меня толку теперь будет немного, — сказал Гален. — Лучше бы был, — доверительно-обеспокоенным тоном ответил директор. — Я, конечно, буду прикрывать тебя по мере сил, но если в ближайшие месяц-два не будет ощутимых результатов… Мы постоянно под наблюдением и проверки будут идти одна за другой. Он остановился, собираясь с мыслями. Гален замер на некотором расстоянии, недоверчиво глядя исподлобья. — То, что я тебе скажу сейчас, даст тебе повод сказать «я же говорил», — Кренник невесело усмехнулся, отдавая себе отчет, что выпуклое стекло шлемофона искажает его мимику. — Настал момент истины. Пора нам с тобой поговорить начистоту. Гален внимательно слушал, пытаясь понять, с чего это Кренник, обычно выбирающий слова с точностью хирургического дроида, сейчас ходит вокруг да около. — До своего попадания в ремонт БС-1 уничтожила… — Кренник вытянул губы трубочкой, потом все-таки вытолкнул из себя слова, — несколько обитаемых миров. Как Орсон и предвидел, глаза Галена округлились, едва не вылезши из орбит. Он облизал пересохшие губы. В горле тоже пересохло, поэтому пришлось откашляться прежде, чем он смог произнести хоть звук. — Сколько? — спросил он хриплым шепотом. — Сколько планет? — нарочито небрежным тоном переспросил Кренник, — это неважно. Важно то, что повстанцы проиграют и погибнет еще больше миров, если кто-то не остановит гранд-моффа. Он остановился, поняв, что учёный его не слушает. — Ответь мне, — сказал Эрсо глухо, — сколько человек пострадало. — Я не думаю, что… — начал Орсон, но Гален его перебил, потребовав решительнее: — Ответь! — По приблизительной оценке около пяти миллиардов, — нарочито небрежный тон не мог скрыть, что Кренник и сам шокирован цифрой. В голове у Эрсо зашумело, он сам не заметил, как оказался лежащим на земле. Кренник стоял рядом с ним на одном колене, заглядывая в глаза через прозрачный колпак шлемофона. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Орсон, снова ощущая тревогу. На лице Эрсо было написано столь явное страдание, что он заподозрил сердечный приступ. — Я вызову шаттл? Продолжим разговор позже? Орсон понимал, что шанса может уже не представиться, но и рисковать здоровьем Галена, на которого был завязан весь план, не мог. Поговорят позже. — Нет, — хрипло выдохнул Эрсо, схватив Кренника за руку. — Зачем ты мне это сказал? Почему сейчас? Дышал учёный, словно раненый в грудь, но лицо было решительным. — Потому что кроме нас с тобой остановить БС-1 некому. — Нас?.. С тобой? — Гален неверяще уставился Орсону в глаза. — Что ты имеешь в виду? — Что на силу может найтись только большая сила. Кстати, я знаю про твой план саботажа. Я перехватил послание, которое ты собирался передать через пилота Со Геррере. И исправил все недочеты. У станции нет слабых мест, Гален. Глаза учёного вторично округлились, но теперь уже от ужаса. — И коли положение дел таково, то противостоять Боевой Станции может только Боевая Станция. — Я тебя не понимаю, — пролепетал Эрсо, хотя прекрасно все понимал. — Ты сам знаешь, что не так я планировал использовать мощности Станции. И совершенно не желаю, чтобы вторая попала в те же руки. Я хочу, чтобы ты помог мне доработать БС-2 максимум за полгода, чтобы уничтожить первую. По крайней мере появится противовес. Предвижу твои возражения. Мы вместе разработаем защиту, чтобы в руках любого другого человека, кроме меня, станция была грудой металла. Кренник перешел на взволнованный шепот, словно старался все свои мысли ужать в максимально короткий отрезок времени. — Без тебя я не успею их опередить. Знаю, ты предпочтешь отойти в сторону, убеждая себя, что дальнейшие смерти — не на твоей совести. Но это не так. Ты единственный, кто может их предотвратить. Нельзя отступать из опасения сделать хуже. Человечество никогда не продвигалось вперед, не приложив усилий. — Я был прав, — в голосе Эрсо прорезался металл, — и совершенно не желаю повторять своей ошибки. Погибшие на моей совести, с этим ничего невозможно сделать, но больше ни одной жизни, Орсон… — Как жаль, — в тоне Кренника была едкая горечь, — что нас довели до такого… Он вдохнул и, обретя власть над голосовыми связками, продолжил уже ровнее: — У меня твоя дочь. Не хочешь помогать добровольно, извини, я вынужден применить силу… Не веришь? Кренник достал свой падд и запустил запись. Появилось голоизображение молодой девушки, скованной наручниками. Лицо девушки было перекошено, и она грязно ругалась, понося своих пленителей. — Она похожа на Лиру, — мимоходом заметил Орсон, небрежно поворачивая нож в ране, нанесенной другу. — Если все еще сомневаешься, вот — образец крови. Можешь сам проанализировать ДНК. Пузырек замерз в ледяном воздухе, но это не должно было сказаться на точности анализа. Директор встал с колен, отряхивая снег со скафандра. — В одном можешь быть уверен — в лапы КОМПОНОП ты больше не вернешься. Я лучше пристрелю тебя, чем дам им повод меня вздернуть. Зато насчет нее я не уверен. Она — преступница, террористка, боевая машина смерти, ненавидящая Империю. Неплохое наследие двух пацифистов. — Поможешь мне доработать и угнать вторую Боевую Станцию, отпущу вас с ней на все четыре стороны. Твоя дочь — не слишком удобный пленник. Очень опасна. За ней нужен глаз да глаз. Если проявишь рвение к работе, то через месяц позволю вам поговорить. А через пару месяцев, возможно, дойдет и до личной встречи. Сказать, что Гален был раздавлен — значит ничего не сказать. Он просто не понимал, как он может еще дышать. Предательство Кренника повернулось новыми гранями. Галену казалось, словно когтистая лапа проникла в него и стиснула внутренности. Он бы кричал, если бы мог. Одинокая слеза скатилась с уголка глаза, защекотав в ухе. Губы Галена дрожали. Кренник глядел на него с сочувствием. Он не хотел мучить Эрсо. Если бы был другой путь… если бы тот мог понять, согласился бы сотрудничать добровольно. Увы, возможность подобного давным-давно была отнята у них Лирой, Масом Амеддой, Таркином и прочими, кто стоял у истоков проекта «Небесная мощь». — У тебя еще сорок минут, — услышал у себя в шлемофоне Гален холодный голос, — потом мы вернемся в комплекс. Будь любезен к тому времени взять себя в руки. Гален лежал на снегу, пока Кренник, повернувшись к нему спиной, уходил прогулочным шагом все дальше. Скоро ближайший ледяной торос скрыл его от учёного, и тот остался в полном одиночестве. Как соблазнительно было сейчас умереть, покончить со всем одним махом. Но мысли о дочери не давали ему найти утешения даже в этом. Он чувствовал сейчас себя распятой марионеткой, которую Кренник дергает за ниточки, протянутые прямо через живую плоть. Даже пытки в КОМПОНОП сейчас поблекли. Хотя, возможно, замечание Кренника, что он больше не отдаст его к ним в руки, уничтожило страх, поселившийся у него в костях после пребывания в их застенках. Мысли лихорадочно искали выход, словно крыса, бегущая по кругу в своей клетке, но выхода не было. Ни малейшей щелочки. План, на который он возлагал надежды, провалился. Повторно он этого сделать не сможет, да и если бы он даже мог, цена слишком высока. По сравнению с нынешним положением, его давнее заключение на Валлте, было просто курортом. … Кренник гулял по окрестностям, любовался видом искрящегося льда и снега и изумительным оттенком синего на небе. На душе у него скребли кошки, и он пытался справиться с этим чувством, наслаждаясь величественным храмом природы, которому не было дело до пары человеческих букашек. Бедняга Гален соорудил себе клетку из своих принципов, и теперь прутья этой клетки сжимались, ломая ему кости, если выражаться метафорически. Будь он способен увидеть, что Кренник ему не враг и не может причинить вред ни ему ни его дочери, кроме как на словах, Эрсо не корчился бы сейчас на снегу, захлебываясь эмоциями. Хотя дочь его та еще чертовка. Кренник вспомнил свое знакомство с младшей Эрсо, когда Матиз тайно доставил ее в секретное место. Пришлось потратить очень много денег на охотников за головами, чтобы они отыскали ее среди узников одной из имперских каторг. Дралась она невероятно. Но Матиз и несколько штурмовиков из его личной охраны смогли с ней сладить, хотя и с трудом. Чтобы вытянуть из нее хоть какие-то данные, пришлось прибегать к уловкам. Сломать наверняка ее было бы трудно, а вот к психологическим играм она явно не была готова. Креннник гордился собой, насколько он аккуратно провел беседу. Девчонка и не поняла, что ее обвели вокруг пальца. Хотя он и допустил оплошность, позволив ей слишком приблизиться. Она приложила его весьма чувствительно, чуть не сломала нос. Орсон еле успел остановить своих охранников, готовых преподать маленькой упрямице урок. Но он не держал зла, как раньше прощал Лире все ее нападки. Если бы не мешал шлемофон, Кренник бы сейчас потер пальцами губы, как делал это в моменты задумчивости. Он проверил, сколько времени, чтобы прикинуть, не пора ли возвращаться к Галену. Запоздало уколола мысль, что Гален, не желая возвращаться, мог попытаться спрятаться от него, хотя это было бы чистым самоубийством. Но когда он заглянул за ледяную глыбу, с облегчением убедился, что человеческая фигура все еще распростерта на льду, где оставил строптивого гения. На узком лице директора появилась едва заметная удовлетворенная улыбка: с Галеном он был уверен, что план сработает, сколь бы невероятным он ни был, если начать приглядываться к деталям. Когда над головой появилась точка его личного шаттла, Кренник уже стоял над Эрсо, который так и не потрудился встать. «Подумают, что я его пристрелил», — ехидно прозвучал в голове его собственный голос. «Ерунда, — отмахнулся Орсон, как бы споря сам с собой, — я могу хоть пачками отстреливать подчиненных, никто слова не скажет». Это была самоирония. Никто не должен был догадаться, что безжалостный внешне директор всеми силами избегает ситуации, когда его заставят прибегнуть к карательным мерам. Это неплохо ему удавалось уже много лет. Хотя о нем ползли самые невероятные слухи. Его репутация была немногим ужаснее, чем самого гранд-моффа. А у ж у того на руках крови было предостаточно. Дым и зеркала — вот что это было. Конечно, некая, крошечная часть правды в основе слухов лежала. Его блестящие операции, вроде спасения Галена с Валлта, иногда требовали жесткости. Но большая часть слухов была умело раздута самим Кренником, который непревзойденно жонглировал словами. Отношение к нему несгибаемого Галена, демонизировавшего бывшего друга, также способствовало вере прочих его коллег в то, что тот на досуге развлекается, пожирая сердца врагов. — Я знаю, ты меня слышишь, Гален, — сказал он в шлемофон, — Мне нужно, чтобы не позже, чем через шесть месяцев, чтобы БС-2 летала и стреляла. Большего от нее не требуется. И чем более все будет автоматизировано, тем лучше. Сам понимаешь, я не смогу полностью укомплектовать ее во время нашего… маленького предприятия. … Когда Кренник улетел, оставив совершенно разбитого учёного на Моливаре, тот поначалу просто заперся в своих комнатах, не желая ни с кем разговаривать и вообще кого-то видеть. Эрсо свалил приступ сильнейшей депрессии. Он буквально не мог шевельнуть рукой или ногой, даже мысли в голове и те остановились. Гален превратился в труп, который по недоразумению остался среди живых. Нечего и говорить, что состояние, в котором глава исследовательского центра вернулся из короткого полета в компании директора Кренника, не могло не породить новой волны домыслов. Галену не хотелось думать ни о какой Боевой Станции, его тошнило от всего этого. Мало-помалу мысли стали крутиться вокруг записи, которую Кренник показал ему там, во льдах. Хрупкая девушка, скованная увесистыми кандалами, с измазанным чем-то лицом, такая беззащитная в своей юности. Сердце Галена щемило от боли за обоих, и за себя и за нее. … Директору докладывали с Моливара, что работа встала, а руководитель заперся у себя и ни с кем не контактирует. «Неужели я перегнул палку? — задавался вопросом Кренник. — Похоже, нужно как-то взбодрить Галена, дать ему стимул». Несмотря на то, что КОМПОНОП и шпионы гранд-моффа контролировали каждый его шаг, он умудрялся некоторые свои действия сохранять в тайне от соглядатаев. Это было нелегко, поэтому он нечасто позволял себя действия, сомнительные с точки зрения стороннего наблюдателя. Тайное убежище, в которое Креннику удалось ускользнуть благодаря помощи верного Матиза и его же усилиями найденное, находилось не так далеко от места стройки второй станции. Официально в данный момент Орсон был занят инспекцией своего объекта. Учитывая размеры станции, вполне можно было поводить наблюдателей кругами. У Матиза имелся легкий, маневренный и незаметный кораблик, на котором Орсон рисковал улетать один, без единого штурмовика из своей охраны, довольствуясь обществом Матиза, управляющего кораблем в качестве пилота. Несколько часов полета и Орсон, пригибаясь, шел по узкому тоннелю, выдолбленному в скальной породе. «Крысиная нора», — морщился про себя директор, но вслух не роптал. В конце коридора был небольшой тамбур с единственной толстой дверью. Здесь пахло подземельем, температура была соответствующая: прохладно и сыровато. Перед дверью стоял охранный дроид. — Открывай, — скомандовал Кренник, прищурившись. Зажужжали сервомоторы, дверь плавно отъехала. Внутри было не так уж плохо: стены были облицованы мягким и прочным пластиком. Горел ровный свет. Из мебели были выдвигающиеся из стен койка, раковина, туалет, а также стол и стул. Был даже компьютер, не связанный с общей сетью, чтобы знакомиться с безопасной информацией: историей, развлекательными программами, логическими играми, чтобы пленница не скучала. … Когда зажужжала входная дверь, Джин поняла, что к ней кто-то пришел, и напряглась. Ни для чего другого дверь никогда не открывалась. Еду ей подавали с помощью специального лифта: просто открывалась щель в стене, где стоял поднос с контейнерами. После приема пищи использованные контейнеры и поднос она ставила туда же. Отходы жизнедеятельности отводились специальным гальюном, выдвигаемым из стены. Условия, в которых ее содержали, очень выгодно отличались в лучшую сторону от той клоаки, откуда ее перевели сюда. Роботизированный голос объявил: — Отойдите за красную черту. Отойдите за красную черту. Джин подчинилась, поскольку в прошлый раз упрямство ни к чему хорошему не привело. Как только она отступила в дальнюю от двери половину помещения, в отмеченном месте возникло силовое поле, после чего дверь открылась, и она снова увидела Человека в Белом — жуткий кошмар из ее детства, с которого начались все ее злоключения. Хоть ей тогда было мало лет, особенно, когда ее семья улетела с Корусанта, она помнила его. Не столько лицо, сколько фигуру, манеру держаться, звук голоса. День, когда она потеряла родителей, отпечатался в ее памяти, словно выжженный лазером. Она ненавидела его, но в прошлый раз умело это скрыла и, когда он убрал силовое поле, поверив в ее смирение, она напала. Увы, человек, который стоял тогда возле двери и которого она недооценила, в один прыжок оказался рядом и помешал как следует ударить. Иначе бы зубы мерзавца, по чьей вине она осталась сиротой, выскочили из его затылка. Она ожидала за это хорошей трепки, но Человек в Белом зачем-то удержал своего пса. Хотя позже ей снова урезали пайку, заставив испытывать мучительное чувство голода. Это было неприятно, но она за свою жизнь часто терпела подобного рода лишения, особенно угодив на каторгу. Так что это было по сути и не наказание даже, а обычная для нее ситуация. Имперец вошел. Тот слуга, что в прошлый раз испортил ей попытку отмщения, поставил господину стул. Человек в Белом сел и, не говоря ни слова, уставился на нее своими холодными голубыми глазами, в которых не было ничего человеческого.