Violinist

      Страха не было — это Магнус понял уже потом.       Опасение — было. Вдруг скажет что-то такое, что не удастся сбежать, как раньше? Вдруг то, что мешало уйти, вновь появится — и тогда не сможет ничего ответить, и слепо пойдёт, куда скажут, и всё снова начнётся сначала?       Ступор прошёл. Себастьян улыбнулся ещё шире. Магнус осмотрел его коротко — одежда стала более дорогой, да щетина — более заметной. Стрижка чуть изменилась. Волосы отливали золотом. Одет с иголочки и внешне — великолепен, как и всегда.       Самому хотелось скривиться. Он-то знал, что у этого человека внутри. А девчонке, готовившей заказ и заинтересованно поглядывающей на «симпатичного парня в стильном костюмчике», было невдомёк, что перед ней — тот ещё мудак на самом деле. Монстр в оболочке приятного молодого человека.       — Узнал-таки.       — Ты тоже изменился, — бросил Магнус как можно холоднее, мысленно молясь, чтобы заказ поскорее был готов. Себастьян осмотрел его, будто облапал — он всегда так смотрел, — и снова заглянул в глаза, ища что-то. Былую беспомощность? Страх? Злость, которую так сложно было подавить?       — Один? Может, составить компанию?       — У меня встреча, — Магнус убрал телефон в карман медленно, стараясь скрыть нервно дрожащие пальцы. — Не хочу, чтобы ты мешал.       Себастьян хмыкнул самоуверенно. Он стал ещё напыщеннее, чем раньше.       — Ты и впрямь изменился. А с кем встреча?       — Не твоё дело.       — Вот как, — улыбка эта не предвещала ничего хорошего. — Что ж, по крайней мере, я убедился, что ты в порядке. Мы так давно не виделись.       — Ещё бы дольше не видеться, — ядовито бросил Магнус и забрал заказ, стараясь не обращать внимания ни на мерзкую самодовольную улыбочку, ни на раздевающий взгляд. Он молился всем богам, чтобы у Себастьяна не хватило ума подсесть к нему и Фриде и начать болтать чего не следует… Но у того были другие планы — он, видимо, тоже был не один. За одним из столиков в глубине зала его ждали ещё двое мужчин.       Фрида смотрела на Себастьяна, нахмурившись.       — Старый знакомый? — спросила она, как только Магнус принёс поднос и сел напротив.       — Старый и не самый приятный, — признался он, слыша заполошное биение в груди. — Давай быстрее поедим и свалим отсюда. Пожалуйста.       — Конечно, не вопрос, — Фрида, стараясь вести себя, как обычно, всё же поглядывала на Себастьяна. — Он пялится на тебя, Магнус.       — Знаю. Потому нам и нужно уйти как можно скорее.       Фрида кивнула и принялась за еду, улыбаясь натянуто и всем видом стараясь показать, что всё нормально. Магнус не смотрел по сторонам, не видел своего грёбаного бывшего, но ощущал всем своим телом, каждой клеточкой кожи, каждым волоском на теле, что тот действительно пялится на него. Сердце остервенело колотилось в груди, но того ужаса, что он испытывал год назад, не было — лишь слабая тень, опасение, напряжение. Ожидание, что Себастьян выкинет нечто такое, что заставит оправдываться, стыдиться, бежать. Но прошло минут пятнадцать, тянущихся бесконечно долго; Фрида завела разговор на какую-то стороннюю тему, лишь бы отвлечь, и Магнус позволил себе чуть успокоиться и утянуть себя и свои мысли в другую, более беззаботную сторону. В какой-то миг он даже улыбнулся, ощущая себя в относительной безопасности. Раздавались негромкие голоса посетителей и лёгкая музыка, едва слышная. Из-за серых облаков в кои-то веки выглянуло солнце, и день показался не таким поганым, каким был всего лишь двадцать минут назад. Магнус смотрел Фриде в глаза, видел её ободряющую улыбку и сам начал улыбаться. Она словно говорила: ничего страшного, дорогой. Я не дам тебя в обиду. Не бойся.       Он и не боялся.       — Порядок? — спросила она, когда их лёгкий завтрак был закончен. Магнус кивнул. — Тогда пойдём. Пока их встреча тоже не закончилась.       — Предлагаешь устроить побег?       — Собираюсь устроить, — она покосилась на Себастьяна, чуть нахмурившись. — Ни разу взгляда от тебя не отвёл. Кто он?       — Долго рассказывать. Давай сначала свалим отсюда.       Возражать она не стала. Они поднялись, наспех натягивая одежду, направились к выходу. Магнус пропустил Фриду вперёд и обернулся, ища взглядом до боли знакомые черты. Себастьян смотрел прямо ему в глаза — подняв свой бокал с чем-то, похожим на газировку, отсалютовал, мерзко улыбаясь. Когда-то эта самодовольная улыбка Фишеру нравилась — и как отвратительно смотрелась сейчас. Магнус скривился и, отвернувшись, вышел на улицу, стараясь не дёргаться, не срываться на панический бег.       Фрида взяла его за руку.       — За спасение ты будешь должен мне ещё один завтрак, — пробормотала она и побежала прочь, утягивая его за собой.       Магнус вдруг рассмеялся — то ли нервно, то ли по-настоящему весело, сам не понял, — и снова позволил ей себя увести.       Они бежали по узким проулкам, оживлённым улицам, держась за руки, и со стороны наверняка выглядели как влюблённая парочка, куда-то спешащая… пусть так. Магнус смотрел ей в затылок, видел, как волосы развеваются на ветру подобно золотистому знамени. Лучи солнца путались в нитях её волос, кончики ушей горели от мороза, рука, сжимавшая его ладонь, была тёплой. Магнус чувствовал, как в груди тёплым ощущением разливается благодарность и нечто вроде дружеской или братской любви.       Что-то, чего он, наверное, никогда раньше не испытывал.       Остановились лишь через несколько улиц, тяжко дышащие, вспотевшие и уставшие. Фрида привалилась плечом к столбу, убрала волосы, лезшие в лицо. Магнус старался выровнять дыхание и улыбался почему-то, вопреки дрожи, всё ещё сковывающей тело, не желающей уходить.       — Я так понимаю, завтрак должен быть поистине королевским, — выдавил он, и Фрида рассмеялась — от её прежней грусти не осталось ни следа.       — Тебе придётся потратить немереное количество денег, чтобы утолить мой голод.       Магнус посмотрел ей в глаза — светлые, лучистые, почти светящиеся.       — Спасибо, Фрида. Я не знаю, что ещё можно сказать, но… спасибо.       На самом деле он имел в виду даже не этот побег.       — Не могла же я заставить тебя остаться — мало ли, что ему, кем бы он там ни был, в голову пришло, — она помолчала, стараясь отдышаться. — И тебе спасибо, Магнус. Мне стало легче после всего, что ты сказал.       — Я не сказал ничего такого, — он старался не показывать своего смущения — получилось скверно.       — Может быть. Но, возможно, именно эти слова были мне нужны, чтобы прийти в себя и успокоиться. Так что всё равно спасибо.       Она протянула ему руку, и он пожал её. Может быть, именно в этом и заключается дружба с кем-то? Подбадривать друг друга, вытаскивать из проблем, принимать любым и просто быть рядом, когда необходимо? У Магнуса так давно не было друзей, что он и не помнил уже, как это — когда они у тебя есть. Может быть, их — настоящих, таких как она, — в самом деле никогда и не было? Лица давно стёрлись из памяти, лучшие моменты забылись, но Фрида как будто всегда была с ним — даже когда не присутствовала физически.       — Я люблю тебя, — сказал он, всё ещё держа её за руку. — Ты самый лучший друг из всех, которые у меня были.       Фрида слегка покраснела, чуть сильнее сжав пальцы.       — Я тоже тебя люблю, — она улыбнулась хитро. — Но завтрак ты мне всё ещё должен.       Магнус рассмеялся — легко, весело, так, как не смеялся очень давно.       — Договорились.       Он таял.       Тело не слушалось, казалось то ли слишком лёгким, то ли наоборот, слишком тяжёлым… трудно было сказать. Он ощущал лишь приятную тяжесть чужого тела на нём, горячее дыхание, плечи под подрагивающими ладонями — сил не было даже пошевелиться. Он тонул в мягкой подушке, пахнувшей порошком для стирки — свежий, почти снежный запах, — а Ян, втиснувшись между его ног, медленно и тягуче целовал его губы, терзал сладкой неторопливой пыткой, доводя до исступления.       Магнус и не подозревал до этого мига, как соскучился по поцелуям. Не подозревал, как сильно хотел поцелуев Яна, но теперь осознал окончательно. Это было так ошеломительно — прикасаться и целовать кого-то, кого любишь. Магнус не испытывал подобного очень давно.       Испытывал ли вообще когда-нибудь до этого? Так по-настоящему?       Он приоткрыл глаза, но, встретившись с взглядом Яна, тут же их закрыл. Шмидт тихонько хмыкнул в его губы, замечая смущение. Его правая рука, забравшись под тонкую футболку, грела поясницу, левая придерживала затылок, не давая отстраниться. Всё это казалось вечностью — Магнусу не хотелось, чтобы она когда-нибудь заканчивалась.       Он и не знал, что поцелуи могут быть настолько упоительными. Настолько сладкими. Настолько горячими.       Ян чуть отстранился, давая отдышаться. Магнус вцепился в него руками и ногами, не давая уйти — но Ян и не хотел уходить. Его щёки слегка порозовели, взгляд был мутным, расфокусированным, но он пока держал себя в руках. Сколько длилась эта сладкая пытка? Магнус не знал, не хотел знать. Это всё в самом деле было неважно.       Он хотел, чтобы она продлилась столько же.       — У тебя встал, — прохрипел Ян, улыбаясь довольно. Магнус и сам это знал — на секунду почувствовал себя глупо, ведь завёлся всего лишь из-за поцелуев… Но каких поцелуев, чёрт возьми…       — У тебя тоже, — он это чувствовал — между телами не осталось никакого расстояния, словно они старались слиться воедино.       — Что же нам с этим делать, коллега? — Ян улыбнулся до неприличия широко, как сладкоежка, которому достался самый большой кусок торта. Магнус ухмыльнулся, стиснул ноги, сильнее прижимая к себе, вызывая краткий вздох, случайно вырвавшийся из груди. — Кажется, кто-то напрашивается на хорошую порку.       — Кто же этот наглец?       — Очень милый молодой человек — так и жаждет, чтобы его наказали.       — Ну так наказывай, — Магнус понизил голос. — Скорее.       Было сладко до дрожи в пальцах. Ненасытно, почти резко, но резкость эта не пугала — лишь раззадоривала сильнее, заставляя прикасаться больше, хотеть больше, тяжелее дышать, целовать до потери воздуха. Ладонь Яна — горячая, нежная, — довела его до разрядки чертовски быстро, но Магнус от него не сильно отставал — минута-другая, и всё закончилось. Смазанный поцелуй в щёку, висок к виску, крепкое объятие.       Он нежился в этом тепле, растворялся, таял. Умиротворение после близости, покой… как давно он вообще испытывал что-то подобное?       Как он мог когда-то этого бояться?       — Как тебе наказание? — Ян подал голос лишь спустя несколько минут — и снова к нему вернулась привычная хитрая улыбочка, которую хотелось стереть поцелуем. Румянец на скулах выдавал его с головой — и Магнус был готов смотреть на это вечно: на растрёпанные тёмные волосы, горящие истинным счастьем глаза, покрасневшие скулы, мелкие капли пота на висках. Красивее зрелища, кажется, нельзя было и придумать.       — Мне понравилось, — прошептал Магнус ему в губы. — Я бы повторил.       Ян хмыкнул и поцеловал его.       И они повторили.       Каким ненасытным до прикосновений оказался Ян — и таким же оказался Магнус. Раньше ему казалось, что касаться кого-то так — мерзко и отвратительно, раньше казалось преступлением прикасаться подобным образом к себе, однако чувства, рвущие грудную клетку на части, океан удовольствия, накрывавший тело с головой, убеждали его в обратном всё больше. Мысли о близости уже не казались такими пугающими — теперь он знал наверняка, что с Яном не будет так же, как было прежде. Не будет ни красных простыней, ни боли, ни нежелания.       Всё будет в порядке — потому что Ян не обидит его, не сделает чего-то, что ему не понравится.       Эта мысль приносила покой, которого он не чувствовал… наверное, никогда прежде.       — О чём думаешь?       Обычно на такие вопросы отвечать не хотелось — но для Яна, конечно же, хотелось сделать исключение и ответить. Магнус лежал на кровати, раскинув руки в стороны, смотрел в потолок и размышлял о том, как он счастлив. Думал о том, что этого никогда не произойдёт, но жизнь преподнесла ему подарок на золотом блюдце — странного парня, который случайно ворвался в его жизнь и перевернул её с ног на голову, аккуратно и незаметно сдвинул что-то в нём самом. Безвозвратно. Влюбил в себя, очаровал. Избавил от гнетущих мыслей и кошмаров, от воспоминаний о боли и страхе, о чём-то, что было давно и желало быть похороненным под пластами памяти.       — О чём-то хорошем, — Магнус улыбнулся абсолютно свободно, счастливо. — Это нормально, что, когда ты рядом, у меня в голове — сплошной розовый туман?       — Я слышал, это называется влюблённостью. Говорят, классная штука. Надо попробовать.       — А ты, значит, не влюблён?       — Магнус, — Ян, до того сидевший рядом, откинулся назад и положил голову ему на живот. — В твоём присутствии у меня в голове не то что розовый туман — ещё единороги в стразах танцуют бешеные танцы и поют ангельские гимны. И тысячи бабочек в животе преклоняются твоему светлому образу. Как думаешь, это нормально?       Магнус подумал немного.       — По-моему, это отвратительно, — он даже не старался скрыть улыбки во всё лицо. Ян задохнулся якобы возмущённо.       — Значит, розовый туман — порядок, а единороги с бабочками — отвратительно? Ты ранил меня в самое сердце.       — И что, теперь бросишь меня?       — Так просто ты от меня не отделаешься.       — Боже мой, я в ужасе.       Магнус закрыл глаза. Сон ли это? Сказочная альтернативная реальность? Ему было плевать — лишь бы это никогда не заканчивалось. Лишь бы никогда не прекращалось.       Лишь бы остались навсегда в его жизни эти шутливые перебранки, эти сладкие до изнеможения поцелуи, эти нежные ласки… лишь бы остался Ян. Лишь бы лежал вот так рядом и тоже смотрел в потолок, думая о чём-то своём, лишь бы был здесь. Для счастья этого было бы вполне достаточно.       Магнус был счастлив — впервые за долгое время.       Только тонкая игла неуверенности покалывала тёплый комок радости в груди, напоминая о том, что уже прошло, но никак не хотело отступать. У прошлого был дерзкий, самоуверенный взгляд, спокойная, уверенная улыбка. В глазах — обещание, немое, но явное, преследующее не первый день. Обещание если не вернуть обратно окончательно, то хотя бы попытаться.       Но если Себастьян начал «пытаться» что-то сделать — дело он доводил до конца.       Магнус проглотил ставшую слишком горькой слюну. Порой он ненавидел судьбу за то, что она подбрасывала такие «неожиданные» сюрпризы слишком не вовремя.       — Фишер, — Браун, только его завидев, брезгливо поморщился, — не делай такое счастливое лицо. Мне аж тошно.       — Как скажете, — Магнус, однако, не переставал улыбаться. Краем глаза он увидел Фриду, всеми силами старавшуюся подавить смешок, и начал светиться ещё больше, лишь бы насолить. Браун выдохнул мученически, и они начали репетировать.       На удивление, репетиция проходила спокойно — то ли их руководитель с дикого похмелья не хотел лишний раз повышать голос, то ли у него просто не было настроения орать. Это, впрочем, было неважно — Магнус внимательно следил за каждым его движением, стараясь не лажать слишком сильно, да и когда лажал, ловил на себе лишь осуждающий взгляд, хотя ожидал чего-то более… резкого. Брошенного в лицо предмета, оскорбления или того и другого сразу, возможно. Но ему, в самом деле, не было до этого никакого дела.       Странно — после относительно долгого отдыха работалось куда легче, чем он думал. Может быть, дело было ещё в том, что Браун в кои-то веки не давил на мозг своими диктаторскими замашками, но Магнусу было плевать — он наслаждался хрупким возникшим в студии спокойствием, пока была возможность, а сам возвращался к мыслям о Яне.       И день пролетел незаметно, и Браун так расщедрился, что отпустил их раньше, чем мог бы — Магнус удивлённо переглянулся с коллегами, но возражать приступу доброты никто не стал.       Когда он неторопливо собирал вещи, заметил решительно двигавшийся к нему силуэт — его он бы точно из тысячи узнал, может быть, по шагам смог бы определить, кто именно идёт.       Браун остановился рядом, пригвождая к месту взглядом, но Магнус былого давления не чувствовал — перерос, может быть, новичковый страх перед жёстким наставником, и сам себе немного удивлялся. Браун молча закурил — висящие на стенах знаки «не курить» его нисколько не смущали.       — Что-то хотели? — вежливо поинтересовался Магнус, взглядом показывая, куда Браун может пойти, если у него есть какие-то претензии — в том, что они были, он нисколько не сомневался.       Браун его взгляд проигнорировал. Затянулся, выдохнул клуб дыма прямо в лицо. Захотелось закашляться, но Магнус подавил порыв — только прищурился слегка, глядя ровно ему в глаза.       — Как ты смотришь на то, чтобы стать ведущей скрипкой?       Магнус удивился — но не так сильно, как мог бы. Фрида говорила ему, что подобное предложение поступит — конечно, он не был уверен в её правоте, но… вот, поступило же. Причём сказано оно было таким тоном, что стало ясно сразу — отказ не принимается.       — Я думал, такой бездарности, как я, место ведущей скрипки не светит в ближайшее никогда, — он позволил себе ухмыльнуться ядовито. Браун сжал челюсти так, что зубы скрипнули.       — Был бы ты бездарностью, я тебя вышвырнул бы в первую неделю. Не жди, что я буду тебя хвалить — просто скажи, согласен ты или нет.       Магнус сделал вид, что размышляет, хоть и понимал, что выбор — всего лишь иллюзия. Браун не заставляет выбирать — он ставит перед фактом, и делай ты с этим, что хочешь. Его не волнует твоё мнение по тому или иному вопросу, он делает то, что ему самому будет удобно.       — Вы же будете трепать мне нервы ещё больше, чем обычно.       — Ты совершенно прав, мелкий педик.       Оскорбление Магнус проигнорировал — из уст Брауна они вылетали довольно часто, к этому можно было привыкнуть.       — Вы уже всё за меня решили, так что не вижу смысла отказываться, — он беззаботно пожал плечами, на самом деле прекрасно осознавая масштаб проблемы. Браун с него три шкуры сдерёт, пока не получит идеальную, отшлифованную до последней ноты игру — нервотрёпки будет ещё больше, чем прежде, однако… Магнус прислушался к себе и не ощутил ни отзвука беспокойства. Может, не до конца осознал, что его ждёт — либо же просто этого не боялся?       Сколько можно бояться? Не надоело ли?       — Отлично, — Браун снова затянулся, окидывая его изучающим взглядом. — Ты какой-то смелый стал в последнее время. Тебя не подменили случайно?       — Может, и подменили. Вам-то какое дело?       Браун пожал плечами.       — Да никакого. Но если станешь играть хуже — пощады не жди. Сразу взашей выгоню.       — Я в вас не сомневался.       На том и разошлись.       Ян написал, когда Магнус уже шёл на выход из здания.       «Как насчёт личного водителя, господин Фишер? Если ты не против, я за тобой заеду».       «Я освободился только что. Буду ждать возле работы».       Магнус сунул телефон в карман пальто и открыл дверь. Морозный воздух пахнул в лицо отрезвляющей свежестью, по телу пробежали мурашки. После душного, спёртого воздуха репетиционного зала уличный холод показался слишком резким, неприветливым. Ветер, казалось, хотел забраться под одежду и заморозить кожу. Магнус спустился по широкой лестнице, оглядываясь по сторонам и поправляя шарф.       Взгляд задержался на высокой фигуре, да так на ней и остановился против воли.       Себастьян широко улыбнулся и двинулся в его сторону, сунув руки в карманы куртки. Щёки его слегка покраснели от холода, кончик носа тоже. Магнус замер, как муха, попавшая под гипноз поджидающего её богомола. Била оглушительно мысль — на сей раз сбежать не получится. Сердце сбилось с привычного ритма — от страха ли, что всё вернётся на круги своя? Что, стоит только Себастьяну рукой поманить, Магнус побежит за ним, забыв обо всём? Что снова случится это — красные простыни, ощущение беспомощности, боль — физическая и моральная?       — Я уж думал, что тебя не дождусь, — со стороны могло показаться, будто они — хорошие знакомые или даже друзья, решившие встретиться после долгой разлуки. Себастьян остановился рядом — слишком близко, — и Магнус сделал шаг назад. Неосознанный, осторожный. Сжался весь, как пружина, напрягся. — Как насчёт сходить выпить и немного расслабиться? У тебя уставший вид.       Снова этот знакомый тон — вопрос без вопроса, не подразумевающий отказа, не дающий даже возможности что-то возразить. Он часто спрашивал Магнуса именно таким голосом. «Сходим, выпьем?» «Может, поедем ко мне?» «Я так хочу тебя… Можно?» Ответ был неважен — в любом испуганном взгляде, в любом ощетинившемся, агрессивном «Отойди» он слышал согласие, и другого слышать не желал.       — Ты так хорошо пахнешь… Я хочу тебя.       — Не трогай меня.       — Не сопротивляйся. Ты же меня тоже хочешь.       Вечно — «тебе же тоже нравится». Вечно — «не реви, я знаю, ты сам этого хотел».       Магнуса передёрнуло.       Давние следы, мелкие шрамы на теле загорелись, словно напоминая. Помнишь? Помнишь?!       — Что ты здесь делаешь? — спросил он, стараясь сделать голос спокойным, ровным. Себастьян уставился на него взглядом из серии «а ты как думаешь?»       — Очевидно, жду тебя. Давно не виделись, вот и решил… вспомнить былое.       — Мне некогда.       — Разве? Ты вроде никуда не торопился.       — Мне кажется, это не твоё собачье дело, — прошипел Магнус и отошёл ещё на шаг. Себастьян вновь приблизился — почти грациозно, как пантера, готовящаяся напасть на жертву. В груди забилось болезненно старое, почти забытое, почти погребённое — страх, оцепенение, невозможность сказать «нет» окончательно и врезать по красивому лицу. Вопросы, не требующие ответов. Поцелуи, не приносящие ничего. Болезненные касания, шрамы, следы. Пренебрежение в некогда любимых глазах.       «Ты же сам этого хотел».       «Чего ты ждал?»       «Ты — всего-то мелкая шлюшка, вот и обращаться с тобой следует соответствующе».       Магнус медленно выдохнул — облачко пара разрезало прозрачный, холодный воздух, слегка коснулось лица Себастьяна, его улыбки, когда-то казавшейся Магнусу красивой.       — Отрастил зубки? Как мило. Мне кажется, ты со мной заигрываешь.       Господи.       — Мне кажется, тебе стоит сходить к психиатру — тебе начинает мерещиться то, чего не существует.       Низкий, приятный на слух смех прорезал тишину — Магнус едва не вздрогнул. Обычно смех такой он слышал после вопроса: «За что ты так со мной?»       Ответом было: «Ты же моя шлюшка. Ты же сам этого хотел».       Магнус, может быть, не знал в то время, чего в самом деле хотел — но точно не этого.       Не потребительского отношения, не взглядов, в которых ничего, кроме похоти, не было. Не грубого вторжения в собственное тело, не пренебрежительного «шлюшка». Не поцелуев и касаний, после которых хотелось помыться. Ничего из этого он не хотел.       Он, блять, всего лишь хотел любви.       Нормальной.       Но не того, что получил в итоге.       — Заканчивай ломать комедию, Магнус. Мы оба знаем, что ты поедешь со мной.       — Я с тобой не поеду.       — Мне нравится это сопротивление. Так заводит.       Противный, тошнотворный комок подкатил к горлу. Казалось, ещё немного — и его вырвет. Может быть, так даже будет лучше — прямо на ботинки этому ублюдку, чтобы не возникало больше желания приближаться? Вряд ли это его остановит. Магнус старался себя не обманывать — как бы он ни надеялся, теперь знал наверняка лишь одно: Себастьян никогда от него не отстанет.       Никогда.       — Ты меня вообще слышишь?       — Когда ты говоришь, я не могу разобрать ни слова. Кажется, я снова влюблён.       Желание выблевать внутренности на его модные ботинки усилилось в разы. Магнус не знал, что его сдерживало — последние остатки самообладания, готовые испариться в любой момент, либо же что-то ещё… Он смотрел в глаза, способные загипнотизировать, и всеми силами этому гипнозу сопротивлялся.       Но Себастьяну было плевать на его сопротивление. Оно его заводило.       За прошедшее время мало что изменилось, если не сказать — не изменилось совсем.       — Я по тебе скучал, — Себастьян попытался взять его за руку — Магнус отшатнулся, едва не шипя озлобленным котом. — Ты так внезапно сбежал, я уж было думал броситься вдогонку, но решил, что ты сам вернёшься. А ты не вернулся.       — Я и не собирался.       — В таком случае, я рад, что судьба подкинула мне шанс снова тебя встретить. Только недавно думал о тебе, вспоминал, как нам было хорошо, — ещё одна попытка, вполовину удачная — Магнус выдернул руку резко, отошёл, едва не споткнувшись, но смог удержаться на ногах. Себастьян наступал на него, в открытую нападал. Сбежать было некуда. — Нам же было хорошо, помнишь?       «Нам». Он сказал, «нам».       — Мне — не было.       Себастьян закатил глаза.       — Да брось. Ты же сам этого хотел.       — Ты же моя шлюшка. Ты же сам этого хотел.       Что-то щёлкнуло в голове — невидимый затвор, до этого сдерживающий бурю ярости, так долго нараставшую. Магнус вскинул руки — на мгновение лицо Себастьяна озарила довольная улыбка, — и резко его толкнул. Так резко, что тот едва не повалился в снег, но тоже устоял на ногах, к сожалению. Довольство сменилось раздражением — но уверенность никуда не пропала.       Доказывай, не доказывай — он не станет слушать. Если заинтересован тобой — ему плевать, что думаешь об этом ты. Этот человек не знает слова «нет». Не приемлет отказов, не желает их слышать — и не слышит. Если он не может завладеть чем-то добровольно — берёт это силой. В этом он никогда себе не изменял.       Трахнет грубо, не спрашивая, заставляя корчиться и кричать от боли. А когда спросишь его: «Почему ты это сделал?», лишь пожмёт плечами и скажет: «Ты этого хотел. Я же знаю».       Он же, сука, знает.       Магнус толкнул его ещё раз — удачнее, чем в первый. Себастьян повалился наземь, удивлённо раскрыв глаза. Магнус никогда не показывал при нём своей силы — может, поэтому и удивился. Не давая возможности встать, он наклонился над ним — своим самым страшным мучителем, своей самой первой и самой ужасной любовью, — и прошипел прямо в лицо:       — Чего я хотел? Чтобы ты трахал меня без моего согласия? Чтобы пользовался мной, лишь бы тебе было хорошо? Чтобы потом, как только я сбежал из этого кошмара и начал наконец нормально жить, ты вернулся и снова начал всё рушить? Нет, я ничего из этого не хотел. Я хотел любви, нормальной, человеческой любви, а ты отобрал её у меня — и сделал меня грёбаным параноиком, который боялся лишний раз на улицу выйти, лишь бы тебя не встретить, — он перевёл дыхание, глядя в широко раскрытые зелёные глаза. — Клянусь, если хоть ещё раз тебя увижу — напишу заявление в полицию. Убирайся на все четыре стороны, понял? Никогда, блять, ко мне больше не подходи. В этот раз я пресмыкаться перед тобой не стану.       Магнус отошёл. Себастьян поднялся медленно, отряхивая снег, лицо его ничего не выражало. Нужно было уходить немедленно — вряд ли даже эта угроза возымела хоть какое-то действие, — поэтому Магнус развернулся к нему спиной.       И едва не столкнулся нос к носу с Яном.       — Привет, — тот нахмурился, переводя взгляд с него на Себастьяна и обратно. — Что тут происходит?