Ищу тебя.

*Санс* Мне снова снилось, как я сражаюсь с Бетти. Она побеждала меня снова и снова. Потом Бетти превратилась в Чару. И теперь я смотрел, как она убивает Фриск. Когда я проснулся, было темно. Голосов не было слышно. Значит, все спят. Я вспомнил недавнюю битву. Может, это всё приснилось? Я резко сел, но тут же повалился обратно — меня просто накрыла волна боли. Значит, не привиделось. Фриск… так хочется увидеть её. Но она наверняка тоже спит. Интересно, а Папирус где? И Касти? Я вспомнил, как он помог тогда. Подгадал ведь, когда нужно появиться… Ветер за окном шевелил тонкие ветки деревьев. В закрытое окно настукивали капли дождя. Я начал засыпать, и мне приснилось моё детство. Мы с Касти виделись очень редко, потому что мы жили у Гастера, а он… в лаборатории Альфис. Можно сказать, что Гастер по отношению к Касти — безответственный отец. Я тогда не понимал, а потом понял. Каст не нужен был ему. И тогда Гастер отправил его Альфис. Как вещицу, которая надоела. Доктор всегда была так занята, что иногда забывала даже поесть, а уж возиться с Касти ей и вовсе было некогда. Но Альфис было жалко скелетика, брошенного на произвол судьбы, и та начала его воспитывать. Ну как сказать, «воспитывать»… на свой лад. У неё Каст перенял привычки есть на ходу, не спать сутками и работать, не останавливаясь. Альфис не особо заморачивалась отражением эмоций на своём лице, и Касти стал таким же равнодушным. Они жили в отдельной лаборатории, стоявшей особняком на окраине города, ни с кем не виделись месяцами и разговаривали только по делу. Никто не заботился о скелете, и тот привык полагаться только на себя. Никто не жалел его, и тот чуть ли не искрит, когда кто-то пытается втереть ему сочувствие или утешение. Только вот вредную привычку вдыхать травящий дым он приобрёл неизвестно где, но точно не от Альфис — та не тратила на это драгоценное время. Постоянное отсутствие сводного брата Гастер объяснял просто и понятно: «Ему будет скучно с нами. Он ещё маленький.». Но я знал про лабораторию и Альфис. Отец и сам часто проводил долгие эксперименты, и мне было жутко интересно, что же он там делает. Но Гастер не подпускал меня к приборам ни на метр. Вот тогда-то я возненавидел Касти. У него была целая фабрика экспериментов, он был независим и безэмоционален, а также он легко мог сделать любое лекарство, которое продавалось в аптеке, или любую игрушку, даже самую сложную. И он ни при каких обстоятельствах не хотел этим делиться. А кем был я? Маленьким ленивым скелетом. Даже сражаться я научился только тогда, когда на нас стали точить зубы. Джес погибла, Гастер начал отдаляться от нас, а Папирус не мог убить даже монстрёнка, не то что бы настоящего врага. Хороший расклад. Утешало только одно — Касти тоже не умел сражаться. Хотя потом научился. Но после неудачного эксперимента, после которого он потерял глаз, его регенерация упала почти до уровня человеческой. Но он, конечно, успешно возмещал этот недостаток лекарствами собственного изобретения. В общем, я его ненавидел. Потому что завидовал. Проснулся я от того, что кто-то поскрёбся в дверь. Чёрт. Если кто-то нападёт, я не смогу отбиться… — Санс, ты спишь? Из-за двери выглянула голова с выделяющимися в темноте красными глазами. — Фриск, ты меня убить хочешь? Она тихо засмеялась и присела на пол возле кровати. — Нет. Пока что. Она какая-то… тихая. Стесняется, что ли? Да, прошло три года, она успела измениться… но и что с того? — Хочешь полежать со мной? Фриск кивнула. Я отодвинулся на другой край, поднял руку и заметил, что от неё тянутся провода. — Что это? — Это Касти поставил. — Зачем? Фриск не ответила, склонив голову на плечо. Это означало «догадывайся сам». И теперь я понял, насколько всё было серьёзно. — Папирус очень переживал? — Если он бьётся головой об стену, заламывает руки и кричит «лучше бы я был там вместо него!!!», это можно оценивать как «очень»? — На него не похоже. — Ну, Папс просто ревел. Фриск осторожно легла рядом. — Сколько времени прошло? — Почти три дня. — Скучно без меня было? — Нет. Я поднял её голову и посмотрел девушке в глаза. Она улыбалась. — Я пошутила, костяная башка. Конечно скучно без твоих шуточек! Прямо… окостенеть можно! — А ты быстро учишься, малая. Фриск мило улыбнулась. Кстати о милых улыбках. — Страшно было, Фрись? Она вздохнула. — Когда именно? — Ну, когда ты… сражалась с Чарой. Девушка помотала головой. Сколько ей лет уже? 16 или 17? Не так уж она изменилась. Разве что взрослее стала. Привлекательнее… — К тебе же вернулась память? Фриск кивнула. — Вернёшься к обязанностям посла, да? Она снова кивнула. — Хэй, у тебя язык закостенел? Помотала головой. — Расскажи, где ты была все эти годы. — Я обязательно расскажу, Санс. Но только не сейчас. Она свернулась калачиком, как котёнок, и прижалась ко мне. Я обнял её свободной рукой. — Помнишь всё, что было до этого, ребёнок? Мы были вместе. Мы и сейчас вместе. Разве ты не рада? Фриск подняла голову. Она была так близко, что щекотала меня волосами, а носом почти прикасалась к щеке. — Конечно рада. Просто… просто я… Она опустила голову. — Тебе нужно время, чтобы привыкнуть, не так ли? — Угу. Я развернул её лицо к себе. Фриск подняла глаза. В темноте они мерцали вишнёвым. Мы приближались друг к другу. Медленно, миллиметр за миллиметром, словно боялись спугнуть друг друга. Наконец, её губы коснулись моих… Когда мы отстранились друг от друга, Фриск смотрела на меня совсем как тогда, три года назад. Как когда она верила в любовь. Я прижал её к себе. Она была маленькая и тёплая, как котёночек. Мы лежали так, и мне не хотелось думать ни о чём плохом. Фриск еле заметно шевелилась от дыхания. Это так успокаивало, что я тоже вскоре уснул.