Тень и Пламя

      — …Все затянули песню хором. Ну ты знаешь. Я стою, молчу, несмотря на взгляды, которыми мне спину прожигают и сверлят. А потом, когда Ингвэ поворачивается, — Лаурэфиндэ отчаянно подкреплял рассказ движениями, всё больше входя в раж, пока повествовал о своих приключениях в отчем доме. Судя по горящим глазам и голосу, что то и дело становился громче обычного, золотоволосый до сих пор переживал случившиеся. И был весьма собой доволен. — Я почтительно кланяюсь и говорю, дескать, «я почту Владыку так, как это делают у нас». И протягиваю этому поющему фальцетом камни, которые мы в Пелори добыли…       Малекит чуть улыбался, потягивая из кубка вино и с лёгким весельем смотря на разошедшегося во всю приятеля. Нерданэль же, сидевшая в кресле рядом, наоборот, пребывала в глубокой задумчивости. Особенно после того, как речь зашла о выходке золотоволосого с той дурёхой из служительниц Элентари.       — А что Ингвэ? Как отреагировал? — чуть приподнял брови Король-Чародей, возвращая внимание слегка увлёкшегося Лаурэ к действительно важной детали. Нолдо чуть смутился под ехидным взглядом золотых глаз.       — А ничего. Стоял с полностью спокойным, каменным выражением лица, — неохотно признал золотоволосый, потянувшись к вину. — Даже отпустил с миром и благословением. Хотя не отнять, самолично и перед всем народом признал меня Нолдор.       — Поздравляю со снятием клейма, — чуть приподнял кубок друкай, зная, насколько болезненным вопросом было собственное половинчатое положение. Финдэ, широко улыбнувшись, не отказался сдвинуть чаши. — Что же касается повелителя Ваниар… стоит отдать ему должное. Удар он держит достойно.       — Странно слышать это от тебя. Не ты ли говорил, что Ваниар нам противники? Тем более эту-то тварь за что хвалить? — теперь уже золотоволосый эльда в непонимании и лёгком негодовании поднял брови. И вообще, после того, что произошло, терять уже нечего — можно говорить о них так, как считает нужным, разве нет?       — Так, — правая рука принца поднялась по дуге, сжавшись в кулак в конце, словно Чародей давал сигнал войску. Лаурэ мгновенно заткнулся, пригвождённый наполненным расплавленным металлом взглядом.       И всё же, несмотря на все свои немалые достоинства и с лихвой выполненное поручение, будущий капитан Чёрных Стражей был ещё слишком по-молодецки горяч, своей прямолинейностью пока что куда больше напоминая мальчишку Тириона, чем беззаветно преданного, но мастерски умеющего играть в политические игры Коурана. И если Малекит хотел через какое-то время получить нового Чёрнорукого… иногда Финдэ, несмотря на дружбу, стоило осаживать и объяснять, где он не прав.       — Касаемо Ингвэ. Я нисколько не отрицаю, что он враг нам. И, что куда более важно, враг Нолдор и их будущему. Однако даже врага можно уважать, — былой повелитель Наггарота наставительно поднял палец. — Очень редко, не думай. Но иногда хороший враг, достойный не только ненависти, но и уважения — бывает на вес золота.       Здесь, конечно, Король-Чародей своему нынешнему противнику слегка польстил, наставляя свою правую руку. За все шесть тысяч лет войны с Ултуаном лишь один из его врагов сумел по-настоящему добиться уважения властелина Башни Холода — столь же сильного, как и желания открутить этой вечно прятавшейся в тенях сволочи голову. И был это не один из Королей Фениксов, вроде Каледора, не Эльтарион и уж точно не близнецы-«племяннички».       — Или, в случае Владыки Эльдар, хотя бы признания части своих достоинств. Наш противник мастерски умеет держать удар на людях — и бить в ответ. Вспомни хотя бы, как он и Ингвион отреагировали на мою первую победу на арене. Тепло улыбнулись и тут же постарались вернуть удар, обернув поражение в свою пользу. Хорошим вещам у своих врагов стоит учиться.       — Но, — заикнулся было Финдэ, явно уязвлённый тем, что тех, кого нолдо терпеть не мог, ему в пример ставили.       — Мы не будем их трогать, — в голосе принца едва уловимо звякнул металл. — Ты отомстил, друг мой. Ты закрыл все долги перед этим народцем, окончательно сжёг все мосты за собой. И изрядно уязвил, кого следовало. Однако ответный ход стоит предоставить нашим противникам. Поэтому, мы будем мило им улыбаться, общаться как ни в чём не бывало и ждать, когда они начнут совершать ошибки. И вот тогда, — губы колдуна тронула лёгкая усмешка, — мы уже сможем тыкать их в эти ошибки носом и называть вещи своими именами. Но не раньше.       — Ладно, ладно, — чуть поник золотоволосый. — Извини. Я сглупил.       — Ничего, друг. Ты научишься, — мягко подбодрил Чёрного Стража Малекит. — Так что было дальше? Ты ещё в начале упоминал, что тебя там успели на дуэль вызвать.       — В яблочко, — к Лаурэфиндэ быстро вернулось хорошее настроение. — Когда я возвращался в лагерь, меня позвали — таким тоном, словно уже отчётливо хотели десять шкур спустить. А я медленно поворачиваюсь и так вежливо улыбаюсь! И отвечаю — примерно как ты обычно делаешь, когда позлить кого-нибудь хочешь — «Н-да да?»…       Остаток приключений друкай дослушал уже молча, лишь пару раз улыбнувшись. Тонкое издевательство над вкусами Ваниар, что касались женщин, да ещё и через превознесение его будущей королевы, тёмному эльфу понравилось.       В целом, Малекит оценивал всю поездку с выходками Лаурэ как удачную. Да, в некоторых местах его подопечный перегнул палку, сыграв слишком… топорно. С девушкой, например. И с «лучше лицом в грязь, чем дуру в жёны». Всё же принц просил золотоволосого воздержаться от прямых оскорблений, ведь подобное отчасти бросало тень и на самих Нолдор. Всё же местным в этом плане очень сильно не доставало опыта его собственного народа.       С другой стороны, этот прокол был вполне себе нивелирован тем, в чём Финдэ обвинили. И тем, как нолдо от этого отбился. Додумался же подобную клятву дать!       Однако главную задачу — нанести Ваниар вежливую, но прилюдную и болезненную пощёчину, при этом не подставляясь под прямой гнев Ингвэ и его господина — Лаурэфиндэ выполнил превосходно. И, если Малекит всё просчитал правильно, теперь Манвэ будет вынужден отреагировать. Хотя бы для того, чтобы защитить своих подданных. Например, через Олорина. Хотя, скорее всего, предпочёл бы сейчас не вмешиваться.       И если Манвэ отреагирует как надо, начав отчасти притеснять всех симпатизировавших своему принцу эльфов разом, Чародей будет иметь полное право на ответный ход, призванный защитить его народ. Уже более радикальный. Пусть и не до конца.       — За исключением некоторых шероховатостей, отлично сработано, друг мой, — наконец резюмировал Феанаро, одобрительно кивнув. — Сомневаюсь, что тебе хоть когда-нибудь теперь пришлют приглашение на праздник Ваниар. Впрочем, и кого-либо ещё из Нолдор, кроме считанных единиц.       — Спасибо, — Лаурэ довольно развалился в кресле, наслаждаясь вином. — Знаешь… ты был прав, когда уговорил меня отправиться на эту встречу. Наконец-то окончательно порвать с этим прошлым… так хорошо, — нолдо с искренним удовольствием втянул ноздрями воздух. — Даже не знаю, почему.       — Может потому, что ты свинья? — обычно мягкий, сейчас голос рыжеволосой эльдиэ сочился ядом и укоризной. И отнюдь не мягкой.       Нерданэль плавным движением поднялась со своего места.       — Прости, что? — Лаурэфиндэ изумлённо взглянул на подругу, словно ослышался.       — Хм. А что, хорошая версия. Многое объясняет, — тихо хмыкнул Малекит, тем не менее, смотря на супругу с не меньшим удивлением. Чтобы его Нер высказала прямое оскорбление, да ещё в лицо едва ли не члена семьи, а в её голосе явно сдерживался гнев, прячась за язвительностью? Это что-то новенькое.       — Эй!       — Я не буду говорить о том, что ты своими действиями буквально уничтожил своего отца, Лаурэ, — дочь Махтана гневно сощурилась, чуть нависнув над золотоволосым. — Полностью сломал его жизнь — если вскоре мы услышим, что первый из народа Ваниар добровольно ушёл в Мандос — это будет твоя вина. Но я даже не об этом сейчас… У тебя были причины его ненавидеть. Признаю. Хотя это уже было слишком. Но что тебе сделала Эстель? Ты понимаешь, что сначала буквально растоптал её чувства, а затем ещё публично унизил и оскорбил невинную девушку? Да ещё и заявил, что лучше пойти на поединок, чем подумать о браке с ней. И всё ради того, чтобы найти себе повод для поединка? Ты просто прошёлся окованными металлом сапогами по чужой жизни ради своей цели. Вот кто ты после этого, если не свинья? — припечатала наконец девушка.       — Так. Во-первых. Она Ваниар, — тут вскинулся уже нолдо, явно несогласный с тем, в чём его упрекали. — И ты знаешь моё отношение к ним. А во-вторых, мне что, жениться на ней стоило, лишь бы не задевать тонкую фэа? Это она ко мне на шею вешалась, а не наоборот!       — Ни за что не поверю, что ты не раскусил её намерения ещё до того, как повёл кататься на Минратосе. Или мне нужно поверить в то, что ты столь слеп?       — Спокойно, — видя, что спор накаляется, вмешаться пришлось уже Королю-Чародею. — Обойдёмся без взаимных упрёков.       Всё же Нерданэль была ещё весьма мягка и не всегда могла принять жёсткость политики такой, какой та являлась. Да и из чисто женской солидарности за ту дурёху вполне могла спуститься.       Вот только рыжая на этот раз успокаиваться не пожелала.       — Нечего его защищать, Феанаро, — мечущие молнии серые глаза повернулись уже к мужу. — Напомню тебе, что именно ты всё это устроил, при этом никак не ограничив Лаурэ в средствах! Прекрасно при этом осознавая, что тот переборщит. И в итоге пострадали не только лишь те, в кого вы целились. Знаете, кто вы после этого?       Не продолжая, эльдиэ раздражённо потопала прочь из гостиной. Продолжать разговор она явно не была намерена.       — И что это было? — после некоторой паузы произнёс Чёрный Страж. — Неужели вновь дитя носит под сердцем?       Чародей фыркнул, отрицательно покачав головой.       Однако дражайшая молодая супруга иногда могла показать характер, отчитав даже своего мужа и короля. Забавно, пусть и вызвано недостатком опыта. Впрочем, пусть. Недостаток опыта и излишняя сентиментальность лечатся всемогущим Временем. А что характер есть — очень хорошо. Если бы будущему королю нужна была покорная постельная кукла, во всём согласная с мужем — друкай искал бы себе жену среди Ваниар. Но как и отец, когда-то встретивший Морати, сын Аэнариона был падок на сильных духом женщин.       Но поговорить с ней потом стоило. Наедине — пожалуйста, пусть спорит. Но никогда — прилюдно.       — Не бери в голову, Лаурэ. Иногда женщины бывают мягкосердечными, — примирительно произнёс эльда. После чего тихо добавил, ухмыляясь в кубок. — В отличие от нас. Как она там сказала?       Финдэ помолчал, явно что-то обдумывая. После чего фыркнул.       — Хрю?       — Хрю, — не остался в долгу Король-Чародей.       Просторная гостиная потонула в хохоте обоих.       — Кстати, — отсмеявшись, Малекит проницательно посмотрел на друга. — Последний вопрос. Почему, когда ты прилетел, одежда была мокрой?       Под ехидным взглядом Лаурэфиндэ явно смутился, покраснев до ушей и пробормотав что-то неразборчивое.       «Так-так. Очень интересно…»

***

      Кутающийся в золотисто-белые одежды и слегка морщась от непривычно холодных порывов ветра, повелитель Ваниар медленно поднимался на вершину Эзеллохара. От холода воздушных порывов сейчас не спасало даже мягкое тепло светившейся сейчас Лаурэлин.       Очередной холодный поток слегка взметнул длинные одежды и растрепал волосы. Ингвэ чуть поёжился. Владыка Арды явно высказывал недовольство ещё до того, как встретиться со своим служителем лицом к лицу.       И, к сожалению, Сулимо имел полный резон гневаться. Великий праздник, всегда наполнявший сердца жителей Валимара радостью и теплом, превратился в нечто, которое нельзя было назвать иначе, как фарсом. Жестокой насмешкой над традициями и укладом жизни целого народа. И всё из-за того, что король недосмотрел за взбалмошным мальчишкой!       А если быть точнее, то недосмотрел за тем, кто и затеял всю эту провокацию. И подлинным её автором был явно не Лаурэфиндэ.       Когда эльда поднялся на вершину зелёного холма, уже ожидавший его Олорин слегка склонил голову в знак приветствия.       — Рад тебя видеть, друг мой. Как Аркуэнвил? — в голосе сереброволосого Майа слышалось сочувствие. За которое Ингвэ сейчас был как никогда благодарен, учитывая, в каком состоянии сейчас находился отец Лаурэфиндэ, не выходивший из дома с тех пор, как маленький паразит верхом на белом ящере улетел прочь.       Чтобы не происходило, этот Айну всегда оставался другом Ваниар.       — Спасибо за поддержку. Но лучше не спрашивай. То, что случилось, словно вырвало Вилу сердце. Я не знаю, оправится ли он хоть когда-нибудь от утраты последней надежды.       Задул ветер с Севера, неся с собой холод и промозглость. Отлично понимая, чьё появление он предвещает, эльда и Майа, не сговариваясь, опустились на одно колено, склонив головы.       — Встаньте, — соткавшийся словно из ничего силуэт шагнул, жестом приподнимая своих вассалов на ноги. — Я соболезную горю Аркуэнвила, Ингвэ. Однако, боюсь, оно заслуженно. Ведь именно благодаря его столь горячему и столь слепому желанию вернуть сына, — голос Манвэ оставался максимально холоден, морозя колючими снежинками, — на празднике и случилось то, что случилось.       — Мой повелитель, прошу. Не стоит упрекать того, кто был жестоко обманут тем, от кого не ждал удара в спину, — подал голос Олорин, за что Ингвэ мысленно помянул его с благодарностью. Не хватало ещё, чтобы после всего, что случилось, друга ждало ещё и наказание от божества.       — Полно, мой Майа, — Сулимо вновь поднял руку, останавливая вмешавшегося. — Я не собираюсь выносить приговор Аркуэнвилу. Ты прав. Девять десятых вины лежит не на нём. Однако одна часть — его. Но он достаточно наказан конечным итогом случившегося.       Устроившись между двумя гигантскими корнями Древа, величайший из Айну жестом пригласил обоих своих служителей садиться.       — А теперь — поговорим о тех, на ком лежит девять десятых вины за случившееся. За то, что можно назвать не иначе, как позор, — прежде прохладный, голос Валы наполнился ядовитыми нотками. — Поведайте мне, как так вышло, что двух моих верных вассалов вновь обыграл мальчишка? И самое главное, что, по вашему мнению, стоит ждать от него дальше — и как вы собираетесь отвечать.       Сияющие глаза Айну пристально следили за выражениями лиц обоих.       — Или же, быть может, вы считаете, что подобные разногласия пора выносить на разговор с самим Владыкой Земной Тверди? В конце концов, последняя выходка его подопечного звучала уже как откровенный вызов.       Ингвэ поспешил отрицательно покачать головой.       Этого ещё не хватало. Последнего, чего хотел бы ваниа, и чего всеми силами стоит избегать — это полноценного конфликта между двумя Айнур. Как представитель первого поколения Квэнди, он отлично помнил, что такое — Валар в гневе. Пусть отзвуки их битв с Падшим и звучали отдалённо для Вод Пробуждения.       Пока это можно было удержать в рамках разногласий между Эльдар, так и следовало делать. А иначе…       Нет. Повелитель Ваниар запретил себе думать о подобном исходе. К тому же, его наблюдения говорили скорее о другом выводе. Том, что не предвещал возможную Битву Сил. Зато позволял продолжить дело единства народов.       — Из того, что я успел увидеть и обдумать, Владыка, — Ингвэ в задумчивости коснулся пальцами подбородка. — То, что произошло сейчас, не несло оскорбления от Ауле непосредственно к тебе. Хотя бы потому, что Кузнец куда более прямолинеен в своих действиях, чем его последователь.       — Это верно, — Олорин согласно кивнул, размышляя. — Мои наблюдения говорят о том, что Феанаро, безусловно, разделяет цель своего господина, пытаясь готовить Нолдор к возможному Исходу. Однако методы этого в очень многих аспектах Вала оставляет на откуп ученику, обеспечивая лишь должный вес его словам своим именем и прикрывая, в случае чего, от гнева. Что же касается того, что принц будет делать дальше…       — Подобно тому, как вода промывает дорогу в камне, он будет медленно протачивать путь дальше, — подхватил эльда.       — Объяснитесь.       — С чего мальчишка начинал, Владыка? С подарка отцу и двусмысленного вида статуи. Тогда все приняли это лишь за детскую обиду, связанную с тоской по матери и нежеланием, чтобы у отца была новая жена, — Ингвэ грустно усмехнулся, покачав головой. К сожалению, в тот миг, в день свадьбы дочери, ваниа не представлял, что за видимостью юношеского огня скрывается холодный и тёмный расчёт. — Затем, наставничество у Нолофинвэ. Следом, создание рамалоки, песни для Нолдор. И вот, уже немного погодя, он отправляется в полёт. Ощущение, словно он не даёт двери захлопнуться, поставив в проём ногу. И сейчас, шаг за шагом, протискивается дальше, всё шире раскрывая дверь.       — Стало быть, чем больше он получает, тем больше будет пытаться добыть, — сияющие глаза серьёзно прищурились. — Потрясающая самоуверенность.       Сулимо раздражённо прикрыл глаза.       — Ответь мы как следует, и он тут же обернёт это в свою пользу. Тронешь его — и Нолдор, многие из которых души не чают в своём принце, начнут роптать. Тронешь народ целиком — тем более. Однако и не ответить мы не можем. Публичное унижение было нанесено уже моему народу. И я не могу оставить это подобным образом.       Глаза Валы в лёгком гневе распахнулись, смотря в самую душу.       — Олорин. Постарайся в Гимнасии привлечь на свою сторону как можно больше тех, кто готов и может тебя слушать. Переводи тех, кто готов жить одним народом с Ваниар, к нам. Вместе с Ингвэ внимание в особенности на юного Арафинвэ. Ему следует подобрать достойное окружение. Мальчик должен вобрать лучшее из двух народов, со временем — как завоевать любовь и уважение Нолдор, так и иметь вес среди Ваниар.       Айну повернулся к ваниа.       — Поручение, касающиеся твоего внука, даётся не только Майа, но и его деду. Маленькому принцу пора начинать формировать собственный круг, как одного из наследников. Как будущего наследного принца. Окружение его должно состоять из молодых эльдар и Валимара и Тириона. Но это не всё, Ингвэ. Тебе предстоит серьёзно поговорить со своим другом. А королю Нолдор — сделать выбор, желает ли он видеть свой народ процветающим, мирно живущим в Амане, или же он намерен отправиться в край тьмы и смерти вслед за безумными желаниями своего сына. Чем дальше — тем меньше у Финвэ промежуточных вариантов. Он должен это понимать...

***

      — Входи, друг мой! — послышалось из глубины гостиной, когда рыжеволосый мастер появился на её пороге, застыв на мгновение и изучая глазами обстановку. Словно гость пытался понять, что успело измениться в этом доме за те несколько лет, пока Аулендур почти не появлялся здесь — несмотря на то, что Финвэ всегда был рад видеть старого соратника, отношения с большинством его домочадцев у Махтана были прохладными. Кроме Нолофинвэ, понятное дело. Ни Индис со своим младшим сыном и свитой, ни её отец, часто бывавший в доме правителя Нолдор, не забывали, чьей супругой является дочь Урундиля, и чью сторону в молчаливом перетягивании каната, в роли которого выступал народ Тириона, занял он сам. А потому — короля мастер видел не так часто. Разве что на праздниках или собраниях, где правитель города договаривался с ремесленниками Нолдор о том или ином деле. Да и то — со времени открытия Гимнасия, по сути, собравшего под началом Аулендуров (а если говорить совсем прямо, то под рукой Феанаро) всех лучших кузнецов, каменщиков и иных специалистов Нолдор, куда чаще король обсуждал все важные дела со своим первенцем. А тот уже, в свою очередь, беседовал с искусниками.       С одной стороны могло показаться, что практически ничего не поменялось. Дом Финвэ всё ещё оставался тем местом, где годы подряд собирались ветераны Похода в Аман, вспоминая былое и обсуждая дела. Всё те же высокие, любовно сложенные каменщиками стены, свечи в высоких канделябрах, рассеянный свет Древ, пробивавшийся через окна. Всё тот же гончарный круг и искусно расписанная посуда, которой король занимался в свободное от государственных дел время — как настоящий Нолдо, Финвэ по-настоящему любил работать руками — и ещё больше любил дарить плоды своих трудов друзьям.       Но чем больше Аулендур всматривался, тем больше различий с былым находил. Начиная с цветов — былую синюю с серебром гамму то тут, то там разбавили белое с золотом. В росписи стен, украшениях и лепнине на стенах. Да даже живые ползучие цветы, что украшали рамы окон, теперь были ярко-жёлтыми.       К старой обстановке гостиной тоже присоединилось много нового. К примеру, мебель. Нынешнюю изготавливали куда более искусно, чем прошлую — ровно как и ткани, покрывавшие стулья и кресла. Явно чувствовалось мастерство искусников народа Тириона, что отнюдь не стояло на месте в эти годы, но лишь приумножалось — на зависть другим эльдар.       Поменялись витражи на окнах и под потолком. Если раньше кусочками разноцветного стекла на двух самых больших из проёмов были с заботой выложены сюжеты времён Похода, то теперь там красовались изображения Айнур. Манвэ и Варды в первую очередь, разумеется. Впрочем, Ауле место тоже нашлось.       Однако… изменения покоев меркли на фоне того, что стало с их хозяином.       Нет, разумеется, лоб короля Нолдор не исказили морщины, а изморозь седины не тронула иссиня-чёрные волосы, в точности унаследованные его сыном. Всё такими же лёгкими и удобными, отличными от длинных мантий Ваниар, в которых обитатели Валимара становились неповоротливыми, были его синие с серебром одежды. Всё такой же упругой осталась походка, а движения рук — уверенными и властными (Финвэ не переставал ни испытывать себя в силе, занимаясь физическим трудом, ни упражняться с копьём на охоте). Всё такими же чуткими, способными отыскать в создаваемом чайнике или чаше малейшую трещинку — пальцы, что сжали плечи подошедшего гостя.       Но взгляд, выражение лица, голос? Сейчас перед Махтаном стоял совершенно иной эльда. Отличный даже от того, каким кузнец видел его на публике совсем недавно.       Урундиль помнил так, словно это было вчера, горящий взгляд молодого короля, что вопреки всем преградам, вёл свой народ к лучшей жизни. Через мрак, холод и смерть, навстречу открывшемуся им свету Древ. Того, кто славно бился с оставшимися после Падшего отродьями, населявшими Эндорэ — и ободрял отстающих. Многие из эльдар, кто выбился из сил не мог идти дальше, стоило Финвэ немного побеседовать с ними, словно наполнялись новыми силами и, несмотря на усталость, возвращались к мысли идти дальше. Тогда будущий Аулендур подозревал: если бы Валар не помогли тогда своим будущим подданным, создав Тол Эрессеа для переправки Эльдар в Валинор, Нолдор без колебаний пошли бы за Финвэ и через Хэлкараксэ, как собирались изначально. По счастью, обошлось.       В памяти Махтана отлично сохранился и другой Перворождённый, под предводительством которого возводились мраморные стены сияющего Тириона. Уверенный и разумный лидер, что разрешал споры и работал наравне со всеми над их общей мечтой — общей тогда ещё даже с Ваниар.       Пламенноволосый нолдо с улыбкой мог вспомнить и то, с какой гордостью Финвэ смотрел на каждый шаг своего первенца. Начиная с того времени, когда он только-только постигал первые азы в кузнечном искусстве, двумя ладошками держа в руках тогда ещё деревянную киянку и сосредоточенно смотря золотистыми глазами. И заканчивая свадьбой, на которой возмужавший, успевший прославиться, как один из величайших учеников Ауле Куруфинвэ брал в жёны их, Махтана и его супруги, дочурку.       И даже в последние годы, когда между отцом и сыном чем дальше, тем больше копилось противоречий, а зачастую и откровенных споров — Феанаро иногда делился подобным с бывшим наставником, — Финвэ был не таким, как сейчас. Был уверенным, готовым до конца защищать свою точку зрения и то, каким король видел будущее своего народа.       Но сейчас… Единственное, что выражали взгляд и голос короля — были вселенская усталость. То ли от ответственности, что монолитной скалой давила сейчас на его плечи, то ли от постоянной борьбы, которую он, Финвэ, похоже, проигрывал. А что делать — нолдо уже не знал.       Во всяком случае, об этом говорили тихий, полной сдерживаемой боли голос, из которого словно выпили былые силы, и серые глаза, в которых словно потухло пламя.       — Я рад, что ты пришёл, Урундиль, — Финвэ улыбнулся, сжимая плечо друга. И у него это даже получилось сделать тепло. — Пойдём на улицу, в беседку. Не хочу сейчас сидеть внутри стен. Душно мне здесь… Душно. Дни выдались жаркими. Во всех смыслах.       Махтан ответил встречной улыбкой и кивком. Однако серые глаза кузнеца внимательно следили за идеально выпрямленной спиной правителя. Финвэ явно словно подкосило что-то. Он не был таким ещё несколько дней назад! Или же напротив? Упала последняя соломинка, переломившая спину жеребцу, и правитель уже не считал нужным этого скрывать?       Дни выдались жаркими во всех смыслах… У мастера было несколько догадок, что именно король имеет в виду. Один, как метко выразилась Нерданэль, поросёнок, решивший расплатиться по старым обидам, постарался. Ведомый хитрым драконом, чьи цели устраивать подобное пока что не были понятны самому кузнецу. Но вот то, что цели эти точно были, и они явно не сводились к простому удовлетворению мести Лаурэфиндэ, или желанию ещё больше поддразнить Ваниар — в этом рыжий был уверен. С Феанаро по другому — не бывает.       Однако пока что Аулендур предпочёл промолчать, следуя за повелителем Тириона на свежий воздух. В просторную, увитую виноградным плющом беседку, посреди которой находился открытый очаг, на котором завсегдатаи этого дома нередко поджаривали оленину и другую добытую на охоте дичь.       Пары ударов кремнем, сопровождённых словом силы, хватило, чтобы зажечь уже давно сложенный сухой хворост — Финвэ явно готовился к приходу гостя. Позволив огню разгореться и подкинув в очаг дров, эльда вопросительно посмотрел на устроившегося в кресле напротив Урундиля.       — Поджарим кроликов? Помнится, у меня всегда хорошо получалось их готовить.       — Конечно, сейчас помогу.       Некоторое время спустя беседка наполнилась ароматом жареного мяса, кубки — лёгким и мягким вином, а в голосах проснулось веселье. Финвэ словно забыл на какое-то время о том, что гложило его, с удовольствием вспоминая разные случаи времён похода.       — Помнишь наш с тобой первый бой? — черноволосый нолдо активно жестикулировал рукой. Второй он ворошил угли в очаге, над которым истекала соком крольчатина. — То было, когда мы вышли на берег Великой Реки, рассекавшей восточное Эндорэ пополам.       — Как такое забыть, — фыркнул Аулендур, чуть отпивая из своего кубка. — Мы с небольшим отрядом тогда шли дозором, а ватага орков прижала нас к берегу реки. Либо купайся, либо отбивайся. Тогда мы впервые увидели этих тварей.       — Но мы купаться не стали, — вернул ехидную усмешку правитель. — Ты, я, ещё десяток солдат. Мы тогда встали плечо к плечу, щит к щиту. И начали отгонять эту заразу копьями. Они тогда не ожидали такого отпора. Лезли, как остервенелые. Не особо щадя даже собственные жизни, не то, что наши. И их мерзкие рожи — прямо перед нами.       — Мы задали им тогда жару. Несмотря на то, что опыта не имели, — слегка потыкав мясо, Урундиль поднял с огня мелко порубленное и нанизанное на палочки мясо, переместив так и просящееся на зубы, тающее во рту лакомство на тарелку.       — Врать не буду, учиться пришлось быстро, — кивнул Финвэ, осушая собственный кубок. — Ты помнишь, Махтан? Своего первого орка, которого ты убил?       Рыжеволосый нолдо нахмурился, перебирая воспоминания. После чего, улыбнувшись, кивнул.       — Как не помнить. Я стоял тогда по левую руку от тебя — и эта образина поднырнула под твоё копье, пытаясь достать уже своим. Если бы успела, тебе бы пронзили плечо. Но в этот момент ударил я — прямо в мерзкий жёлтый глаз навыкате. Мелькорово отродье рухнуло, как подкошенный.       — Это когда они только напали, и мы едва успели сбиться вместе? — припомнил Владыка Нолдор. — Достойный удар был. А вот мне, если помнишь, повезло меньше. Та тварь, что выскочила на меня, очень долго не желала умирать. И очень сильно хотела отправить меня в Мандос. Моё копьё уже пронзило орку грудь, но он словно этого не замечал! — Финвэ подобрался, обрисовывая картину руками, словно не рассказывал о бое, а находился там прямо сейчас. — Помнишь, Урундиль? Он держал в когтистых пальцах свой топор, занеся его над головой. Наконечник копья уже торчал у него из спины. А он сам нанизывался дальше — лишь бы достать до меня. Даже зубами тянулся!       — Ещё троим пришлось пронзить его, прежде чем он затих. А тебе всё это время приходилось отражать удары топора щитом. От него — и ещё нескольких орков. Валар, ты был силён тогда!       — Эй, полегче. Что значит «был» и «тогда»? Я и сейчас с копьём выйду против любого из Нолдор — и одержу победу, — в шутливом возмущении поднял брови король. — Ну, кроме Феанаро разве что. Мой первенец дерётся, словно разъярённый валарауко в дни осады Утумно.       Эльда разом помрачнел. Взгляд вновь потускнел — усталость в серых глазах накатила подобно тому, как прилив накатывает на песчаные пляжи близ Альквалондэ. А догадка Аулендура потихоньку начала перерастать в уверенность — слишком сильно изменился внешний облик и ощущение внутреннего состояния старого друга, едва стоило разговору зайти о молодом принце.       — А ведь мы всё-таки дошли. Вопреки всем тем ужасам, тем мерзким, отвратительным тварям, что остались в Арде после Битвы Сил. Мы дошли. Ты, я — все наши храбрецы, что с боем пробивались к берегам Амана. Мы подарили нашему народу будущее в свете Великих Древ — в краю, где оружие носить уже не надо. Для развлечения и охоты, разве что. Мы подарили им мир, процветание, покой — и возможность творить и учиться, не оглядываясь на опасности, не рискуя жизнью, — Финвэ зло ударил кубком по столу, после чего решительно поднял палочку с крольчатиной. — А теперь тот, кем я так гордился, когда он начал раскрывать свои таланты, тот, кто вырос в Благословенном краю, ни разу не столкнувшись с ужасами, которые мы познали там, тот, кто получил возможность учиться и заниматься любимым делом, потому что мы когда-то добрались до Валинора, — нолдо скрипнул зубами, прежде чем вцепиться ими в мясо. Откусив кусок и прожевав, он продолжил. — Мой сын, моя гордость и надежда, мой наследник — просто пытается разрушить всё, за что мы боролись! Мало того, что горит безумными идеями — хотя видят Валар, я ещё давно, пытался с ним поговорить. Он и наш народ пытается туда утащить! Вопреки нашим договорённостям, между прочим.       Отложив крольчатину и вытерев руки, эльда подпёр голову рукой, положив изгиб локтя на стол, имея при этом вид совершенно удручённый и разбитый. Махтан поневоле отвёл взгляд.       Финвэ излагал его собственные сомнения, практически его же, Аулендура, словами. Те самые сомнения, что даже прямая воля Ауле не смогла перебороть, и понадобилось увидеть причины действий ученика, сопоставить факты — вроде похождения Наватара в Чертоги Мандоса, — чтобы понять и принять мотивы Феанаро, сказать: «Да, ты прав, я с тобой».       Да и то. То, что мастер холодно осознавал необходимость действий принца и был готов ему помочь, не означало, что сама ситуация Махтану нравилась. В этом он короля отлично понимал.       Пока что было неясно лишь одно: почему отец Куруфинвэ завёл разговор со старым другом именно сейчас? Он ведь не мог не видеть, к чему всё идёт. Более того, на противостояние Феанаро и Ингвэ он сам добро дал. Что же случилось? Разъярённый после визита Лаурэфиндэ Ингвэ стал последней каплей, переполнившей чашу усталости, или же за этим скрывается ещё что-то?       А Финвэ, между тем, продолжал, явно изливая то, что копилось уже давно. Он говорил, сцепив руки в замок и положив лоб на костяшки пальцев — и не мог остановиться.       — Знаешь… после того состязания певцов, когда он впервые выступил весь в чёрно-красном, с огнём в глазах и боевой песней на устах, против мастеров песни Ваниар, и жители Тириона увидели в Феанаро своего героя, того, кто выступил в этом споре не в качестве судьи над состязанием, но как защитник их стороны… я сделал ошибку. Тогда, после окончания праздника и во время разговора с сыном, я решил, что его горячность, умение говорить с народом, способность зажигать пламя в сердцах — может быть отличным противовесом Ингвэ и его влиянию на Нолдор. Мне, как и тебе, и многим другим из ветеранов Похода, не слишком нравились претензии Манвэ на господство над нами. Пусть Ингвэ и уверял, что собирается проводить такое единение максимально мягко, и интересы Нолдор никто бы не ущемил. Вмешательство Феанаро позволило бы мне остаться беспристрастным, и, пока сын и отец супруги привлекли бы к себе наиболее радикально настроенных, король смог бы возглавить самую большую, умеренную часть, не примыкавшую ни к одной, ни к другой стороне. Да и в семье равновесие удалось бы сохранить. Удержать её от раскола.       — Ты сильно недооценил своего сына, — покачал головой Урундиль.       А если совсем откровенно, то недооценили Куруфинвэ все. Начиная с собственного отца, своих наставников — и заканчивая Владыкой Ингвэ, что начал видеть в принце достойного противника для своих планов лишь со временем.       — Это, орк меня побери, мягко сказано! — проворчал правитель Нолдор. — И прежде всего, его способность завоёвывать сердца. Рассчитывал, что полностью за ним пойдёт лишь малая часть, те из Нолдор, кто будут наиболее недовольны. Ха! И что в итоге? Половина Тириона готова его на руках носить. Но даже не это самое страшное! Мой сын не оставляет возможности для умеренности. Своими действиями он противопоставляет две точки зрения так, что каждый из нолдо рано или поздно будет вынужден выбирать, с кем он. Чем дальше — тем больше кидает дрова в пламя неприязни между двумя знамёнами. Хотя, видят Валар, Ингвэ пытался достичь какого-то компромисса.       Эльда глубоко вздохнул, потянувшись за кувшином с вином.       — Но всё это — лишь пол беды. И ты это прекрасно знаешь, друг мой. Знаешь… и даже потворствуешь. Верно? Не можешь не знать. Не можешь не замечать. Когда я давал Феанаро разрешение на противостояние Ваниар, там было одно важное условие. Любые призывы к исходу из Валинора и походу в Эндорэ — под запретом.       — Насколько я знаю, он и не призывает, — мягко возразил Урундиль, чувствуя, как его душа разрывается надвое между согласием с другом, желанием ему помочь — и привязанностью к ученику и страшной причиной, что побуждало Куруфинвэ творить то, что он делал.       — Разумеется, не призывает, — сарказмом в голосе короля можно было резать. — Но это не мешает вам активно заниматься подготовкой к нему, верно? Например, эта арена и массовое обучение Нолдор владению оружием. Причём не просто для охоты там, или ради забавы. Нет, я знаю, друг мой, вы с Феанаро вполне учите их и строевому бою. Да и оружие, созданное моим сыном, уже для охоты точно не предназначено. А попытка обучить Нолдор мореходству? А создание Гимнасия, что само по себе — прекрасная идея, но используется Куруфинвэ именно для обучения достаточного количества преданных ему Эльдар? Нет, Урундиль. К моему глубокому сожалению, мой сын прекрасно умеет выполнять обещание по форме своей, но прямо нарушать их — по сути.       В дымчато-серых глазах брюнета плескалась боль.       — Одного я не пойму. Как ты и Ауле могут поддерживать это. Как дошло до того, что, если я хочу спасти мой народ от безумных идей сына, оставить их в Амане, мне, быть может, придётся предать того, кто был нашим покровителем и учителем столько лет?       Махтан молча отвёл взгляд.       На мгновение у мастера не стало желания более сильного, чем рассказать всю правду своему другу и королю. Показать то, что видел он, и вероятнее всего — видел Ауле. Объяснить действия своего ученика, убрать из глаз Финвэ эту усталость пополам с раздражением. Показать отцу, что сын не из своих личных амбиций или тяги к приключениям делает то, что делает, но из желания защитить их народ, что сын отца достоин!       Однако, несмотря на жгучее желание помочь пополам с угрызениями совести, рыжеволосый кузнец промолчал.       Сделает Урундиль подобное — и разом предаст доверие и Феанаро, и Ауле, что не желали пока что рассказывать о своих планах никому, кроме ближнего круга. Особенно — когда от Финвэ этот разговор перейдёт к Ингвэ и Манвэ (а учитывая Индис — это произойдёт обязательно). В один миг он предаст учителя, ученика и дочь, которая не оставит своего мужа. Не говоря уже о внуках. Такую цену Аулендур платить был не готов.       А кроме того…       Махтан всё же нашел в себе силы посмотреть на короля вновь. Со спокойным сочувствием — но без сомнений и колебаний, что он сейчас задавил в себе окованным железом сапогом — хотя бы на время.       Финвэ был прекрасным королём — той поры, когда жизнь и проблемы Нолдор были простыми и понятными. Как выжить, как добраться до Амана, как обустроиться там. Доблестный воин, вдохновляющий Эльдар на Поход, и справедливый правитель, что умел примирить спорящих друг с другом подданных, подобрать решение, что устраивало бы их обоих. Умел наладить мирную жизнь и решить проблемы, постоянно возникающие то здесь, то там. Как очень метко шутил на эту тему Феанаро: «Быть королём Нолдор — это постоянно знать, где и в каком месте что-то лежит, и сколько ещё осталось в запасе».       Но когда пришло время проблем более тонких, когда простые способы «давайте подберём компромисс и договоримся» или «пусть сын и Ингвэ спорят, а я соберу под своё крыло всех умеренных» перестали работать — друг начал допускать ошибку за ошибкой. И увы — во многом, в текущей ситуации он сам был виной тому, что происходило. Не потому, что был плохим королём изначально. Потому что столкнулся с проблемами, что были за пределами его понимания. Финвэ не мог и не желал плести кружева интриг, узоры которых ткали друг вокруг друга Ингвэ и Феанаро.       К сожалению, напрасно король думал, что дело лишь в недооценке собственного сына в том, что Куруфинвэ умеет завоёвывать любовь и уважение жителей Тириона не хуже, чем его родитель. Сейчас Махтан понимал это как никогда раньше. Нет, Финвэ и Феанаро мыслили в совершенно разных категориях. Его друг правил так, как правил десятки древесных лет до этого. Народ живёт вольно, так, как пожелает нужным. Лишь бы не ссорился друг с другом и не нарушал определённых правил. В остальном же, за исключением важных вопросов, которые полагалось решать вместе — каждый может жить так, как ему больше нравится. Правитель нужен народу лишь в спорных ситуациях, или тогда, когда нужно правильно организовать общее дело.       Уж не знал Урундиль, откуда это было в его ученике, но Феанаро, как будущий правитель, был слеплён совершенно из иного теста. Принц не желал никуда не лезть сверх необходимого. Напротив, и это отлично было видно на примере Гимнасия, Куруфинвэ словно пытался организовать Нолдор в единый и чёткий механизм, где жителям Тириона приходилось постоянно работать сообща — куда больше, чем раньше. Как сам он однажды сказал: «Я превращаю народ в королевство».       Во главе которого, понятное дело, будет стоять сам принц. Будущий король.       В другое время — Аулендур счёл бы это излишним. Нолдор и без подобной организации прекрасно жили. И уж тем более — без излишнего возвышения королевской власти, когда усилия столь многих оказывались подчинены воле одного-единственного эльда, что скрепляла и направляла их туда, куда ему было угодно.       Но учитывая увиденные им кошмары, в правду которых верил не только ученик, но и Владыка Земной Тверди (а иначе зачем Ауле поддерживать это?), и, вероятнее всего, хозяин Чертогов Ожидания, узревший нити судеб.       Именно такой Владыка был необходим Нолдор, чтобы выжить. Твёрдый, как скала, и гибкий, словно хлыст. Способный направить силы всего народа — и, в то же время, на равных боровшийся с Ингвэ, что из трёх королей Эльдар не знал равных в тонких аспектах правления.       «Ох, друг мой. Прости меня за эти мысли. Ты не виноват в том, что происходит, но лучше было бы для всех, если бы ты сошёл с трона сам, уступив его своему первенцу».       Вслух, впрочем, Урундиль сказал иное.       — Хотел бы я рассказать тебе всё. Но не могу. Скажу лишь, что у твоего сына и Владыки Земной Тверди есть причины поступать именно так. И они оба — заботятся о благе нашего народа. Поступки Феанаро не продиктованы тщеславием или глупостью.       — Вот как, — лицо Финвэ исказила грустная усмешка. А серые глаза потухли окончательно. — Не можешь сказать. Что ж… Да будет так. Ты сделал выбор, друг мой. Иди… ступай с миром. Я не держу на тебя зла. Понимаю. Дочь есть дочь. Но ступай.       Уходя от беседки, где догорали угли, Аулендур держал руки крепко сцепленными за спиной. Понимая, что, видимо, это последний раз, когда старые друзья сидели в этой беседке, вспоминая былое. А он сам сделал выбор. Снова — как тогда, после переживания памяти Феанаро. И ему, Урундилю, с этим выбором жить.       К крольчатине он так и не притронулся.

***

      — Я понимаю ваше возможное негодование, друзья. Однако поверьте мне. Всё, чего я желаю — это заботы о нашем народе, — погасив нарастающий ропот толпы Нолдор, Финвэ продолжил. — Обещаю всем ученикам! Как только мы убедимся в том, что ваши изобретения безопасны, они смогут получить повсеместное распространение в Тирионе, которого вы так желаете…       Малекит, в задумчивости щуря золотые глаза и скрестив руки на груди, смотрел на упражнявшегося в красноречии «отца», стоявшего посреди площадки оратора на форуме. Что характерно, младшая половина души молчала, а не фонтанировала эмоциями, как обычно. Взрослеет, что ли? Видимо, тоже обдумывала случившееся.       Уже одно то, что Финвэ попросил собраться всех именно на форуме, что изначально предназначался не только для состязаний певцов, но и для важных объявлений и дискуссий, заставляло насторожиться. Особенно в тот момент, когда он вошёл — в сопровождении Ингвэ и Олорина.       То же, что произошло дальше… ну, это можно было обозначить одной-единственной фразой. В конфликте между сторонниками Исхода и сторонниками интеграции Нолдор в общество Ваниар Финвэ сделал свой выбор. И выбор этот был отнюдь не в пользу тех, кто желал сохранить жителей Тириона сильным и самостоятельным народом с последующим заделом под основание Империи.       На самом деле — ожидаемо. Король-Чародей никогда всерьёз не надеялся, что уже пустивший в свою постель золотоволосую наложницу и наживший с ней такого же золотоволосого ублюдка (в отличие от Нолофинвэ, из которого, похоже, всё-таки выйдет хоть кто-то, следует только воспитать как следует), в конечном итоге, выберет его сторону. Слишком уж разными были взгляды отца и сына на будущее Нолдор. Единственная неожиданность — насколько рано подобное произошло.       Друкай чуть склонил голову, наблюдая за тем, как Верховный Король Эльдар прячет улыбку, а Майа из свиты Хозяина Ветров одобрительно кивает на распоряжение Финвэ.       К чему, в сухом остатке, призывал король? К установке контроля за состязанием изобретений, которое объявил его сын. После того, как работы учеников будут доведены до ума, а старшие наставники Гимнасия выберут победителей, за пределы учебных проектов выйдут лишь те находки, что будут одобрены лично королём и ещё группой уважаемых в Тирионе Нолдор — но не из числа преподавателей Гимнасия, чтобы было честно.       Официально — ради проверки безопасности, чтобы непроверенные придумки не причинили вреда добрым жителям города.       Фактически — Финвэ (и Ингвэ, куда же без него) устанавливали контроль за тем, что из изобретений получит широкое распространение, а что — нет. И разумеется, это было первым шагом к контролю над местом знаний, ученики которого после выпуска могли оказаться слишком преданными одному конкретному принцу, куда больше, чем королю.       Былой повелитель Тьмы, встретившись взглядом со своим противником, кивнул, отдавая должное совершённому ходу. Ингвэ чуть выгнул бровь, однако, всё ещё стараясь не улыбаться, вернул кивок.       Как он уже говорил Лаурэфиндэ, повелителя Ваниар не стоило недооценивать. Ни в коей мере. Так, в итоге, и вышло — слуги Манвэ довольно изящно вышли из положения, когда ответить и наступить на хвост излишне наглому противнику было необходимо, но давать тому козыри в руки очень сильно не хотелось.       Введи Олорин подобные проверки сам, начни он запрещать одну работу за другой, выделяя лишь своих любимчиков — и у Малекита было бы полное право сказать: «А кто вы, собственно, такой, чтобы что-то запрещать свободным Эльдар?» А через раз-другой — просто выдавить ветреного из собственной академии. Но когда подобные проверки вводит Финвэ…       Нет. Здесь уже в уязвимом положении оказывался сам Король-Чародей. Бунтовать против отца в открытую, заявив о собственном неподчинении, он не мог. По крайней мере пока Нолдор всё ещё любили своего короля и открытый бунт не поймут. Даже если удастся отколоть часть эльфов, друкай оказался бы в меньшинстве. Даже уязвлённые запретами, слишком многие из Нолдор и не помыслили бы о том, чтобы заявить, что не подчиняются решению короля, которого сами же и избрали на трон.       Впрочем, следовало выжидать нужного случая, когда авторитет Финвэ пошатнётся достаточно, чтобы можно было выступить против отца уже в роли защитника народа.       Подобно тому, как когда-то Малекит первым преклонил колено, присягнув Бел Шанару, и поздравил того с избранием в качестве Короля Феникса — когда правитель Нолдор закончил речь, его сын первым вышел из толпы, поклонившись и, как основатель Гимнасия, выразив согласие с подобной предварительной оценкой творений учеников.       С одной лишь разницей. Если тогда будущий Король-Чародей преклонил колено искренне, как ему тогда казалось, поставив интересы страны выше личных амбиций, то теперь он подобной ошибки не допускал.       Потому что слабый правитель — это медленная смерть подчинённого ему народа.

***

      — Как же так? — спрашивал один.       — И что нам теперь делать? — вопрошал второй.       — Всё зря? Если наша работа не пройдёт проверку — то всё, зря делали? — роптал третий. — Тогда зачем это вообще?       — Не думаю, что король будет судить несправедливо. Всё, чего он хочет — это безопасность…       — Да? Именно поэтому в числе тех, кто будет судить, ещё и его супруга из числа Ваниар? Кто ещё там будет? Олорин?       — Хорошо. Что ты предлагаешь? Неужели из-за наших мечт мы пойдём против того, кто уже столько лет заботится о благе Нолдор?       — Тихо, — глубокий, густой, наполненный властью голос заставил бурно обсуждавших проблему подмастерьев замолкнуть.       Второе за этот день собрание проходило уже в стенах Гимнасия, в куда более узком кругу. Лишь галдевшие ещё несколько мгновений назад ученики, преподаватели из числа полностью лояльных Королю-Чародею, Лаурэфиндэ и Нерданэль. И разумеется, призвавшего к порядку друкая.       Ровной, чеканной походкой пройдя сквозь расступавшиеся ряды учеников, как нож сквозь масло, основатель Гимнасия занял своё место на ступенях.       Малекит был спокоен. Да, противники вновь показали себя отнюдь не идиотами, сделав собственный ход. Но в сущности, он своего добился. Да, против уважаемого в народе короля молодые умы будут накапливать обиду куда дольше, чем против залетевшего Майа из вражеского стана. Да, на данный момент — действия былого хозяина Башни Холода по радикальной защите своих будущих подданных ограничены.       Но свою первоначальную задумку колдун исполнил, пусть и с оговорками. Недовольство будет копиться. А он покажет им решение проблемы.       — Ученики. Я прекрасно понимаю ваши чувства, — Малекит прошёлся по ступеням. — Поверьте мне. Тому, благодаря кому вы и собрались под этими стенами, постигая мастерство и получая знания. Для меня это было такой же неожиданностью, как и для вас. Однако я уверен, мой ата не желает ничего, кроме блага Нолдор. Именно поэтому я и поддержал его предложение. Пусть и не согласен с теми, кого он на эту роль предложил…       Важное уточнение. Никаких открытых движений против отца. Никаких намёков в его адрес. Это время ещё придёт. А пока что — следовало показать, что сын поддерживает короля. Пусть и не совсем согласен с его действиями.       Властным движением руки заставив вновь начавшийся подниматься шум затихнуть, Король-Чародей продолжил.       — Я так же прекрасно понимаю ваши опасения насчёт того, что многие из ваших изобретений незаслуженно запретят. Не могу сказать, что эти сомнения небезосновательны…       А вернее будет сказать, что Чародей был практически уверен — Финвэ пошлёт к демонам всё, что могло работать на будущее превращение Нолдор в военную машину. Не говоря уже об Исходе.       — Но. Но! — тёмный эльф чуть повысил голос. — Даю вам слово. Я буду защищать каждое доведённое до одобрения старшими наставниками творение. Вне зависимости от того, будете корректировать его со мной или же нет. Во время проверки я буду стоять рядом с вами — и отстаивать плоды ваших рук и разумов!       Ученики зашумели, на этот раз одобрительно. Друкай мысленно усмехнулся, вновь прося тишины.       — А если и это не поможет… есть ещё один вариант.       — Какой же? — послышалось из толпы. Тоненькая русоволосая девчонка с блеснувшим на руке платиновым браслетом подала голос. Кажется, принц уже видел её в прошлый раз. На объявлении начала состязания.       — Если наш король считает, что некоторые изобретения опасны для жителей Тириона, — Малекит позволил себе лёгкую улыбку, — кто мешает использовать их там, где мы никому не сможем навредить? Например — на Тол Эрессеа. Через несколько дней я жду всех, способных работать с камнем и желающих создать маленькое убежище для наших задумок около своего дома. Мы не будем противоречить приказам моего отца. Не будем подвергать опасностей жителей нашего славного города. Но мы создадим город, где использование их будет безопасно для всех, и куда мы периодически сможем отправляться, чтобы работать и улучшать их. Город мастеров, исследователей и первооткрывателей. И кто знает, возможно, именно этот город даст миру гениев грядущей эпохи?

***

      — Но это несправедливо! — возглас юного мастера разнёсся по мраморному залу, отражаясь от стен и уходя в потолок. — Когда это состязание начиналось, нам предлагали создавать то, что может принести пользу нашему народу. Почему же сейчас создание, которое действительно может помочь, вы отвергаете? При этом пропуская вперёд совершенно бесполезный хлам? Это, по вашему, честный суд?       — Спокойно, — друкай чуть выступил вперёд, успокаивающе положа руку на плечо подопечного и словно заслоняя его собой. — Не по форме, по сути — мальчик прав. В чём вина этого творения, если оно в одинаковой степени пригодится как Нолдор, так и Тэлэри? Разве не упростит он создание карт, не упростит поиск пути заблудившимся, вне зависимости от того, хорошо ли видны на небе звёзды? Причины запрета подобного надуманны.       — Развей густой туман красивых слов, рион, — Финвэ был непреклонен. — Безусловно, этот вестник направления может оказаться полезен. Но его удобство несёт в себе и опасность. Особенно для мореходов. И их правитель, Ольвэ, совершенно со мной согласен, — сидящий рядом с владыкой Тириона предводитель Альквалондэ коротко кивнул, подтверждая слова друга. — Один лишь его сбой — и ведомый корабль может поплыть совершенно не туда. То же самое может случиться и с пешим путешественником. Доверяясь этому творению, вместо того, чтобы следовать за звёздами или просить помощи у Валар и Майар, сколько из них только сильнее заблудится, если что-то пойдёт не так? Тем более, что во время проверки были обнаружены некоторые сбои во время смены дня и ночи…       — Как я уже говорил, вестник направления прошел все испытания под моим собственным руководством, — принц скрестил руки на груди, гордо вскинув голову. — Я лично ходил на нём в море с командой Гэлвэ Корабела, заплывая дальше Тол Эрессеа. Ни один раз он не давал сбоя. Колебания во время угасания и возжигания каждого из древ не мешают делу.       Говоря это, Малекит прекрасно понимал, что окончательно подписывает изобретению приговор. Однако для его собственных сторонников и колеблющихся всё выглядело скорее, как яростная защита.       Впрочем, результат этого фарса был известен с самого начала обоим главным действующим актёрам. Ровно как и причины, почему этот балаган вокруг создания магического компаса в принципе произошёл.       Естественно, Финвэ не мог допустить распространения чего-то, что явно могло помочь подготовке к плаванию на Восток. Точно также, впрочем, как ему пришлось запрещать создание новых, модернизированных плавилен и доменных печей, что могли начать обеспечивать будущее войско всем необходимым снаряжением.       Даже наконец-то доведённые до совершенства под руководством Курумо механические молоты попытались мягко отодвинуть в сторону. Но здесь уже встали на дыбы даже те мастера, что поддерживали Финвэ. Слишком уж сильно это изобретение облегчало работу кузнецам. Не говоря уже о Курумо, грудью вставшего на защиту детища, и Ауле, напрямую благословившего всех Нолдор на работу такими молотами.       — Феанаро, Синдофион. Собрание Тириона вынесло своё решение. Пока что пусть вестник направления остаётся в Гимнасии. До тех времён, пока мы не убедимся, что он полностью безопасен в использовании и не подведёт в решающий момент, — в голосе Финвэ послышались нотки строгости. Глаза же короля… в них была спокойная решимость пополам с сожалением. Но сожаление это было недостаточно сильным, чтобы поколебать мнения правителя о деятельности своего наследника.       — При всём уважении, отец, я не согласен с этим решением, — словно клинки в друкайской дуэли, взоры короля и принца скрестились. Лицом к лицу, глаза в глаза. Противники упорно сверлили друг друга взглядами — ни один из них так и не отвёл очей. — Уже который раз ты отказываешь будущему, стучащемуся в двери Тириона. Однако твоё слово — всё ещё слово короля. Мы подчиняемся твоему решению.       Все присутствовавшие, впрочем, хорошо ощутили невысказанное слово. Одно-единственное, но сильно меняющее контекст сказанного. «Пока подчиняемся».       Развернувшись, Малекит, наглядно демонстрируя поддержку и защиту, сжал пальцами плечо молодого нолдо, сейчас бледного, как смерть. Коротко поклонившись, учитель и ученик вышли с форума.       — Это несправедливо, — сжатые в кулаки пальцы Синдафиона побелели от напряжения. Юный мастер зло тряхнул гривой серебристых волос, пытаясь успокоиться. — Они просто… — он осёкся, словно вспомнив, с кем говорит и чуть опасливо взглянув на Феанаро.       — Нда-да? — Король-Чародей кивнул, ободряя кузнеца и морехода. — Можешь говорить при мне прямо, ученик. Я не собираюсь наказывать за искренность.       Студент Гимнасия глубоко вздохнул, удручённо покачал головой.       — Да, мой принц. Они просто запрещают всё, что могло бы принести нашему народу пользу, понимаете? Почти всё, что двигает Тирион к будущему, к тому, о чём ты постоянно говорил на занятиях. Всё, что хоть как-то связано не просто с личным совершенствованием умения и возможностей одного мастера, но что двигало бы всё искусство вперёд, — мальчишка отчаянно жестикулировал, стараясь сдержать негодование. — Лишь изредка хоть что-то из того, что действительно полезно, прошло проверку. Например, создание упорядоченной системы известных Нолдор металлов с их характеристикой…       Бывший хозяин Башни Холода подавил лёгкую усмешку.       Разумеется, в горячности своей молодой нолдо сильно преувеличивал. Будь всё действительно так, как сказал Синдафион, проблемы с настраиванием жителей Тириона против короля не стояло бы в принципе. Подобного отношения к своим изобретениям не поняли бы и те из Нолдор, кто в этом молчаливом противостоянии оказался на стороне своего короля.       Нет, ни Финвэ, ни Ингвэ нельзя было обвинить в глупости. Они неплохо отслеживали реакции народа на новые игрушки. И когда большинство мастеров заявляли, что подобное необходимо внедрять, причём здесь и сейчас — на уступки шли. Так, как было с механическими молотами. Что позволяло тыкать пальцем в сторону этого фарса, заявлять «ну видите же! Действительно полезные и безопасные вещи принимаются». И тем самым этот фарс продолжать. Однозначному отсеиванию подвергались лишь те изобретения, что были явно направлены в сторону развития военного дела или дальних плаваний.       И тем не менее, посеянные семена недовольства королём начали всходить одно за другим. Ученики Гимнасия, а то и мастера — роптали. Изначально склонные к творчеству и развитию, Нолдор, сначала получившие для этого развития самые широкие возможности, а теперь — столкнувшись с запретами, воспринимали это откровенно плохо.       Взять хоть нынешнюю историю с созданием компаса. Для Короля-Чародея подобная идея была не нова. Свои компасы были как у людей, так и у эльфов. Работая, впрочем, по несколько разным принципам. Асурские и друкайские определители направления постоянно указывали на Вихрь Ветров Магии, и именно от этой «точки отсчёта» разрабатывалась вся навигация тех же Чёрных Ковчегов. Имперские чётко указывали на Север. У Катая же была своя, особенная специфика, завязанная на их философии и Императоре-Драконе.       То, что создал ученик Малекита больше всего напоминало ранние эльфийские компасы, созданные ещё до раскола. Стрелка Вестника Направления чётко указывала на Древа, лишь слегка колеблясь — в тот момент, когда Тьелпэрион угасал, уступая место Лаурэлин. И наоборот.       С точки зрения самого друкая — отличный результат, что мог помочь изрядно упростить навигацию во время плавания на Восток, в Эндорэ. Единственное, что стоило доработать и поменять — это ориентацию на Древа. Правитель Наггарота отлично помнил, что было, когда Вихрь прекратил своё существование. Все эльфийские приборы… Просто. Перестали. Работать. Начисто. И, хотя творения Йаванны казались незыблемыми, подобной ситуации ещё раз допустить было нельзя. В конце концов, Мандос Ауле напророчил на счёт Древ? Напророчил. Так что нужен был другой, достаточно мощный источник силы, способный стать отправной точкой.       Но дальнейшая разработка подобного будет вестись уже явно не в Тирионе.       — Я понимаю, наставник. Вы помогали защищать. Спасибо вам за это. И понимаю, что мы сможем продолжить на Тол Эрессеа. Но… — молодой эльф скрипнул зубами.       — Но обидно. Ты чувствуешь себя несправедливо обвинённым и наказанным ни за что, — подсказал принц.       — Именно, учитель! Это просто нечестно. Или для того, чтобы твою работу точно приняли, надо в ученики к Олорину записаться?       — Записаться-то ты можешь. И возможно, это даже поможет. Но сомневаюсь, что он позволил бы тебе оставить вестник направления.       Синдофион невольно фыркнул, постепенно успокаиваясь и с благодарностью посмотрев на наставника.       — У тебя хорошо получилось, — Малекит слегка хлопнул начинающего мастера по плечу. — Безусловно, ещё есть то, что стоит подправить. Однако если мы сможем это сделать, то, уверен, те же Тэлэри с удовольствием возьмут твоё творение на свои корабли. Да и наши мореходы, которых постепенно становится больше, будут с удовольствием этим пользоваться. Не трать свою ярость на тех, кто не способен понять и принять будущего. Лучше вымести её на арене — на противниках из Валимара, которые в последнее время к нам зачастили.       Это было чистой воды правдой. После феерического сжигания мостов от Лаурэ очень многие из златовласок воспылали желанием взять реванш за унижение в собственном городе. Получалось у них это… спорно. Несмотря на учёбу многих Ваниар у Тулкаса, Нолдор не теряли время зря, совершенствуя собственные приёмы боя.       — Но запомни их мнение. И учитывай в дальнейшем.       — А как же Ольвэ? Он ведь был согласен с нашим королём.       — Не забывай, в Альквалондэ каждый капитан на своём корабле — маленький король, — золотые глаза ехидно сощурились. — Что касается уже нас… Мы же не будем использовать их в Тирионе? У нас для подобного медленно, но верно создаётся собственный город.       Конечно, назвав «городом» то, что воздвигалось сейчас на острове под светом звёзд, Король-Чародей несколько польстил себе и другим строителям. За прошедшее время были возведены лишь новая, основательная каменная пристань для нескольких небольших судов, и постепенно строился Гимнасий, во всём подобный зданию в Тирионе. Учитывая, что строительство это могло вестись отнюдь не каждый день, годы (если не десяток лет) пройдёт, прежде чем их академия исследователей-энтузиастов станет настоящим городом, возведённым по всем стандартам фортификационных сооружений Наггарота и Ултуана. Однако… начало было положено.       — Мой принц, — словно набравшись наконец храбрости для вопроса, который уже давно вертелся на языке, ученик подал голос.       — Да?       — Как ты думаешь. Наш король когда-нибудь осознает, что мы были правы? Поймёт ли, что наши творения не несут угрозы? Или мы обречены всегда покорно склонять головы, выслушивая запреты и, словно изгнанники, использовать созданное нами лишь в сумерках под светом звёзд?       На этот раз Малекит позволил себе лёгкую улыбку, которая, впрочем, была лишь тенью торжества.       Правильный вопрос, наконец, был задан. Впрочем, задавался он уже не в первый раз. Многие из отвергнутых после проверки начали задумываться над подобным. Да и остальные… не могли не замечать, что, несмотря на периодические одобрения детищ Гимнасия, правитель Тириона от нейтралитета в этом вопросе всё больше склонялся к поддержке единства Ваниар и Нолдор.       Шаг за шагом, пока ещё не официально, но Нолдор делились на тех, кто сохранял лояльность королю и, соответственно, Индис и Ингвэ. И тех, кто всё больше поддерживал сторону Малекита и Махтана. И чем дальше, тем больше эта разница была видна, пусть линия пока что была расчерчена лишь мелком или карандашом. Те же, кто пока не определился, всё чаще понимали, что однажды выбор сделать всё-таки придётся.       И что самое интересное, раскол этот затронул не только жителей города на Туне. Немало сторонников Короля-Чародея было и среди мореходов Тэлэри — из тех, кто признавал его авторитет и мастерство в корабельном и морском делах.       Одним словом, вопрос, заданный юным мастером, был крайне подходящим под нынешнее время. Нужно было лишь мягко направить вектор размышлений ученика в нужное русло. По сути — напомнить о том, что именно друкай говорил после памятного объявления Финвэ.       — Отвечу сначала на второй вопрос, — голос Чародея звучал максимально сокровенно, когда тот, посмотрев Синдофиону в глаза, доверительно положил руки на плечи молодому нолдо. — Не стоит бояться сумерек и считать их задворками, ученик. Никогда не поздно начать заново. Наш дом там, где наши единомышленники, где наши творения и любимое дело. И под звёздами, вдали от света Древ, может в итоге родиться то, что превзойдёт славу Тириона — и со временем вернётся на Туну уже не как проситель, но как тот, кто вправе ставить свои условия.       И это Малекит знал на собственной шкуре. В конце концов, начавшийся посреди тундры и холодных северных лесов Наггарот в какой-то момент оставил Ултуан позади. Пока асуры медленно и неумолимо вымирали, друкаи — лишь приумножали свою силу. И, в конце концов, взяли долгожданный реванш над теми, кто предал их.       — Что касается короля, — Феанаро взял паузу, на мгновение задумавшись и подбирая слова. Его подопечный, учитывая вопрос о «поймёт ли когда-нибудь король», пока что не растерял детской наивности и веры в то, что происходящее — просто недоразумение. — Мой отец долгие годы правил мудро и был открыт для нового. В конце концов, именно он отдал меня в ученики Урундилю, начав путь, что в итоге привёл меня к тому, что я знаю и умею сейчас. Но, боюсь, любовь к жене и другу сыграла с ним злую шутку, застлала глаза. Такое бывает. И за всполохом золота в волосах, за разумными словами друга — он уже не видит истины, как раньше. Не видит того, что именно нужно Нолдор. И давно уже не слушает увещевания своего первенца, который стал изгоем в отчем доме. Но если разлад в семье я могу ещё понять и простить, то вот ошибки, что могут в итоге привести наш народ к краху — оправдать куда труднее.       Студент Гимнасия молча отвёл взгляд и слегка, уже без прежней злобы, сжимал пальцы в кулаки, отворачиваясь, словно не желая, чтобы наставник видел его лица, на котором красочно отражалось смятение и крушение надежд.       — Знаешь, учитель, — наконец произнёс он, распрямив спину и глубоко вздохнув. — Я знаю, что подобное говорить неправильно об Эльда, что столько сделал для нашего народа. Но… иногда мне кажется, что ты справился бы с ролью лидера куда лучше. Глаза цвета расплавленного золота блеснули удовлетворением. Ключевые слова были сказаны ещё одним нолдо.       Разумеется, неуверенно. Разумеется, через некоторое время произойдёт откат и Синдофион будет считать эти слова кощунством и совершенно неправильным.       И всё же слова были сказаны. Первые — но далеко не последние. Ведь иногда, чтобы увидеть верный путь, нужно крепко-накрепко разочароваться в старых убеждениях.       Король-Чародей знал это. Ибо сам пережил подобное.

***

      — Отлично! Ноло, Эктелион, Нарион, а теперь втроём на меня! Давайте, мелкие, покажите на что способны, — Лаурэфиндэ встал в защитную позицию, поставив основной клинок в прямой угол, а в левой руке держа наготове дагу.       — Мы не мелкие! — возмущённо донеслось со стороны младшего брата Феанаро. Майтимо же напротив, чуть оскалился воинственно, став похожим на самого Чёрного Стража, когда тот услышал про возможность устроить представление в Валимаре. Эктелион, самый невозмутимый из всех троих, просто поднял шпагу в позицию.       — Не мелкие? Замечательно, Ноло, — усмехнулся Финдэ. — Вот и докажите мне это. Тот, кто сумеет меня достать — в терму после тренировки поедет верхом на мне. А если не попадёт никто, но всех достану я — все трое пойдёте чистить картошку для пирога на кухню!       Возмущённо переглянувшись и почти мгновенно сориентировавшись, малышня с энтузиазмом пошла в атаку, прикрывая друг друга и стараясь обойти наставника с флангов. Нолдо же резко ушёл влево, заходя в бок Эктелиону и метя тому в плечо. Однако юный наследник Дома Фонтанов оказался не лыком шит, вовремя отскочив в сторону и подняв щит. В отличие от того же Аэнариона, предпочитавшего два оружия, новый ученик Лаурэ больше тяготел к щиту и мечу.       Золотоволосый нолдо поневоле улыбнулся, продолжая лёгким шагом смещаться в сторону и маня за собой, вынуждая мелких тоже перестраиваться и нападать.       Эктелион отлично вписался в компанию сына и младшего брата принца — мальчишки как раз были примерно одного возраста и неплохо поладили. Прилежный, старательный, старающийся всегда поступать правильно, сын Мастера Фонтанов с большим энтузиазмом постигал искусство фехтования. Нолофинвэ и Аэнарион же, в свою очередь, в основном общавшиеся с более старшими товарищами, поневоле тянулись к сверстнику.       Это оставляло весьма ощутимую надежду, что, в случае если дети действительно подружатся, на сторону Феанаро, возможно, перейдут и родители мальчика. Пока что Форменлинд держался в нейтралитете. Создание изобретений горячо поддерживал и с удовольствием, вместе с супругой из Ваниар, преподавал в Гимнасии. Но, в то же время, проявлял лояльность и к королю. Одним словом, не присоединялся ни к одному из лагерей.       Конечно, жена из сородичей Ингвэ сильно уменьшала шансы на столь благоприятный исход. Но с другой стороны, в отличие от многих, она долгое время жила среди Нолдор. И, в отличие от родителей самого Лаурэ, Форменлинд с супругой так и не разругались. Может, в ней теперь куда больше от Нолдор, чем от Ваниар?       Одним словом, надежда на то, что рано или поздно за сыном вся семья облачится в чёрно-красное, была.       Первый из Мор Тирит вновь ушёл в бок, не давая клинку Аэнариона задеть себя.       — Неплохо, Майтимо. Но ты можешь лучше. Эктелион, не отставай! Щит держи выше. Ноло, слишком тяжело идешь. Легче, пружинь на ногах. И работайте вместе! Давайте, я знаю, что вы умеете. Покажите мне, как умеете драться, как одно целое. Плечом к плечу, как клан!       Тренировка была приятной. Что называется, вкусной. Когда всем участникам искренне нравится то, что они делают, и каждый работает с полной отдачей. Лаурэ искренне наслаждался этим. Однако закончить и определить победителя их маленького пари им так и не дали. В тот момент, когда мечи Эктелиона и Нолофинвэ почти что достали ноги Финдэ, а он сам слегка щёлкнул по открывшемуся боку Ноло, в ворота стены, что окружала внутренний двор дома Феанаро вежливо, но ощутимо постучали.       — Стоять! — Финдэ, заблокировав атаку, поднял руку, призывая к перерыву. И одновременно — перехватил шпагу Аэнариона, который, обойдя наставника, решил ударить его с фланга по плечу. — Стоять. Пока что перерыв! Продолжим позже, пока отдыхайте и попейте водички, а я посмотрю, кого там ветер принёс.

***

      —…       —…Кхм… — золотоволосый недоумённо встретился глазами с двумя нолдо, которых, кажется, уже видел на собраниях учеников Гимнасия. Да и на тренировках тоже. Русоволосая и тоненькая мастерица с платиновым браслетом на руке, вечно сопровождаемая более высоким и широкоплечим брюнетом. То ли парочка, то ли брат с сестрой. — Вы к Феанаро? Его сейчас нет дома. Но если не спешите, можете подождать его в гостиной. А если нужна Нерданэль, то сразу смело идите, в мастерской корпит.       Вопрос был резонным. Будь оба эльдар из его собственных учеников в группе работы с деревом — Лаурэ бы парочку запомнил. Что же касалось тренировок с оружием, то хоть они, как и многие члены Гимнасия, и ходили на общие тренировки, до индивидуальных пока что явно не доросли. Вывод напрашивался сам собой. Не к нему.        — Лаурэфиндэ, — брюнет почтительно склонил голову. — Мы с сестрой приветствуем тебя. Я Ангарин, а это — Мэнэлдиль. И нет, мы пришли именно к тебе.       — Дядя Финдэ! Кто там? Ты скоро? — послышалось из глубины двора.       — Кхм… — Лаурэ покачал головой, представляя, насколько нелепо они сейчас втроём выглядят. Ученики, явно пришедшие для серьёзного разговора, и он, в защитном снаряжении, весь изошедший потом и слегка вывалянный в песке. Да ещё с оружием, зажатым в одной руке. Нет, так однозначно не годилось. — Значит так. Идите в дом, я закончу тренировку с мелкими, приведу себя в порядок, потом приду к вам. Если, конечно, никуда не спешите.       Русоволосая отчаянно замотала головой, прижимая к груди кожаный футляр. Явно с чертежами. Финдэ же, усмехнувшись, отступил в сторону, пропуская брата с сестрой внутрь.       Полчаса спустя, после того, как золотоволосый нолдо всё же пропустил несколько ударов (малышня поступила самым бесчестным способом: позабыв о шпагах, просто втроём прыгнула на наставника) и смыл пот и грязь в терме, он, наконец, сидел напротив пьющих чай гостей.       — Итак? — Лаурэ кивнул в сторону футляра. — Как я понял, у вас есть проект для состязания? Я не видел вас в нашем классе, правда.       — Это так, — Мэнэлдиль слегка смутилась. — Дело в том, что… в общем, мы бы хотели привлечь к этому творению Феанаро!       Финдэ крайне выразительно приподнял бровь, скрестив руки на груди. Однако прежде, чем он успел выразить пару скабрёзностей, Ангарин слегка пихнул сестру локтем в бок, после чего уже подал голос сам. Причём куда более уверенно и явно подобранными словами. Было ощущение, что аргументы он готовил заранее.       — Мэнэлдиль хотела сказать вот что. Всё верно, мы занимаемся в классе Феанаро. Однако прежде, чем показывать свою идею ему, мы хотели спросить твоего совета, Лаурэфиндэ. Разве ты не лучший друг нашего принца? Не его правая рука? Вот мы и решили, что ты сможешь предварительно оценить. Пусть даже ты мастер дерева, а не металла, но лучше тебя Куруфинвэ знает разве что Нерданэль. А её беспокоить как-то неловко.       Финдэ, всё ещё с поднятой бровью, несколько мгновений смотрел на черноволосого, прежде чем фыркнуть, тихо смеясь.       Безусловно, первоначально после заявления эльдиэ его желанием было послать парочку прямиком к Феанаро, разбираться с ним. Однако находчивость и изрядная доля наглости Ангарина, сдобренная долей лести, Чёрного Стража весьма позабавила. Парень явно не лез за словом в карман.       — Ладно, умники, — продолжая смотреть на гостей, Лаурэфиндэ весело покачал головой. — Показывайте, что принесли. Посмотрим, стоит ли показывать это принцу.       Просияв, русоволосая почти мгновенно достала из кожаного тубуса целую кипу чертежей, расстелив их на фигурном столе. И откровенно настроенный скептически поначалу, Лаурэ почувствовал, как его брови приподнимаются вверх.       Перед будущим командиром Мор Тирит был чертёж железных крыльев. Похожих на птичьи, составленных из множества пластин из лёгкого металла (судя по пояснениям к чертежу, лучше всего — из мифрила), что были покрыты рунами. Судя по всё тому же чертежу, они должны были прикрепляться к рукам, после чего фиксироваться на спине ремнями.       И если Финдэ понял всё правильно — согласно расчётам парочки, эта штука вполне была способна поднять эльда в воздух не хуже, чем Сафирон, Сулех или Минратос. Только летящий парил бы сам, а не сидел на спине дракона.       — Это пока что первая, черновая модель, — затараторила русоволосая, явно волнуясь и спеша пояснить все нюансы. — Возможно, нам удастся полностью вынести крылья за спину, освободив руки. Только представьте. Любой из Нолдор сможет подняться в воздух! Взлететь выше облаков, к звёздам! Достаточно просто оттолкнуться от земли…       — Моя сестра не совсем верно расставляет акценты, — Ангарин вновь чуть заслонил собой девушку, словно защищая. Похоже в этой семье основным мечтателем и творцом идей была скорее она. Нолдо же общался с внешним миром и воплощал идеи в жизнь. — Ведь если испытания пройдут успешно, можно подумать и о создании, например, воздушных лодок. Или даже кораблей. Мы сможем переносить множество грузов прямо по воздуху. Огромная экономия сил для лошадей и жителей Тириона. Не говоря уже о том, чтобы добраться отсюда до Альквалондэ или Тол Эрессеа будет куда легче и быстрее…       Лаурэ слегка кивнул, размышляя. И понимая, что Феанаро точно захочет посмотреть на это. И не только потому, какую пользу этот проект может принести, но и потому, что такие крылья — будут для Ингвэ и Манвэ, возможно, пощёчиной не меньше, чем его собственная поездка в Валимар.       — Я поговорю с ним. И обязательно расскажу о вашей идее, — Финдэ решительно кивнул, слегка ударив ладонями по столу. Ангарин, улыбнувшись, вежливо склонил голову, Мэнэлдиль просияла. — Не могу сказать, что он ответит по итогу. Сами понимаете. Но принц точно должен это увидеть.       — Что именно я должен увидеть, не просветите? Приветствую всех, — ехидный голос, раздавшийся у входа в гостиную, заставил девушку слегка подскочить на месте, брюнета — тихо выругаться и закрыть лицо ладонью. А Лаурэфиндэ…       Лаурэ, фыркнув, поднялся из-за стола, пожимая другу руку. К тому, что Феанаро умеет появляться совершенно бесшумно не только для слуха, но и для осанвэ, нолдо начал привыкать ещё с того раза, когда тот застал их с малышнёй на тренировке.

***

      — Превосходно. Просто превосходно.       Золотые глаза в удовлетворении сощурились, смотря на то, как изящная, почти детская девичья фигурка, расправив руки-крылья, гордо парила в небесах. Лёгкие мифрильные перья, каждое из которых в точности, до бороздок, повторяло настоящее орлиное, сияли в лучах Золотого Древа так, что слегка резало глаза. Впрочем, свежеиспеченную покорительницу воздуха это ни в малейшей степени не смущало.       Мэнэлдиль воистину оправдывала своё имя, ощущая себя в небе, словно рыба в воде. Вот — вытянув руки вдоль туловища, девчонка начала камнем падать вниз. А затем, почти у самой земли, эльдиэ вновь расправила оперение, сильными взмахами начав набирать высоту. До стоявших на земле эльфов донёсся восторженный визг девушки.       — Ииииииийяяяяяя!       — Сэлэр! — сжав зубы, стоявший рядом Ангарин напряжённо всматривался вверх. Несмотря на то, что первичные испытания крыльев проводились в безопасной среде и с его участием, старший брат изобретательницы изрядно волновался. — Не рискуй так. Мы ещё не проверяли их на подобные кульбиты!       — Успокойся, ученик, — усмехнулся Чародей, скрестив руки на груди. — Твоя боязнь за родича похвальна, но не стоит настолько не доверять творениям своих рук.       Эта парочка была на удивление контрастной. И, справедливости ради, прекрасно дополняла друг друга. Восторженный энтузиазм одной и взвешенный разум второго. Хорошее сочетание, далеко пойдут — их недолгое знакомство уже дало это понять. Достаточно было вспомнить, как хитрецы решили сначала показать свою работу Финдэ, чтобы потом он порекомендовал её самому мастеру. Правильный подход к решению проблем. Друкайский. Не уверен, что справишься сам — заручись поддержкой могучего союзника, или действуй через окружение нужной тебе личности.       Главное, чтобы преданность этого способного во всех отношениях дуэта принадлежала лишь одному Владыке.       — Прости, наставник, — черноволосый нолдо слегка склонил голову. Но было видно, что переживать меньше он не стал. Друкай тихо хмыкнул. — Я без колебаний доверю своему творению свою жизнь. Но…       — Но за жизнь сестры уже страшновато. Понимаю. Однако всё же не стоит так волноваться. Если что-то пойдёт не так — рамалоки наготове.       Сафирон, державшийся в воздухе над испытательным полигоном и готовый, в случае чего, предотвратить самое страшное, философски фыркнул в разуме Малекита, всем своим видом демонстрируя снисхождение к неразумному детёнышу, что залез не на свою территорию.        — Настоящие крылья эти перья всё равно заменить не смогут. Даже орлиные, не говоря уже о наших.       — Разумеется. Но мне и не нужно, чтобы они заменяли. Зачем лишать себя преимущества? Однако меня вполне устроит, если эту игрушку удастся приспособить для перевозок и войны. Не говоря уже о том, что эти пёрышки будут для кое-кого, как бельмо на глазу.       Былой повелитель Башни Холода не кривил душой. Он действительно не думал, что подобное изобретение в ближайшие несколько тысяч лет хоть что-то сможет противопоставить крылатым ящерам.       В конце концов, на его памяти подобные попытки обмануть притяжение негостеприимной земли уже возникали. Достаточно вспомнить гирокоптеры дворфов, которые бородатый народ использовал для разведки и бомбовых ударов. Только против исполинов Каледора или Наггарота винтокрылые машины до самого Конца Времён были и оставались не более, чем детскими игрушками для чистки зубов.       Однако потенциал изобретение имело — Король-Чародей признавал это с того самого момента, когда мельком взглянул на принесённые гостями чертежи. Не в виде крыльев, конечно — нерационально. Слишком малая грузоподъёмность, слишком долго ковать каждое перо. Личные пёрышки — это так, девочку, которой принадлежала идея, порадовать — слишком уж Мэнэлдиль горела идеей «птичьих» полётов.       А вот если созданное зачарование удастся адаптировать для более крупных и тяжёлых объектов — это открывало крайне интересные перспективы. Например, создание в будущем не только морского, но и воздушного флота. Подобно тем парящим в небе лодкам, которыми в своё время пользовался Катай.       Впрочем, это дело будущего. Далёкого. А пока что это изобретение могло послужить более приземлённой цели. Доведению Ингвэ и Олорина, а быть может и их господина, до белого каления. Принц уже в красках представлял их лица, когда те узнают об успешных испытаниях.       — Учитель, — Малекита мягко оторвали от размышлений.       — Да-да?       Ангарин оторвал взгляд от вовсю развлекающейся сестры. Серые глаза молодого нолдо стали предельно серьёзны.       — Вы же понимаете, что как бы мы не старались — в нынешнем виде наше творение точно не пройдёт одобрение у Его Величества? Разве что мы сильно урежем высоту полёта. Скажем, не более двух метров от земли.       — Конечно, — друкай усмехнулся одними краями губ. — Однако я удивлён, что ты задаёшь этот вопрос. Неужели в последний момент решил отступить назад?       — Не совсем, — черноволосый эльф вернул усмешку. — Я-то как раз ещё в то время, когда мы принесли чертежи Лаурэфиндэ, понимал, что летать нам, скорее всего, придётся под звёздами и над морем. Но вот сестра… Боюсь, она пока что не до конца это осознаёт. Как и многие мастера, она натура увлекающаяся.       — Боишься, как она может отреагировать, когда это обстоятельство встанет перед ней в полный рост?       — Угу…       Ответить Король-Чародей не успел. Заложив вираж, изобретательница мягко приземлилась прямо перед беседовавшими Нолдор.       — Это… у меня просто не хватает слов описать, как это прекрасно, наставник! Может быть, полетаем наперегонки вокруг Тириона? Торон, довольно сидеть на земле! Бери вторые крылья, присоединяйся!       — Сестра…       — Ну пожалуйста!       Малекит подавил смех, наблюдая за попытками старшего брата сохранить серьёзность, и мысленно обратился к собственному скакуну.       — Не хочешь показать юным птичкам, что ещё не родился эльф, пусть и крылатый, что сможет обогнать дракона?       Сафирона не пришлось долго упрашивать.

***

      — Брат, — рёв пламени, клубившегося на вершине Таникветиля, соткался в осмысленные слова. — Ты звал меня. И я пришёл.       — Смотрите-ка, кто явился. Братец, — голос, неотличимый от звучания холодного северного ветра, ответил льдом Севера. Сейчас в нём крайне сложно узнать того, чьё величие превозносили Ваниар во время главного праздника в году. Как и того, кто когда-то напутствовал Ингвэ и Олорина, наполняя души и разумы уверенностью в том, что они справятся с возложенной на них миссией. Ни спокойного величия, ни теплоты наставника. Не было в этом гласе и той нежности, с которой его обладатель разговаривал со своей возлюбленной. Нет. Сейчас Повелитель Западных Ветров говорил так, словно вновь зачитывал приговор своему падшему брату после взятия Утумно. Только в этот раз к этому прибавилась ещё и ледяная насмешка. — Я ждал тебя.       Пламя прибилось к земле, опав и явив миру привычный Нолдор облик Кузнеца. Вихрь откатился к облакам, рассеяв тучи — и мгновение спустя соткавшись в высокую фигуру, облачённую в бело-синие одежды.       — Поговорим? — поинтересовался Сулимо, выгнув серебристую бровь.       — Поговорим, — Ауле прищурился, изучая невозмутимое лицо брата. — Чем на этот раз ты недоволен, брат? Опять кто-то из Нолдор Ингвэ праздник испортил?       Повелитель Арды не счёл нужным отвечать на подколку, молча кивнув родичу и призвав того следовать за ним. Братья остановились на краю обрыва, за котором жилище Манвэ на вершине Таникветиля кончалось. Мимо проплывали густые, словно взбитая сметана, облака.       — Ауле, — начал Айну даже мягко, словно разговаривал с провинившимся маленьким ребёнком. Впрочем, льда в его голосе от этого меньше не становилось. — Знаешь… я очень терпеливый старший брат. Когда ты со своим златоглазым любимчиком создал этих крылатых ящериц, в сущности своей, в насмешку над племенем Торондора и желая оспорить его — и моё! — господство над небесами, я ничего тебе не сказал. Когда ты со своими учениками, в безумстве своём, вознамерился увести Нолдор обратно в Арду — я противодействовал тебе, да. Через собственных последователей. Но я ничего не сказал тебе. Не поднял этот вопрос на Эзеллохаре.       Первый из Валар усмехнулся, смотря вниз, на зелёные равнины Валинора.       — Я промолчал даже тогда, когда твой наглый протеже окончательно перешёл рамки приличия и решил сам оседлать дракона, без моего дозволения поднявшись ввысь и решив покорить стихию, в которой ему точно делать нечего, — холодом в голосе Манвэ можно было замораживать лёд для прохладительных напитков в жаркий день. — Я позволил ему и его друзьям летать, не желая ссориться с тобой. А после этого — никак не наказал мальчишек за тот отвратительный фарс, что они устроили в моём городе, на моём празднике. Отреагировал через Ингвэ, да. Но не сам. Но, похоже, твои последователи доброго отношения не ценят…       Вдалеке, среди сгустившихся чёрных туч, блеснула молния.       — Что дальше? Прекрасный Тирион на Туне вам разонравится, вы решите, что там воздух слишком затхлый, что вам там душно, и возьмётесь строить новую столицу? Например, на берегу моря или на острове. А, постой-ка, — Сулимо фыркнул, заложив руки за спину и наблюдая за тем, как ветер несёт облака на Восток, к морю. — Вы уже начали.       — Ближе к делу, брат.       — А ближе некуда, — в такт мысли Айну, ближайшее к ним облако под незримым воздушным ножом божественного скульптора обернулось фигуркой летящей девушки, к рукам которой были прикреплены крылья. — Сначала ящерицы. А теперь ещё и колдовские крылья. Без моего разрешения, благословения. В руках народа, что Ветер чтит далеко не в первую очередь. Если вообще чтит. Будь я чуть более строг, я бы напрямую заявил, что ты и твои ученики нагло покушаетесь на мои владения. Но, быть может, у тебя найдётся более разумное объяснение происходящему?       — Действительно, — в голосе Владыки Земной Тверди отчётливо звучал сарказм. — Девочка создала игрушку — она уже злостно покушается на господство Орлов в небесах. Того и гляди, на лету начнёт ощипывать.       — Ауле, не нарывайся.       — Что? — Вала Огня и Земли сверкнул глазами. Пахнуло гневом и раскалённой лавой. — В эту игру можно играть вдвоём, знаешь ли. Начиная со Статута. Продолжая свадьбой Финвэ и Индис. И заканчивая бесконечными попытками уже твоего протеже объединить два народа. Разумеется, под твоим началом и в обход меня.       Кузнец небрежно пнул камешек, отправив тот со скалы в полёт.       — Кто-то мог бы подумать, что ты пытаешься объявить всю Арду своим единоличным владением, брат. Не считаясь с интересами других Валар и ступив на дорогу, что в итоге привела одного из наших братьев к падению. Но, разумеется, это не так. Совершенно другое.       Глаза Сулимо гневно сверкнули в свете расчертившей небо молнии. Однако Вала сдержался, холодно усмехнувшись.       — Надо же. А я только только собирался предостеречь тебя от того, чтобы идти по пути мятежника, братец. Но Мелькора первым упомянул ты. Да ещё в таком возмутительном контексте… забавно, — среброволосый Айну склонил голову на бок, смотря на Кузнеца вполоборота. — Впрочем, полно… Я тебя сюда не упражняться в остротах позвал. А договариваться.       Ауле удивлённо поднял брови.       — Договариваться?       — Именно так. Нет, мы, конечно, можем сейчас устроить побоище. После чего упереться лбами. Ты отнимешь у моих Ваниар возможность получать металлы, камень, Йаванна отберёт плоды земли и мясо животных. Я, в свою очередь, запрещу вашим Нолдор дышать. Но в итоге-то что? Половина Валинора умрёт без воздуха, вторая — от голода, Огонь и Ветер оба останутся без последователей, а единственный, кто в этой ситуации будет доволен, это Смерть, получивший в свои Чертоги самый большой улов за историю Арды, — Вала усмехнулся. — Или можем прийти к компромиссу. Претензий к тебе, в особенности касающихся готовящегося Исхода, это, разумеется, не отменит. И мои последователи по-прежнему будут этому противодействовать — до тех пор, пока ты не образумишься и не будешь готов делить Нолдор сообща. Однако в некоторых вещах, думаю, мы сможем прийти к соглашению.       Владыка Земной Тверди молчал долго, обдумывая слова старшего из Айнур.       — И что ты предлагаешь?       — Пусть будут драконы, — голос Манвэ зазвучал неожиданно миролюбиво. — Ладно, понимаю. Тоже самое, что Торондор и его потомство для меня. Ты к ним привязан, как к собственным творениям. Пусть их всадники продолжают на них летать… ладно. Моя собственная ошибка, что я не погладил твоего змеёныша молнией ещё во время его самого первого полёта. Язык у него больно подвешен. Но, — тон Владыки Западных Ветров снова стал холодным, как льды Хэлкараксэ. — Никаких металлических крыльев. И, прежде чем твой ученик, любящий искать лазейки в правилах и договорах, придумает ещё что-нибудь летающее, скажу сразу. Вообще никаких летающих средств передвижения без моего позволения. Ни крыльев, ни парящих кораблей. Ни начинённых воздухом пузырей. Ничего. Я терплю драконов и их седоков, но я не собираюсь мириться с целым народом, что не подчиняется мне, но при этом хозяйничает в моих владениях. Любого, кто после объявления моей воли и без моего разрешения дерзнёт подняться на подобном в воздух — я собью на землю молнией. Вне зависимости от того, кто именно нарушит запрет.       Закончив суровое предупреждение, Первый из Валар миролюбиво-примиряюще улыбнулся.       — Как видишь, мои условия вполне выполнимы, и не требуют от тебя поступаться чем-то серьёзным. Я даже против ваших бесконечных коптящих небо изобретений ничего не говорю. Я просто предлагаю тебе играть по правилам. Найдите девочке другое занятие. Юные сердца легко излечиваются от обиды и восприимчивы к переменам.       — Интересно, как ты собираешься этот запрет контролировать за Пелори, брат, — вопрос прозвучал явно с намёком на то, что Валар, и Манвэ в частности, не слишком любили вылезать за пределы Амана.       — Не советую проверять…

***

      — Владыка Ингвэ, если вы настолько скептически относитесь к самой идее того, что Нолдор смогут летать подобно птицам, быть может, вы сами опробуете наше творение? Разумеется, под наблюдением и рядом со мной. Вы сами сможете убедиться, что полёт не несёт в себе никакой угрозы и полностью безопасен.       Ангарин сцепил пальцы за спиной, вслушиваясь в дебаты и чувствуя, как рядом, чуть позади, едва ли не звенит от напряжения сестра, волновавшаяся за свою работу едва ли не больше, чем за собственную жизнь во время полёта. Во всяком случае, сейчас она боялась куда больше, чем когда на глазах у собравшейся толпы выписывала петли и кренделя в воздухе. Молодой мастер слегка сжал пальцы создательницы крыльев, стараясь её успокоить.       Несмотря на то, что нолдо изначально был готов к тому, что крылья придётся перетаскивать на Тол Эрессеа, ожидание вердикта изводило. Даже его, отличавшегося куда более спокойным нравом, чем Мэнэлдиль.       На его удивление, изобретение не отклонили сразу. Более того, некоторым из собрания мастеров оно понравилось. Они задавали уточняющие вопросы, подробно расспрашивали о конструкции, выясняли пределы скорости и переносимого груза. По всему было видно, что творение учеников принца их заинтересовало. Его Величество пока что молчал, что-то напряжённо обдумывая.       Главный же спор сейчас разгорелся между наставником, что, как всегда, защищал изобретение вместе с учениками, и Верховным Королём Эльдар, что всем своим видом выражал скепсис по отношению к мифрильным крыльям.       — Благодарю, Феанаро, за столь щедрое предложение, — Ингвэ позволил себе скупую улыбку. — Однако, боюсь, в своей уверенности ты допускаешь серьёзную ошибку. Как и с тем вестником направления. Можно ли доверять творению, от которого будет зависеть жизнь одного из жителей Тириона, которое испытали лишь несколько раз? Разве смогут эти крылья выдержать бурю? Не говоря уже о том, что у меня есть большие сомнения в самой идее полёта с помощью этих искусственных перьев.       — При всём уважении, Владыка, из всех присутствующих в этом зале самый большой опыт полётов здесь имею я. Разве мы с Сафироном не доказали, что Нолдор могут обрести крылья? — скрестив руки на груди, Отец Драконов стоял против своего противника непоколебимо, подобно скале.       — Феанаро, всё же неразумно сравнивать живых и разумных, обладающих душой созданий с этой поделкой, — не желал сдаваться ваниа. — Не говоря уже о том, что Рамалоки создавались любимым учеником Ауле — и при участии двух Айнур! Ты лучший из Аулендур, а Аулендуры — величайшие из мастеров Нолдор. Мастера же годы тратят на то, чтобы отточить своё искусство. Не в обиду ученице Гимнасия будет сказано, но мы говорим о творении девочки, что пока что не является ни тем, ни другим, ни даже третьим.       Сестра за плечом слегка зашипела от возмущения, однако Ангарин вовремя чуть наступил ей на ногу, заставив помолчать. Вмешиваться в спор двух лидеров было сейчас излишним. Хоть фраза Ингвэ и звучала, безусловно, обидно как для девушки, так и для её брата.       Впрочем, их Мастер в долгу не остался.       — А разве я сам не ходил у Махтана Урундиля в учениках, прежде чем покрыл себя славой, как последователь Ауле? Она является ученицей лучшего Аулендура. А в будущем — и сама станет учеником Валы.       — И всё же я не думаю, что эта дева будет летать.       Новый голос, чистый и грозный, словно раскат грома, разнёсся по мраморному залу форума. Толпа собравшихся Нолдор расступилась, словно волна перед прибрежной скалой, пропуская вперёд облачённого в белоснежные одежды Олорина. Лицо Майа было бесстрастным и суровым, будто сейчас он был судьёй. Серые глаза чуть прищурены. Серебристые волосы при каждом шаге чуть развевались назад под порывами незримого ветра.       — Сейчас изыскания Нолдор зашли слишком далеко. Настолько, что даже Властитель Западных Ветров и Король Арды был вынужден обратить внимание на них, — Олорин властно обвёл взглядом всех присутствующих, задержав его на брате с сестрой и черноволосом принце. К чести Ангарина, взгляд служителя Манвэ он выдержал. Сжал кулаки и зубы, выпрямившись, точно палку проглотил. Но глаза не отвёл. — Вам, кузнецам, прекрасно известно, что с огнём нельзя обращаться легкомысленно. Вы уважаете пламя и справедливо обращаетесь с ним с почтением и осторожностью. Так почему мы наблюдаем такое легкомыслие, когда речь идёт о Ветре?       Прежде, чем кто-либо из них троих успел возразить, вестник Повелителя Воздуха продолжил, припечатывая грозным взглядом ещё сильнее.       — Более того. В вашей работе присутствует не просто беспечность, но откровенная насмешка над любимцами Манвэ — родом Торондора. И точно также, как Ульмо не потерпел бы создание железных глубоководных рыб, Йаванна сочла бы оскорблением Древа из стали, а Ауле не понравились бы металлические драконы, так и Верховный Король Арды не может принять эту пародию на настоящие крылья.       «Семь Валараукар разом!»       Молодой нолдо облизал пересохшие губы, пытаясь понять и просчитать, что в этой ситуации будет лучше. Как правильнее поступить? Промолчать? Ответить?       Никогда до сего дня Майа не выступал… вот так. Безусловно, периодически он говорил собственное мнение о том или ином ученическом творении. А иногда — и защищал проекты собственных учеников вместе с ними, подобно тому, как принц помогал собственным подопечным. Но сегодняшние слова не были похожи на то, что было раньше. Не одобрение, сомнение или скепсис. Прямое осуждение, в шаге от…       Если так и дальше пойдёт… крылья ведь могут не просто не одобрить для использования в Тирионе и Валиноре. А полностью запретить…       Жуткая мысль пронзила подобно стреле из многозарядного арбалета. Подобного допускать было нельзя. Слишком много для сэлэр эти творения значат, чтобы позволить этому треклятому Майа всё испортить.       — Наставник Олорин, — Ангарин сделал шаг вперёд и уважительно склонил голову перед вестником. — Но разве корабли Тэлэри и Нолдор не бороздят морские просторы подобно рыбам? Разве мы не вспахиваем землю зачарованным плугом, вместо того, чтобы рыть её руками? Разве является чем-то плохим постижение стихии?       — Постижение, безусловно, не является плохим. Но, юный ученик, постижение. Познание. А не бездумные попытки покорить её и подчинить себе с помощью бездушных механизмов, — Олорин величаво повёл рукой. — Корабли Тэлэри бороздят море с благословения Ульмо и Оссэ. Они сами научили своих последователей мореходству. Если ты и твоя сестра действительно хотите постичь воздушный плуг, сделать всё правильно, — голос Майа на мгновение потеплел. — Вам найдётся место среди моих учеников, или учеников Гимнасия в Валимаре. Вы научитесь слушать и понимать Ветер. Познаете искусство не только Нолдор, но и Ваниар, объединив лучшее от обоих народов. И однажды, быть может, взлетите с его благословения.       Однако прежде, чем брат и сестра успели сказать хоть слово, в спор вновь вступил принц Нолдор.       — Почтенный Олорин, напомни мне, а хоть кто-нибудь из учеников… или учителей Гимнасия в Валимаре — хоть раз взлетал? Не из числа Майар Ветра? — и вновь Феанаро одним лишь вопросом перетянул на себя внимание всех в зале, заставив слушать себя. — Насколько мне известно — нет. А вот мы с Сафироном — летали. В ясную погоду и в бурю, днём и ночью. И подобно тому, как в кузне наши мастера укротили пламя с помощью своих умений и знаний, точно также мы покорили и небо. Без «слушания и понимания». Собственным умом и старанием. И случай этот не уникален — вслед за чёрным всадником в небо поднялись и другие. Мы были первыми, но не последними. А с помощью крыльев Мэнэлдиль — это может повторить каждый из Нолдор!       За спиной черноволосого эльда довольно и одобрительно заскреблась Мэнэлдиль. Собравшиеся зрители одобрительно зашумели подобно утренней листве. И на мгновение Ангарин — вот же глупец! — опрометчиво подумал, что подобная поддержка побудит короля принять их сторону. Или хотя бы просто отклонить изобретение. Так, что бы они смогли перевезти его на остров.       Однако лицо Олорина, что сейчас как никогда раньше напоминало каменное изваяние, разбило эти глупые надежды в дребезги, заставив ученика вздрогнуть. Ещё до того, как Майа начал говорить, нолдо понял. Приговор вынесен. И вынесен был ещё до всех обсуждений.       — К счастью для всего народа Нолдор, подобные решения принимаешь не ты, принц, — вестник Манвэ особо выделил интонацией последнее слово, словно напоминая Феанаро его место. — Не думаю, что в ближайшие годы Нолдор будут покорять ветер и небеса.       После чего среброволосый повернулся к всё ещё не проронившему ни слова Финвэ.       — Ваше Величество. Я должен огласить вам решение Манвэ Сулимо… и Ауле, Владыки Земной Тверди, касающиеся этого вопроса. Я надеюсь на ваше благоразумие и дальновидность.       — Говори, — слегка склонил голову Финвэ.       — Мой господин высказался резко против подобной насмешки над его лучшими творениями. И против искусственных полётов в целом. Манвэ Сулимо говорил об этом с Повелителем Огня. И они, пусть и не сразу, пришли к соглашению. Правила чужой вотчины следует чтить. А подобные легкомысленные практики должны оставаться под запретом. И не просто в пределах.       — Что?! Запретить совсем?! Но… — полный изумления и сдерживаемой боли, девичий вскрик за его спиной заставил Ангарина стиснуть кулаки. Он слишком хорошо знал, сколько сил, мечтаний и души младшая сестра вкладывала в своё творение, как не спала ночами, корпя над чертежами и просчитывая нюансы.       Слишком много, чтобы сейчас услышать, что теперь её лучшее творение можно просто отправлять в горн на переплавку.       — И кто ослушается этого запрета — на того да обрушится гнев Валар! — звучно закончил Олорин, эхом разносясь по залу.       — Я понимаю решение Айнур, — Финвэ встал со своего кресла в полный рост. Посмотрев в глаза вначале старшему сыну, затем — Олорину. И наконец, притихшим ученикам. — И не вижу причин идти против решения как Верховного Короля Арды, так и покровителя Нолдор. Я подтверждаю полный запрет на использование крыльев, а так же любого искусственного полёта, — добавил правитель, вновь крайне красноречиво взглянув на Феанаро. — Как в пределах моих владений, так и за ними, я говорю: «Нет!» подобному оскорблению для Валар. Уже созданные крылья повелеваю либо уничтожить, либо не выносить за пределы Гимнасия.       — Но это несправедливо!       — Ваше Величество, — буквально чувствуя, как за спиной по щекам сэлэр текут слёзы, нолдо предпринял последнюю, отчаянную попытку всё исправить. Хотя бы частично! Всё лучше, чем потом смотреть младшей сестре в глаза. — Позвольте внести предложение! Изобретение всё же полезное. Вспомнить хотя бы, сколько можно сэкономить сил во время перевозок. Не говоря уже о скорости. Можно внести лишь одно исправление, и наше творение станет куда более безопасным. Нужно ограничить высоту. Скажем — два метра от земли. Не больше. В этом случае мы не будем соваться в высь, оскорбляя Властителя Ветра, но сохраним пользу для Тириона…       — Сказано же. Нет, — голоса Олорина и Финвэ ударили таранами одновременно, сливаясь в единый хор. Словно выразители единой воли.       А мгновение спустя в осанвэ наставника, усталое, опустошённое и злое, пришло в голову Ангарина.       — Ученик… уведи отсюда свою сестру. Давай, живо. Здесь уже ничего не сделать.       Вслух же, до того, как эльда успел уйти, мягко придерживая тихо плакавшую сестру, было сказано иное.       — Ты пересёк опасную черту, Олорин.       — Феанаро! — Финвэ чуть возвысил голос. — Это было и моё решение. Довольно этих склок.       Не отвечая на слова отца, принц Нолдор молча направился к выходу из зала, вслед за учениками, под яростные перешёптывания толпы.

***

      — Всё прошло ещё веселее, чем мне думалось изначально.       Король-Чародей усмехнулся, откидываясь на спинку кресла и позволяя себе прикрыть золотые глаза.       Признаться честно — в этот раз он несколько недооценил… нет, не разум и хитроумие противника. Здесь как раз у него сомнений ни в том, ни в другом, не было. Степень раздражения Манвэ, чью монополию на небеса опять попытались расшатать. Если в случае драконьих всадников всё ограничилось одной бурей и последовавшим после этого разговором между Айну и тёмным эльфом, то металлические крылья вызвали куда более бурную и интересную реакцию.       Малекит рассчитывал на долгий спор с мастерами Нолдор, которые придерживались позиций «единства всех эльфов». С отцом точно, возможно — с Ингвэ и Олорином. Это было бы закономерно и понятно. Но полный запрет на крылья, да ещё с угрозой всяческими карами? Пусть друкай и был предупреждён о результатах договорённостей своим покровителем, и на форуме, по большей части, играл на публику — напор и злость Олорина, под конец не погнушавшегося перейти на личности, всё же сумел удивить.       Золотые глаза эльфа лениво приоткрылись, сощурившись в раздумье.       Не скоро, ой не скоро свободолюбивые Нолдор забудут подобное. Особенно, если им в этом помочь, убрав акцент с того, что в «достижении компромисса» был замешан и Ауле тоже. Благо, подобное можно объяснить множеством версий.       Похоже, глубину обиды Манвэ можно было сравнить лишь с силой ненависти Тириона по отношению к повелителю Наггарота. Если уж, прекрасно понимая, как именно противник будет использовать подобный козырь, первый из Айнур всё равно пошёл на жесткий запрет.       С другой же стороны, возможно, Властитель Западных Ветров выбрал, как ему казалось, меньшее из двух зол. Лучше пресечь попытку не слишком дружественного народа выйти в небо заранее, чем потом мучиться с целыми воздушными флотами.       За судьбу изобретения, самого рунного узора, позволявшего твёрдому металлу парить в воздухе, тёмный эльф не беспокоился. Всё, что было необходимо — было тщательным образом законспектировано и отложено в долгий ящик. Чертежи также никуда не делись.       Да, безусловно, с механическими крыльями или воздушным флотом придётся подождать до лучших времён. Как минимум, до переезда в Эндорэ. Как максимум — до момента, когда Валар и их излишне высокое о себе мнение уже не будет представлять проблемы. На то же славное время следовало оставить месть одному излишне наглому Майа, возомнившему себе, что он в праве указывать место Королю Чародею Наггарота.       Кстати, о крыльях. А если точнее, то об их создательнице…       Глубоко вздохнув и подавив желание остаться в кресле на весь вечер, Малекит резко поднялся на ноги, оттолкнувшись от подлокотников ладонями.       Интуиция подсказывала Королю-Чародею, что эта история не закончится так просто.

***

      Ангарину не спалось.       Молодой нолдо ворочался с боку на бок, пытаясь провалиться в спасительное забытье. Да только сон всё не шёл. Словно что-то мешало, помимо идущего с города шума праздника — многие жители Тириона отмечали окончание годового состязания изобретений.       Однако дело было даже не во внешних звуках. Словно этот треклятый день, наполненный разочарованием и столкновением с реальностью, никак не желал отпускать. И всё, что по итогу оставалось — это мрачно таращиться в потолок, перебирая в памяти сегодняшние события, точно женщина перебирает бусины на нитке.       Лёгкое волнение перед началом презентации. Сэлэр едва не подпрыгивала от нетерпения. Его Высочество был каменно-спокоен. Сам нолдо… ну, он был готов к тому, что крылья нужно будет тащить на Тол Эрессеа.       Презентация, что даже у спокойного и задумчивого кузнеца захватила дух. Мэнэлдиль красовалась, гордо паря над окраинами родного города и удивляя всех зрителей той лёгкостью, с которой она держалась в воздухе. Как ловко сестра то камнем падала вниз, то вновь взлетала вверх, полностью доверившись своему творению и собственным чувствам!       Судилище. Треклятый фарс, на котором, судя по всему, с самого начала было уже всё решено — Олорин ведь заявил, что Манвэ вынес свой приговор ещё до собрания. И Ауле! Как так вышло? Почему Владыке Земной Тверди пришлось согласиться? Что произошло? Ультиматум? Возможно…       Правитель Тириона, что никак не возразил вестнику Валы. Говоривший с Олорином как единое целое.       Мрачный наставник, упоминавший опасную черту. До последнего пытавшийся отстоять. Но по сути своей — униженный точно также, как и его ученики. Наравне с ними — для Майа было абсолютно наплевать, кого втоптать в грязь. Мастера или его подопечных.       Полные слёз глаза сестры, которую он, Ангарин, не смог защитить!       Проклятие…       Нолдо перевернулся на бок ещё раз, понимая, что уснуть уже не удастся. Шипя и бормоча под нос ругательства, молодой кузнец поднялся с кровати, не спеша одеваясь, после чего, стараясь не шуметь, направился в комнату сестры. Родители видели уже десятый сон, но что-то подсказывало кузнецу, что Мэнэлдиль сейчас не спит. Он хотел поговорить. Хоть как-то помочь сэлэр.       Однако реальность ударила по голове кузнечным молотом, когда изумлённый эльда обнаружил пустую комнату, расстеленную постель и раскрытое настежь окно, за которым отчётливо виднелись следы примятой травы. Следы, ведущие прямо к конюшне.       Сбежала…       Острая, как нож, мысль пронзила разум. Гимнасий. Убранные в кладовую крылья.       «Дурёха решила полетать в последний раз?»       Сердце старшего брата пропустило удар. В отличие от Мэнэлдиль, наверняка пропустившей слова о наказании мимо ушей, нолдо отлично помнил слова Олорина. О том, что Манвэ покарает тех, кто ослушается его воли.       «Проклятие, нет! Нет, нет, нет, нет!»       Ангарин арбалетным болтом выскочил на улицу через окно, не обращая особого внимания на отсутствие обуви.       Как и ожидалось, в конюшне не оказалось одной лошади.       — Сэлэр, что же ты делаешь! — в сердцах тихо прошипел нолдо, седлая второго коня.       Скорее, к Гимнасию. Перехватить. Уберечь от беды. Пока не поздно!       Ночной Тирион встретил кузнеца огнями и множеством прохожих. Тех, что толпились, мешали, нещадно задерживали. С проклятием эльда пришлось пробираться через город едва ли с боем, расталкивая прохожих и стараясь ускориться, как мог.       И только на половине пути, оказавшись на площади у фонтана, пришло осознание того, что поздно. Опоздал. Чувствуя, как у него перехватило дыхание, Ангарин расширившимися глазами наблюдал за одинокой крылатой фигуркой, что появилась высоко в небе, заложив вираж и начав выписывать петлю.       Мифрильные крылья сияли в лучах ночного Тьелпэриона. Мэнэлдиль то резкими и быстрыми, то напротив, плавными и медленными взмахами крыльев играючи управляла полётом. Забыла о веселящихся далеко внизу Эльдар, о безопасности. Обо всём.       — Сэлэр!!! СПУСКАЙСЯ, СКОРЕЕ!       Ангарин сжал кулаки, заорав во всю мощь лёгких далеко вверх. Тщётно. Сестра явно не слышала, в отличие от окружавших его Нолдор, вначале удивлённо смотрящих на всадника. Затем — поднимающих голову вверх, в изумлении смотря на ночное небо с одинокой звездой, что парила в вышине.       А в небе постепенно начали сгущаться тучи.       Сердце билось так, что было готово выпрыгнуть из груди. Он отчаянно орал, размахивая руками и нещадно злясь на всех. На упрямую сестру, не думавшую о безопасности, на треклятые крылья, на себя — ибо не сумел предотвратить то, что сейчас происходило в небе. Но больше всего — на Олорина и его хозяина.       — Нет… пожалуйста. Пожалуйста! Мелькор меня побери, Мэнэлдиль, спускайся!       И вот, казалось, мастерица уже сама что-то начала понимать. Несколько неловко повернулась в воздухе, словно смотря на появившиеся тучи, попыталась начать снижаться…       Поздно.       Молния, одиночная, не ветвистая, тёмно-синяя с белоснежной сердцевиной, ударила прямо в сиявшую серебром пернатую фигурку. Гром пришёл лишь мгновение спустя.       — Нет…       Зрачки нолдо расширились, когда он, забыв как дышать, с всевозрастающим ужасом наблюдал за тем, как его сэлэр, его младшая сестрёнка, его напарница, самый близкий из обитателей Амана, мёртвым камнем летит вниз, прямо на каменную мостовую и шпили домов. Тонкие девичьи руки, на которых были закреплены мифрильные крылья, беспомощно мотались из стороны в сторону. Посыпались серебристые перья, опадая, точно у настоящей подбитой птицы.       Ангарин бросил коня вперёд, туда, куда, предположительно, должна была упасть девушка, тщётно надеясь предотвратить трагедию и понимая, что уже не успевает…       Однако в этот момент произошло то, что намертво впечаталось, вплавилось в память юного кузнеца на всю его бессмертную жизнь.       Исполинская чёрная тень, затмив своими крыльями свет Древа, на лету перехватила падающую фигурку.       После чего Сафирон (Валар, а кто ещё это мог быть?) начал стремительно снижаться, приземлившись прямо посреди площади. Одетый в чёрно-красное всадник, прижимая хрупкую ношу к себе, проворно спрыгнул с чешуйчатого скакуна.       — Лекаря, живо! — рявкнул Феанаро, осторожно кладя тело девушки на мостовую.       Нолдо, спрыгнув с коня и отчаянно работая локтями, едва ли не продрался сквозь мгновенно собравшуюся толпу.       — Учитель!       Ангарин проворно опустился на колени рядом с сестрой, внимательно осматривая девушку.       Выглядела Мэнэлдиль откровенно плохо. Судя по всему, молния ударила прямо в спину, между крыльев, оплавив часть металлических перьев и пережёгши ремни, которыми крылья удерживались в правильном положении. Вся спина русоволосой представляла собой один сплошной ожог.       Нолдо почувствовал, как его пальцы трясутся мелкой дрожью.       Не уберёг. Не спас.       — Успокойся, ученик, — раздался над ухом знакомый голос.       Не особо ориентируясь сейчас в пространстве, подмастерье поднял голову на звук голоса, встретившись взглядом с глазами цвета расплавленного золота.       — Она жива, — медленно, по слогам произнёс успевший подняться Феанаро. — Твоя сестра дышит, Ангарин. Она сильная. Она поборется за жизнь. Крепись и ты. Ты ей будешь нужен.       — Жива?       Ещё не совсем понимая, что происходит, ученик Гимнасия склонился над головой сэлэр, вслушиваясь, пока отчётливо не различил слабое дыхание.       Наставник не ошибся.       Жива.       Чувство времени потерялось безвозвратно. Ангарин даже не заметил, как его несколько минут спустя мягко оттеснили в сторону, занявшись первой помощью. Всё было как в тумане.       Лишь одна чёткая картинка. Чёрная крылатая тень, что, заслоняя божественный серебристый свет, подхватывает падающую фигурку.       Тень, что справилась там, где он сам, старший брат, ничего не смог сделать.       Тень, что спасла жизнь его сестры.       Тень, что теперь — Ангарин это понимал очень отчётливо — до конца времён будет для него символом спасения. Безопасности. Помощи там, где более помочь не смог никто.       Тень — и Пламя. Тьма крыльев чёрного дракона и огонь Пламенного Духа.       Словно по наитию, откровенно наплевав на то, что сейчас подумают окружающие, нолдо встал на одно колено перед Тенью.       — Мой принц, — хрипло произнесли потрескавшиеся губы. — Моя жизнь — твоя. Отныне и до конца времён. Клянусь.

***

      Золотые глаза сверкнули торжеством. Не обращая внимания на толпу, шумевшую в изумлении, Малекит чуть наклонился, взяв молодого кузнеца за плечи и подняв его на ноги.       — Встань, Ангарин. Я принимаю твою клятву.       Если создатель магического компаса был первым, кто вслух произнёс крамольную мысль, то второй создатель металлических крыльев… он стал первым, кто от слов перешёл к делу. Первым, кто принёс ему присягу как своему повелителю. Исключая, понятное дело, Лаурэфиндэ.       Память услужливо нарисовала лицо юной мастерицы после свершившихся дебатов. По щекам бежали слёзы. Вид был откровенно поникший. Потерянный. Вот только глаза… через слёзы и боль от разбитой мечты в них нет-нет, а пробивалась мрачная решимость. Одни могли бы сравнить её с решимостью подростка, что назло родителям был готов убежать из дома. Другие — с готовностью воина умереть, но не сдаться. Суть была одна — упорное не желание сдаваться и отказываться от того, что было для неё дорого.       Опасное сочетание. Особенно в купе с довольно пренебрежительным отношением к правилам. Можно было не сомневаться, что не сегодня — так завтра ночью девчонка полезет в хранилище Гимнасия, желая полетать в последний раз. Вне зависимости от того, что Олорин сказал по поводу наказания.       Можно, конечно, было бы перехватить её ещё по дороге к Гимнасию. Или в нём самом. Но… но. Всегда есть «но».       И это «но» состояло, во-первых, в том, что тогда не получилось бы выставить Манвэ полной тварью. А во-вторых, спасение несчастной в последний момент куда более впечатляюще для народа.       Девчонку было жаль. Своя, как ни посмотри. Пусть, если бы это понадобилось, друкай бы ей и пожертвовал для дела. С другой же стороны — в данном случае, Малекит собирался её спасать. И вся подлость состояла в том, что он сделал это несколько позже.       Чародей рассчитал момент правильно. Появившись именно тогда, когда это принесло наибольшую пользу для всех. И деву в беде спас, подхватив падающую на руки и заблокировав боль, и сделал это вовремя.       Хотя, если уж быть совсем откровенным — какую-то часть угрызений совести он почувствовал. Не иначе, младшая половина души постаралась.       А впрочем…       Король-Чародей, усмехнувшись, сжал плечо своего новоиспечённого вассала.       — С ней всё будет в порядке.       — Да, мой принц… спасибо. Я твой вечный должник. Вся наша семья!       Ответить Малекит не успел. Внезапно глаза кузнеца налились злобой. Ангарин бросил полный чистой, незамутнённой ненависти взгляд за плечо друкая.       И судя по лёгкому, гулявшему по толпе бризу, тёмный эльф уже догадывался, что, а вернее, кого увидит, когда обернётся.       — Спокойно, — властно произнёс он, сжав плечо готового броситься в бой мальчишки.       — Но…       — Я сам.       Ученик выдохнул сквозь плотно-сжатые зубы, закрыв глаза. Но резко кивнул, отступив назад. Малекит же… Малекит развернулся навстречу приближавшимся Финвэ и Олорину. Пальцы легли на эфес шпаги. Губы сжались в прямую линию. Золотые глаза зло сощурились.       — Два. Метра. От земли, — отчётливо, по слогам, тихо и зло произнёс принц, шагая вперёд. — Так, кажется, эти дети просили вас обоих накануне. Два метра от земли. Не больше. Верно? Вы решили пойти до конца. Ну что, — Феанаро резко повернул голову в сторону всё ещё лежавшей на животе Мэнэлдиль, вокруг которой хлопотал лекарь. — Вы довольны своим запретом?!

***

      Фигуры в бело-золотом и серебристо-синем спешно приближались сквозь расступающихся Нолдор. Лицо Майа напоминало застывший каменный бюст, бесстрастный и спокойный, точно утреннее небо. Правитель Тириона, напротив, был встревожен. Взгляд серых глаз Финвэ со всё возрастающим беспокойством переходил со всё ещё лежавшей неподвижно девушки на сына, стоявшего посреди бушующего и ропчущего моря толпы неприступно, подобно прибрежной наггаротской скале. Спина полностью выпрямлена, ноги на ширине плеч, рука покоилась на эфесе оружия. Горящие пламенем глаза, не отрываясь, с ненавистью смотрели в сторону Олорина.       Король-Чародей наконец дал волю уже давно дожидающегося своего часа Феанаро, сам отступив на второй план. Позволил так долго копившемуся гневу, неприязни и свежей злобе за нападение на собственную ученицу, наконец, выйти наружу, обрушившись на одного из главных виновников произошедшего. Пусть ненависть эта уже не была столь горячей и бездумной, как в юности — всё же, постепенно сливаясь с душой тёмного, Пламенный Дух многому научился, став злее, коварнее и спокойнее, научившись держать удар в словесных поединках точно так же, как на мраморе арены — сейчас он рвался в бой, наконец-то получив возможность отыграться за всё время молчания и фальшивых улыбок.       Малекит же… Малекит мог с чувством выполненного долга почесать самого себя за ухом и ликовать, наслаждаясь давно заслуженными и кропотливо взращенными результатами. Ведь после этой ночи — жизнь в Тирионе изменится радикально. И возврата к прежнему статусу кво, когда Ваниар мирно пытаются интегрировать Нолдор в свои ряды, уже точно не будет. Напряжение и недовольство жителей Тириона, что копилось уже давно, судя по их взглядам, бросаемым в сторону посланца Манвэ, наконец нашло точку выхода. Лёд наконец треснет, разделив тех, кому домогательства Владыки Ветров уже давно встали поперёк горла, и тех, кто готов с этим мириться, вливаясь в хор.       Конечно, после сегодняшней ночи останутся и нейтралы, не желавшие занимать чью-либо сторону в конфликте… но вряд ли надолго. Вечно на заборе меж двух сражающихся армий сидеть не выйдет.       Золотые глаза весело и зло сощурились, когда Олорин и Финвэ подошли уже совсем близко, встав прямо напротив Чародея. А сквозь толпу уже активно пробирался ещё и Повелитель Ваниар, догоняя сообщников. Идеально.       Отчасти, разумеется, бывший правитель Наггарота жалел, что сегодняшнего раскола не удалось избежать, полностью превратив противостояние внутри одного народа в битву между двумя народами. Всё же изначально, в тот момент, когда друкай услышал о новой свадьбе «отца», он имел надежду, пусть и зыбкую, что подобного исхода, напоминавшего о гражданской войне на Ултуане, удастся избежать. Однако следовало быть реалистом — учитывая острый, пусть и не столь искушенный в интригах, ум Ингвэ, его дружбу с королём Нолдор и изначально положительно-нейтральное отношение двух эльфийских сообществ — раскол не произошёл бы только при одном условии. Если бы Финвэ, пытавшийся изначально играть в нейтралитет, «стояние над схваткой» и «я люблю всю свою семью», а затем и вовсе вставший на сторону мирной жизни в Валиноре, оперативно отправился бы в Мандос. Причём без возможности оттуда вылезти в ближайшие несколько сотен древесных лет.       Так что, в общем и целом, сегодняшний раскол был практически неизбежен с самого начала. Но — происходить он будет на его условиях. И, в отличие от Раскола на Ултуане, без гражданской войны, обескровившей обе стороны. По крайней мере до тех пор, пока его собственная сторона не будет достаточно сильной, чтобы без ущерба для себя задавить вторую.       — Итак, — в голосе принца искрил расплавленный металл праведного, пока что тщательно сдерживаемого гнева. — Я жду ответа на поставленный мною вопрос. Отец… может быть, ты мне ответишь на него? Нам всем, здесь собравшимся? Или, быть может, это сделает наш Вестник Владыки Манвэ? — последнюю фразу Чародей произнёс с нескрываемым презрением.       — Сын мой, постой давать волю гневу, — попытался взять ситуацию под контроль Финвэ, успокаивающе подняв руку. Серые глаза попытались посмотреть за спину Феанаро. — Что здесь произошло? Расскажи всё в подробностях.       — О, ата. Произошла сущая мелочь. Девочка, моя ученица, одна из лучших, как и её брат, — друкай лишь совсем немного польстил Мэнэлдиль и Ангарину. — После того фарса, что вы устроили, запретив творение, что никому и никогда не могло бы навредить при должном умении его использовать, решилась нарушить ваш запрет. Дух её рвался ввысь, в небо, вопреки запрету, который мастерица посчитала несправедливым. Не желая ничего дурного, просто вновь попытавшись ощутить сладость полёта. И вот, полюбуйся, мой король, что с ней стало, и какую кару Манвэ избрал, чтобы наказать невинное дитя.       Направлявший свой гнев в куда большей степени на работу с публикой, чем просто на выплёскивание в никуда, Пламенный дух отступил в сторону, открывая королю вид на обожжённую.       Справедливости ради, у Манвэ в случае с этими крыльями хороших выходов из положения попросту не было. Сурово накажешь послушницу — и всё произойдёт именно так, как происходило сейчас. Проигнорируешь нарушение запрета — и упадёшь в глазах уже собственных последователей и Майар, продемонстрировав, что с повелителем Таникветиля можно не считаться.       Изначально не будешь давать подобных запретов — Малекит продолжил бы устраивать провокации, ибо за крыльями пошли бы небесные корабли, если не что-то похуже.       Как итог, Владыка Западных Ветров сделал ход, что грозил, как ему казалось, наименьшими потерями. Сознательно окончательно оттолкнул от себя часть тех Нолдор, что и так были преданы старшему принцу, решив сохранить за собой друзей Ваниар и возможность побороться за нейтральных.       Как и сам Король-Чародей, Вала постарался провести раскол на своих условиях. К несчастью для него, у тёмного эльфа в таких делах опыта было куда больше.       — Таковы, стало быть, справедливость и милосердие Великого Манвэ? — в голосе Феанаро зазвучала злая издёвка пополам с гневом. — Первым пролить кровь на благой земле Амана, убив ребёнка? Положив начало убийствам в этих землях? Если бы Сафирон не заметил, что в небе есть ещё кто-то, моя ученица была бы мертва, а её душа уже отправилась бы в Чертоги Мандоса!       — Я полагаю, — словно в противовес Пламенному Духу, голос Майа звенел лучистым холодом, — что Владыка Намо не стал бы долго удерживать девочку в своих чертогах, и несколько дней спустя она вернулась бы к нам. Однако произошедшее послужило бы уроком. Как ей самой, так и её учителю. И предостережением другим Нолдор.       — Предостережением? — баритон друкая звучал обманчиво мягко.       — Предостережением, — Олорин спокойно выдержал взгляд золотых глаз. — Повелитель Арды милосерден. Он терпит долго. Даже тех, кто раз за разом встаёт на его пути, бросает оскорбления в лицо и унижает его последователей!       Полы мантии друга Ингвэ взметнулись, подхваченные порывом ветра.       — Сколько раз за всё то время, что мы знаем друг друга, Феанаро, ты испытывал терпение Владыки? Ты никогда не упускал случая вызвать его недовольство или гнев. Начиная с форменного издевательства над искусством песни, когда ты надругался над тем, что было призвано нести покой и радость в души, превратив в гимн неповиновения и разрушения. Продолжая неоднократным оскорблением его подданных, пусть это оскорбление никогда и не было прямым. Тебе даже спустили с рук твои, — нотка презрения промелькнула даже в идеально выдержанном, чистом голосе Майа, — полёты, ибо милосердие Владыки действительно почти безгранично. Твой друг и подчинённый не понёс никакого наказания за то, что творил в Валимаре, оскорбив влюблённую в него девушку, нарушив обряды почитания и вызвав скорбь его отца, что не прошла до сих пор. И даже эти крылья, во многом — дело твоих рук. Твоих мыслей, что ты искусно вложил в голову невинной ученицы. Если ты желаешь кого-то винить в сегодняшней трагедии, чёрный принц, вносящий смуту — вини в ней прежде всего себя и собственные амбиции.       Ответом был смех. Принц Нолдор расхохотался, откинув голову назад, так что волосы рассыпались по спине.       — Интересные вещи ты говоришь, Олорин. Крайне интересные — и крайне забавные. Но ответить я хочу не тебе. С тобой давно уже все ясно, — взгляд золотых глаз повернулся к собравшимся эльфам, что возбуждённо шептались, смыкаясь вокруг спорщиков. — Скажите мне, о жители Тириона! Вы согласны с заявлениями нашего гостя? С каких пор простое творение, что не несёт никому вреда, творчество, что составляет саму суть нашего народа, той искрой, что даровал нам Единый — является преступлением, караемым смертью? Да ещё и только потому, что мастерица оскорбила Валар… Просто взлетев в воздух? С каких пор песни, что более нравятся Нолдор, чем Ваниар, что соответствуют нашему огненному духу — оскорбление заклинательного искусства? Только потому что они Ваниар не нравятся? Честные, выстраданные потом и долгими тренировками победы на арене тоже, внезапно, оскорблением оказались, — всё ещё посмеиваясь, Феанаро положил правую руку на пояс, с иронией смотря на своего противника. — Что ещё там было в твоём списке обвинений… а, да. Полёты на драконах. Тех самых драконах, что вместе со мной создавал наш с вами учитель и покровитель, Ауле. И то, что мой друг, почти что названный брат, не ответил на чувства некоей девы из Валимара, не сошёлся характерами со своим отцом и чествовал Манвэ так, как это принято в Тирионе.       Отсмеявшись, друкай затих, смотря со злой иронией и с мысленной улыбкой чувствуя, как каменеет лицо Ингвэ. Знавший своего противника лучше любого Майар, Верховный Король, кажется, уже понял, куда ветер дует.       — Если всё сложить вместе, вина моя, друзья мои, в том, что я Нолдор. Нолдор, а не Ваниар. В том, что я не желаю отказываться от наших с вами обычаев и традиций, от всего, что дорого нам, ради обычаев Валимара и указаний Манвэ! И что дальше, друзья мои? Уже без письменного разрешения Владыки Западных Ветров дышать нельзя будет? Или ковать? Неужели жажда столь безграничной власти над народами Эндорэ и Амана столь сильна? Если это правда так, то воистину, Мелькор Манвэ брат!       Толпа взорвалась изумлёнными возгласами.       — Довольно! — Финвэ решительно встал между двумя соперниками, властно чуть оттолкнув их друг от друга ладонями. Ингвэ, в свою очередь, последовал его примеру, удерживая на месте Олорина, чьи глаза с каждым словом принца начали наливались серебристым сиянием. — Сын. Иди домой. Ты и так наговорил слишком много. Не стоит разбрасываться такими обвинениями. Тем более, что они ложны, продиктованы твоей обидой и гневом. Олорин. Ты также неправ — в самом деле, многое из того, что говоришь ты, кроме разве что событий с Лаурэфиндэ, оскорблениями не являлись. Довольно.       Повелитель Нолдор развёл руки в стороны, взывая уже к своему народу.       — Всех нас потрясла эта ночь. Девочку стоит отнести к ней домой и вылечить. Я пошлю целителей из числа служителей Эстэ. Однако сегодняшнее проишествие также доказало, что за нарушение запрета будут тяжёлые последствия. Феанаро, я уверен, что у учеников твоего Гимнасия есть множество иных полезных творений, не несущих подобной опасности. Возможно, ты был прав, и нам стоит смягчить проверки.       — В самом деле, — в игру включился Ингвэ. — Мы прекрасно понимаем твою горечь и беспокойство за ученицу, внук. Однако я уверен, с девочкой всё будет в порядке…       — О, в этом не сомневайся, Владыка. С ней будет всё в порядке. Но не благодаря вам, — Малекит отбросил в сторону руку короля, серые глаза которого в изумлении расширились. Буквально физически чувствуя натянутую струну напряжения толпы, друкай не собирался давать обратить происходившее сегодня в спять. — Скажи мне, отец, родителям Мэнэлдиль ты тоже скажешь, что «с ней всё будет в порядке», весьма туманно объяснив причины? Или её брату, что стоит здесь и стискивает кулаки?       Рот эльда исказила полная презрения усмешка.       — Твой господин, Олорин, едва не убил мою ученицу. Жительницу Тириона. Одну из Нолдор. Одну из нас. Метнул в неё молнию — за один-единственный полёт, не несущий никому вреда. Вот истина, и твоё красноречие не отменит её.       — Верно!       — Что дальше, молоты и кузницы у нас отберёте? — зашумели стоявшие рядом Нолдор.       — Будете бить молнией за розжиг горна?       — Может Ваниар тогда будут наказывать за то, что они костёр для пира без хвалы Ауле разжигают?!       — Феанаро, будь благоразумен, — Ингвэ всё ещё старался успокоить ситуацию. Малекит в какой-то степени даже почувствовал уважение к своему противнику — даже откровенно сейчас проигрывающий, он пытался минимизировать потери. — Давай не будем доводить до слов, о которых обе стороны могут потом пожалеть. В конце концов, разве твой наставник, Вала Ауле, не подтвердил запрет на искусственные крылья?       — Не нужно прятаться за спину моего наставника, Владыка, — Чародей слегка склонил голову на бок, ехидно усмехнувшись. Следовало увести разговор от того, чтобы Владыка Земной Тверди потерял авторитет среди Нолдор. — Мне прекрасно известно, что согласился он на подобный компромисс лишь по одной причине — не желая начинать откровенный бой с твоим господином. Желая защитить нас. Но я сильно сомневаюсь, что он давал разрешение бить по его последователям молнией!       Чувствуя, как всё больше собравшихся соглашаются именно с ним, ропща и гудя, подобно рою разъярённых ос, друкай мысленно улыбнулся. Пора было бросать перчатку в лицо. Не только Ингвэ с Олорином, но и королю, что вряд ли уже проглотит случившееся.       — Я не стану навлекать гнев Манвэ на свой народ, за который готов жизнь отдать и в Мандос сойти, — Малекит гордо вскинул голову, смерив презрительным взглядом Олорина. — Мы не будем нарушать запрет на полёты. Но. Вон из моего Гимнасия. И последователей своих можешь забрать с собой.       Прежде, чем кто-то сумел ему помешать, он резко развернулся к собравшимся. Друкай взмахнул рукой, призывая дать ему тишину.       — Слушайте все! Ещё вчера, после той издёвки, что дали нам после честного суда, многие из Аулендур начали думать, что в нашем месте знаний не место тем, кто откровенно вредит Нолдор! Кто, вместо того, чтобы работать с нами сообща, пытается строить из себя мелькоровых надсмотрщиков! Ещё вчера я сомневался в подобном решении. Как основатель Гимнасия, с самого начала я был рад видеть каждого, кто хочет учиться. Но, — голос Феанаро вновь налился расплавленным металлом. — Я не дам просто так запрещать моему народу следовать своему призванию, да ещё и карать за нарушение столь несправедливых запретов. Ни Олорин, ни Ваниар больше не будут преподавать у нас. Они своё истинное лицо показали — после попытки убийства попытавшись переложить вину на Нолдор же! У их учеников — есть выбор. Перейти к другим мастерам — или последовать за своими наставниками, — былой повелитель Башни Холода выдержал небольшую паузу, вновь требуя тишины. — Кроме того. Отныне наш Гимнасий больше не примет никаких проверок изобретений со стороны. Как и задумывалось раньше, в самом начале, творения будут проверяться на безопасность преподавателями. И не более. Те, кто хотят пользоваться ими — будут ими пользоваться до тех пор, пока Владыка Земной Тверди не скажет обратного. Те, кто не хотят — их право. Но дальнейшие запреты того, что никому не приносит вреда, лишь пользу — будут отринуты. Пусть Ауле будет мне свидетелем!       Не оборачиваясь более на оставшуюся троицу, Отец Драконов шагнул к раненой ученице, чувствуя на себе взгляды Нолдор. Многие из них были одобрительными. Пусть и не все, далеко не все. Были и изумлённые, и откровенно неприязненные. Но одобрительных всё-таки больше.       Всё, финал. Прямое и откровенное неповиновение королю. Как бы Финвэ не хотел бы замести подобное под ковёр — уже не получится.       На Ултуане, а тем более в Наггароте, подобное выступление с посылом к Хаосу законов государя, приравнивалось бы к государственной измене и, скорее всего, покаралось бы казнью. Вот только… У Нолдор королей до сих пор выбирали — как когда-то лидером избрали перворожденного Финвэ, молодого и только что вернувшегося из Амана. И за годы своего правления правитель Тириона не сделал хоть что-то, что могло бы подобную вольницу разрушить. Не воспитал новое поколение эльфов в безусловной преданности себе, не приучил их к мысли, что власть короля — непререкаема и не может быть иного правителя, кроме него или его наследника.       Его ошибка. Ведь так уж получилось, что в последнее время всё больше эльдар, особенно из молодёжи, видела своего лидера в молодом и столько предлагающем принце, а не в короле, что сначала взял себе жену, откровенно чуждую всему, чем жили они, а затем и вовсе начавшему запрещать их собственные мечты.       Главное, когда придёт время, не допустить такой же ошибки. У его будущих друкаев будет лишь один Владыка.       — Как она? — уже смягчившимся голосом произнёс Феанаро, обращаясь к целительнице из числа последователей Кементари.       — Будет жить, мой принц, — учтиво склонила голову эльдиэ. — Сильные ожоги спины и рук, немного обгорели волосы. Но она поправится, и со временем — сможет вернуться к нам. Я наложила повязки с целебной мазью. Теперь её можно отнести домой, только осторожно.       — Я сам это сделаю. Ангарин, прошу, помоги перевернуть, — стоявший за левым плечом брат девушки отреагировал мгновенно, аккуратно переворачивая сестру.       Уже взяв на руки заснувшую тяжёлым сном раненой Мэнэлдиль, Король-Чародей услышал за собой помертвевший голос Финвэ.       — Феанаро… После того, как отнесёшь её домой — зайди ко мне. У нас будет серьёзный разговор.

***

      — Что. Это. Было?       Как и годы назад, после концерта, на котором тёмный эльф исполнял песню своего народа, Малекит стоял посреди кабинета правителя Нолдор, скрестив руки на груди.       Вот только Финвэ с той встречи изрядно изменился. Если в тот раз, отчитывая своего сына, король вёл себя подчёркнуто прохладно, сдерживая гнев и пытаясь понять, что у сына на уме, то сейчас… Откровенно говоря, друкай никогда не видел отца этого тела таким.       Финвэ стоял, тяжело опёршись на письменный стол, не сводя взбешённого взгляда с Феанаро. Серые глаза метали молнии, словно стараясь прожечь в принце дыру. Пальцы с силой впивались в тёмное полированное дерево. Тёмные пряди волос прилипли к вспотевшему лбу. Слова же правитель явно цедил сквозь плотно стиснутые зубы, всем своим видом отчётливо напоминая самого Короля-Чародея — в самые первые, тяжёлые дни после того, как он смог встать на ноги, а боль от ожогов и гнев затмевали разум.       И Малекиту поневоле пришлось вновь сдерживать Феанаро.       Безусловно, его младшая половина души искренне дала волю гневу там, на площади, высказав всё, что копилось уже долго, переживая как за собственную ученицу, так и за всю ситуацию с Нолдор. Вот только отца своего принц по-прежнему любил. Да, несмотря на всё произошедшее. И видя сейчас его чистую, искреннюю ярость, Пламенный Дух поневоле стушевался, не зная, что предпринять. С одной стороны, от своих слов отказываться он не собирался. С другой же, ссориться с Финвэ также, как Лаурэ сжёг все мосты с Аркуэнвилом — тоже не хотелось.       Былому повелителю Наггарота пришлось приложить некоторые усилия, чтобы успокоить вторую часть души.       — То, что должен был сделать ты, — спокойным, будничным тоном произнёс друкай, с лёгкой иронией смотря на отца. — С самого, Мелькорова тварь побери, начала. Вместо того, чтобы заигрывать с теми, кто хочет сделать из нас второсортных певчих в хоре, а тем более — начинать проверять собственный народ по их указке.       — Глупец… какой же ты глупец, рион!       Движение эльда было стремительным. Не настолько, чтобы Малекит не успел среагировать и уклониться, но, тем не менее, невероятно быстрым — если Финвэ и растерял былую боевою сноровку, то ненамного.       Чародей не стал сопротивляться, когда «отец» слегка схватил его за края рубашки, встряхнув.       — Никаких бы этих проверок не было, если бы ты не мутил воду, вороша илистое дно, — зло бросил король. После чего, словно устыдившись собственной слабости, выпустил одежду сына, отступив на шаг. — Ничего бы этого не было, если бы ты ограничился рамками концертов и арены. Возможно Гимнасия, если бы он просто учил молодых мастеров. Если бы ваше противостояние с Ингвэ носило мягкий характер, и Нолдор спокойно могли бы учиться у обеих сторон, беря лучшее от обоих подходов. Всё было бы прекрасно. Наш народ получает пользу, в Тирионе мир и покой, ты периодически щёлкаешь по носу Ваниар, Ингвэ отвечает. Никакого конфликта, в то время как Валар сами разбираются между собой, а мы не оказываемся между молотом и наковальней!       — А то, что за действиями Ингвэ напрямую стоит Владыка Западных Ветров, тебя не смущает? — чёрная бровь Короля-Чародея слегка приподнялась. — Или то, что мои действия напрямую одобрил Ауле? В том числе по Гимнасию и возможным дальнейшим планам.       — В том-то и дело, — скрипнул зубами правитель. — Вместо того, чтобы не лезть в распри Айнур напрямую, аккуратно лавировать и, пользуясь тем, что ты Аулендур, заботиться прежде всего о благе жителей Тириона, аккуратно пресекать не все, но излишне наглые попытки Ваниар действовать, ты влез в это противостояние в открытую. Не только раз за разом бросал вызов Сулимо — и не спорь, именно это ты и делал, даже если формально никаких оскорблений не было, это никак не отменяет фактов, — но и открыто поддерживал планы Ауле на тему исхода из Амана! Проклятие, сколько раз я говорил тебе, что эта идея — губительна?       Финвэ устало выдохнул.       — Не говоря уже о том, что ты открыто нарушаешь наш с тобой уговор не говорить об исходе.       — А я разве говорю?       Владыка Нолдор слегка рыкнул.       — Ты отлично научился играть словами, сын мой, но, повторюсь, я говорю о сути, а не о формальном исполнении.       Серые глаза вновь поднялись, смотря на сына.       — Я изо всех сил стараюсь спасти наш народ от ужасной ошибки, увести из-под удара противостояния огня и ветра. Я строю нашу страну, словно каменщик, возводящий дом. А ты, играючи, её пытаешься разрушить, подобно неразумному ребёнку. Я ждал от тебя большего, Феанаро.       — У нас с тобой слишком разные мнения о том, что составляет благо Нолдор, а что нет, ата. Не говоря уже о том, что твоё «лавирование» рано или поздно окончилось бы единением с Ваниар. Пример которому наша семья отлично подаёт. Вон, золотоволосый наследничек подрастает, — Чародей уже не скрывал желчь в голосе. И в отношении Индис — младшая половина души его полностью поддерживала.       Сдерживаться более друкай не считал нужным. После сегодняшней ночи возврата к старому уже не будет, так или иначе. Не говоря уже о том, что прямых оскорблений в свой адрес Король-Чародей не терпел.       — Глупец, — совсем уже тихо и зло произнёс Финвэ, пропустив мимо ушей намёк на Индис. — Гениальный, но глупец, решивший поиграть в войну. Ты не был в Эндорэ, Феанаро. Ты не знаешь, сколько наш народ там натерпелся во время похода в Аман. Ты грезишь новыми землями, собственным королевством — но найдёшь там лишь тьму, кровь и смерть. И других потащишь за собой!       Резко выдохнув, король, наконец, успокоился внешне, выпрямляясь. Из взгляда исчезло откровенное бешенство, сменившись холодом.       — Феанаро, — произнёс он устало. — Мой искуснейший сын. Мой первенец. Моя гордость. Судя по всему — моя самая большая ошибка.       Эльда вернулся за письменный стол. А Малекит почувствовал укол в сердце — это младшая половина души словно отшатнулась от сказанных ата слов.       — Ты не оставляешь мне выбора, — вздохнул король, опускаясь в кресло. — Во-первых, я вынужден забрать из-под твоего попечения Нолофинвэ. Ты ему более не наставник. Во-вторых, отныне Гимнасий будет подчиняться королю напрямую, без посредников. Это самоуправство уже едва ли не привело к трагедии.       — Это всё? — друкаю пришлось сдержаться, чтобы в голосе не было слышно смеха.       Вот оно — то, что, по-хорошему, Финвэ должен был сделать уже давно — будь он королём, способным выжить в игре престолов. Наконец решил действовать радикально, задействовав свою власть как Владыки Нолдор и отца. Ну что же… кое-кому придётся свыкнуться с новыми реалиями.       — Нет, — холодно произнёс Финвэ. — Завтра утром ты соберёшь свои вещи, сядешь на своего дракона и покинешь Тирион. И нет, ты отправишься не на Восток. Никакого Тол Эрессеа или Альквалондэ. Ты отправишься на север — на десять лет. Пока я не устраню тот вред, что нанесли твои действия, не успокою наш народ и не утихомирю Ингвэ с его Ваниар, чтобы не лезли слишком сильно. Это мой приказ тебе, как твоего отца и твоего короля.       Тон эльда несколько смягчился.       — Разумеется, рион, Нерданэль и твои дети, а также Лаурэфиндэ могут навещать тебя в ссылке. Или сами отправиться с тобой. Также ты можешь взять всё необходимое с запасом. Учитывая ваше мастерство в работе с камнем и металлом, вы быстро создадите новый дом. Просто не стоит появляться в городе до тех пор, пока я не исправлю ошибки.       Тихий, резкий, полный искренней иронии смех прорезал воздух кабинета, заставив его хозяина недоумённо поднять брови.       — Значит, — отсмеявшись, Король-Чародей усмехнулся, смотря на Финвэ, — ты запретишь мне общаться с младшим братом, отберёшь моё детище, после чего вышлешь на север, чтобы разрушить всё, что я успел создать. Но окажешь мне милость, позволив моей жене, детям и другу отправиться со мной в пустошь…       Малекит резко шагнул вперёд, опираясь пальцами на столешницу и насмешливо смотря в серые глаза.       — Нет. Я этого не сделаю. Никуда не поеду, Гимнасий под твоё управление не сдам. Нолофинвэ… разумеется, ты можешь приказать ему прекратить ходить ко мне в гости и учиться. Но, во-первых, придётся объяснять ему, почему он не может больше навещать любимого старшего брата. А во-вторых… Ноло умный мальчик. Он просто будет бегать ко мне тайком. А после того, как подрастёт — последует по стопам старшего брата и просто покинет дом своего отца. И орка с два ты его удержишь.       И, прежде чем Финвэ успел ответить, друкай продолжил, давя взглядом золотых глаз.       — Что касается меня… то, как я уже сказал, я никуда не поеду. Пока мой наставник и Владыка, Ауле Наватар, не даст мне приказа покинуть город. Точно также, как я никому не передам управление Гимнасием. Конечно, ты можешь попытаться решить дело силой, — в голосе звучала откровенная издёвка. — Но я хочу посмотреть на того храбреца, что, во-первых, попытается сдвинуть с места Сафирона против его воли, а во-вторых, попытается заставить меня уйти из города. С нетерпением буду ждать его на арене.       Отец Драконов приподнял бровь, словно ожидая вызова на поединок.       — Не говоря уже об ещё одной вещи. Я могу уйти, ата. Вот только вслед за мной уйдёт половина Тириона, если не больше. Разве ты не видел сегодня настроения в толпе? Многие Нолдор поддерживали меня. Во мне они видят защитника. Того, кто отстаивает их честь в состязании певцов и на арене, того, кто улучшает их жизнь своими изобретениями и учит детей, того, кто защищает их интересы перед Майар и Ваниар! — друкай победно улыбнулся. Золотые глаза сверкнули в полумраке кабинета. — Посмотри правде в глаза, отец. Мы теперь равны. А в Тирионе отныне два правителя.       Отступив от стола, Малекит выдохнул, выпрямившись и позволив рукам свободно упасть вдоль туловища.       Вот и сказаны формально слова, что уже свершились, как факт. Лидеров среди Нолдор действительно теперь двое. Друкай хорошо видел эту истину в глазах собравшихся на площади, внимавших его речам. В особенности — после того, как он в открытую пошёл против нынешнего правителя. По взглядам эльфов хорошо было видно разделение, кто какой позиции придерживался.       Брось завтра Чародей клич уходить из Тириона — и многие действительно пошли бы за ним. Однако… спешить с этим не стоило. Начиная с того, что будущий чёрный город на Тол Эрессеа ещё строить и строить, и заканчивая с тем, что произошедший сегодня раскол был лишь началом обособления. Работы в этом направлении предстояло ещё много, а его народу, теперь уже полноценно его — не помешают уютные дома и крыша над головой.       — Вот, значит, до чего дошло, — рука Финвэ судорожно дёрнулась, точно в эльда попала молния. — Это твоя благодарность, рион? Сын мой… что же я сделал тебе столь плохого, что ты теперь так мне мстишь? Что дальше, окончательно сместишь своего отца, отобрав мой двор?       Малекит скрипнул зубами, успокаивая взметнувшегося было Феанаро, что желал шагнуть к отцу. Крепко того обнять.       Всё же тот, прежний Куруфинвэ был сильно, болезненно привязан к этому нолдо. Несмотря на все разочарования, с ним связанные. Несмотря на повторную женитьбу, постоянные несогласия и откровенный переход на сторону врага.       К сожалению, Феанаро ещё предстояло усвоить этот урок. И Чародей знал, какой аргумент для младшей половины души всегда был неоспоримым.       — Вспомни наш разговор, касающийся «Статута Финвэ и Мириэль», ата, — тёмный эльф криво усмехнулся, смотря, как бледнеет лицо нолдо. — Помнится тогда, перед моей свадьбой, я рассказал тебе о моих подозрениях. Ты предпочёл от них отмахнуться. Как и от многого из того, в чём я старался убедить тебя.       Друкай выдержал паузу.       — Это из личного. Однако моё неповиновение связано не с этим. Просто это мой народ. Те, кто пошли за мной. Те, кто признали во мне лидера — как тот мальчишка, что сегодня прилюдно поклялся мне в верности. И я буду делать то, что сочту нужным ради их блага. Вне зависимости от моих личных привязанностей в отношении тебя, — серьёзность вновь сменилась кривой усмешкой. — Что касается твоего двора, то упаси меня Ауле. Слишком много Ваниар. Нет, у меня будет свой собственный.       Резко развернувшись, Король-Чародей покинул покои Владыки Нолдор.

***

      Мастер Фонтанов вошёл под кров своего дома с тяжёлым сердцем. Просторный дом, когда-то выстроенный им самим для любимой жены, место, где Форменлинд всегда мог раньше найти успокоение и тихую гавань, сейчас не мог спасти нолдо от того неотвратимого, бьющего в спину ветра перемен, что сейчас разрывал родной город на части — словно корабль, под натиском шторма готовый разлететься в щепки. А сам Форменлинд — как мореплаватель, отчаянно цепляющийся за обломок, пытающийся не пойти ко дну и умоляющий Эру и всех Валар помочь ему добраться до берега живым. А волны с двух сторон активно пытаются потопить его, уволакивая в свою сторону.       Серые, проницательные глаза супруги встретили его немым вопросом. Эльда устало покачал головой, подходя ближе и заключая золотоволосую ваниэ в объятия.       — Что там? — голос Вильварин звучал чуть раздражённо. Не на мужа, нет — вопреки всем происходившим событиям, их брак оставался столь же крепким, как и в тот день, когда дети двух народов дали брачные клятвы перед лицом Валар, — но на всё происходившее сейчас в Тирионе.       Форменлинд усмехнулся, смотря в окно, у которого стояла пара. Вдали постепенно угасал свет Лаурэлин. По улицам города, за стенами их внутреннего двора, шли эльфы. Бегали дети. Однако даже взглянув мимолётно — можно было увидеть изменения, которые принесла роковая ночь три дня назад.       Например, знамёна, что начали развеваться над крышами некоторых домов. На одних — давно привычный Мастеру Фонтанов сине-серебряные, с золотыми и алыми языками пламени. Символы короля Финвэ, которому он был другом, и которому нолдо верно служил всю свою жизнь. На других — мрачно и хищно реяли чёрные полотна с восьмиконечной звездой в объятиях серебряного дракона. Символ принца, что был ярчайшей звездой на небосклоне, подарив Нолдор много нового, но также тянущее весь народ в бездну.       После случившегося многие Нолдор стремились показать, на чьей они стороне.       Черноволосый эльда поневоле покачал головой, смотря на то, как родной город стремительно и неумолимо летел в пропасть, разделяясь на два лагеря. И скорость эта поражала. Словно давно уже набухавший нарыв наконец прорвался, выпуская гной наружу.       Откровенно говоря, Форменлинд сейчас корил себя за то, что не заметил этого разложения раньше.       Нет, разумеется, он видел те противоречия и разногласия, что постепенно копились между королём и принцем. Многие видели. Да и не слишком приветливое отношение Феанаро к Ваниар не заметить было трудно. Куруфинвэ буквально обожал подчёркивать то, что Нолдор и Ваниар — разные народы, начиная с песен и заканчивая ареной. А его ученикам (и не только его), в свою очередь, запрещали многие из изобретений, что вполне, с точки зрения Мастера Фонтанов, могли оказаться полезными. Запрещали совершенно зря, на самом деле. Немало Нолдор были недовольны подобным. И, как оказалось, многие из них начали считать Ингвэ и Ваниар источниками этих запретов и «притеснений».       И всё же Мастер Фонтанов только сейчас понял глубину этого скопившегося негодования.       Случившееся с той несчастной девочкой, что нарушила запрет Сулимо, потрясло весь город — до самого основания. Мастер Фонтанов сам был обескуражен подобной жестокостью в отношении ослушницы. На его собственный взгляд, подобного она не заслужила. Нолдо был рад узнать, что, по итогу, Мэнэлдиль осталась жива, и со временем лекари обещали её выздоровление.       Но это потрясение словно высвободило наружу всё, что копилось столько времени. По единому народу пробежала весьма чёткая трещина, разбив Нолдор на — подумать только! — сторонников двух правящих домов.       Если бы кто-то сказал Форменлинду ещё сезон назад, что у его народа окажется одновременно два правителя, находящихся не в лучших отношениях между собой — нолдо посмеялся бы. Как у одного и того же животного может быть две головы?       Теперь стало не до смеха.       Все Аулендур без исключения, то есть — многие из преподавателей Гимнасия, встали на сторону Феанаро, сплотившись вокруг принца и провозгласив его своим новым правителем. Например, Урундиль. Это было больно особенно. Форменлинд отчётливо понимал, что, вполне возможно, былая дружба будет разрушена.       Но не только ученики Ауле поддержали первенца Финвэ. Феанаро не зря годами завоёвывал уважение и любовь жителей Тириона своими изобретениями, своими песнями, мастерством боя на арене. Не говоря уже об учениках Гимнасия, большинство из которых едва ли не боготворило первого из мастеров — и после той злополучной ночи, превратившей Феанаро фактически во второго короля, без колебаний надело чёрно-ало-серебряное. Шли и те, кто был чем-то обижен на Ваниар. Мать Лаурэфиндэ, к примеру. Были у Куруфинвэ друзья и среди Тэлэри, чьи капитаны относились к нему как минимум с уважением. Да что там, нолдо знал двоих из Ваниар, что, очарованные принцем, остались в Гимнасии, признав Куруфинвэ своим владыкой!       Впрочем, всё это нисколько не означало, что от Финвэ отвернулись все. Отнюдь нет. У законного короля Нолдор осталось немало сторонников. Многие ветераны Похода в Аман, к примеру — и к большому облегчению Форменлинда. За исключением, понятное дело, тех, кто был Аулендуром.       Многие из них, возможно, не любили Индис. И было за что. В другой ситуации — большинство из них могло бы поддержать Куруфинвэ. Однако то, куда стремился старший сын короля, для них было вовсе неприемлемо. Как и Мастер Фонтанов, все они слишком хорошо помнили, что такое Эндорэ, чтобы разделять стремления принца. Разумеется, точно также без колебаний встали на сторону короля приближённые Индис и ученики Олорина. Те из Нолдор, которые сумели подружиться с Ветром и Светом, целители Ирмо и ученики Тулкаса. Жители Тириона, которые не желали разрывать дружбу с Ваниар, или вовсе заведшие общие семьи. Или просто те, кому были чужды воззрения принца. Те, кто страшился перемен, что нёс Феанаро, и не желал их.       Форменлинд глубоко вздохнул, крепче обнимая жену.       Подобное разделение было чем-то совершенно новым. И откровенно пугающим. Порой доходило до того, что разделялись семьи: ребёнок уходил на одну сторону, а его родители — на другую. Жуткое зрелище.       А что было делать тем, кто оказался посередине вставших друг напротив друга сторон? Ведь были и такие. Те, кто не хотел выбирать между семьёй и долгом и идти против родичей. Те, кто выжидал. Те, кто с пониманием относился к принцу, но уважал и его отца?       Что было делать ему самому? Тому, кто планомерно выступал в поддержку многих запрещённых изобретений учеников Гимнасия, но не горел ни малейшим желанием плавать на Тол Эрессеа или того хуже? Кто был другом Финвэ, а сын его с удовольствием учился под предводительством правой руки Феанаро? Не говоря уже об Ауле. Кто желал лучшего Нолдор — и при этом был женат на ваниэ? Кто уважал принца за тот вклад, что он принёс в жизнь жителей Тириона, но считал многие его поступки отвратительными? Одно только выступление Лаурэфиндэ в Валимаре чего стоило.       Сказать откровенно, Форменлинд пока не знал. Но подозревал, что долго на заборе меж кулачного боя усидеть не выйдет. Особенно учитывая то, что каждая из сторон, судя по их действиям, хотела бы видеть его семью под своими знамёнами.       — Я был сегодня в Гимнасии, — в задумчивости произнёс мастер, обращаясь к Вильварин. — Судя по тому, что я там видел — сторонникам Финвэ скоро придётся строить новое место знаний. Или переселяться в Валимар. Про Олорина и его ближайших сторонников я уже не говорю. Они уже убрались восвояси.       — Этот… — ваниэ явно сдержалась, чтобы не сказать какую-нибудь колкость. — Принц и в самом деле подмял под себя всех учителей? Неужто не нашлось никого, кто возразил бы ему?       — Если кто-то и был, то в общем оркестре негодующих звуков его было почти не слышно, — грустно улыбнулся Форменлинд. — Впрочем… чего ещё можно было ожидать. Феанаро этот Гимнасий создал, его авторитет изначально был практически непререкаем. Просто сейчас он, наконец, начал им пользоваться, не скрываясь.       Нолдо покачал головой, вспоминая спокойный и холодный взгляд золотых глаз, мало похожий на ту обходительность, что была раньше. Казалось, долгое время принц мило улыбался всем драконьей пастью, убеждая, что не кусается. А теперь — прежний намордник был снят. В отношении его недругов уж точно.       — Стоит, однако, отдать ему должное. Принц ни слова враждебности в сторону своего отца не говорит, — хмыкнул нолдо. — Создаётся ощущение, что он назначил на роль недругов лишь малую группу в виде Индис, Ингвэ и их сторонников. С остальными — он не призывает как-либо окончательно рвать связи. Наоборот, иногда утихомиривает излишне горячих. Те, кого он постепенно выдавливает из Гимнасия, в большинстве своём уходят сами, не согласные с новыми вводимыми порядками. Не занявших ничью сторону и вовсе привечает, стараясь перетянуть их к себе.       — Иными словами, — в голосе Вильварин проскользнула тихая, но медленно закипающая ярость, — на роль злодеев этот… орк назначил мой народ, для всех остальных продолжая носить маску прекрасного принца. Вот же Мелькорово отродье.       — Про тебя и слова сказано не было, — возразил эльда. — Никто не собирается выгонять из Гимнасия тебя.       — Потому что мы женаты. Раз я жена нолдо, значит сама Нолдор, — яда в интонациях Вильварин могло бы хватить на то, чтобы отправить в Мандос даже Сафирона. Ваниэ резко передёрнула плечами, пытаясь высвободиться. — Мы оба знаем, что это не так. И никогда не будет. Я из Ваниар.       — Попрекал ли я хоть раз тебя твоим народом? — мягко, точно успокаивая норовистую кобылу, Форменлинд вновь обнял ваниэ. — Ты моя супруга и мать моего сына, который сам дитя двух народов. И я никогда этого не скрывал.       — Я знаю… — эльдиэ качнула головой, успокаиваясь и прижимаясь к мужу. — Прости. Просто… злость берёт. Я и раньше-то этих… не слишком жаловала. А теперь и подавно.       — Всё ещё переживаешь из-за Эстель, — проницательно сощурился Мастер Фонтанов. Безобразная история двухлетней давности изрядно охладила отношение Вильварин к основателю Гимнасия. Интересно, знал ли Феанаро, что его правая рука стал едва ли не кровным врагом матери одного из его подопечных? Вряд ли. Откуда ему знать родственные связи Ваниар.       — Этот золотоволосый паразит разбил сердце моей младшей сестре, — жёстко отрезала ваниэ. — Скорее всего — с полного одобрения своего дружка. Растоптал её чувства, прилюдно унизил и посмеялся. Бедняжка до сих пор не оправилась и не вышла замуж! А из меня хотят сделать примерную женщину Нолдор. Как я ещё должна реагировать?       Нолдо промолчал, зарывшись носом в волосы супруги и ласково погладив её по волосам, успокаивая.       Ещё одна причина, почему встать на сторону Феанаро они не могли. Но как быть с Эктелионом, которому нравилось заниматься под началом Лаурэфиндэ?       Лишать друзей сына из-за этой дрязги было неправильным. Но и отдавать его в лагерь Феанаро, учитывая обстоятельства — смерти подобно.       Об этом он и сказал жене.       Наутро же худое, чуть вытянутое лицо Эктелиона было хмурым. Так что отец сразу же заподозрил неладное. Особенно после того, как мальчишка, обожавший уроки с Лаурэфиндэ, отказался на них идти.       — Рион, — проницательно посмотрел на сына Форменлинд, склоняясь на колено напротив него так, что бы глаза их находились на одном уровне. — В чём дело?       У Мастера Фонтанов начало закрадываться одно подозрение. Но… он надеялся, что оно так и останется подозрением. Нечего детей впутывать в эти склоки.       Молодой эльда насупился, серьёзно смотря на родителя. Было видно, что мальчишка старается подобрать слова.       — Матушка злится. Говорит, что из неё пытаются сделать… «примерную женщину Нолдор». Тётя Эстель грустит и плачет. Это, оказывается, из-за Лаурэ и Феанаро? — молодой боец сжал кулаки, так что костяшки пальцев побелели. — И из меня Лаурэ тоже нолдо хочет сделать. Он когда хвалит, постоянно говорит, что я дерусь, как настоящий нолдо. Получается, что быть одним из Нолдор — неправильно? Иначе почему у марэ было такое лицо? Ата? Я не хочу злить её. И к Лаурэ идти тоже не хочу, — Эктелион резко мотнул головой. — Он тётю Эстель обидел. Это несправедливо!       Форменлинд глубоко вздохнул, кивнув сыну на кресло.                    Видят Валар, он не хотел вмешивать в эту свару сына так рано. Но маленький негодник, подслушавший разговор родителей, решил всё за него. И в этом случае долг отца — помочь сыну разобраться.       — Нет ничего плохого в том, чтобы быть Нолдор, рион, — произнёс ветеран Похода, присев напротив сына. — Точно также, как нет ничего плохого в том, чтобы быть Ваниар. Разве я плохой от того, что нолдо? Вот например твои родители — каждый из своего народа. И очень друг друга любят. Это нормально. А ты — можешь быть и тем, и тем. Или вообще не выбирать. Ничего плохого в этом нет. Не принадлежность к народу делает тебя хорошим или плохим. А твои поступки. И среди Ваниар, и среди Нолдор есть те, кто совершает дурные и добрые дела.       — Тогда почему мама так злится? — Эктелион склонил голову на бок. — Почему Лаурэ и Феанаро тогда так не любят Ваниар?       — Мама сильно обижена на Лаурэфиндэ и Феанаро. Вот и злится, — ласково улыбнулся Нолдо, успокаивающе сжимая плечо сына. — Она злится не потому, что они Нолдор, а потому, что они делают. Тем более — её злость не относится к тебе.       На второй вопрос было ответить сложнее. Но он всё же постарался сформулировать.       — Среди Эльдар есть те, кто считает себя и своё окружение — неважно, друзья это, или народ — лучше других, — Форменлинд невесело усмехнулся. — Принц очень талантлив. Он один из самых искусных мастеров, он Аулендур. И эта гордость затмевает ему глаза. Феанаро считает себя и Нолдор лучше других народов Арды и заботится исключительно о Нолдор — в ущерб всем остальным народам. А Лаурэфиндэ, к тому же, сильно обижен на Ваниар из-за своего отца, с которым поссорился. Не слушай их, сын. Суди по делам, а не по принадлежности к своим или чужим.       Нолдо слегка взлохматил чёрные волосы сына.       Это было забавно, но ответив на вопрос Эктелиона — Мастер Фонтанов и для себя сделал выводы. Общение с сыном помогло окончательно сформулировать причину, почему с мятежным принцем их семье было не по пути. И, быть может, подслушанный разговор пойдёт на пользу и сыну, который не будет очарован харизмой Куруфинвэ.       — Но что мне тогда делать с уроками? — поднял брови сын. — Я не согласен с Лаурэ. И с Феанаро. Мне стоит уйти?       — Скажи, тебе сами занятия с мечом нравятся?       — Ну… — молодой нолдо чуть потупился. — Да. Очень.       — Тогда учись. Учись всему, что они предложат. Используй знания на благо. А когда выучишься, ты сможешь выбирать свою дорогу сам, малыш. Не оглядываясь на мнение слепцов.

***

      — Феанаро?       — Нда-да? — Малекит, соизволив вынырнуть из сладкого послевкусия, оставшегося после любовной битвы, лениво приоткрыл один золотой глаз.       Довольная, словно сытая кошка, Нерданэль полулежала рядом, чуть нависая над мужем и щекоча его лоб и нос медными прядями. Пальцы мастерицы выводили незримые узоры на шее и груди друкая.       За бесконечной круговертью дел, возникших после официального объявления о выходе из подчинения Финвэ и созданию собственного двора, эта ночь была первой, когда Король-Чародей позволил себе наконец полностью расслабиться и провести время наедине с супругой. Слишком многое требовало внимания, начиная с дел политических, вроде решительного и бесповоротного обособления Гимнасия от всех пришлых златовласок, и заканчивая вопросами вполне себе бытовыми, но входившими в его обязанности, как лидера. Многие молодые Нолдор, признавшие принца своим королём, не сошлись по этому вопросу со своими родителями. Поругались и ушли, хлопнув дверью. На первое время важно разместить их, после чего организовать строительство домов для своих подопечных.       Иными словами — именно то, о чём в своё время уже думал Чародей.       «Быть королём Нолдор — это не столько вести войска в бой, плести интриги или правильно выстраивать хозяйство государства, сколько постоянно знать, где и в каком месте что-то лежит, и сколько ещё осталось в запасе».       Жаловаться, понятное дело, сын Аэнариона не собирался. В конце концов, на его счету уже было основание с нуля целой страны. Да и в принципе — если для того, чтобы в итоге из разрозненных кусочков железной руды получился монолитный стальной кулак, нужно было помочь со стройкой — он готов помочь.       Нерданэль, разумеется, с первого же дня, после того, как шок от случившегося прошёл, включилась в работу, быстро освоившись с новыми обязанностями. Не формально, но по сути — уже начала становление королевой. Король-Чародей мог с чистой совестью ей гордиться.       Но увы — всё это означало, что на отдых времени оставалось не так много.       — Ты ведь превосходно разбираешься в чародействе, — Нер положила голову на грудь тёмного эльфа, заглянув тому в глаза. — Не только в том, что касается работы с камнем и металлом. Ты с лёгкостью переиначил заклинательные песни Ваниар на наш лад. Создал письменность, что куда более подходит для волшебства, чем письмена Румиля. Не мне тебе рассказывать. В конце концов, мы живём бок о бок уже немало лет. По-твоему, не будучи последователем Ирмо, можно ли направлять собственные сны?       — Что ты имеешь в виду? — теперь оба золотых глаза раскрылись, пристально смотря на Нерданэль. Малекит чуть пробежался пальцами по обнажённой спине жены, вызвав тихое урчание нолдиэ.       — Зачастую сны являются ещё одним способом увидеть нити судьбы, — в задумчивости произнесла Нер, устраиваясь поудобнее. — Ирмо и Намо — братья. Иногда один может играть на поле другого. Говорят, что во сне грядущее увидеть куда легче, чем бодрствуя, даже обладая пророческим даром. Однако пророчества снов зачастую могут быть так же туманны, как и редкие проблески открывающихся картин наяву. По-твоему, лишь в теории, можно ли направить собственный пророческий дар через сон осознанно? Можно ли осознать себя во сне полностью — и увидеть то, что хочешь увидеть, не будучи ученицей Феантури? Ты ведь наверняка изучал этот вопрос.       — С чего ты взяла?       — Так, ни с чего. Просто предположение. Возможно, эта тема была тебе интересна. В теории, — медноволосая не моргнула глазом. Только ноздри прямого носика чуть-чуть расширились.       Чёрные брови слегка приподнялись. Малекит фыркнул, с лёгкой иронией смотря на пытавшуюся играть с ним девушку.       Его супруга достигла немалых успехов в искусстве притворства. Научилась лгать, не моргнув и глазом. Но чтобы вытянуть информацию из Короля-Чародея незаметно, ей нужно ещё учиться и учиться.       — А теперь правду, пожалуйста, — отфыркавшись, Отец Драконов посерьёзнел, пристально смотря в серые глаза. — И ты прекрасно знаешь, я умею отличать ложь. Меня тебе не обмануть. Пока, по крайней мере.       Молчаливое противостояние длилось минуту, прежде чем эльдиэ, сдавшись, чуть недовольно буркнула и отвела взгляд, вновь защекотав медной гривой загорелую кожу друкая.       — Обещай не ругаться.       Чародей скептически посмотрел на лёгкое облако рыжих волос, за которым укрылась девушка. Недоброе предчувствие неприятно кольнуло паранойю, заставляя ту пробуждаться.       Обычно у Нер никогда не было от него секретов. А уж с такой-то прелюдией…       — Ладно, обещаю.       — Ни ты, ни ата ничего мне не говорите о том, что именно ты видел в тех кошмарах, — эльфийка вновь подняла взгляд. Голос её звучал немного недовольно. — Так что пришлось выяснять это самой. Ты знаешь, что у меня есть слабый дар к предвиденью. Каждый раз я верно предсказывала, какими будут наши дети. Сейчас я пытаюсь заглянуть за грань глубже. Пытаюсь увидеть то, что мучает тебя. И что с этим можно сделать. Кто тот враг, против которого ты так готовишься. Я хочу научиться контролировать свои способности, чтобы это сослужило службу нам в будущем.       Наконец высказавшись, Нер перевела дух. А Малекит… Малекит чувствовал, как его зрачки слегка расширились.       — Сначала я пыталась добиться этого просто медитацией. Но не сумела продвинуться далеко, — тем временем продолжала рыжая. — Скорее чувствовала. Страх, ярость. Боль потери. Но ничего большего. Затем — я постаралась взять под контроль собственные сны. Но пока не выходит. У меня нет отправной точки, которая позволила бы мне учиться дальше.       Король-Чародей молча сел, мягко сдвинув жену на подушку и мысленно начав считать до десяти, чтобы не сорваться в откровенные орочьи ругательства, почерпнутые в своё время у Гримгора Железношкура во время их недолгого, но продуктивного знакомства. После чего — медленно и плавно выдохнул, взяв себя в руки.       Вот уж воистину… занимаясь политикой, едва не просмотрел смертельную опасность, прокравшуюся в собственный дом.       Отец Драконов прислушался к собственным ощущением и посмотрел на смутившуюся Нерданэль совершенно новым взглядом. Пытаясь скорее почувствовать, чем увидеть — изменилось ли в ней что-то… в магическом плане.       Однако — ничего. Разве что чуть сильнее стала. Никаких следов того, чего он по-настоящему испугался, едва услышал об экспериментах девушки. И дело здесь было отнюдь не в том, что нолдиэ излишне любопытна в отношении его страхов!       Прорицание, просмотр нитей судьбы, а уж тем более — хождение по миру снов в Мире Что Был всегда считались среди чародеев крайне опасной дисциплиной. Зачастую — более опасной, чем использование многих заклинаний в материальном мире. Вступая на территорию снов и пророчеств, маг всегда находился куда ближе к миру духов, чем обычно. А следовательно — и к демонам. В особенности тем, кто служил Архитектору Судеб.       А уж если он вступал в сон осознанно, меняя его по своему желанию и направляя в нужное магу русло, он и вовсе привлекал внимание тех, кто совсем не против поживиться чужой душой.       Даже сам друкай, в прошлом — мастер колдовства и воплощение Ветра Тени, позволявшего, в том числе, свободно пересекать границу между материальным и нематериальным, — не рисковал излишне сейчас, начиная делать лишь аккуратные, небольшие шаги в этом направлении. Стараясь прощупать «тонкую» структуру Арды и понять, есть ли поблизости кто-то из порождений Хаоса. Здесь же — речь шла и вовсе о совершенно неопытной в подобных делах девчонке, абсолютно беззащитной перед любым адептом Четвёрки.       Проклятие…       — Нер, скажи, — начал он мягко, стараясь лишний раз не тревожить девушку, явно почувствовавшую изменения в настроении мужа. — Когда ты проводила эти опыты со снами, ты не замечала ничего… странного? Не чувствовала нечто необычное?       Эльдиэ в задумчивости закусила губу, вспоминая. Водопад медных волос размеренно струился по обнажённым плечам.       — Знаешь… было один раз. Довольно странный сон, — в задумчивости произнесла она. — Я ощутила чьё-то присутствие. Странное. Крайне неприятное, — она передёрнулась. — Но это присутствие было далеко от меня. Очень далеко. И — как бы отделено. Словно между нами, кроме расстояния, ещё и тяжёлая штора из плотной ткани, которая не позволяет никому с той стороны увидеть меня.       Король-Чародей молча откинулся назад, прикрыв глаза и мысленно выдохнув.       Они прошли по тонкой грани. А он узнал обо всём очень вовремя.       «Неприятное присутствие» во сне девушки могло, конечно, означать разное. Но, учитывая её дар и разгулявшуюся паранойю бывшего повелителя Башни Холода, другие варианты были отброшены, как недостаточно отвратительные.       Самый же вероятный вариант состоял в том, что Нерданэль, будучи потенциально сильным магом-провидцем, сумела почувствовать находящегося где-то вдалеке демона. И слава Тьме, что он, похоже, не почувствовал её саму.       Что это означало? Да до Кайроза всего!       Во-первых, всё это время Малекит был прав. Никуда Древний Враг не делся. Он всё ещё был там, в глубинах мира духов, ожидая момента, чтобы повергнуть и сожрать очередной беспомощный мир.       Во-вторых, в отношении Арды Хаосу что-то мешало. Та самая «завеса из плотной ткани». Что-то, что, помимо обычных для них неудобств материального мира, препятствовало им добраться до той же Нерданэль. Вопрос был лишь в том, что это. И распространялось ли его действие на всю Арду — или же только на Аман?       И в-третьих. С обучением Нерданэль нужно было что-то делать.       Малекит глубоко вдохнул, вновь открыв глаза и посмотрев на девушку, которая глядела на него с беспокойством.       — Я сделала что-то не так? Любовь моя?       И как ей сказать, во что это «не так» могло вылиться?       «Кхейн меня побери…»       Ситуация плохая с обоих концов. Нолдиэ необходимо было обучить. В любом случае. Начать с самых азов и правил безопасности, которые в первую очередь усваивали все маги родного мира Чародея, кроме разве что тех, кто продал душу Хаосу. Даже если удалось бы мягко, но непреклонно отговорить девчонку от подобных экспериментов — опасность в будущем никуда не денется. Нерданэль должна быть готова к тому, с чем может столкнуться.       Но с другой, если (а вернее когда) Отец Драконов возьмётся за это обучение — неизбежно возникнут вопросы об источнике знаний. Слишком много тонкостей, присущих настоящей школе, кропотливо создававшейся тысячи лет. Такое не объяснишь личными опытами.       Не говоря уже о том, что, если Нер посчастливится увидеть некоторые картины прошлого, вопросов возникнет ещё больше.       Патовая ситуация. Но из неё придётся выбираться.       — Ты правильно сделала, что рассказала всё мне, Нер, — постарался произнести Король-Чародей как можно ласковее, придвинувшись и взяв ладошки нолдиэ в свои. — К подобным вещам нельзя относиться легкомысленно. Может привести к неприятным последствиям.       — О чём ты?       — Сложно объяснить вот так сразу, — друкай усмехнулся. — Примерно так же сложно, как мои собственные кошмары.       Он привлёк девушку к себе, заключая в кольцо рук и пресекая любые попытки к сопротивлению. Даром, что попыток этих почти не было.       — Я скажу так, Нер. Да, я знаю, каким именно способом ты можешь развить свой дар. В том числе — путешествуя по снам. И я могу научить тебя этому. Но, — Малекит предупреждающе и чуть властно положил два пальца на губы своей королевы. — Первое. Мои слова, особенно в том, что касается безопасности — исполнять беспрекословно. То, чему я буду учить тебя, опасно по-настоящему. Куда сильнее, чем риск упасть с Сулех во время полёта.       — Но откуда ты…       — А это уже второе. Я прошу тебя до поры не спрашивать об источнике моих знаний, — золотые глаза сощурились. — Я обучу тебя всему, что знаю в этом деле. И однажды, клянусь тебе, я расскажу тебе всё. От начала и до конца. Но пока что — я прошу тебя довериться.       Он усмехнулся.       — Верь мне, как верила в нашу первую брачную ночь. Доверься. И обещаю — рано или поздно ты узнаешь всё.       — Ну у тебя и сравнения, — друкая слегка в шутку пихнули в бок. Но глаза девушки остались серьёзными. — Феанаро… всё настолько серьёзно?       — Всё ещё серьёзнее.       Нер чуть закусила губу.       — Хорошо, — наконец сдалась она, наступив на горло жажде расспросить больше. После чего повернулась на бок, разворачиваясь к мужу спиной, словно не желая показывать свою грусть. — Не могу сказать, что мне нравятся эти тайны, как и с твоими кошмарами… но я верю тебе, Феанаро. Верю.       — Благодарю тебя. Обещаю. Со временем — ты всё узнаешь.       Король-Чародей заметно расслабился, понимая, что взял ситуацию под контроль.       После чего, поняв, в каком положении сейчас рядом с ним находилась его супруга, тихо хмыкнул, подтянул её ближе и впился поцелуем в шею девушки. Та, слегка охнув от неожиданности поначалу, не осталась в долгу, повернув голову назад и встретившись устами с губами мужа.       Ни Малекит, ни Нерданэль не собирались упускать время отдыха, которого у них было не так уж и много.

***

      — Феанаро? Что здесь происходит?       Только спешившийся, Ингвэ быстрым шагом приблизился к белоснежному зданию форума, у входа в который вальяжно развалился выросший до немалых размеров чёрный ящер. Его всадник обнаружился недалеко — внутри здания. Ещё несколько десятков мастеров из числа надевших чёрно-алое работали под белоснежным потолком форума. Приглядевшись, Верховный Король Эльдар в лёгком изумлении расширил глаза — Нолдор демонтировали звёздные светильники. Гордость Ваниар, их главный вклад в строительство форума и арены, что, по изначальному замыслу Ингвэ, должны были стать символом дружбы и единения двух народов.       А на деле… на деле они превратились в символ торжества розни. Но об этом эльда старался не думать. И так, после того, что устроил Куруфинвэ, дел было по горло.       — Владыка Ингвэ, — золотоглазый буднично поприветствовал короля, уважительно, но без былой почтительности, кивнув. Как равный — равного. — Ничего особенного. Я заменяю светильники Ваниар на мои новые творения. Можете меня поздравить, — на губах принца появилась лёгкая усмешка. — Мне, наконец, удалось полностью повторить и улучшить искусство Ваниар. Фиалы, созданные в мастерских Ауле и наполненные водами Великого Океана, смогут сиять пойманным в них отсветом звёзд неограниченно долго. Не хуже ваших.       Глаз ваниа на мгновение дёрнулся, смотря на то, как очередной звёздный светильник, являвшийся предметом истинной гордости его народа и считавшийся священным даром Варды, бережно отправили в корзину с его законного места.       — Предвосхищая твой вопрос, да, крышу на арене мы тоже поменяем на каменную раздвижную. Ту, что там планировалась изначально. Когда работа будет закончена, разумеется, Ваниар смогут забрать свои светочи.       — Возможно, ты забыл, но мой народ тоже трудился как над форумом, так и над ареной, — процедил Ингвэ, сдерживаясь. Из голоса ваниа ушли последние остатки приветливости, на которые тот ещё был способен в отношении… этого.       Годы потраченных усилий по единству народов разметал вихрь по имени Куруфинвэ Феанаро. Да, всё вышло не настолько катастрофично, как могло бы быть. Многие из Нолдор не предали дружбы с Ваниар. Но сути это не меняло. Десятки бессонных ночей, планирования, интриг и вложенных стараний — всё. Пошло. Прахом. Из-за этого проклятого мальчишки.       — Моя им благодарность за оказанную помощь.       Резкий ответ на подобное откровенное хамство так и не был высказан — мятежный принц Нолдор повернулся к королю лицом к лицу, встретившись с ним взглядом.       Глаза Верховного Владыки сощурились, взглядываясь в льдисто-спокойный, холодный взгляд своего врага. Да, именно врага — иного после случившегося не скажешь. Светлые брови в лёгком изумлении приподнялись, точно Ингвэ видел своего противника впервые.       Хотя, быть может, так оно и было?       Перед Верховным Королём больше не было нолдо, что пытался играть в вежливость или дипломатию, не желая начинать открытый конфликт. Больше нет. Не стояло перед Ингвэ и мальчишки, который своими безумными идеями склонял народ к мятежу против Короля Арды. Исчез, распался пеплом, отгремев в последний раз в ту проклятую ночь, когда всё произошло.       Нет. Напротив короля стоял правитель, смотревший на своего врага с холодным превосходством самой смерти. Никакой горячности. Лишь спокойствие, ледяная насмешка и давящее, холодное ощущение силы, от которого поневоле хотелось передёрнуться, но отец Индис сдержался.       И кто назвал это «Пламенным Духом»?!       — Верховный Король Эльдар, — произнёс принц Нолдор всё тем же будничным тоном, сделав шаг вперёд. Ингвэ скрипнул зубами, но остался непоколебим, гордо расправив плечи. От фигуры ваниа, в противовес давящему холоду, разошлось мягкое золотистое тепло, столкнувшись с Феанаро. — Позволь кое-что тебе объяснить. Я не дам сделать из моих Нолдор очередной хор. И мне глубоко наплевать, что об этом будут думать Ваниар, и как они, быть может, будут роптать на несправедливость. Ваниар могут считать это официальным расторжением нашей с ними «дружбы».       Повелитель благословенного народа глубоко и размеренно, набрав полную грудь воздуха, вздохнул, чувствуя, как ощущение столкновения тепла и холода постепенно исчезает. Ни один из противников не отступил ни на шаг, продолжая прожигать друг друга взглядами.       — Всего один вопрос. Когда и чем Тёмный Вала успел соблазнить твою матушку, в следствие чего на свет появился ты? — процедил сквозь зубы Ингвэ. — Я отказываюсь верить в то, что ты, Мелькорово отродье, сын моего друга.       Тихий, искренний, полный издёвки смех разошёлся под каменным куполом.       — Мне жаль тебя с отцом разочаровывать, но Мелькор здесь не при чём, — повернувшись спиной к противнику, Куруфинвэ подошёл к столу, где стоял кубок с вином, и, небрежно взяв его, отпил кроваво-красный напиток. Когда он повернулся, ваниа мог увидеть, что золотые глаза смеялись. — Сами таким вырастили.

***

      На вершине Таникветиля стояли две фигуры, безмолвно наблюдавшие за происходящим.       — Мелькор? — обречённо, будто смиряясь с неизбежным, произнесла первая, окружённая светом звёзд.       — Мелькор, — в задумчивости ответила ей вторая, в голосе которой слышался вой ветра. — Как я и говорил: как только его срок истечёт. Конец первого тома.