Годы Двоецарствия были отмечены скорбью и величием в равной степени. Кровь была пролита, и ужасом было отмечено их окончание. Но против ужаса того встала великая доблесть и сила, родившаяся в дни междоусобицы.
«Сказание о восходе Нолдор»
Две крылатые тени, не уступавшие размерами некоторым представителям рода Торондора, неслышно неслись над землями Благословенного края. Некоторые его обитатели могли на краткое мгновение заметить, что свет двух Древ затмился, точно чёрная тучка прошла над головой. Другие, те, кто в тот час наблюдал за небом, могли увидеть два стремительных силуэта, чёрный и тёмно-багровый, что изредка взмахивали крыльями на огромной высоте. Однако для жителей Амана этих быстро скрывавшихся, плохо различимых даже для взгляда Эльдар очертаний было достаточно, чтобы понять, кто сейчас мелькал в небесах тёмным облаком. И многие реагировали совершенно по-разному. Для одних чёрный крылатый силуэт за эти пять лет стал вестником горя. Возмутителем спокойствия, своим явлением разрушившим многие семьи. Мятежником, который попрал устои и перевернул привычную, размеренную жизнь Валимара, Тириона и Альквалондэ с ног на голову. Неприязнь, раздражение, а то и ненависть (а иногда и страх) — вот, чем наполнены были их взгляды. Другие, на чьих чёрно-алых с серебром одеждах можно было заметить вышитого серебряными нитями дракона, сжимавшего восьмилучевую звезду, смотрели на летевших с совершенно иными чувствами. В глазах вторых горели гордость и восхищение, преданность и интерес. Пламя надежд и огонь амбиций. Некоторые, в основном из тех, кто открыто носил оружие, и вовсе салютовали, отдавая дань уважения своим лидерам — а кто ещё был столь дерзок, что позволял себе свободно парить в небе на драконе, как не князь Феанаро или его ближайшие приближённые? Однако летевшим сейчас не было дела до происходившего внизу. Малекит блаженно прикрыл глаза, отдаваясь ощущению бьющего в лицо ветра и чувствуя, как чёрные волосы, выбившиеся из-под шлема, развеваются назад. Пальцы чуть сжали поводья, закреплённые на шее чёрного исполина — Сафирон, давно уже привыкший летать со старшим, мгновенно подчинился, отклоняясь вправо — даже к осанвэ прибегать не требовалось. Слева слегка хлопнули о воздух крылья, точно надулся парус во время шторма. Мощный поток ветра ударил вбок, норовя сбросить всадника с высокого драконьего седла — уже полноценного, куда больше похожего на тронное кресло (за тем исключением, что сидеть на нём всё же предполагалось верхом). Багровая драконица, на спине которой отчётливо виднелась миниатюрная рыжеволосая фигурка, ловко обогнала чёрного ящера, вырвавшись вперёд. Её всадница повернулась к наезднику Сафирона, шутовски кланяясь прямо в седле. И почему, интересно, у друкая было чёткое ощущение, что Нерданель ехидно, даже немного с вызовом улыбалась сейчас под шлемом? Настолько, что он готов поставить один из своих прототипов против старого ржавого молота? Ответная усмешка осветила лицо Короля-Чародея. Никто не мог сказать, что он уклонялся в своей жизни, этой или предыдущей, от вызова достойного противника. Особенно, если противником была его прекрасная супруга. Пальцы в чёрных перчатках сжали узду, слегка шлёпнувшую по чёрной чешуйчатой спине. Мысленное послание же подкрепило команду. — Поднажми! Негоже первому из драконьих всадников проигрывать собственным жёнам! Ответный рык, сопровождённый струей красно-чёрного пламени, был ему ответом. Сафирон с силой взмахнул крыльями, поднимаясь ещё выше и сворачивая упругие потоки воздуха в нужную чёрному ящеру сторону. В несколько мгновений Сулех, всё ещё несколько уступавшая своими размерами первенцу Отца Драконов, осталась позади. После чего чёрный рамалоки плавно снизился на прежнюю высоту, а Малекит, повернувшись в седле назад и влево, деланно развёл руками, чуть склонив голову. По осанвэ пришло возмущённое женское шипение. Причём как от нолдиэ, так и от драконницы. Усмехнувшись, былой повелитель Наггарота прекратил валять дурака и повернулся обратно, устроившись в седле, как подобает. А тем временем — небеса начали темнеть. Блеснули на чистом небе, что в этих местах всегда было ночным, первые звёзды. Давно остались позади башни Тириона. Сейчас они уже подлетали к концу ущелья Калакирья, что служило единственным проходом между Валинором и всей остальной Ардой. Далеко внизу засияли огни гавани Альквалондэ, где круглые сутки горел созданный руками Феанаро маяк, указывавший кораблям путь домой. Но путь драконьих всадников лежал дальше, через покрывало волн, что в сумерках казались чёрными. Туда, где багровыми и серебряными огнями светились другие постройки. Чёрный город, чьи обсидиановые стены медленно поднимались вверх со скалистых берегов бывшего Тол Эрессеа, а ныне — Тол Мориост. Всё ещё строящийся, ещё нерождённый. Словно невылупившийся пока рамалоки, дремлющий, сладко ворочающийся в своей яйцевидной колыбели. Но уже скоро его сон прервётся, и над расколотой скорлупой покажется антрацитовая голова, выдохнувшая языки пламени. Чёрный Город. Скала Холода. Наггаронд. Возрождённый, восставший из небытия, перенесённый из воспоминаний Малекита во всей его хищной красоте и ужасающем великолепии — и без былых недостатков. Город обсидиана и чёрной стали, меча и чародейства. Его город, будущая столица его империи. И неважно, что некоторые последователи удивляются названию — даже среди семьи. Плевать, что изначально на квенья «скала холода» звучала по-иному. В отношении этого проекта былой повелитель тёмных эльфов был готов лично изменить лингвистику. В конце концов, разве не он создал для Нолдор новый алфавит, что даже в Валимаре начали использовать, не говоря уже о Тирионе и Альквалондэ? Его столица могла иметь лишь одно название — подобно тому, как единственной столицей его отца когда-то был Тор Анлек, где под знамёнами Аэнариона собирались для войны с демонами лучшие из воинов Ултуана. Широкая, обустроенная в самую первую очередь гавань, созданная в естественной бухте острова, в которой сейчас плавно покачивалось множество небольших лодок и кораблей, на которых прибывали строители из числа Нолдор и Тэлэри, осталась позади, уступив место чёрному камню. Долетев до места, где песчаный берег начинал плавно уходить в жерло давно потухшего вулкана — то самое, где когда-то друкай нашёл залежи обсидиана, — драконы приземлились на специально обустроенную скальную площадку, вымощенную гладкими обсидиановыми плитами. Прямо перед ними располагался вход в сеть просторных пещер, служивших созданиям Отца Драконов домом — наравне с чертогами Ауле. А то и больше, учитывая вечное соперничество Сафирона и Амбаронда за первенство среди крылатого народа. Чуть скользнув по крылу, Малекит ловко спрыгнул на землю, приземлившись на покрытые рунами антрацитово-чёрные плиты. С таким же изяществом с Сулех сошла Нерданель, давно уже освоившаяся с полётами не хуже мужа. — Отличная гонка, — пройдя вперёд, Чародей протянул ладонь облачённой в простое, но не лишённое практичной элегантности походное платье даме. Следовало признать, Нер усвоила уроки с того времени, когда впервые оседлала Сулех. На место лёгкой накидке, в которой в воздухе можно было замёрзнуть до стука зубов, пришла плотная утеплённая ткань. — Мог бы и дать мне возможность прийти первой, — чуть фыркнула медноволосая, тем не менее принимая поданную руку. — И лишить себя возможности полюбоваться своей супругой в гневе? — золотые глаза смеялись. Тем временем к спешившимся всадникам уже спешили. Двое, облачённые в полные доспехи иссиня-чёрного цвета. Лица были скрыты шлемами, руки покоились на рукоятях длинных алебард с крюками и выступами, что вместе образовывали драконье крыло. Гвардейцы Мор Тирит, птенцы Лаурэфиндэ и самого друкая. — Мой князь. Княгиня Нерданель, — бронированные кулаки вымуштрованных долгими тренировками лично с Лаурэ и Малекитом Чёрных Стражей синхронно ударили о доспех над сердцем. — С прибытием! Князь. Князь Первого Дома Нолдор, дома Феанаро. А в не таком уж далёком будущем — князь Тол Мориост. Не король, хоть некоторые горячие головы пять лет назад и пытались уже провозгласить его таковым. Рано и бессмысленно, может оттолкнуть от Первого Дома тех, кто до сих пор находился в нейтралитете. Да и некоторые лоялисты могут не понять. Подобный титул выглядел бы, как откровенная узурпация власти, прикрываемая благой целью — даже учитывая всё произошедшее. Но уже и не просто один из наследных принцев, что подчинялись королю. Титул князя по сути говорил одну простую вещь: «Я не хотел этих почестей. Я не желал претендовать на трон при живом отце. Но я несу ответственность за свой народ и веду вас вперёд, не оглядываясь на решения Финвэ». Идеальная позиция. Даёт немало уважения в глазах верных тебе, куда менее уязвимее королевской для атак врагов вроде Ингвэ, прекрасно понимающих ситуацию, и при этом — почти никак не ограничивает в средствах. А время короны… время короны придёт. Позже. — Благодарю, — ладонь в чёрной перчатке слегка хлопнула по очереди по плечам обоих. — Проводите нас к вашему предводителю. — Конечно. Следуйте за нами. Когда облачённые в чёрную броню гвардейцы окружили пару, встав один спереди, а второй сзади — Король-Чародей не выдержал, позволил себе довольную улыбку. Настолько зрелище напоминало ему картины из Мира Что Был. Процессия из четырёх Нолдор двинулась прочь от пещер, в которые бодро потопали ящеры — отдохнуть после полёта, поесть и проведать выводок. Вымощенная дорога (широкие и удобные дороги — в принципе первое, что появилось на острове после обустройства гавани) постепенно изгибалась, огибая возводимые стены из зачарованного обсидиана — строящуюся главную крепость Наггаронда. Со временем именно она будет служить финальной линией обороны города и домом правящей семьи, главнейшей кузницей и лабораторией, учебным плацом и местом сбора королевского совета, сокровищницей и темницей. Располагалась она как раз рядом с драконьими пещерами, на склонах потухшего вулкана. — И всё-таки тебе не кажется, что получается чересчур мрачно? — в задумчивости произнесла медноволосая, идя под руку с мужем и смотря на воздвигающиеся антрацитовые стены. — Белый мрамор или северный гранит нам пришлось бы доставлять по морю на кораблях Тэлэри. Или начинать строить свои ещё раньше запланированного, — мягко парировал Отец Драконов. — А обсидиан, который после обработки не уступает в прочности последнему, здесь, под рукой, в двух шагах. Что же касается мрачности, — в голосе Чародея промелькнуло ехидство. — Не ты ли взялась облагораживать его высадкой рощ и парков за городом и внутри него? Причём не в виде просто сада с лекарственными растениями, а для красоты? — Безусловно, однако всё-таки — как насчёт светлого убранства комнат? Белоснежного, серебряного… — Тебе не кажется, что это слишком? И будет плохо смотреться со стенами. — Не кажется, — безапелляционно заявила Нер, вызвав усмешку Малекита. Рыжеволосая неплохо вжилась в роль княгини Нолдор. — Чёрное с белым смотрится дивно. И вообще. Чёрно-алое оставь для парадных залов, а в жилых комнатах должны быть мягкие цвета. — И кто тут после этого тиран и сын Мелькора, спрашивается… Несколько минут спустя стражи привели княжескую чету под широкий навес. Там, склонившись над столом, на котором был расстелен план строящегося города, ожесточённо и азартно спорили двое. Причём спорили они, несмотря на всю горячность, совершенно без какой-либо неприязни по отношению друг к другу. Золотоволосый, чуть пониже и более широкоплечий. Верная алебарда, подаренная когда-то друкаем, стояла рядом. И медноволосый, моложе, но почти на голову превосходивший в росте своего соперника. Рядом с ним на столе сидел крохотный, не больше ладони, серебряный дракончик, уплетавший колбасу и то и дело почёсываемый рыжим. — А я тебе ещё раз повторяю, что такой сквозной туннель через скалу, да ещё с подземной гаванью — это просто бесполезная и не нужная трата времени и сил. Просто представь, сколько времени уйдёт, чтобы долбить скальное основание острова! Я уже не говорю о возможной опасности — гавань-то будет под городом, — Лаурэфиндэ (а кто это ещё мог быть?) энергично потыкал пальцем в карту. — Однако если всё выйдет, просто представь, сколько времени корабли будут экономить, проходя напрямую под островом, а не огибая его, — продолжал гнуть свою линию ученик. — Гавань и город находятся на дальнем от Амана конце. А так — они спокойно будут проплывать остров насквозь. Я уже не говорю о вопросе возможной безопасности для будущего флота. — Тогда каждый корабль, помимо парусов, придётся снабжать вёслами. Сомневаюсь, что паруса будут действовать в пещерах. — И этот вопрос решаемый, — не сдавался рыжеволосый. — Несколько узких тоннелей поменьше, через которые будет проходить ветер, обеспечат поток воздуха не меньший, чем снаружи. — Иногда ты просто невыносим, ученик, — Лаурэфиндэ закатил глаза. — У нас были чёткие инструкции, что конкретно нужно сделать в отсутствие Феанаро. А ты предлагаешь заниматься совершенно иным. — Ты ещё скажи, что я вылитый отец, наставник, — невозмутимо парировал молодой нолдо. — Что касается указаний, то мы их не нарушаем. Это пока лишь чертёж. — И скажу… — Кхм. И о чём спорите? — дал знать о своём присутствии Малекит, скрестив руки на груди и вопросительно подняв бровь. Рядом тихо посмеивалась Нерданель. Оба спорщика моментально развернулись в сторону говорившего, выпрямляясь. Маленький рамалоки же невозмутимо продолжил грызть острыми зубками колбаску. — Наро! — Ата. Матушка… Король-Чародей заключил друга в короткие, но крепкие объятия, пока Нер ласково поцеловала первенца в лоб. За эти годы Лаурэ изменился, как и многие — и в то же время остался прежним. Всё такой же остроязыкий, ехидный и неунывающий — с одной стороны. Редко упускал случая потискать младших «племянников», провести время с красивой девушкой или полетать на Минратосе. С другой же, набрался опыта. Огранился, подобно бриллианту, стал куда более ответственным и, в необходимые моменты, серьёзным. Становление полноценным нолдо повлияло на золотоволосого положительно. Финдэ избавился от излишней горячности, что порой толкала его лезть в бой там, где в этом не было необходимости, постоянно что-то кому-то доказывая — так, как это было с тем первым проигранным поединком с Ингвионом. На её место пришла спокойная и жесткая уверенность в собственных силах и своём месте в этом мире. Лаурэ привык и научился командовать — и уже с лёгкостью, не хуже Махтана, гонял молодых Нолдор по учебной площадке, выискивая среди обучавшихся владению оружием тех, кто мог бы стать частью Чёрных Стражей. Что же касалось Аэнариона… Малекит не без удовольствия сжал плечи сына, смотря в золотые, такие же, как у него самого, глаза. Глаза истинного друкая, из четырёх сыновей на данный момент более всего похожего на своего отца во всём, кроме внешности. Хладнокровного, как ночное небо, гибкого, как сталь шпаги, изобретательного, как Аулендур, коварного, как медленный яд ассасина, нанесённый на клинок. Насколько слышал Король-Чародей по некоторым слухам, весьма обходительного с дамами и пылкого в постели. И, что было ценно в особенности, беззаветно преданного семье и клану. Его подлинная гордость. И пусть былой владыка Наггарота не собирался вновь погибать в ближайшую вечность — тот, кому Чародей вполне доверил бы своё детище в случае смерти, зная, что Аэнарион сделает всё, чтобы сохранить наследие отца. — Так в чём был спор? — Посмотри, — Майтимо поманил родителей к столу, показывая чертёж. — Я хочу проложить сквозной тоннель через весь Тол Мориост для наших кораблей. Возможно, если идея будет удачной, несколько, пересекающихся в центре, чтобы легко можно было проплыть из одной точки острова в другую. А в центре — большую подземную каверну, где сможет, в случае чего, разместиться весь флот… — Хм… Феанаро и Нерданель с возрастающим интересом изучали представленный сыном план. Но если нолдиэ оценивала скорее сам чертёж и те приёмы работы с камнем, что сын предлагал использовать, отмечала ошибки и, кажется, уже думала над тем, как их можно исправить, то вот друкай… Отец Драконов со всё возрастающим изумлением смотрел на то, как сын, явно ориентируясь на рассказы и сказки родителя, создал на бумаге наггаротское Подземное Море в миниатюре. Более упорядоченное, рукотворное. Но ориентировался первенец явно на то, что говорил ему Малекит! Да, кое-что явно можно было сделать лучше. Например, систему циркуляции воздуха. Да и, учитывая объём работы, проще было бы не пробивать неподатливое скальное основание, а упросить Ауле проплавить необходимые тоннели огнём. Однако сама идея… — Я знаю этот горящий взгляд, — несколько обречённо произнёс стоявший рядом Лаурэ. — Наро, только не говори, что ты действительно собрался долбить остров насквозь. — Ну вообще-то я собираюсь его проплавить, — буднично произнес Король-Чародей, в задумчивости смотря на план. — Отличная работа, рион. Да, нужно будет обсудить и доработать, но сама идея… превосходная. — Ха! Я же говорил, отец одобрит, — голос сына лучился лёгким довольством. — Ну Феанаро… — Я же сказал, проект пойдёт в дело, — золотые глаза чуть сузились. Не всерьёз, так, для лёгкой острастки, чтобы Лаурэ не ворчал излишне. — И вот после этого он будет утверждать, что он не тиран, — Нерданель покачала головой, скрестив руки на груди. Голос сохранял полную серьёзность, однако в глазах недовольства не было. — И не сын Мелькора. Прилетел, раздал команды, решил всё сам. Ещё и против светлого убранства ворчишь. — Кто-то чем-то недоволен? — чуть поднял брови былой повелитель Наггарота. В голосе звякнул металл. — Может, ещё жалобы будут? — Ну как тебе сказать, ата… Ты нас с братьями каждый раз с рассветом Лаурэлин поднимаешь. Даже когда я только утром пришёл домой! — в точности повторил жест родителя Аэнарион. — Чтобы мои дети могли поиграть с друзьями и между собой! — Под «поиграть» ты подразумеваешь групповой бой с дядей Финдэ? Не меньше минуты золотые глаза со всей серьёзностью смотрели в золотые. После чего — отец и сын расхохотались над шуткой, что, скорее всего, была бы непонятна большинству жителей Амана. Но вполне пришлась ко двору между ними, друкаями. Малекит растил из своих детей воинов и мастеров в равной мере. И делал это с полной самоотдачей. Однако это не означало, что у детей Первого Дома не было счастливого детства. Просто то, что приносило радость этой семье, более изнеженные детишки не поняли бы. — Хохочут они, — тихо проворчал обозначенный «дядя Финдэ» на ухо стоявшей рядом медноволосой. — Вылитые копии друг друга. Я, между прочим, тоже хотел бы утром поспать подольше…***
С хищным звоном сталь вновь ударила о сталь, заставив сошедшихся в поединке бойцов отступить, разорвать дистанцию и вновь закружить по тренировочной площадке посреди внутреннего двора дома. Воспользовавшись этим, золотоволосый воин в чёрно-алом, вооружённый длинной алебардой, выставил оружие вперёд на манер копья. Резкий выпад заставил его противника сделать ещё один шаг назад, прикрывшись щитом — и в тот же миг следующий, рубящий удар любимого оружия командира Чёрных Стражей едва не пришёлся по ноге. Но и мечник, закованный в серебристые доспехи, был не лыком шит. Вновь жуткая, но привычная глазу смесь топора и копья раскрутилась, засвистев в воздухе и целя в голову черноволосого воина — однако в этот раз вместо того, чтобы отступить, Эктелион шагнул вперёд, взмахом щита отведя оружие в сторону. Не дав наставнику опомниться, сын Мастера Фонтанов скользнул вперёд, вдоль древка. Блеснуло в лучах Древа лезвие длинного и узкого меча, едва не коснувшись плеча Лаурэфиндэ. Почти достал! Почти… Первый из Мор Тирит, словно вода, перетёк в сторону. Воспользовавшись тем, что меченосец слишком сильно выставил ногу вперёд, крюк алебарды в тот же миг метнулся к лодыжке, делая подножку и чуть дёргая. Черноволосый полунолдо полетел кубарем. Доспехи из истинного серебра слегка звякнули, смягчив падение. Эктелион прикрылся от следующего удара, после чего, позволив щиту соскользнуть с предплечья, резко схватил древко алебарды — там, где начинался её наконечник. Воспользовавшись тем, что на секунду соперник замер, острие меча пошло резко вверх. Сделай Финдэ ещё хоть шаг — и клинок коснулся бы чёрной брони. Подлый приём, один из тех, от которых Нолдор Короля часто воротили носы. И потому — зачастую проигрывали своим противникам из… «Верных». Но сам Эктелион годы обучался у предводителя Мор Тирит. А Лаурэ, тренировавшийся когда-то лично у князя Феанаро, вбивал в своих учеников накрепко — в бою в ход должно идти всё, что есть под рукой. Начиная с окружающего пространства и заканчивая нечестными приёмами. Если, конечно, правила не обговаривают заранее, что можно использовать, а что нельзя. В этом сын Форменлинда был с учителем согласен. Но, пожалуй, это было единственным, в чём он до сих пор соглашался с Лаурэфиндэ. Однако выиграть этот поединок черноволосому полунолдо было не суждено — острие не дотянулось какой-то дюйм. Вместо этого рука в пластинчатой перчатке, в свою очередь, перехватила лезвие меча. Бой закончился ничьей. Оружие обоих оказалось обездвижено. — Неплохо, — первый из Чёрных Стражей хмыкнул и, выпустив клинок ученика и протянув ему руку, помог встать лежачему. — Ты почти сравнялся с Аэнарионом и заметно обогнал Ноло. Про остальных моих подопечных я уже не говорю. Отличный результат. — Благодарю, — Эктелион коротко кивнул, поднявшись на ноги и тяжело дыша. Бой достался ему нелегко. Но похвала была заслуженной. Из всех учеников золотоволосого лишь двое сейчас были равны в искусстве владения оружием своему мастеру, втроём деля между собой ступень второго места среди всех Эльдар в Амане. Первое, к сожалению, до сих пор оставалось недосягаемым. Однако молодой полунолдо полагал, что скоро и это может измениться. И был твёрдо намерен со временем стать первым клинком Валинора. Впрочем, это было дело будущего. А пока что… предстояло выдержать непростой разговор. Отчасти Эктелиону было даже интересно, будет ли наставник признавать его мастерство после сегодняшнего. — У меня для тебя кое-что есть, — подойдя к лежавшим на деревянных козлах вещам, Лаурэфиндэ достал что-то из-под чёрно-алого с серебром плаща. После чего — небрежно бросил ученику. Полунолдо привычно поймал на лету, присматриваясь. В лучах Лаурэлин блеснуло истинное серебро — в руке сына Мастера Фонтанов был искусно сделанный медальон Мор Тирит с эмблемой Первого Дома на лицевой стороне. Над ней красовалась сжатая в полу-кулак когтистая латная перчатка — символ Чёрных Стражей. Такое украшение полагалось либо носить на шее, либо, словно фибулой, закалывать им плащ, в зависимости от того, прикреплена ли к нему застёжка или нет. Тенгва под гербом, обозначавшая цифру, в свою очередь указывала занимаемую должность. Только эта серебряная пластинка отличалась от обычных, больше напоминая ту, что носил сам Лаурэ. На месте цифры располагалась эмблема поменьше, изображавшая бьющий в небо фонтан. Символ отца Эктелиона. У Финдэ на этом месте был дракон и скрещённые алебарды. — Что это? — Заслуженное повышение. Будешь моим заместителем в Чёрных Стражах. Да, сразу по вступлении, — Лаурэфиндэ усмехнулся, скрестив руки на груди. — И не надо делать вид, будто ты удивлён, ученик. К этому и так всё шло. Ты превосходно управляешься с оружием, пусть больше любишь щит и меч. Навыки работы с алебардой подтянем. Ты хладнокровен, не теряешь голову. Лидер по своей сути, умеешь вести за собой — достаточно твоё командование во время групповых боёв вспомнить. Золотоволосый нолдо подошёл ближе. — Пока что — будешь помогать мне наставлять молодых. Пока наберёшься опыта. А там… вполне возможно, что будешь уже своего рамалоки тискать. Щека Эктелиона слегка дёрнулась в искривлённой усмешке. Это было действительно забавно. Нет, не само предложение стать в Мор Тирит вторым после Финдэ. В конце концов — кому ещё? У Аэнариона, единственного, кто мог бы в ближайшее время ещё претендовать на подобное место, свои заботы и обязанности. Забавным было то, что Лаурэ предложил это в тот самый день, когда Эктелион должен был сказать о своём уходе. Словно в тот миг, когда полунолдо уже почувствовал тёплый ветер освобождения от клейма, что он носил пять лет — рука в когтистой перчатке дружелюбно попыталась вновь набросить ошейник на шею. На этот раз — из мифрила, так что уже не снимешь, не порвёшь цепь. Как чувствовали Феанаро и Лаурэфиндэ! Сын Форменлинда грустно усмехнулся, взвешивая на ладони фибулу. Одну из тех, что для него лично давно уже стали символами бесконечной необходимости врать — как самому себе, так и окружающим, подстраиваясь под то, что желал учитель, говорить то, что он хотел слышать. И слушать, слушать, слушать — то, что золотоволосый прививал всем своим ученикам. Но такова была молчаливая плата за то, чтобы учиться у лучших бойцов арены. Сохранить себя настоящего было тяжело. Но ещё тяжелее — видеть, как глаза других молодых Нолдор, что были кандидатами в Чёрные Стражи, восторженно загорались от лекций золотоволосого. Маленькие глупцы, большинство из которых, когда всё началось в открытую — были ещё младше Эктелиона. Несмышлёныши просто не понимали, что то, что происходит сейчас, не норма. А наоборот. Пальцы сжались на Мелькоровом знаке отличия. Семья Мастера Фонтанов эти пять лет по-прежнему держала нейтралитет в чем дальше, тем больше расширяющемся расколе между жителями Тириона. Отец сохранил свои тёплые отношения с королём Финвэ. Матушка переписывалась со своей младшей сестрой и родными из Валимара. Эктелион же усердно учился под началом Лаурэ. Пожалуй, именно семья не дала ему скатиться под откос, подобно другим молодым Нолдор, начавшим заслушиваться красивыми речами командира Мор Тирит. Слова отца о том, что следует смотреть по поступкам, а не принадлежности, стали спасительной ниточкой. Как и марэ, что была вечным напоминанием — он сам является плодом союза двух народов. Это помогло сохранить ясную голову на плечах, пропуская мимо ушей всё, что не было сутью — или не касалось искусства фехтования. И сам золотоволосый, и его хозяин явно желали, чтобы в итоге полунолдо присоединился к ним, вместе с семьёй. И всячески привечали. Даже несмотря на то, что уже были в курсе о том, кем является тётушка Эстель для Вильварин. Однако чем дальше, тем больше Эктелион понимал, что с Первым Домом ему не по пути. Нет, безусловно, Нолдор Короля не были святыми. И падавшую с небес девушку он запомнил. Однако выбирая между тем, чего желали сохранившие дружбу с Ваниар, и тем настоящим, что породили «Верные», не говоря уже о возможном будущем… Не так уж и давно, после того, как ссора между членами двух лагерей, начатая «Верным», едва не переросла в драку, которую Эктелиону пришлось разнимать — он не выдержал. И, посоветовавшись с семьёй, принял окончательное решение. Разговор с Владыкой Финвэ и Владыкой Ингвэ был тяжёлым. Но правильным. Словно после долгой работы в кузнице отмываешься от сажи. Ярко-синие глаза полунолдо закрылись на несколько мгновений, прежде чем он выпрямился, спокойно посмотрев в глаза наставнику. Бывшему наставнику. Он долго ждал, вбирая всё, что мог взять. Долго терпел и слушал. Теперь ожидание закончилось. — Прости, но нет. Я не могу. Повисло молчание. Тяжёлое такое. Как воздух перед грозой. Эктелион мысленно выдохнул, как перед боем. Началось. «Интересно. Сам Лаурэ себя так же чувствовал, когда сжигал все мосты?» — Почему? — голос Лаурэ был спокоен. К его чести, изумление он скрыл мастерски, и бровью не поведя. — Не так давно меня попросили стать личным наставником одного молодого нолдо. — И? — светлая бровь командира Мор Тирит ехидно приподнялась. — Поздравляю с первым наставничеством, малыш. Тем более — приводи ученика к нам. Если мальчишка способный — как знать, может твой ученик станет одним из будущих Чёрных Стражей. Пальцы Эктелиона чуть дрогнули. — К сожалению, наставник, мне кажется, что семья моего ученика не одобрит его — и моё — нахождение среди предателей. Пальцы черноволосого полунолдо ловко бросили медальон обратно — и рука золотоволосого нолдо столь же легко поймала его на лету. Серые глаза Лаурэфиндэ очень опасно сузились. Пальцы, облачённые в металл, пробежались по древку алебарды. Правая рука Феанаро выглядел так, словно стоял на арене Тириона во время очередного поединка. — И как же зовут твоего ученика? — температура в голосе эльда была под стать названию города, что строили на Тол Эрессеа. Бывший наставник уже прекрасно обо всём догадался. — Ты отлично понял, — Эктелион сделал шаг в сторону, смещаясь в сторону. — Его зовут Арафинвэ Инголдо Финвион. Наследный принц Нолдор. Это обстоятельство было неожиданным для самого полунолдо. Нет, разумеется, когда он шёл к королю Финвэ, Эктелион прекрасно понимал, что с него попросят многое. В конце концов, если уж он решил прекратить отсиживаться, твёрдо заняв одну из сторон — от него должны были потребовать службы. Особенно учитывая то, что ученик Лаурэфиндэ действительно многое знал и умел, обучаясь среди «Верных». Но предложение Ингвэ стать учителем фехтования и другом молодого принца, в будущем — по сути, тем, кем Лаурэ являлся при Феанаро… Великая ответственность. Но и честь большая. Подобное доверие невольно подкупало — даже не учитывая то, что Эктелион твердо всё решил ещё до разговора. — Ясно, — буднично произнёс Финдэ, точно ничего не произошло, а сын Форменлинда заявил ему, что хотел поджарить на ужин овощи. Лишь прекрасное знание повадок бывшего наставника спасло полунолдо от сверкнувшего рядом с бедром лезвия алебарды. Эктелион резко шагнул назад, пропуская оружие перед собой. А Лаурэ уже изменил направление атаки, с силой двинув в покрытый доспехом бок, заставив его отступить на ещё один шаг. — Ожидаемо, наставник, — хмыкнул черноволосый эльда, блокируя следующий удар щитом. Меч ринулся в контратаку, ловко отведённую в сторону. — Я один из твоих лучших учеников. Забыл? Я хорошо изучил твои приёмы. Знал ведь, что разговор этот закончится продолжением поединка! Жаль, передохнуть как следует не успел. — Не обольщайся. Ты для меня предсказуем не менее, чем я для тебя, — последовал холодный ответ, после которого в покрытую серебристой бронёй грудь прилетел ещё один удар. Острие лёгкой рыбкой проскользнуло сквозь защиту эльда. Но и Лаурэ, в этот раз, не ушёл безнаказанным — уйдя в сторону, Эктелион сумел сблизиться, ударив клинком в живот. Странная, неожиданная для благословенного Валинора мысль промелькнула. Будь оружие заточённым — оба вполне могли бы быть уже мертвы и ожидать своей участи в Чертогах Мандоса. — Ты так часто говорил про справедливость, Эктелион. И вот она? — Лаурэ продолжал наступать. Острие алебарды рассерженной пчелой вилось вокруг полунолдо, ушедшего в оборону. Но больше он не давал себя достать. — Предать доверие того, кто учил тебя, забыть о преданности твоему наставнику, твоим друзьям и клану — ради чего? Сколько стоит твоя верность, малыш? Нет, нолдо не пытался ни в чём убедить или переубедить ученика. Он действительно слишком хорошо его знал для подобной глупости. Сейчас в его вопросах таилось другое. Желание раззадорить. Поддеть — так, чтобы противник начал совершать ошибки. — Не ты ли учил меня, что победу следует достигать, оборачивая силу противника против него самого? — Эктелион стиснул зубы, отбиваясь и ударяя в ответ. Меч чиркнул по пальцам бывшего учителя, заставив того поменять хват. — Я впитал все твои уроки, которые смог, Лаурэ. И уж прости, но не предавшим законного правителя Тириона что-то говорить о верности! Сын Форменлинда поднырнул под алебарду, коля мечом и заставляя золотоволосого отступить. Тема слишком давно задевала его за живое, чтобы он мог просто так пройти мимо неё. Однако сосредоточения на битве он не потерял. — Вы назвали себя «Верными». В противовес Нолдор Короля. Но Верными кому? Тому, кто верностью, принадлежностью к своим, оправдывает любую гнусность? Если ты Нолдор… или Тэлэри из числа друзей, то можно закрыть глаза на коварство и интриги? «Моя честь называется верность» — так ты нам внушал. Да вы извратили само понятие чести и верности! Не говоря уже, что насаждаете среди своих подданных, о которых якобы заботитесь, порядки Утумно с Ангамандо! И это тоже было правдой. Эктелион слишком часто видел, как в очередных спорах между Домом Финвэ и Первым Домом Феанаро даже не пытался понять, кто прав, а кто виноват. Он просто каждый раз вставал грудью за тех, кто поддерживал его. Разумеется, те были в восторге от такого вожака стаи. Особенно те, кто помоложе. Более старшее поколение-то не сильно горело желанием лезть в драку. Что же касалось порядков, что «князь» устанавливал внутри Первого Дома… Молодой полунолдо отлично помнил, как всё начиналось в его детстве. Когда разногласия между королём и принцем начали выходить в открытую. Финвэ желал ограничить те изобретения, что считал опасными — и Феанаро мастерски на этом сыграл, так и настроив против короля половину Тириона. Правитель Нолдор тогда допустил ошибку. Но, в то же время, в те времена — жители Тириона куда больше сами решали, что им делать. Король решал лишь спорные вопросы, возглавлял организацию масштабных общественных работ, и так далее. Одним словом — почти не вмешивался в повседневную жизнь своих подданных. То же самое было у Ваниар, законы и обычаи которых, в основном, касались Валар, да семейных отношений между мужчиной и женщиной. При Феанаро всё стало по-другому. Нет, чего уж там, творить и изобретать мастера Первого Дома могли всё, что душе угодно. Не почитались при его дворе и «Законы и обычаи Эльдар», запрещавшие юношам и девушкам ложиться в постель до свадьбы. Вот только оружием теперь обучались владеть все, без исключения. Как мужчины, так и женщины. И оружие при себе теперь носили все. Искусство владения оружием из приятного развлечения постепенно становилось на одно из первых мест — наравне с ремеслом. В обиход прочно вошли ритуалы, что раньше были Нолдор совершенно чуждыми. Например, присяга князю, стоя на одном колене — ещё с того кузнеца, Ангарина, повелось. Многие моменты жизни стали определяться правилами и распорядками, установленными не самими Эльдар, но сверху, князем. А большинство Нолдор то и дело куда больше работали над большими проектами, задуманными Феанаро, а не в своих маленьких кузницах и мастерских. Нет, Эктелион и сам уважал дисциплину тела и ума. Но одно дело, когда ты держишь себя в руках, при этом имея право говорить, жить и думать так, как сам считаешь нужным — пока не преступаешь совести и чести. И совсем другое — эта паутина, в которой его сородичи всё больше путались. А паук в центре дёргал, словно за ниточки. И самое страшное было в том, что большинство «Верных» просто не замечало подобного. Особенно среди молодых. Более того. Мелкие подобным гордились. — И в итоге ты решил пойти к нашим врагам. Молодец, — Финдэ вновь раскрутил алебарду, чиркнувшую по плечу бывшего ученика. Эктелион, зашипев, вновь сумел приблизиться на расстояние удара и уколол противника в ногу. Синие глаза раздражённо сверкнули. Этот странный и отвратный разговор словно весь состоял из тем, которых он сторонился эти пять лет. А сейчас они вернулись, сразу и вместе, словно решив напомнить о себе разом перед уходом. Впрочем… тем лучше. Есть возможность высказаться. — Врагам? Врагами их называете вы. Ты, может быть, и забыл, наставник. Но я — дитя двух народов! Как и ты, кстати, — Эктелион не упустил возможности ударить по месту, которое было уже слабым у командира Мор Тирит, прекрасно зная, как сильно Лаурэ «любил» эту тему. — Мы — наглядное доказательство того, что Ваниар и Нолдор могут стать единым целым, взяв лучшее от двух народов. Меч сверкнул, вновь столкнувшись с лезвием алебарды. Лица бойцов оказались ближе обычного — и в этот момент полунолдо с удовлетворением заметил, как у Финдэ слегка дёрнулся глаз. — Заткнись, сделай одолжение, — процедил он сквозь зубы, слегка нажимая на древко и отбрасывая бывшего подопечного назад. Острие вновь прошло в опасной близости от головы. — Я Нолдо, мальчишка. Я годами трудился, прежде чем смог смыть с себя принадлежность к валимарцам. Тебе же возможность жить так была дана с самого начала. И на что ты её променял? На пение фальцетом в третьем ряду во время очередного прославления Манвэ и лизания ему сапог? — Как же ты успел мне надоесть с этим «пением фальцетом»! — не выдержал синеглазый. Любимая присказка что Феанаро, что Лаурэфиндэ, обозначающая всю глубину презрения к Благословенному народу. Въелась в кожу, если отмывать — то только сдирая в кровь. Одна из двух вещей, что вызывало больше всего неприязни у ребёнка Мастера Фонтанов. — Во-первых, Лаурэ, не вашим что-то про лизание сапог говорить. Это у вас колена преклоняют. А во-вторых, пора бы тебе уяснить, что пою я исключительно баритоном и басом. Кала Валакирка, силь калима! Эссэ Элентари! — чистый, сильный голос эльда разнёсся над внутренним двором. Перед мысленным взором воина встал абсолютно чёткий, неземной в своей красоте образ Королевы Звёзд. Клинок мечника, уже устремившийся вперёд, вспыхнул чистым, холодным светом звёзд. Несмотря на то, что лезвие не было заточено, меч с лёгкостью перерубил… нет, прожёг древко алебарды, так что Лаурэ только выпустить обломки успел. Резко шагнув вперёд, Эктелион со всего размаха ударил щитом в лицо бывшего наставника, так что он невольно полетел назад, распластавшись по земле. Молодой воин слегка выдохнул, приводя дыхание в порядок. Он до последнего не верил, что то, что произошло тогда, в ночь принятия судьбоносного решения, повторится. Что он на верном пути! Сын Мастера Фонтанов уже давно овладел искусством заклинательной песни — как и многие Эльдар. Но будучи длинными, полноценными песнями — их невозможно было применять в бою. Если, конечно, тебя не прикрывает целый отряд воинов со щитами. И, как и многие другие, Феанаро в том числе — разумеется, мечник пытался это исправить. Сократить песню так, чтобы она не теряла силы. И полунолдо нашёл выход — в обращении к образу Валар. Стихии не нужны песни. Чтобы воплотить в жизнь свою волю, Айнур мановением руки мог вызвать молнию или гигантскую волну. Если держать в голове образ Айну или Айни как идеал, чувствовать сродство с ним, настроиться на него, подобно тому, как мастер настраивается на работу — можно и собственную силу начать использовать так, как это делали Валар. Не по могуществу, разумеется, но по принципу работы. Разумеется, это оказалось куда тяжелее, чем обычная заклинательная песня. Но это сработало. Уже второй раз! И Владычица явно не была против творения чудес с её именем на устах… Лаурэфиндэ начал тяжело подниматься на ноги, утирая кровь с губ. — Неплохой трюк, — усмехнулся он, фыркнув и сняв шлем — словно это не на его глазах сейчас произошёл прорыв в искусстве заклинательных песен. Золотые волосы рассыпались по плечам в чёрном доспехе. — Последний вопрос, малыш. Когда ты задумал уходить? — Окончательное решение? Принял недавно. А так — были сомнения ещё с того самого дня, когда раскол начался. — Всё настолько плохо? — глаза Финдэ блеснули иронией. — Долго же ты собирался. Неужели целых пять лет копил злость на обидчика своей тётушки, которая вешалась мне на шею, и которую я пальцем не тронул? И в этот раз глаз дёрнулся уже у дитя двух народов. Эктелион подавил желание ударить бывшего наставника уже рукой — прекрасно понимая, что именно этого он и добивается, пытаясь найти слабое место. Обращение Лаурэфиндэ с несчастной девушкой действительно положило начало сомнениям. Но отнюдь не это стало причиной ухода. — Я пять лет копил злость — видя, во что вы двое превращаете мой родной город! — ответил полунолдо, наступив собственной ярости на горло сапогом. Ведь речь зашла о второй наиболее болезненной теме. Эктелион мог бы смириться с вмешательством Феанаро в повседневное житье Нолдор. Даже с отношением Лаурэ и князя к Ваниар. Но вот последнее… — Из-за ваших действий наш с вами народ раскалывается надвое, учитель. Бывшие друзья встают друг против друга — и вот уже вспыхивает драка на кулаках или очередной поединок на арене. А некоторые и вовсе начали намеренно провоцировать ссору, чтобы потом устроить дуэль. Те, кто раньше жил на одной улице, зачастую перестают друг с другом разговаривать, не то что весело проводить время вместе. Целые районы Тириона начинают враждовать с другим районом. Брат идёт против брата, — перед глазами мечника промелькнуло рассерженное лицо Нолофинвэ и обиженное — Арафинвэ. — А сын — против отца. Тебя самого достаточно вспомнить. — Он мне не отец. — О, я знаю, — бывший ученик желчно усмехнулся. — Отца у тебя нет. Есть только хозяин, по приказу которого ты лаешь на «врагов» того, кого уже давно сыном Мелькора за глаза называют. Хочешь лизать господину руку и кусать по его указке — ради Валар. Только меня в это не впутывай. Вы раздробили наш народ на части и перессорили его с друзьями. А я надеюсь стать вестником единства. Не говоря более ни слова, сын Форменлинда развернулся, гордо вскинув голову. После чего — пошёл прочь, раскрыв двери внутреннего двора. В этот момент полунолдо чувствовал себя полностью удовлетворённым. Отомщённым.***
Мрачно посмотрев на огрызок, ещё минут десять назад бывший налитой соком грушей, молодой сероглазый нолдо развернулся. Две длинные чёрные косички, свободно падающие на грудь и перевитые серебряным шнуром, слегка колыхнулись в такт движению. Не замахиваясь, юноша метким броском отправил остаток фрукта в весело трещавший камин. После чего, вновь облокотившись на перила балкона, с нескрываемым раздражением обратил взгляд вниз. Туда, где на недавно сделанной тренировочной площадке сейчас звенели мечами двое. Золотоволосый мальчишка лет десяти-двенадцати, лишь недавно взявший в руки меч — движения его были максимально неумелыми. Учиться предстояло долго и упорно. И его наставник — молодой воитель в серебряно-синей накидке, лишь совсем немногим старше невольного зрителя поединка. Красивое, обрамлённое длинными чёрными волосами лицо слегка портило наличие хорошо видневшегося синяка под глазом. Нолофинвэ слегка усмехнулся, с чуть скорбным весельем смотря на творение рук своих. Признаться честно, изначально увидев Эктелиона во внутреннем дворе отцовского дома, Ноло искренне обрадовался. Не так уж и часто ему удавалось вырываться к брату и видеться с друзьями — каждый раз право на посещение Феанаро приходилось выгрызать едва ли не с боем. Особенно когда дело касалось матери. Естественно молодой эльда тут же полез к товарищу расспрашивать о последних новостях, как там Лаурэфиндэ, как идут дела в Гимнасии… Обо всём. Вот только Эктелион сумел удивить. Во-первых, тем, что в первую очередь поприветствовал Арафинвэ. Как своего ученика. А во-вторых, когда спокойным, умиротворяющим голосом, словно обращаясь к маленькому ребёнку, объяснил, что с Лаурэ было всё хорошо, когда он от него уходил. Но сам сын Форменлинда более не собирается ходить ни к нему, ни к Феанаро. Что он окончательно выбрал сторону, которую считает верной. И что теперь будет наставником Арафинвэ. Ответ Аракано был прост и продиктован гневом. Впрочем, Эктелион заслужил. Ноло не стал тратить время на клинки или вызовы на поединок, а просто познакомил свой кулак с глазом бывшего напарника по тренировкам. С непринуждённой ловкостью отбив удар ученика, Эктелион шагнул в сторону, подбадривая младшего сына короля. — Отлично, Аро! Отлично. Ты молодец… Губы нолдо поневоле чуть скривились — скорее в горечи, чем в презрении. «Молодец», как же. Возможно, сын Мастера Фонтанов делал существенную скидку на первый раз, и дальше всё будет лучше. Но проклятие! Лаурэ никогда не хвалил за отвратительно выполненные приёмы. Он непреклонно указывал на ошибки и показывал, как правильно, придумывая сотни различных упражнений для отработки навыков владения оружием. Не говоря уже о Феанаро, никогда не терпевшего небрежения. При мыслях о старшем брате серые глаза молодого принца сузились. Нолофинвэ покачал головой, мрачно думая, как ему быть. В детстве всё было просто. Вот любящие родители. Вот — старший брат, что всему научит, подарит самые разные подарки, расскажет о звёздах и даст почесать котёнка. Чуть сложнее стало после той памятной охоты и серьёзного разговора с Феанаро, вытащившего мальчишку из ямы. Ноло как сейчас помнил холодный тон и суровые глаза того, на кого всегда хотел ровняться. Тогда было страшно. Казалось, что сейчас он вот-вот потеряет любимого воспитателя и наставника. Только потом Аракано понял, что, строго отчитывая малыша, Куруфинвэ преследовал правильную цель. Желал привить ответственность и привычку сначала думать, а потом делать. И ведь привил! Не всегда, правда. Иногда излишняя порывистость, как в случае с Эктелионом, всё же прорывалась. Но Нолофинвэ научился прежде всего думать о семье и клане и просчитывать свои действия наперёд. Не сразу, но научился. А дальше… дальше жизнь начала становиться всё более и более сложной — словно колесо, быстрее и быстрее катящееся с горы. Ссора отца и старшего брата. Раскол. Встречи с Феанаро и друзьями из Гимнасия, которые теперь стали редкими — ни отец, ни тем более матушка более не одобряли общения с теми, кто примкнул к Первому Дому Нолдор. А тем более — с его князем. Раскол города. И сам Нолофинвэ. Всё ещё живущий на два дома… или, вернее будет сказать уже, два Дома. Пальцы молодого принца ласково провели по нагретому лучами Древа полированному камню балкона. Отвернувшись от этой пародии на тренировку, Ноло закрыл глаза, глубоко дыша. У него было острое чувство, что он, совсем ещё молодой юноша, стоит на краю пропасти, готовясь прыгнуть. Даже зная, что его внизу поймают — решиться на шаг вперёд было невероятно трудно. И вот уже поневоле делаешь шаг-другой назад, прежде чем собраться с силами для новой попытки. Он хорошо помнил слова наставника, рассказы того, как Лаурэ ушёл из дома, которые он часто описывал со смехом. Командир Мор Тирит не колебался. Он искренне ненавидел родной дом. Свой выбор сделал и Эктелион. Не привязанный, как оказалось в итоге, ни к одному из противоборствующих сторон лично — он судил так, как подсказывала совесть, строго и непредвзято, выбрав тех, чьи решения считал более правильными. А что делать ему, Нолофинвэ? Здесь был его дом, в котором он родился и жил. Любимые места, родные комнаты. Но дом старшего брата тоже был родным. Там Аракано вырос. Там учился и тренировался. Нолдо искренне любил Индис. В меньшей степени отца — с ним слишком во многом принц был не согласен. С Арафинвэ всё было сложно, но зла ему Ноло не желал. Но старший брат был истинным примером для подражания. Наставником и другом, к которому всегда можно было обратиться, который научил всему, что знал и умел Нолофинвэ! Нерданэль давно стала второй матерью, а Аэнарион — товарищем по детским играм, учёбе и тренировкам. С кем они ещё могли пытаться достать Лаурэфиндэ мечами, в конце концов? Разве что в отношении идейного противостояния проблем не было. Феанаро был прав в том, какой дорогой вёл Нолдор — хотя бы потому, что при нём жители Тириона двинулись вперёд семимильными шагами. Форум речей, арена для поединков, Гимнасий — всё это было делом рук старшего брата. Одни состязания изобретений чего стоили. Решиться выбрать сторону… Это было неимоверно трудно. Пусть Нолофинвэ и понимал, что один из выборов более правильный. Но издержки от этого сделанного выбора… они пугали по-настоящему. Слишком уж хорошо представлялись лица родителей, узнающих о том, что произошло. Двери его покоев неслышно растворились, пропустив внутрь стройную, облачённую в длинное бело-золотое платье фигуру. Закрыв створки за собой, Индис направилась к своему старшему сыну, мягко и ласково ему улыбнувшись. На сердце на мгновение потеплело — до того, как здравый и холодный разум сыграл в непрошенного советчика, услужливо подсказав, с каким именно разговором пришла матушка. — Ноло? — Марэ, — принц учтиво склонил голову, давая тёплым рукам обвиться вокруг плеч и обнимая королеву Нолдор сам. — Мы можем поговорить, рион? — голос Прекрасной звучал кротко. Давно усвоившая непреклонный характер своего сына, дочь Ингвэ не была из тех матерей, что до конца пытаются продавить ребёнка под себя. Вместо этого золотоволосая ваниэ использовала богатый арсенал мягкой силы. Годы воспитания детей не прошли даром. — Ты насчёт того, что случилось во дворе? — кисло произнёс Ноло, высвобождаясь из объятий. — Весь дом это видел, Аракано, — сияющие глаза королевы чуть укоризненно сощурились. — Может быть, помиришься с ним? Он же был тебе другом! И он учитель Арафинвэ. В конце концов, вы могли бы заниматься вместе. — Я не сдержался, — просто ответил нолдо, вновь облокачиваясь на подоконник. — Возможно, мне не стоило этого делать публично. Но… Эктелион заслужил. Всем, что он знает, всем, что умеет, его искусство владения мечом, которому он теперь учит Инголдо — он обязан двум Нолдор. С которыми он повёл себя, как самая настоящая свинья. Индис глубоко и размеренно вздохнула, явно подбирая слова и сдерживая рвущуюся с языка крепкое слово в сторону тех, кому сын Мастера Фонтанов был чем-то обязан. — Я понимаю, сын. Но всё же. Разве то, что Эктелион перешёл к нам и вместе со своими родителями присягнул твоему отцу — это не хорошо? Я давно знаю Вильварин и Форменлинда. Они воспитали достойного сына. К тому же, отец отзывался о мастерстве твоего друга весьма высоко. Говорят, он давно уже стал равен своему наставнику. — Одному из наставников, — чуть хмыкнул Ноло. — И маленькая поправка, марэ. Это дедушка отзывался об Эктелионе настолько хорошо, что ата назначил его учителем своего младшего сына. Очередной замысел Владыки Ваниар, смысла которого нам знать не дано. На самом деле, Нолофинвэ прекрасно понимал, чего именно добивался Ингвэ. Но об этом принц старался не думать. Слишком болезненной была тема — и слишком навевала мрачные мысли о судьбе самого старшего сына Нолдорана. — Чтобы твой дедушка не задумал, он желает нам всем только добра, — чуть улыбнулась ваниэ. — Ты же знаешь. Он очень нас любит. В том числе и тебя. И всегда готов поддержать. Аракано красноречиво промолчал, сохранив при этом полное спокойствие на лице. Он-то отлично знал и помнил, кто на самом деле всегда его поддерживал с самого детства. Начиная с учёбы и заканчивая лечением сбитых коленок. С Ингвэ… с Ингвэ было сложно. В детстве контакт так и не наладился. Когда произошёл раскол — всё завертелось и стало немного не до того. А сейчас… Сейчас был Арафинвэ, которому Верховный Король Эльдар вовсю подбирал наставников и учителей. Поговаривали, что и невеста уже была определена. Ноло видел маленькую беловолосую девчонку из Альквалондэ несколько раз. Кажется, они с братом друг другу понравились. Марэ, тем временем, повернулась в сторону тренировочного поля, где Эктелион помогал лежавшему на песке Инголдо подняться на ноги. — Знаешь, — в задумчивости произнесла она, смотря вниз. В чистом голосе Верховной Королевы звучало беспокойство. — Я тоже не совсем уверена насчёт его как учителя для твоего брата. Я понимаю, искусство боя требует жесткости. Но… не слишком ли жёстко он обучает его? — Жёстко? — здесь, к своему сожалению, Ноло уже не удержался — фыркнул, тихо смеясь. — Да он его преступно мягко учит. Надеюсь, это только в первый раз. Иначе Аро никогда не стать опытным бойцом. — Ты как будто считаешь, что малыша нужно было как следует поколотить в первый же день. — Учёба требует полной самоотдачи, — сказал Аракано жёстче, чем хотел бы. — Чему бы ты не учился, делать нужно как следует. Только так достигается мастерство. — Ноло, сын, — светлые брови Индис чуть нахмурились. — Это ведь не твои слова. Верно? Нолдо мысленно взял себя за шкирку, успокаиваясь и подавляя желание возвести очи горе. Сложно сказать, сколько раз в своей жизни он слышал эту фразу. Матушка не давила на него прямо, стараясь поддерживать хорошие отношения со своим первенцем. Но она быстро, ещё в детстве, нашла виновника всего, что ей не нравилось в словах и поведении сына. Если Ноло сказал или сделал что-то не то, наверняка его научил плохому злобный и страшный Феанаро, в тайне пересаливающий суп во время его приготовления на кухне. — Мама, — он сдержал ехидство в голосе. — В последние пять лет я вижусь с братом не чаще, чем раз в месяц. Тебе не кажется, что он просто не может нашёптывать мне всё, в чём ты пытаешься его уличить? Не веришь мне — спроси дядю Ингвиона. Он учился у Тулкаса. Тренировки бывают жёсткими. Нолофинвэ мысленно поморщился, отогнав вновь нахлынувшие мрачные мысли прочь. Однако, похоже, на его лице всё же что-то отразилось. Ваниэ взглянула на сына по-новому, с явным беспокойством и подозрением. Словно подспудно почуяла — судя по тому, как посерьёзнело её красивое лицо. — Рион, — тонкие женские пальцы обвились вокруг плеч юноши. — Ты не до конца со мной честен, верно? И на счёт Эктелиона. И в остальном. Тебя гнетёт что-то большее, нежели обида на друга, сделавшего свой выбор, или раздражение неправильным ходом тренировки. В чём дело? Сияющие глаза королевы Нолдор, казалось, пронизывали насквозь, заглядывая в самую душу. Аракано в задумчивости сощурился, ласково сжав рукой пальцы матери. Он прекрасно понимал, что если разговор ушёл в эту степь, то отвертеться уже не выйдет. Матушка не давит. Но противостоять её мягкому взгляду бывает не менее трудно, чем жесткости отца и деда. А обижать прямым отказом он не желал. — В том, что продолжается последние пять лет, марэ, — тихо вздохнул он, постаравшись подобрать слова. — Наш народ, наш город, раскололся. Мой старший брат и мой отец вцепились друг в друга. А я ничего не могу с этим поделать. Болтаюсь, словно деревянный поплавок на поверхности озера. Пальцы поневоле сжались. Заметив это, Индис ласково запустила руку в волосы сына. — Это не так. Ты поддерживаешь отца и брата. Ты первенец короля и королевы. Наследный принц Нолдор. Возможно — именно ты сможешь однажды вновь объединить свой народ в единое целое. Ноло повернул голову, прямо и выразительно посмотрев матери в глаза. — Я не первенец, марэ. И ты это прекрасно знаешь. И помимо младшего брата, у меня есть ещё и старший. Лицо Верховной Королевы на мгновение потемнело. Глаза вспыхнули гневом. Не на сына, нет. На другого. — Ты наш с Финвэ первенец, — твёрдо произнесла она. — Феанаро сам отказался от своего места, подняв мятеж против твоего отца. И если когда-нибудь Верховный Король Нолдор устанет, решив уйти на покой — именно тебе предстоит занять его место. Не Куруфинвэ! Индис смягчилась, словно коря себя за не сдержанность. — Я понимаю, — ласково произнесла ваниэ. — Ты учился у него. И к нему привязан. Но послушай. Никто из нас не хотел этого раскола. Никто — кроме одного нолдо. В итоге же… иногда бывает так, что у дерева начинает гнить одна из ветвей. Её приходится отсекать, чтобы остальное дерево продолжало жить. Ноло чуть склонил голову, убирая руки за спину, чтобы матушка не увидела, как они дрожат. Видит Ауле, он не желал касаться этой темы в разговоре с ней. Не желал, потому что прекрасно понимал, что мог не сдержаться. Но, похоже, Прядильщица Судеб решила иначе. Матушка, скорее всего, искренне верила в то, что говорила. И в отсечённую ветвь, и в то, что её первенец когда-нибудь может унаследовать корону Нолдорана. Вот только сам Нолофинвэ прекрасно понимал, что подобные мысли — не более чем песочный замок на берегу, что смоет первая же крупная волна. Принц отлично помнил, что он не был первым наследником Финвэ. И собственными глазами видел, как в Доме Финвэ эти наследники менялись, словно старые перчатки. Феанаро, «взявший и ушедший сам», конечно. Аракано ведь прекрасно знал, что, вопреки заявлениям Индис, это было не так — в конце концов, он сам своими глазами видел, как этот конфликт потихоньку назревал, пока не вылился в закономерный итог. Старший брат оказался слишком самостоятельным. Слишком себе на уме, не желая играть по правилам, установленным отцом и дедом. И в итоге он ушёл. Громко и с фейеверками. Сам Нолофинвэ. Попавший под дурное влияние своего брата и наставника. Тоже не устраивавший ни отца, ни деда. И вот уже молодому принцу начали постепенно дышать в спину — дедушка вовсю готовил смену в виде Аро, подбирая ему лучших учителей и растя как будущего правителя. Нет, разумеется, со старшим внуком Владыка Ингвэ был добр и приветлив. Но невооружённым глазом было видно, на кого Верховный Король Эльдар делал ставку. Пожалуй, именно это и было причиной ровного отношения первенца Индис ко второму сыну. В детстве Ноло просто было скучно с малышом, который ничего не мог. Только лежал и сопел в две дырочки. Ноло хотел побыстрее убежать к старшему брату в кузницу. А потом… потом принц обнаружил, что в глазах деда ему, похоже, уготовлено скромное место за семейным столом в качестве помощника и сподвижника младшего брата. Если будет себя хорошо вести. И место ещё одного семейного пугала, если решит побрыкаться. Оставалось только гадать. Если Инголдо тоже окажется недостаточно хорош, попросят ли матушку родить ещё одного сына? Или дождутся, пока дети, способные стать правителями, что соединят Нолдор и Ваниар, родятся у самого Арафинвэ? На этом фоне поневоле вспоминался Дом Феанаро, где Ноло всегда знал, что место ему найдётся. Да, не первое — но высокое. А старшему брату подчинялись все, так или иначе. Зато можно было бы не опасаться, что тебя выбросят, словно сломанную игрушку — так, как сделали это с первенцем Финвэ. А Верховная Королева, меж тем, продолжала, явно желая отвлечь сына от мрачных мыслей. — Аракано, скажи. А как ты смотришь на то, чтобы устроить не совсем обычный праздник на твои именины? Они ведь скоро, — она ласково улыбнулась. — Я приглашу многих молодых дев из Нолдор и Ваниар. У меня есть множество знакомых. И у них есть дочери. Возможно… ты познакомишься с одной из них, и она тебе понравится? Что скажешь? Нолофинвэ удивлённо посмотрел на марэ, прежде чем усмехнуться и отрицательно покачать головой. — Нет, матушка. Не нужно дочерей знакомых. Я… есть кое-кто другой. Другая. Перед мысленным взором встали ласковые серые глаза и развевающиеся на ветру пряди волос. В груди потеплело, неся мир и успокоение. — Сын? — настал черёд удивляться Индис. Она с лёгким весельем посмотрела на принца. — Ты хочешь сказать, что… кто же она, рион? Известно ли мне её имя? Где вы встретились? Расскажи же! И в этот момент Ноло запнулся, на мгновение прикрыв глаза. — Она достойная девушка, матушка. Поверь мне, — вновь подняв голову, он вернул ласковую улыбку золотоволосой. — Если позволишь, я приведу её на праздник моих именин. Тогда и познакомитесь. Королева чуть надула губы. Было видно, что ей хотелось удовлетворить своё любопытство прямо сейчас. Но она всё же сдержалась. — Хорошо, — наконец кивнула ваниэ, ласково коснувшись щеки сына. — Ты стал уже совсем большим, мой мальчик. И я уверена, что дева, нашедшая дорогу в твоё сердце, достойна тебя. С радостью познакомлюсь с ней. Когда двери комнаты закрылись за шуршащей платьем Верховной Королевой, Нолофинвэ молча лёг на кровать, мрачно смотря в потолок и вспоминая изящное девичье лицо с ласковыми, часто смотрящими в небо глазами. Наверное, именно в этот момент он понял окончательно, что сделать выбор необходимо. Как бы больно ни было. Потому что никакая сила в Арде не заставит Индис из Валимара принять и полюбить одну из учениц Отца Драконов в качестве невесты своего сына. А делать Анайрэ несчастной, когда-нибудь введя ту в дом, где все вокруг будут нолдиэ ненавидеть… принц никогда не пошёл бы на такое. Не говоря уже о том, что если выбор не сделает он сам — этот выбор, быть может, скоро сделают за него. Можно было конечно поговорить с отцом и дедом, разорвать все связи с Феанаро и чётко принять их сторону. Тогда Ингвэ, наверное, изменил бы своё мнение в отношении внуков. Но опять-таки, стоило быть с собой честным. Воспитанник Куруфинвэ и ученик Лаурэфиндэ вряд ли когда-нибудь совершил бы подобное в здравом уме и трезвой памяти. А значит… был лишь один правильный выбор. За который Ноло придётся взять ответственность — и нести её , вместе с разбитым сердцем матушки.***
— Ломэ! — тихо позвал Ноло. Держав под мышкой всю необходимую снасть, а в другой — большой кусок копчёного мяса, взятого с кухни, принц тихо позвал своего любимца, сладко спавшего в увитой плющом беседке. — Мррав? — в ночной тьме сверкнули серебром два огромных кошачьих глаза. Из темноты беседки донеслось лёгкое ворчание и шевеление. Затем — раздались приглушённые шаги, словно кто-то большой, но обладающий мягкой поступью, перебирался с место на место. Наконец, из беседки, где иногда проводили отдых и жарили мясо, показалась огромная полосатая кошачья голова, с роскошными мохнатыми бакенбардами и воинственно топорщащимися усами. Затем показался и сам Ломэ, давно уже почти достигший в холке высоты спины доброго валинорского жеребца. Чёрно-белая шкура слегка поблёскивала в ночном сумраке, словно оправдывая имя зверя. Принюхавшись, жадно втягивая воздух расширившимися ноздрями, тигр мярвкнул ещё раз, после чего принял угощение из рук принца, ткнувшись лобастой головой ему в грудь и требуя свою порцию чесания. — Тшшш, — Аракано запустил пальцы в длинную густую шерсть, начёсывая и наглаживая любимца. — Тише. Понял? А то перебудишь весь дом. А нам нужно уехать тихо. Ты понял? — Урррмрав, — всё ещё жуя, гигантский кот согласно кивнул, поворачиваясь к хозяину боком и приглашающее хлестнув длинным хвостом. Тихо улыбнувшись про себя, Нолофинвэ быстро закрепил на его спине седло, а затем — специально сделанную для тигра упряжь. Никакой уздечки в рот, кожаные ремешки закреплялись на шее и нужны были лишь для указания направления. Подобно драконам, Ломэ прекрасно понимал своего всадника с полуслова. Следом на спину Сумрака отправился заплечный мешок. Он не был большим. В нём лежало лишь самое необходимое. Небольшие личные вещи, дорогие принцу, как память. В основном связанные с матушкой, письмо которой он оставил в своей комнате. Всё остальное — оружие, доспехи, инструменты, одежда — давно уже было перенесено в дом старшего брата и терпеливо ждало, когда хозяин вернётся. А со временем — он уже и свой собственный дом выстроит. На берегу реки. А потом на Тол Мориост. Прямо на берегу моря! Может быть, вместе с Анайрэ. — Ноло? — раздался за спиной нолдо тихий мальчишеский голос. Нолофинвэ резко обернулся, встретившись с серьёзным взглядом младшего брата. — Ты куда? Слишком серьёзным и проницательным. В его возрасте он сам смотрел куда мягче. Здесь же явно чувствовалась выучка деда. — Аро, — проклиная своё невезение, принц постарался говорить как можно ласковее. — Ты чего не спишь? — Ты разбудил. Так куда ты уезжаешь? — Рано тебе ещё знать, — попытался отшутиться Аракано. — К прекрасной деве еду, младший брат. Так понятно? Однако серые глаза Арафинвэ уже зацепились за заплечный мешок, притороченный рядом с седлом. Мгновение спустя взгляд поднялся вверх, встретившись с глазами старшего брата. И в этот момент второй сын Финвэ понял — золотоволосый догадался. — Ты врёшь, брат, — тихо и зло произнёс Инголдо, тряхнув копной золотых волос. — Не к деве ты едешь. Иначе не взял бы с собой вещи. Ты едешь к этому. — Его зовут Феанаро, — ровно ответил Нолофинвэ, садясь в седло. — И он наш брат, если ты не помнишь. — Не мой, — мальчишка сжал маленькие кулачки. — И надолго? Когда тебя ждать обратно? Ата и марэ знают? Аракано подавил вздох. Видят Валар, он не хотел прощаться… так. Он в принципе не желал проводов. Не хотел ругаться с родичами ещё сильнее, предпочитая сделать всё мягко и тихо. Но похоже, у судьбы были другие планы. — Я не вернусь, брат, — глухо произнёс он. — Я написал матушке записку. Она в моей комнате. — Вот как… Арафинвэ отступил на пару шагов назад, дав проход тигру. Серые глаза сузились в гневе. Сам младший принц выпрямился, словно натянутая струна. — Сколько себя помню, ты бегал к нему, — Инголдо со злостью посмотрел на брата. — Постоянно. Едва ли не каждый день. Теперь решил сбежать навсегда? Разбив матери сердце? Мы с тобой братья, Ноло. Мы, а не этот! Аро скрипнул зубами, словно выражая всё своё отношение к старшему, что предпочёл своего наставника семье. — И после этого ты ещё смеешь Эктелиона в предательстве обвинять, да? Да тебе самому синяки под глазами поставить надо, — произнёс мальчишка сквозь слёзы. — Ты семью ради врага предаёшь! Жаль, я пока с тобой не справлюсь. Давай, беги! Беги к этому Мелькорову отродью, — явно процитировал Инголдо взрослых. — Он нам не враг, Аро, — отрезал Нолофинвэ. — Он тоже наш брат. Быть может, Ата и забыл, что у него три сына, а не два. Но для меня и вы, и он — две половины семьи. — Теперь у тебя осталась только одна половина. Ты выбор сделал, — зло произнёс Инголдо. После чего закричал, отчаянно и громко — так, что звук разнёсся по всему дому. — Ата! Марэ!!! Ноло сбежать хочет!!! — Ломэ, вперёд! — рявкнул Аракано, уже не скрываясь и мысленно кляня на все лады маленького негодника, судя по звукам — перебудившего весь дом. Он прекрасно понимал, что, если промедлить ещё немного, без скандала и ругани уехать ему уже не дадут. Тигр сорвался с места, одним ударом лапы сломав засов на воротах двора. Пару мгновений спустя всадник оказался за пределами родного дома, устремившись вперёд, по улицам ночного Тириона.***
— Значит, это всё же произошло, — в мягком полумраке гостиной, освещаемой лишь свечами и весело трещавшим камином, блеснули золотом глаза сидевшего в глубоком кресле эльфа. Опасно блеснули, холодным гневом, не предвещая ничего хорошего тем, кто этот гнев вызвал. — Мальчишка выбрал сторону. Сидевший напротив Лаурэ, кутающийся в тяжёлый плащ и нахохлившийся, точно филин, чуть передёрнулся, отвернувшись и посмотрев на огонь. Малекит понимающе усмехнулся, подлив приятелю вина. Разумеется, на людях Финдэ сохранял полную невозмутимость и делал вид, что ему абсолютно наплевать на потерю. Наставляя четырёх принцев, каждый из которых обладал непростым характером, Лаурэ давно уже отрастил поистине непробиваемую шкуру. И это уже не говоря о подготовке кандидатов в Мор Тирит. Нет, при следующей встрече с Эктелионом — он и бровью не поведёт. Но Чародей видел командира Чёрных Стражей насквозь — слишком долго они друг друга знали. Гордость золотоволосого была глубоко уязвлена. Всё же, из всех его подопечных, не считая Аэнариона, его братьев да Нолофинвэ, Эктелион был любимцем своего учителя. Не в последнюю очередь потому, что Лаурэфиндэ видел в мальчишке родственную душу. Такого же полукровку, как он сам, с похожей судьбой — разница была лишь в том, что сын Форменлинда воспитывался среди Нолдор изначально, с рождения получив то, к чему его наставник стремился с самого детства. Неслучайно именно Эктелиона Лаурэ прочил в свои заместители. Сам Малекит к этому юному дарованию относился с большим интересом, но куда более скептически — с самого начала. Нет, разумеется, он прилагал немалые усилия, чтобы перетянуть семью Мастера Фонтанов, до поры до времени остававшихся в нейтралитете, на свою сторону. Прекрасно понимая, что если этот дом, чей глава являлся ветераном Великого Похода и имел немалый вес в Тирионе, не перейдёт со временем под знамя с драконом и звездой, то он перейдёт под руку Финвэ. Разумеется, первый вариант был куда предпочтительнее. Хотя бы ради этого дружбу Эктелиона и Лаурэфиндэ стоило поощрять. Однако всегда стоило отдавать себе отчёт в том, что мать его являлась Ваниар, которые не отличались… гибкостью мышления и готовностью менять своё мнение под новые реалии. А отец был близким другом Верховного Короля Нолдор. И быть готовым к тому, что в конечном итоге труды могут пойти прахом. Что, по сути, и произошло вчера днём. Пока Финдэ получал отповедь от Эктелиона — Малекит разговаривал с его родителями в Гимнасии, которые вежливо, но непреклонно заявили, что покидают учебное заведение и места преподавателей. Учитывая, как всё синхронно произошло — шаг этот был взвешенным и продуманным, вовсе не являясь порывом одного лишь юнца. Нет, подобное явно обсуждалось не раз в кругу семьи и готовилось за существенное время. Неприятно, разумеется. Вложенные инвестиции не оправдались, риск сыграл. И теперь у Нолдор Короля через некоторое время могли появиться в наличии хоть какие-то приличные бойцы, чем до этого они похвастаться не могли, частенько проигрывая на дуэлях ежедневно упражняющимся с оружием Верным. Но… ничего смертельного. Если подумать, даже то, что юное дарование пошло обучать маленького ублюдка королевской наложницы, не играло такой большой роли. Даже если Арафинвэ в искусстве боя на мечах будет подобен их с Нерданэль первенцу (что вряд ли), а в умении плести интриги — со своим дедом (что вряд ли вдвойне) — и в том, и в другом деле бывшему правителю Наггарота он будет уступать. А если подумать о случившемся с точки зрения будущей войны с Хаосом в принципе, то переход Эктелиона в другой лагерь, быть может, даже мог принести пользу. Возможно, мальчишка хотя бы немного сможет подтянуть уровень Нолдор Короля, чтобы они не были смазкой для мечей перед теми, кто придёт извне. Куда больше нолдо волновала другая существенная деталь этой встречи, которую он был намерен обсудить позже, когда его правая рука, наконец, выговорится. — Я был слеп, — мрачно произнёс Лаурэ, отпив из кубка. Первая крупная неудача явно задевала золотоволосого за живое. — Нужно было сразу понять, учитывая его родственные связи, что не стоило возлагать на него больших надежд. Но кто тогда знал, что он окажется сыном старшей сестры той девчонки, которая тогда пыталась меня на себе женить? А дальше… не выгонять же его было с тренировок? Такой талант! Навыки впитывал, как губка. Единственный, кто на равных с Аэнарионом мог биться… — По идее, о девчонке должен был знать я, — флегматично хмыкнул друкай, мягко пресекая начавшееся самобичевание. Вот что-что, а хандру Лаурэ стоило погасить в зародыше. Нечего капитану Чёрных Стражей корить себя за поведение мальчишки, которому матушка-златовласка с детства в уши пела. — К сожалению, со своими Эльдар в Валимаре у нас тогда было пусто. Да и сейчас не сказать, что бы ситуация сильно изменилась в лучшую сторону. Это было, к сожалению, правдой. В отличие от Нолдор и Тэлэри, что весьма охотно принимали уроки и наставления тёмного эльфа, и даже сторонники Финвэ не чурались некоторых его творений, что улучшали повседневную жизнь жителей… с обитателями Города Богов всё было куда сложнее. Самый малочисленный народ — и наиболее сплочённый, как правило, — слушавший только своего собственного лидера. Не считая, понятное дело, Валар. Да и что, в принципе, им можно было предложить? Изобретения? Новые горизонты? Славу и победы? Гордость за собственные свершения? Всё то, что первоклассно действовало на жителей Тириона, да и на мореходов Альквалондэ, было просто неприменимо к этим блаженным. По крайней мере, в большинстве. Всё это не слишком способствовало появлению среди Ваниар агентов Малекита. Особенно учитывая сплочение Первого Дома как раз-таки против златовласок. — Впрочем, я не думаю, что это что-либо изменило, даже если бы ты повёл ту милую деву на ложе из цветов, а потом встал на колено и попросил бы её руки, — золотые глаза сощурились в усмешке. — Быть может, Вильварин и относилась бы к нам чуть лучше, но учитывая наши отношения с Ваниар в целом… давай честно, шансы на то, что мы удержим Дом Фонтана, были небольшими. Это хорошо видно хотя бы в вашей «душевной» беседе. Обида за Эстель там далеко не на первом месте. Да и то, как слаженно сын и родители разорвали с нами связи… — Малекит покачал головой. — Здесь чувствуется рука Ингвэ. Скорее всего, этот удар он готовил уже давно. — Тогда, полагаю, будет справедливо, если мы окажем Верховному Королю Эльдар несколько… ответных любезностей, — усмехнулся Лаурэ, плеснув остатки вина в кубке во вспыхнувший ярче камин. — О, доверяюсь в этом плане твоему опыту, — ехидно хмыкнул друкай. — Не переусердствуй только. Король-Чародей посерьёзнел, в задумчивости смотря в огонь. — Во всей этой истории есть то, что беспокоит меня куда больше побега Эктелиона. То, как он одержал над тобой победу. — Ты о заклинательной песне? — О заклинании. Давай уж называть вещи своими именами. Проделанное твоим учеником было чем угодно, но не песней. Это было именно что заклятие. Краткое, чёткое и действенное, — Отец Драконов поболтал кроваво-красной жидкостью в своём кубке. Стоило отдать мальчишке должное. Эктелион сумел добиться впечатляющих для этого мира результатов, приблизившись настолько, насколько позволяли условия Амана к настоящей боевой магии. Собственные эксперименты Малекита по внедрению заклинаний его родного мира, проводимые вместе с Нерданэль, пока что подобных результатов не давали. Вот это — было действительно неприятно в переходе сына Мастера Фонтанов на сторону Финвэ и златовласок. Король-Чародей мог не жалеть об уходе самого мечника, но ему жаль того потенциала исследователя и боевого мага, что проскользнул между его пальцев, подобно песку. Особенно учитывая то, что метод, разработанный Эктелионом, мог сдвинуть с мёртвой точки и его собственные изыскания. А теперь — он уже точно его не расскажет. С другой же стороны… появление у соперников подобного козыря лишь подстёгивало энтузиазм друкая. Даже, в некоторой степени, будило его азарт. Если какой-то мальчишка смог добиться того, чтобы результат давала короткая фраза вместо длинной заклинательной песни — неужели не справится мастер чёрного колдовства, бывший одним из сильнейших магов Мира что Был? — Вот что, Лаурэ. Передай мне по осанвэ этот поединок ещё раз. Я хочу посмотреть всё в деталях. Возможно, так пойму, как именно твой воспитанник сумел добиться того, над чем я бьюсь последние лет пять. Однако погрузиться в расследование и эксперименты им не дали. Брови Короля-Чародея изумленно приподнялись вверх. Финдэ отреагировал чуть менее выразительно, но он был удивлён не меньше — оба почувствовали, как ворота, разделявшие внешний мир и внутренний двор дома, разошлись в стороны после произнесённого ключ-слова. — Ты ждёшь гостей? — золотоволосый невзначай подтянул к себе древко алебарды. Просто на всякий случай. — Нет. Но это не может быть кто-то чужой, — хмыкнул эльф, пойдя по направлению к входной двери. Хорошую Лаурэфиндэ выработал привычку. Правильную. Оружие всегда должно быть под рукой. — Пароль знает не так много Нолдор. Остальные бы прикоснулись к воротам и ждали, когда им отворят. Вот только это не отменяло, что никого из ближнего круга бывший Владыка Наггарота сегодня не ждал. Учитывая, что и Нерданэль, и дети уже сладко спали дома — если кто-то из оставшихся, знавших ключ-слово, решил заявиться посреди ночи — значит случилось что-то серьёзное. Малекит толкнул дверь, отворив её — и столкнувшись нос к носу с огромной тигриной мордой, тут же с урчанием принявшейся тереться о его ногу. — Мрарв? — Ноло? — друкай выгнул бровь, замечая за огромной тушей кота-переростка смущённого Аракано, бледного и взъерошенного, как воробей.***
Нолофинвэ нёсся по улицам ночного города, буквально вытянувшись вдоль тигриной спины и едва ли не прижимаясь к чёрно-серебристому меху. Ломэ двигался вперёд наиболее быстро — огромными скачками, зачастую пролетая несколько метров, прежде чем вновь коснуться тёплых камней мостовой. Так что именно подобная посадка была наиболее разумным решением. Наверное это был первый раз в жизни, когда огромный тигр и его всадник двигались настолько быстро. И не просто для удовольствия, скача наперегонки с ветром и стараясь его обогнать. Не на охоте, загоняя оленя. А сами в роли добычи, отчаянно стараясь как можно больше увеличить расстояние между ним и преследователями. И одновременно — как можно скорее добраться до той территории Тириона, что была подконтрольна перводомцам. Своим. Своим? Получалось, что теперь так. Судя по стуку копыт за спиной и окликам, отец или матушка успели выслать погоню. Скорее всего налегке — вряд ли у них было время собираться. Но… тем не менее. Сейчас нолдо был как никогда зол на младшего брата. По-настоящему зол. Не подними Инголдо тревогу, и принца хватились бы только на утро, когда матушка вошла бы в его комнату и прочла прощальное письмо! А теперь — ему приходилось нестись сломя голову и просто молить земную твердь, чтобы успеть раньше, чем его догонят. Хорошо, если там было всего лишь два-три Нолдор. Вряд ли они могли заставить его вернуться домой силой. А если больше? И с приказом — вернуть, не обращая внимания на возражения? Или того хуже — Эктелион? При мысли о подобном исходе Ноло яростно помотал головой. Не думать. Главное — добраться до тех районов города, где его уже преследовать не решатся. В лучах Тьелпэриона чёрно-серебристая шкура Ломэ казалась призрачной. — Ноло! Стой. Да стой ты уже! — послышался сзади знакомый голос. Слишком знакомый. — Остановись. Давай поговорим. Эктелион, чтоб его. Как Нолофинвэ и опасался. — Норо лим. Норо лим, Ломэ! — прошипел нолдо, крепко сжав поводья своего мохнатого скакуна. Тигр коротко рыкнул, сделал ещё один прыжок и напрямую пересёк большой парк с заботливо и часто высаженными деревьями, придающими сходство с естественным лесом. Здесь преимущество было уже на стороне Нолофинвэ. Лошадям по лесистому парку скакать было далеко не так удобно, как ночному хищнику. Аракано вновь приник к шее любимца, чтобы ветки не хлестали по лицу. Наконец, они вновь выбрались на мощёную камнем дорогу, когда путь неожиданно был преграждён. — Стой! — Нолдо, облачённый в пластинчатый доспех и вооружённый копьём и щитом, предупреждающе поднял руку, приказав остановиться. Отряд из примерно полутора десятков его сородичей, ещё мгновение назад сидевших под навесом за деревянным столом, практически мгновенно среагировал, встав плотным строем плечом к плечу — прямо за командиром. Явно чувствовалась выучка. Нолофинвэ облегчённо выдохнул. Такие отряды были ещё одной идеей Феанаро. По мере того, как напряжение между двумя лагерями Нолдор росло — стали нужны те, кто следил в городе за порядком, пресекая драки, защищая интересы Первого Дома — или просто предотвращая возможные «горячие» ситуации. Поэтому на границах той части города, что была подконтрольна старшему брату, выставлялись вот такие караульные посты, следившие, чтобы на территорию перводомцев не забредал некто, проявлявший враждебные намерения. Или кто-то, выпивший слишком много вина. Кроме того — ходили и патрули, следившие за порядком уже на улицах. В основном — в ночное время. В подобных караулах принимали участие все по очереди. Несколько раз Нолофинвэ видел на дежурстве и Аэнариона с Лаурэфиндэ. Командир отряда тем временем проницательно взглянул на оскаленную пасть Ломэ, затем — на сидящего верхом всадника. — Во всём Тирионе только один имеет такого… пушистого скакуна. Принц Нолофинвэ? — Верно. Я к брату — и мне нужна помощь, — Аракано, пользуясь тем, что стражники опустили оружие, дал команду Ломэ. Тот прошёл между закованными в сталь воинами, лениво водя хвостом в стороны. — Скажем так… Я к вам насовсем. И за мной погоня. Командир отряда несколько мгновений смотрел на принца, после чего кивнул, дав команду своим. Те вновь сомкнулись плотным строем, встав стеной на пути появившихся из лесного парка всадникам. — Дорогу, думаю, ты знаешь. — Ноло! — Эктелион, явно возглавлявший группу, осадил коня и остановил его перед строем. — Не дури, возвращайся домой. Твои родители тебя ждут. А вы, доблестные Нолдор, будьте добры, пропустите меня. — Сколько известных лиц за одну ночь, — нолдо, возглавлявший охранный пост, желчно усмехнулся, вскинув вверх сжатый кулак. Копейные острия стражников синхронно склонились вниз, хищно блеснув в серебристом ночном свете, так что всадники невольно попятились назад. — Сожалею, Эктелион, но тебя пропускать запрещено. Приказ командующего Лаурэфиндэ. Впрочем, неудивительно. Предателей здесь не жалуют. — Варда Пресветлая, — сын Мастера Фонтанов скрипнул зубами, явно раздражённый этой ситуацией. — Мне некогда возиться с упрямством моего бывшего наставника. Пропустите! У меня приказ короля. — Мы служим князю Феанаро, а не королю Финвэ, — пожал плечами молодой предводитель стражи. — Не говоря уже о том, что принц Нолофинвэ, кажется, не слишком горит желанием ехать с вами. Ноло облегчённо выдохнул, наконец расслабившись — у него был лёгкое опасение, что караульные по старой памяти могут пропустить Эктелиона. Но обошлось. — Ноло, — бывший ученик Лаурэ, понимая, что добром ему через стражу не пробиться, выпрямился в седле, смотря на принца. — Поехали обратно. Не знаю, что на тебя нашло. Твоих писем я не читал, меня посреди ночи подняли. Но твоя матушка вся в слезах. Это, по меньшей мере, неблагородно с твоей стороны. Хотел уехать — мог бы сделать это открыто. — А меня бы выпустили? — просто усмехнулся Аракано, поворачивая Ломэ по знакомому маршруту по направлению к дому брата. — Если даже сейчас, когда я попытался уехать тихо, послали погоню. Давай честно, Эктелион, не тебе взывать к моей совести и в чём-то упрекать. Ты свой выбор сделал. А я сделал свой. Не говоря больше ни слова, нолдо тронул поводья. Сказанное далось тяжело. Эктелион знал, куда бить — по любви и преданности сына к матери. Но… перед глазами вновь промелькнул их последний разговор. И то, почему решение бежать всё же было принято.***
— Ноло? — брови старшего брата изогнулись, когда, открыв дверь, он обнаружил у себя на пороге младшего брата с питомцем. — Наро, — Аракано чуть склонил голову, приветствуя старшего брата. — Прости, что не предупредил. Могу… могу я войти? Есть срочный разговор. Золотые глаза проницательно сощурились, оглядев беглеца с ног до головы. — Ноло, — произнёс старший брат наконец, скрестив руки на груди. — Почему у тебя вид, как будто ты сбежал из дома? Нолофинвэ чуть вздрогнул, мысленно слегка ёжась от пронизывающего насквозь взгляда. Как в детстве, когда он что-то натворил, а брат ещё до разговора с ним знал, что и как произошло! На мгновение даже показалось, что приходить к брату посреди ночи, когда Нерданэль и племянники уже наверняка давно спали, было не самой лучшей идеей. Но с другой стороны… к кому он ещё мог пойти в такой ситуации, как не к старшему брату? Однако пару мгновений спустя Феанаро, хмыкнув, отошёл в сторону, пропустив ночных гостей в дом. — Входи уже. Благо я ещё не собирался ложиться спать. Голодный? Расскажешь всё за ужином. — Мрарв? — Да, да, ты тоже входи, наглое создание, — проворчал Куруфинвэ, запустив пальцы в шерсть Ломэ и как следует чеша его под челюстью. Тигр мгновенно разомлел, начав урчать. — Разбаловал ты кота, Ноло. Входите. Но не вздумайте шуметь — Нер и мелкие спят уже. — Кто там? — послышался ещё один знакомый голос. Похоже, Лаурэфиндэ тоже был тут. Полчаса спустя уже согревшийся у камина и подогретого вина Нолофинвэ подробно рассказывал события предыдущего дня, пока устроившийся на полу Ломэ уплетал длинную связку сосисок, позаимствованных из кладовой. Пальцы Феанаро по-хозяйски почёсывали чёрно-белый мех. Это было забавно, но отношение лесного хищника очень чётко можно было определить по тому, к кому он лез за почёсываниями. Нолофинвэ и сам Куруфинвэ — понятно. Он их хозяевами признал, ещё когда был котёнком. Руки Нерданэль обожал больше всех, будучи способным проводить под её пальцами часами. Лаурэфиндэ и Аэнариона любил чуть меньше. Не так, видимо, чесали. А вот Финвэ, Ингвэ и Индис терпеть не мог. И даже гладить себя им никогда не давал, не то, что чесать на постоянной основе. Сколько Ноло ни пытался ему объяснить, что матушка добрая. — Значит, послали за тобой в погоню Эктелиона, — золотые глаза Отца Драконов в задумчивости сощурились. — Он всего день, как сторону поменял, Лаурэ. А ему уже доверяют не только учить самого младшего принца, но и ловить среднего. — Скорее всего, это идея деда, — Аракано покачал головой. — Во всяком случае… Такое сложилось впечатление. И матушка его косвенно подтвердила. — Что ещё раз доказывает, дом Форменлинда он привечал уже давно. Как я и думал, — кивнул старший брат, отпив из своего кубка. — Вот что, брат. Пока поживёшь у нас. Места много, твоя комната всё ещё тебя ждёт. Можешь спать спокойно. А через некоторое время, подумаем над твоим собственным домом, недалеко от моего. — Спасибо, старший, — на лицо против воли вылезла благодарная улыбка. — Меня больше заинтересовала история с попытками подобрать тебе невесту, Ноло, — Лаурэ постучал пальцами по резному подлокотнику кресла. — Уж больно она похожа на методы моего собственного отца с его попыткой женить меня на одной из Ваниар. — Ну, полагаю, теперь для тебя, Ноло, эта опасность уже неактуальна, — уголок губ Феанаро чуть дёрнулся. Аракано, в свою очередь, дёрнул щекой, вспомнив своё осознание после этого разговора. — Я на это надеюсь, учитывая, что это было одной из причин, почему я всё-таки решился на побег. Лаурэфиндэ чуть склонил голову на бок, пристально смотря на ученика, точно хотел в нём дырку просверлить. — Ноло, — мягко произнёс он. — Ты краснеешь. А ещё ты произнёс крайне интересную оговорку. Молодой нолдо возвёл очи горе, понимая, что предательский румянец его выдал. Не будь его, можно было бы списать слова на то, что пока не планировал жениться, и жена-Ваниар ему ни к чему. — Брат, — голос Куруфинвэ звучал лукаво. — Нам нужны подробности. Рассказывай. — А что рассказывать? — перестав вращать глазами, принц фыркнул, признав своё поражение. Впрочем… перед братом скрывать это было глупо, учитывая, кем он являлся для… для неё. — Да, есть кое-кто на примете. Только мастер у неё больно строгий. И скакун у него злобный. Ещё проглотит невзначай. Золотые глаза, не мигая, заглянули в серые. — Мастер, значит, строгий, — хмыкнул Феанаро, мгновенно поняв намёк. — Уже что-то. И как её зовут? — Анайрэ… — Как? — чёрные брови князя недоумённо приподнялись вверх. — Ну, — Ноло чуть смутился, вспоминая, как он сам дал нолдиэ это имя. Разумеется, не в первый раз увидев — знакомы они были давно, ещё когда сам Нолофинвэ был мальчишкой. Но когда вновь встретились... Перед глазами промелькнула прелестная картина. Она — на прибрежном утёсе, и длинные русые волосы развевались на ветру, подобно крыльям. — Я её так назвал. — Так, — Куруфинвэ положил подбородок на переплетённые пальцы. — Брат. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас, скорее всего, думаешь не головой, а, кхм… — Сердцем? — с иронией приподнял бровь Аракано, прекрасно зная «солёное» чувство юмора своего брата. — Да, разумеется им, — первенец Финвэ как будто и не заметил заранее выставленной защиты. — Но пожалуйста, называй деву так, как её родители назвали. Чтобы я понял, кто она, чья дочь и так далее. А то её мастер может стать не строгим, а злобным, — золотые глаза жёстко сощурились. — Ладно, ладно, — Ноло выдохнул, словно обречённый на казнь. — Её зовут Мэнэлдиль. Твоя ученица. Ну вот. Слово сказано. Назад дороги нет. Но дышать стало легче, словно тепло ласковых глаз той, что так мечтала о полёте, согрело душу, придав сил и храбрости. Повисло чуть напряжённое молчание. — Ну что же, — глубокомысленно изрёк Феанаро, разлив вино по кубкам. — Всё не так плохо, как я опасался. Даже хорошо. Но есть вопросы. Первый. Ангарин уже в курсе? — Мммм… нет. — Кхм. Ладно. Вопрос второй. А она в курсе? — в своеобразный допрос включился Лаурэфиндэ, пристально смотря на ученика. — Скажи, что да, Ноло. Что она в курсе, а ты не просто смотришь на неё и грустно вздыхаешь. Не позорь меня! Не разбивай к оркам моё любящее сердце! — Я что, похож на того, кто будет просто смотреть и грустно вздыхать? — оскорбился Ноло. — Я кто, по-твоему, ваниа? — Ну слава Валар, решительности я тебя точно научил… — Вопрос третий. И важный, — голос Феанаро посерьёзнел. — Раз она в курсе, и судя по твоему лицу — чувства вполне взаимны. Ты её уже возил в мой любимый грот на Тол Мориост? Тот, про который я тебе рассказывал? — Кхм, — здесь Нолофинвэ не выдержал, чуть смутился, прекрасно понимая, на что намекает брат. К такому вопросу он, всё же, был не совсем готов, хотя и понимал, что как брат принца, он был обязан действовать осмотрительно. — Нет. Пока только целовались и гуляли вместе. — Хорошо, — удовлетворённо кивнул Отец Драконов, протянув обоим собеседникам чаши с вином. — Значит поединка с Ангарином, скорее всего, не предвидится. Князь первым поднял свой кубок. Затем — его примеру последовали и остальные. — Поздравляю тебя, брат. Это достойная девушка, и я надеюсь, вы сделаете друг друга счастливыми. С её братом я устрою разговор. Так, чтобы обошлось без драки. А если надумаешь жениться, жду тебя в кузнице, будем подарок ковать. Но, — взгляд на мгновение вновь стал холодным, острым и опасным. — Не дай Тьма Внешняя, младший, что ты опозорил себя или её. Или каким-либо образом оскорбил. Девочка и так получила своё, когда Манвэ приложил её молнией. Я не хочу, чтобы моя ученица получила ещё одну рану из-за моего брата. — Я понимаю, Старший, — Нолофинвэ серьёзно кивнул, почтительно склонив голову. — Спасибо. Чего у Феанаро никогда было не отнять: он заботился о тех, кого считал своими. А в данном случае — своими были оба. Но… здесь старший брат угрожал впустую. Аракано сам никому не позволил бы — и прежде всего самому себе — причинить вред его Анайрэ. — Хорошо, — уже по-доброму усмехнулся Куруфинвэ, осушив кубок. — И ещё, брат. Я рад, что ты всё же сделал выбор. И понимаю, почему ты решился — и насколько это было тяжело. Добро пожаловать домой. — Мрррав? Три пары глаз покосилось на огромную тушу Ломэ, который в данный момент явно успел умять больше сосисок, колбас и мяса, чем изначально его собирались угощать. Во всяком случае, это можно было предположить по тому, как он лежал кверху пузом и не испытывал ни малейшего желания шевелиться. — Кое-кто уже явно почувствовал себя дома, — с иронией произнёс Аракано, слушая, как посмеиваются старший брат и наставник. Тем не менее, впервые за уже продолжительное время, Ноло мог вздохнуть полной грудью. Он чувствовал, что несмотря на тяжесть и ответственность, что легла на него теперь, выбор был правильным. Он был дома.***
— Хорошо, Арафинвэ. Молодчина, — Эктелион дружелюбно улыбнулся своему ученику — настолько, насколько позволял тот невесёлый настрой, что сейчас преследовал молодого воителя. — Теперь переодевайся, разложи всё по местам. А потом бегом купаться. Полунолдо и начинал эту тренировку не в самом лучшем расположении духа — по целому ряду причин. Например, потому что прошлой ночью пришлось подскакивать посреди сна и гнаться за бывшим напарником, который, похоже, сделал окончательный выбор. Сейчас же, смотря на золотоволосого принца, который разносил и раскладывал снаряжение по своим местам, и вовсе мрачноватые мысли посещали. Только привычка не демонстрировать собственные чувства публично, выработанная за годы муштры, сейчас позволила брюнету всё так же спокойно и неспешно переодеваться. Нужно было закончить с тренировкой. После чего можно спокойно пойти в терму, смыть пот и грязь в горячей воде и паре. Успокоить мысли, что рвались на свободу непокорными скакунами. Нет, Эктелион не был раздражён на Арафинвэ, хоть мальчишка и был одной из причин нынешнего настроения. Младший сын Индис действительно старался — настолько, насколько мог стараться новичок, пришедший на свою вторую в жизни тренировку. Разумеется, его наставник делал огромные скидки как на возраст, так и на неопытность, твёрдо намереваясь повышать нагрузку постепенно, от практически нулевой до той, какую задаёт новичкам Лаурэфиндэ. Здесь сказывалась и просьба королевы, изначально попросившей не быть к мальчику чересчур строгим, и собственное желание Эктелиона тренировать мягче, чем тренировали его самого. Мечник ловил на мыслях, которых быть не должно, себя самого. И отчасти был раздражён — на себя же. Проблема в том, что всё Эктелионово нутро, при взгляде на откровенные ошибки, которые он пытался поправлять как можно мягче, мягко говоря, было не согласно. Ошибки надо было пресекать сразу же. Приём нужно исполнять раз за разом — до тех пор, пока ученик не покажет, что усвоил урок, и не начнет делать то или иное движение правильно. А потом не покажет, что может применить его на практике — во время спаррингов или сходов. Потому что к владению оружием нельзя относиться наполовину расслабленно. Навыки должны быть отточены до совершенства — так, словно от них зависит не только победа или поражение, но и сохранение жизни. Так Феанаро учил Лаурэ, так Финдэ, в свою очередь, наставлял всех остальных. Так было правильно — и подсознательно Эктелиону приходилось периодически одёргивать самого себя, чтобы не начать требовать от своего подопечного, во второй раз взявшего в руки меч, то же самое. Этот диссонанс разума и души навевал интересные мысли, которых, откровенно говоря, он сам от себя не ожидал. Разумом полунолдо всё понимал, отказываясь превращаться во второго Лаурэфиндэ, который готов гонять своих учеников до тех пор, пока они с ног валиться от усталости не будут. А привычки и ощущение неправильности происходящего подсказывали совсем иное. Услужливо так подсказывали, что если он хотел воспитать из мальчишки достойного бойца, то мягкость это не то, что необходимо. Сталь закаляется в огне, под ударами молота. Так росли трое первых и самых лучших учеников Феанаро и Лаурэ — Нолофинвэ, Аэнарион и он сам. Синие глаза в задумчивости сощурились, словно не видя происходящего вокруг — их обладатель полностью ушёл в собственные размышления. Одна из застёжек колета, словно назло, никак не желала высвобождаться. Пришлось чуть повозиться с пряжкой. Это было даже забавно, из тех шуток, что произносятся сквозь зубы — видеть, что отчасти наставник добился-таки своего. Вложил не только навыки владения оружием, как казалось Эктелиону раньше, как полунолдо надеялся, но и часть того, что сам считал правильным. Например, то, как следовало обучать новобранцев. Впрочем, несмотря на то, что старые привычки не желали отпускать, сын Форменлинда вполне мог себя контролировать. Наконец разделавшись с колетом, полунолдо сел в тени под ясенем, положив снаряжение рядом и переведя дух. Погружённый в свои мысли, он лишь мельком заметил, что к нему приближается золотоволосая макушка. Жалел ли Эктелион о выборе, что совершил? Ни капли. При всех недостатках Дома Финвэ (а их было немало. Например, у мечника было стойкое ощущение, что до сих пор никто не воспринимает Первый Дом как серьёзную угрозу), Верховный Король Нолдор обладал несколькими достоинствами, что твёрдо и чётко отвечали на вопрос, чью сторону полунолдо должен был выбрать. Финвэ не ссорил между собой народы, выставляя Ваниар козлами отпущения и заставляя детей от смешанных браков, по сути, выбирать между членами семьи. Не оправдывал «честью, что зовётся верностью» любые, даже идущие вразрез с совестью поступки. И не метил в глазах своих подданных на место Айнур. А учитывая работу с молодыми Нолдор, что с горящими глазами души не чаяли в своём князе, до этого было не далеко. Куруфинвэ с самого начала явно желал править не как лидер, что выступал, скажем, арбитром в спорах между жителями, но как повелитель, сжимающий многие нити общества в железном кулаке. Первенец Финвэ многие вещи творил именем Ауле, выступая как защитник и чемпион Айну, издревле покровительствовавшего Нолдор. Вот только мечника не покидало ощущение, что к Валар обладатель золотых глаз относился в лучшем случае как к союзникам. К равным. А в худшем — и вовсе как к временному прикрытию, что необходимо, пока корабли под чёрными знамёнами не отправятся к берегам Эндорэ. Во всяком случае, такие мысли закрадывались при взгляде изнутри. Что спустя пару сотен лет те, кто сейчас являлись детьми, будут прославлять уже не Ауле Наватара. А самого Куруфинвэ Феанаро. «Звёздная Госпожа… надеюсь, я ошибаюсь. Очень надеюсь». Потому что если эта догадка верна, как знать. Быть может, и другие мысли, ещё более невесёлые, верны окажутся? Одним словом — Эктелион не жалел, что сделал выбор. Выбор принёс ему освобождение и успокоение. Элентари была его маяком — и, судя по полным звёзд и мягкого света снам, он правильно понял предзнаменования той, кого в глубоко в душе считал своей покровительницей. Что жалко было по-настоящему — так это потерю сделавших другой выбор друзей. Нолофинвэ, к примеру, который воспринял всё слишком близко к сердцу. Того ощущения боевого братства, что, несмотря на жесткость, пронизывало их тренировки. Да и Лаурэ… Видят Айнур, изначально полунолдо собирался разойтись с наставником куда более мирно. Но золотоволосый всегда был остёр на язык и умел бесить, так что в итоге мечник решил уже не стесняться ни в выражениях, ни в методах ведения боя. Так что последний разговор превратился в акт отмщения. Да. Такое сожаление было. Но оно быстро улетучивалось, подобно утреннему туману, вспоминая то, что произошло вчера ночью. Вид бывших сородичей, соратников, соседей, что единым, монолитным строем, не колеблясь, склонили копья в его сторону. Словно перед ними — орк какой, а не такой же житель Тириона, как они сами. Против кого эти копья были склонены? И кто их надоумил считать сородичей за врагов? Они ведь действительно попытались бы задержать участников погони силой, если бы те рискнули продолжить. Кровь, быть может, и не пролилась бы. Но, быть может, уже и не далёк тот день, когда Верные будут готовы пойти и на это. И это пугало. По-настоящему. Потому что если уже сейчас накапливаются такие изменения, то что будет, если Феанаро в Эндорэ, куда он рано или поздно отправится, преуспеет? Что с Нолдор будет тогда? — Наставник? Тряхнув головой, отогнав собственные предзнаменования прочь, мечник поднял взгляд синих глаз на стоявшего рядом ученика, который был младше него самого лет на пять. Убранные в хвост золотистые волосы, худощавый. С серьёзными для мальчишки тринадцати лет серыми глазами. — Вижу, ты всё убрал, — полунолдо одобрительно кивнул. — Тогда пойдём купаться. Терма ждёт. — Подожди, — Инголдо поднял руку, прерывая. — Я поговорить хотел. Эктелион, скажи… я хороший ученик? Из меня выйдет толк? Сказано это было с лёгкой улыбкой мальчишки, ожидавшего похвалы, ради которой он сильно старался. Сын Мастера Фонтанов поневоле усмехнулся в ответ, небрежно опираясь сгибом локтя на согнутое и подтянутое к туловищу колено. — Толк из тебя выйдет, если будешь стараться. Обещаю. — Тогда, быть может… мы можем перейти к более сложным тренировкам? Учи меня так, как тренировали тебя. Я хотел бы не просто научиться владеть оружием. Но стать столь же искусным, как ты. Прошу тебя, наставник! Я уверен, что справлюсь. Наставник Арафинвэ недоумённо моргнул, прислушиваясь к собственной интуиции. Лицо юного принца по-прежнему оставалось заинтересованным, интонации — просящими. Но что-то то ли в его мимике, то ли в голосе, что тщательно скрывал нетерпение, насторожило. Словно лёгкий аромат фальши промелькнул. Что же касалось самой просьбы, то она упала хорошей, крупнозернистой солью на свежую рану последних размышлений — и слегка взбунтовавшихся привычек. — Аро, — мечник осторожно начал, подбирая слова. — Поверь мне. Тебе не нужно учиться так, как учили меня. Этого не требуется. Да и твоя матушка не простит мне, если я начну поднимать тебя с рассветом Лаурэлин, выгонять на пробежку до ближайшего озера, а потом сразу по утру устраивать тренировку с мечами. Не говоря уже о том, что тебе самому это вряд ли понравится, — попытался свести всё к шутке ученик Лаурэфиндэ. Нечего мальчишке привыкать к подобной жизни. Вот только встретившись с подопечным глазами, он понял, что дело куда более серьёзно, чем обычное детское желание «всего и сразу». Взгляд золотоволосого мгновенно похолодел, из детского и просящего превратившись в спокойный и холодный — с небольшой примесью затаённой глубоко внутри горечи. Взгляд ребёнка, которому давно пришлось распрощаться с детством, и который вынужден озаботиться совершенно не детскими вопросами. — Ладно, учитель, — выдохнул молодой принц, садясь напротив наставника, поджав под себя ноги и продолжив смотреть брюнету прямо в глаза. — Давай начистоту. Я хочу с тобой поговорить. Поговорить не как ребёнок с воспитателем. А как принц — с тем, кто может ему помочь. И я прошу сейчас ответить мне соответствующе. Поверь мне. Дедушка хорошо обучает меня для того, чтобы я мог понимать то, о чём спрашиваю и говорю. Да и… а, неважно. Взрослеть принцам приходится рано, знаешь ли. Особенно когда им предстоит вытаскивать из болота то, что туда загнали другие… Инголдо, горько усмехнувшись, прислонился к тёмному стволу ясеня, под которым сидел его собеседник, и скрестил руки на груди. Эктелион же сощурился, внимательно следя за каждым движением ученика и пытаясь понять, что происходит. Он прекрасно знал, что его подопечный получал лучшее образование, которое Дом Финвэ мог ему дать. В конце концов, сам мечник был одним из наставников принца. И бывший ученик Лаурэфиндэ знал также, что Арафинвэ более, чем умён. Но то, как он говорил сейчас, было непохоже на их прошлые беседы. Словно спала натянутая маска того, кто может позволить себе побыть мальчишкой, обнажив ту бездну груза ответственности, что под ней скрывалась. Во всяком случае, оговорка про болото была весьма красноречива. Осталось только понять, что именно молодой принц имел в виду. — Думал сделать это позже, но теперь, когда брат ушёл, — в голосе мелькнула сдерживаемая злость. Пальцы Инголдо дрогнули, чуть впиваясь в кору дерева. — Это промедление уже не имеет смысла. Он свой выбор сделал, и этот выбор был не в пользу нас. Золотой хвост чуть встряхнулся. Серые глаза, не мигая, смотрели в синие. — Скажи мне, наставник. Только честно. Ты жил среди Отрёкшихся пять лет. Ты видел их изнутри. Учился рядом с моим племянничком бок о бок. По-твоему, возникни такая нужда, Дом Финвэ, мой Дом, выдержит прямое столкновение с ними? Не вмешивая Айнур — они есть и на их стороне. А сражение между Валар грозит большими бедами. Эктелион ответил долгим, немигающим взглядом, прежде чем отрицательно покачать головой. Вопрос был во всём подобен этому разговору в принципе — отличался необычностью и неожиданностью. Мало кто из тех, кого знал мечник вне последователей Феанаро, задумывался над подобными проблемами. Даже он сам. В конце концов, Валар вряд ли допустили бы подобную ситуацию здесь, в Валиноре. Но если рассматривать вопрос без учёта всех других переменных, увы, но ответ был однозначен. Суть была в том, что Феанаро целенаправленно создавал машину войны и завоевания, то копьё, что со временем повергнет Эндорэ к его ногам. Подарит Куруфинвэ могущественную страну до горизонта, что будет подчинена ему единолично. Превратит князя в Короля. От того и то превращение Нолдор в единый монолит, что мог стать великим войском для похода на Восток. Одна воля, что собирала всех воедино, связывала, сковывала звенья в единую чёрную цепь. И целенаправленно готовила к этому своих подданных. Ещё одна причина ухода, пусть и менее значимая. Нет, если говорить в целом — Эктелион не был против похода обратно, в Средиземье. В конце концов… он всегда, ещё с момента, когда впервые взял в руки меч, представлял себя именно защитником. Стражем. Исцелить раны Арды, так чтобы она засияла подобно Валинору — да, это было бы, несомненно, благородной целью. Вот только несмотря на благородное название, вопреки всем заявлениям Феанаро, Чёрные Стражи Стражами как раз-таки не были. Они были авангардом будущего завоевания, если ничего не поменяет планов их хозяина. И вот уж кем-кем, а завоевателем полунолдо быть точно не желал. Что же касалось Нолдор Короля… Отсутствие железной длани, что стальными пальцами держала в кулаке большинство нитей общества, свобода — в тех аспектах, что не мешали жить другим, позволяли присягнувшим Финвэ жить так, как они жили до раскола — неспешно, учась и творя в своё удовольствие. Познавая мир, растя наследников, создавая творения из металла или воплощая заклинательные песни. Но, в то же время, подобная разобщённость приводила и к серьёзной дезорганизации возможного ополчения. Да и общества в целом, пусть Эктелиону такой подход и был больше по душе. Безусловно, подданные Дома Финвэ тренировались. Хотя бы затем, что желали постоять за себя. Да и поучаствовать в состязаниях на арене всегда хватало желающих. И их было, кому учить — всё же большинство приближённых Финвэ и Ингвэ, прошедших с королями Великий Поход в Аман, обладали большим обществом. И всё же в абсолютном большинстве стычек или поединков на арене побеждала противоположная сторона. Не говоря уже о том, что выставить на возможное поле брани силу, способную выдержать натиск Верных. И всё это — без учёта самого Феанаро и его крылатых ужасов. Арафинвэ слушал своего собеседника крайне внимательно, хмурясь и кивая, словно в такт собственным мыслям. — Вот поэтому, наставник, мне и нужна твоя помощь, — вздохнул наконец золотоволосый, склонив голову. Так, словно на неё уже давила тяжесть короны. — Больше мне обратиться не к кому. Ни дед с отцом, ни матушка не станут меня слушать. Я же всего лишь мальчишка, — уголок губ чуть дернулся. — Как будто не на меня они готовятся взвалить все. Но ты-то видел изнанку изнутри. Ты должен понимать, насколько серьёзно то, что происходит сейчас. Эктелион всё ещё до конца не понимал, как именно ему разговаривать с мальчишкой, которого отдали ему на обучение. Слишком уж разительным был контраст между тем, кого он тренировал эти два дня, и тем, кого видел сейчас. Словно разом повзрослевшего лет на пять — ощущение, словно он общался со своим ровесником, не проходило. С другой же стороны, эти взрослые рассуждения крайне странно смешивались с детской эмоциональностью. Достаточно вспомнить, в какой ярости был Инголдо, когда сбежал его старший брат. Тогда это был ребенок. Искренне обиженный, давший волю гневу. Словно Арафинвэ, наученный своим дедом, уже умел рассуждать, как взрослый. Но подростковой буйности, свойственной многим Нолдор, это не убирало. Лишь несколько умаляло, позволяя принцу держать себя в руках. Но и только. Воистину, ребёнок, волей возложенной на него ответственности лишённый детства… — Ты странно говоришь о своей семье, Аро. Словно не доверяешь своему отцу и королю. Не говоря уже о дедушке и матери. Разве они тебя не любят? Принц взглянул исподлобья. Взгляд упёрся в одну точку, словно Инголдо видел не того, кто сейчас с ним разговаривал, а свои собственные мысли. — Они меня любят. А я люблю свою семью. Даже брата, пусть он выбрал и не нас. Проблема в другом, — продолжил молодой нолдо, подтягивая колени к груди. — Они не могут мне помочь там, где сами потерпели поражение. А они его потерпели. И отец, и дед. Оба. И одновременно. А дальше Аро словно прорвало. Он будто начал выплёскивать накопившееся за очень долгое время. — Дед столько раз говорил, что именно моей семье, моему роду суждено объединить все народы Эльдар в единое целое. Не скрываясь, видел во мне и своего, и папиного наследника. И это несмотря на то, что был Ноло, которому меня, похоже, растили на замену, — голос золотоволосого принца звучал глухо, наливаясь злостью. — Это то, что я должен сделать. То, к чему меня всю жизнь готовили и готовят. Только знаешь, в чём проблема? И тот, и другой куда больше озабочены возвращением того, что было до раскола. В лучшем случае, сохранением того, что есть сейчас и постепенным объединением народов. Переманиванием тех, кто держит нейтралитет. Или, если повезёт, перетаскиванием отдельных представителей в свой лагерь. Отец думает, что рано или поздно, но последователи этого Мелькорова Отродья уйдут сами жить на остров, и на этом всё противостояние закончится. Дед полагает, что чем меньше народа уйдёт за Феанаро в Эндорэ, тем лучше. Что нужно переманить как можно больше. А те, кто будут упорствовать... Всем им там суждено сгинуть, пройти через Чертоги Мандоса. И, получив суровый урок, вернуться в Валинор уже поумневшими. Дед искренне считает, что, если через голову не доходит, дойдёт по-другому, — короткая, полная усталости усмешка. — А я… я слежу за тем, что происходит. Со стороны. Смотрю на своего ненаглядного сводного брата. И спрашиваю себя — откуда в дедушке столько оптимизма, веры в лучшее? С чего он решил, что это в Эндорэ умрёт? Вот скажи мне, Наставник. По-твоему Дом Феанаро, если отправится на Восток, будет уничтожен? Или же наоборот, станет лишь сильнее? Особенно учитывая, что Эльвэ Тиндиколло, что пропал когда-то в Арде, в Мандосе нет? А его там нет. Я спрашивал у деда. Эктелион глубоко вздохнул, понимая, что мальчишка, сам того не зная (хотя, учитывая услышанное сейчас… возможно и догадываясь), невольно попал в точку. В конце концов, именно это было одним из потаённых его страхов — как того, кто прекрасно видел силу воли и целеустремлённость князя Первого Дома. — Они выживут, — просто произнёс он. — И, скорее всего, в итоге завоюют Арду, подчинив или переманив на свою сторону остальные её народы. — Именно. И когда они вернутся обратно — это будет уже не половина жителей Тириона. Это будет королевство, оплётшее своими щупальцами всю Арду. Это будет империя, подобная той, что Мелькор создавал в Утумно. С одной волей, что будет её направлять. Верхом на огромном чёрном драконе, что станет куда больше, чем сейчас. И тогда уже по улицам Тириона может потечь кровь по-настоящему, — шёпот Инголдо словно рисовал картины того, что и сам Эктелион часто представлял себе, клянясь, что он не допустит подобного. — Валар… — А если всё это будет под покровительством не Ауле даже, но Мелькора, чей срок пройдёт, но он не исправится? — серые глаза зло сощурились. — Лично я склонен верить слухам о родстве между ними. Или в своих странствиях по Арде найдёт ещё кого-то? И тогда грянет новая Битва Сил! Ты это понимаешь. Я это понимаю. Но ни отец, ни дед не хотят понимать! Хотя, казалось бы, этот один раз уже их переиграл, расколов Нолдор… Но если я им предложу что-то подобное, то они и слушать не станут. «И тогда те самые стражники, что вчера не пропустили нас за Нолофинвэ, вполне могут склонить копья в сторону своих сородичей уже с твёрдым намерением убить», — начала биться горькая, невысказанная мысль в голове мечника, после того, как вспышка гнева Аро закончилась. Арафинвэ словно вскрыл очередной гнойник, который копился несколько лет — в конце концов, Эктелион мог наблюдать происходящее с его сородичами, можно сказать, из первого ряда. Аро же… полунолдо признавал, что, скорее всего, многие из сделанных им выводов продиктованы ненавистью к Феанаро. В конце концов, из-за него, во многом, страдала его семья. Из-за Куруфинвэ золотоволосый лишился брата. Повод для преувеличений у него вполне был. Не говоря уже об ответственности, что давила на мальчишку непосильным грузом с малых лет, заставив взрослеть быстрее. Вот только «преувеличения» эти звучали удивительным образом логично, перекликаясь с мыслями и наблюдениями самого сына Форменлинда. Не говоря уже о том, что сам Эктелион отлично знал, на чём именно играл Феанаро, чтобы заставлять глаза молодых Нолдор гореть. Что именно он предлагал взамен на верность. Ощущение причастности к чему-то большему, чем одна лишь личность. Возможность быть частью чего-то огромного, единого и великого, сообща, в огромном плавильном тигле, верша судьбы многих. Единый механизм, творящий небывалое, организованный, чёткий, объединённый и ведомый вперёд целью своего лидера. Единство и порядок, цели и идеи. По сути — служа таким же путеводным маяком, что для других Эльдар были Айнур. Ложным, но очень ярким, блистательным маяком, что мог вести своих последователей к достойной цели. Более чем вписывалось в картину, которую обрисовал Инголдо. — Вот почему мне нужна твоя помощь, наставник. Вот почему, несмотря на все возражения деда, если не удастся задавить эту чуму здесь — нам тоже придётся идти на Восток, — со злостью, явно рвущейся из груди, произнёс принц. — Ты знаешь, как мыслят Отрёкшиеся, ты не хуже меня понимаешь, что, если мы не встанем на пути этого, не возведём на пути приливной волны стену, она захлестнёт нас с головой. — Это будет означать, что рано или поздно, но тебе придётся пойти против своего отца. Не говоря уже о деде. Понимаешь ли ты это? Арафинвэ тихо хмыкнул. — Не придётся, если на то будет благословение Манвэ Сулимо, и он благословит наш поход, пожелав, чтобы мы разнесли свет Варды на остриях мечей по всей Арде. А такое… возможно. Особенно, если альтернатива — сам знаешь, какая. Потому что если это будем не мы — это будет Феанаро. Но, — Инголдо выдержал паузу. — для подобных разговоров я ещё слишком мал. Никто не воспримет всерьёз. Несмотря на то, что мне пришлось расти и взрослеть быстрее других. Несмотря на то, что я внук и ученик Владыки Ингвэ. Впрочем… возраст — дело наживное. И ты прав. Пока я не подрасту достаточно, чтобы на равных разговаривать с отцом и дедом, всё, что мы будем делать — придётся делать тайно. Но, наставник. Ты не ответил. Ты со мной? Мне больше не к кому идти. Большинство других, покамест, просто не поймут подобных предостережений. Синие глаза закрылись. Голова воина чуть наклонилась вперёд, словно приветствуя будущего короля. При всём своём малом возрасте и излишней юношеской категоричности по отношению к врагам, малыш… хотя нет. Язык не поворачивался назвать его малышом. Молодой нолдо был, к сожалению, прав. Быть может, Владыка Ингвэ тоже понимал подобное — Эктелион имел определённые сомнения, что ученик додумался до того, до чего не додумался наставник — но именно Аро попросил его о помощи. И… мечник не мог отказать этому полному горечи, которой быть не должно в его возрасте, эльда, который упорно тащил возлагаемый на него груз в одиночку. Лишившемуся брата, к тому же. Пусть Эктелион и сомневался откровенно, что убедить в своей правоте Манвэ Сулимо будет так легко, как по молодости предполагает Инголдо. В конце концов… он желал быть защитником. Не завоевателем. Вот, Звёздная Госпожа сама привела под его крыло того, кого полунолдо должен защищать, вместе с ним выстраивая щит для всего народа. Мрачная ирония ситуации состояла в том, что, чтобы выстроить эту стену на пути волны, отчасти придётся перенять часть методов Феанаро. Разумеется — не все. Никакого оправдания гнуси верностью. Никакого притеснения отдельных народов или возвеличивания лидера до уровня Айнур. Ничего из этого с Домом Финвэ происходить не будет. Но… чтобы победить, чтобы отстоять своё право жить не под сапогом завоевателя — придётся самим перенимать жесткость и военную подготовку перводомцев. А возможно и большие, создаваемые сообща проекты — тогда, когда это необходимо. — Я буду учить тебя, Аро. Так, как учили меня. Но предупреждаю — это будет тяжело, поначалу, с непривычки, неприятно, и результат придёт далеко не сразу. — Знаю, - серые глаза ученика полыхнули радостью и торжеством. - Спасибо, наставник. Но, помимо этого, нам стоит сделать несколько вещей…***
— Кажется, Оссэ и Ульмо восприняли вас обоих всерьёз, раз наслали непогоду такой силы, — усмехнулся Гэлвэ, крепя канаты и пряча лицо под глубоким капюшоном из непромокаемой ткани. Впрочем, бесполезно. Проливной ливень и волны, что нет-нет, но добирались до палубы, перехлёстывая через высокий борт, сводили на ноль все попытки работавших на корабле Нолдор и Тэлэри остаться сухими. Светлые волосы Корабела, типичные для его народа, давно уже промокли насквозь, превратившись в серебристую, прилипающую ко лбу и лицу массу. — А ты сомневался? Мне казалось, что мои действия ещё со времени начала создания города на острове должны были произвести впечатление на Обитателя Глубин, — усмехнулся Король-Чародей, следя за направлением движения судна. — Не говоря уже о том, что в последние лет десять происходило в Тирионе. Мореход на мгновение бросил задумчивый взгляд на стоявшего посреди выгравированного на палубе рунного круга эльфа, прежде чем вернуться к работе. — Пожалуй, нет, не сомневался. — Вот и я о том же. Сын, лево руля! — разнёсшийся по судну голос князя на мгновение перекрыл шум бури. Стоявший за штурвалом Аэнарион коротко кивнул, уверенной рукой поворачивая «Индраугнир» и направляя его прямо в сердце шторма, навстречу бушующей Стихии. Капюшон с головы давно слетел, медно-апельсиновые кудри давно трепал ветер. Впрочем, в первенце сомневаться не приходилось. В конце концов, бывший правитель Наггарота именно для того и начал обучать его морскому делу. Майтимо предстояло стать флотоводцем, которому его отец мог бы делегировать полномочия по строительству тех же кораблей. Малекит, в свою очередь, запел, плетя руками сложный узор и жестами помогая себе наполнять заклинательную песню силой, что была призвана создать лёгкое течение, водную подушку, помогающую кораблю легче преодолевать водную гладь. Вытянутый в длину корабль, чуть лавировавший под часто меняющимся ветром, серьёзно отличался от привычных видам Альквалондэ лебедей-челнов. Куда больше и тяжелее, не скользящий по волнам, подобно лёгкой птице, но разрезающий их — в основании киля находился соответствующих размеров клинок, выкованный лучшими кузнецами Нолдор из того же тёмного сплава, что предназначался для доспехов и оружия Чёрной Стражи. Заострённый и покрытый рунами, он в равной степени мог работать волнорезом или нещадно топить другие суда. Блестящие от морской воды борта были окованы металлом. Узкий хищный нос венчала драконья голова. Отличались и паруса. В отличие от более лёгких кораблей Тэлэри, ходивших с косыми парусами при любом ветре, на трёх мачтах «Индраугнира», помимо привычных треугольников, были и прямые, позволявшие морскому ветру толкать махину вперёд с большим усилием. Но самое главное отличие первого из Драконьих кораблей от привычных мореходам Альквалондэ «лебедей» было в другом. Никакого рулевого весла. Его место занял полноценный штурвал, что с помощью нескольких канатов и системы противовесов управлял рулевым плавником, поворачивавшим корабль на ходу. Это изрядно облегчало поддержание направления — и могло дать огромное преимущество в бою. — Оссэ, я всё понимаю. Тебе в руки дали новую игрушку, до поры не виданную. Ты очень рад. Но я всё же надеюсь, что ты нас именно что на прочность проверяешь, а не в серьёз пытаешься утопить! — мрачно хмыкнул эльф, щурясь от бьющего в лицо ветра и то и дело стирая капли воду с лица. Друкай напряжённо всматривался в бушующее море, не прекращая помогать направлять выстроенного на верфи Чёрного Города бронированного монстра прямо по курсу и вкладывая в заклинательную песню все силы. Увы, но здесь преимущество в размере и крепости уже играло не в пользу Драконьего корабля — подобно существу, в честь которого был назван, он обладал огромной инерцией. Впрочем, и шансов пережить бурю у него было куда больше. Конечно, нынешнее творение колдуна, над которым, начиная с чертежей, он и его подручные трудились последнюю половину древесного года, не было полностью идентично тем кораблям, что когда-то составляли истинную гордость Ултуана до Раскола. От чего-то просто пришлось отказаться. Полного аналога звёздного дерева, лёгкого с одной стороны и прочнейшего с другой, обладавшего непревзойдёнными свойствами для судостроительства, отыскать так и не удалось. А Малекит не был настолько наглым, чтобы обращаться к Королеве Земли с просьбой создать персонально для него новое растение, не бывшее в планах Айнур. Всё же, одно дело Ауле, прощавший и позволявший своему ученику… многое. И совсем другое — его супруга, пусть и отдавшая своё покровительство Нолдор, не состоявшая с одним конкретным нолдо в столь близких отношениях. Так что пришлось искать другие пути, пользуясь теми преимуществами, что дарило умение Нолдор работать с материалами. Где-то обошлись другими сортами дерева, вплетя в них руны. А борта обшили зачарованным металлом для пущей крепости. Подобные новшества, в свою очередь, привели к тому, что судно стало прочнее, но и более тяжёлым и громоздким, чем его прототип. А это уже повлекло за собой изменение в конструкции парусов — Чародей и Корабел долго сидели над чертежами, прикидывая возможные варианты решения проблемы. Не пытаться же запрячь в корабль морского змея, подобно тому, как передвигали по морю Чёрные Ковчеги? Что-то подсказывало правителю Первого Дома, что Ульмо подобного не оценит, особенно без спроса. Как бы это забавно ни было, но во многом (понятное дело, с поправкой на мастерство эльфов) друкай позаимствовал парусное вооружение у флотов Империи людей и Берега Вампиров, с которыми корсары Чёрных Ковчегов сталкивались не раз. Корабли смертных мирились с похожими трудностями: не обладая изяществом творений Ултуана или магией плавающих колдовских крепостей Наггарота, медленные и неповоротливые, они были вынуждены компенсировать недостаток конструкции гибким сочетанием прямых и косых парусов, позволявших, с одной стороны, идти с хорошей скоростью при попутном ветре, а с другой — лавировать при менее благоприятном. Решение, безусловно, половинчатое. Оно позволяло Драконьему кораблю представлять из себя надёжный способ хождения по морю и грозную силу в бою, но не было идеальным. Со временем Король-Чародей надеялся добиться полного отказа от парусов, переоборудовав корабль так, чтобы он, подобно механическому молоту, двигался на одном лишь чародействе. Однако две свои основные задачи — произвести неизгладимое впечатление на тех Тэлэри, что прислушивались к Малекиту, считая его своим, и стать прототипом будущего военного флота — «Индраугнир» выполнял великолепно. И как эксперимент, обкатывающий новшества, штурвал мореходов восхитил по-настоящему. И как нечто, чего народ Альквалондэ до сих пор не видел. Первое впечатление всегда крайне важно. А Драконий корабль, даже при своих недостатках, что видел сам друкай, для которого вершиной кораблестроения был Чёрный Ковчег, впечатление производил. Дело было лишь за малым. Закрепить это впечатление. А сделать это можно было лишь одним способом — показать корабль в деле. Для жителей Альквалондэ корабли были сердцем и душой, подобно тому, как для Нолдор таким являлись их творения из камня и металла. Вокруг кораблей была сосредоточена вся общественная жизнь мореходов. Да что там говорить, зачастую капитан на своём лебеде-челне имел куда больше власти и авторитета, чем король, а принадлежность к той или иной команде, зачастую, могла определять отношение к множеству разных вещей. От «дружим ли мы с командой другого челна, или нам следует им физиономию начистить», до отношения к расколу среди Нолдор. В конце концов, и в Гимнасий Тэлэри пригласить, и желающих учеников к ним отправлять удалось в конечном итоге не потому, что Феанаро был принцем Нолдор. А потому что он выучился у Гэлвэ Корабела и ходил по морю в его команде. Сейчас же… по сути, необходимо было шагнуть на новую ступень. Доказать своё право не просто что-то предлагать, как друг Тэлэри, но иметь голос среди капитанов команд и претендовать на место среди них. А значит, отчасти, и на главенство среди тех команд, что признают авторитет отдельного капитана. Зачастую молодые Тэлэри, особенно младшие сыновья, желали создать новую команду. Желание, в общем-то, понятное. Зачастую это сопровождалось свадьбами и заведением семей, но отнюдь не всегда. Бывало так, что несколько осколков распавшихся команд создавали новую. В случае Чародея же было ещё проще. Многие из Тэлэри, обучавшихся в Гимнасии и знавшие его, были рады вступить в команду под началом князя и его первенца. Не говоря уже о тех Нолдор, что интересовались морским делом и обучались у того же Гэлвэ — и обладали куда меньшим количеством заморочек, свойственных морякам. Так или иначе. В первую очередь, им нужно было выстроить свой лебедь-челн — и сделать это самостоятельно. Но то было лишь началом. Мало найти гидру, надо ещё умудриться её поймать. И в данном случае ловлей гидры было испытание судна в полевых условиях. Мореходы должны были одной командой выйти в море, бросив вызов Ульмо и Оссэ, призывая последнего испытать их творение на прочность. После чего — сквозь бурю и волны добраться до одинокой скалы в открытом море, далеко за Тол Эрессеа. Той, что звалась Эаркарка, полностью оправдывая своё название — отвесная и острая, со сколотой вершиной, она напоминала зуб морского змея. Надо ли говорить, что Оссэ, любящий шторма, всегда рад был принять вызов моряков? Достаточно было бросить клич, отплывая от Альквалондэ. А сейчас, судя по тому, что Король-Чародей наблюдал… приближённый Ульмо несколько увлёкся поединком с невиданным доселе кораблём. Во всяком случае, гигантская волна, что, постепенно приближаясь, возвышалась над «Индраугниром» больше, чем в два раза относительно его высоты, вряд ли входила в обычные для Тэлэри испытания. Иначе бы моряки в Альквалондэ, по мнению друкая, давно бы перевелись. Что там Гэлвэ говорил на тему того, что Оссэ лишь испытывал своих друзей, не желая причинить им вреда? В надвигавшейся стене воды эльф явно видел намерение себя убить! — Проклятие, — выдохнул Гэлвэ Корабел, вызвавшийся сопровождать новый корабль в качестве проводника и наблюдателя. В глазах Тэлэри стояло неверие, словно он ещё не до конца осознавал, что его наставники из Айнур несколько перегнули палку. — Феанаро! Похоже, Оссэ отнёсся очень серьёзно. Нужно свернуть и попытаться уйти в сторону. Потом выправим курс. — Не успеем, — процедил Король-Чародей, зло смотря на приближающееся бедствие. — Посмотри сам, она тянется, насколько хватает глаз. Золотые глаза обернулись по направлению к команде. — Все на вторую палубу, живо! Аэнарион, Гэлвэ, привяжите себя к штурвалу и мачте. Попробуем пройти сквозь неё. Я защищу нас заклинательной песней. Поможете. Держать на палубе остальных не было никакого резона. Ни один из них не обладал пока что достаточными умениями, чтобы помочь в защите корабля. — Ата, уверен? — мрачно спросил Майтимо, не отрываясь от штурвала, но тянясь рукой к канату. Впрочем, страха в голосе молодого нолдо не было ни капли. — Владыка Земной Тверди, в случае чего, из Мандоса вытащит, — таким же тоном хмыкнул князь, прочным канатом обвязываясь вокруг пояса и крепко держась. — Привязывайся, сын! Мы справимся. Голос вновь запевшего Малекита приобрёл рычащие интонации, ввинчиваясь в звуки бури и словно разгоняя их, окутывая весь корабль незримым прозрачным куполом — подобно тому, как защищался он, сидя верхом на драконе, во время бури, насланной Манвэ. Мгновение спустя в создаваемую им мелодию включились и два новых голоса — сын и наставник, закончив закреплять себя, присоединились к музыкальному оркестру. С грохотом, что мог бы оказать честь и древнему морскому змею Аманару, водяная толща столкнулась с Драконьим кораблем. Масса воды обрушилась на палубу, норовя прорваться сквозь выставленную Феанаро преграду, сломать мачты, изорвать в клочья паруса, утащить корабль на дно. Добраться до команды и одного за другим оторвать от хрупкой опоры. Малекит зарычал, почувствовав, как начинали хрипеть голосовые связки, но продолжил стоять на ногах и вкладывать все силы в заклинательную песню, проталкивая сквозь глотку нужные слова и смыслы. На какое-то мгновение показалось, что он удерживал на плечах не волну даже, а весь этот треклятый океан. Позади, у штурвала, точно также рычал и хрипел Аэнарион. На носу едва держался Гэлвэ. В глазах начало темнеть, словно погребая под тяжестью обрушившегося на них гнева морей. В голову, полностью поглощённую попытками выжить, начало закрадываться смутное подозрение, что испытывал их совсем не Оссэ, как предполагалось изначально. При всём осознании чародейской мощи Майар, пределы их сил были примерно известны. Три опытных эльфийских чародея вполне могли справиться со штормом и волнами. То же, что происходило сейчас… Запоздалая догадка билась в разуме разбуженной птицей. Похоже, Повелитель Океана сам решил посмотреть, на что способно творение Нолдор во время шторма. Золотые глаза в гневе сощурились. Если Ульмо думал, что бывший повелитель Наггарота будет просить пощады после подобного фортеля, то он серьёзно ошибся. Из рта Короля-Чародея выходили, пусть и с трудом, лишь слова защитной песни. Однако… всему на свете есть свой конец. Точно стрела, насквозь пробившая доспех, «Индраугнир», сверкнув носовым клинком, прошёл сквозь обрушившуюся на него стихию, оставив рухнувшую обратно в море преграду позади. Друкай, тяжело хрипя, едва не повис на канате, с помощью которого был привязан к мачте. Но ни на колени, ни просто на палубу не опустился. Около штурвала примерно также тяжело приходил в себя Аэнарион, тяжело опираясь на штурвал, который молодой нолдо так и не выпустил из рук. Корабел, тоже буквально вися на тросе, мрачно оценивал состояние корабля. — Все на палубу! Осмотреть корабль, живо, от носа до кормы! — нашёл в себе силы рявкнуть мореход. Кое-где стихия всё же сумела пробиться сквозь преграду. Например, паруса в некоторых местах зияли свежими дырами. В паре мест оборвались снасти. Но… судя по всему, корпус Драконьего корабля выдержал, не получив ни пробоины, ни даже течи — хотя именно на него, одновременно с тремя заклинателями, приходилась самая сильная нагрузка бушующего моря. Но свою надёжность он доказал на деле. И, словно в подтверждение этого факта, буря начала постепенно стихать. Дождь по-прежнему хлестал, как из ведра. Но волны уже постепенно прекращали норовить перехлестнуть через борт, не говоря уже об отсутствии на горизонте чудовищ, равных тому, что команда корабля пережила только что. Ветер подул в новую сторону. А сквозь тучи, что раньше сплошным ковром заполонили небеса, в некоторых местах начали мелькать звёзды. — Похоже, мы всё же оказались достаточно безумны по меркам Обитателя Глубин и его правой руки, чтобы заслужить их одобрение, — усмехнулся Аэнарион, с иронией смотря на отца. Тот ответил таким же ехидным взглядом. — Ата, смотри! Прямо по курсу скала. — Это Эаркарка, — устало подтвердил Гэлвэ, подходя ближе. Корабел всё ещё дышал несколько тяжело, но стоял уже без опоры. — Почти добрались. Он чуть хлопнул Малекита по плечу, становясь рядом. — Знаешь… На несколько мгновений я даже усомнился в том, что нас не потопят. Пусть обычно такого не происходит. Море испытывает нашу храбрость, стойкость и искусство, но редко пытается убить намеренно. Как правило, даже тех, чьи суда разбились во время испытания, прибивало к берегу Тол Эрессеа. Ульмо и Оссэ никогда не были жестокими сюзеренами. Тэлэри немного помолчал, глядя на приближающийся ориентир. — А сейчас, скажу честно, в какой-то момент я действительно подумал, что мы пойдём ко дну. Король-Чародей ничего не ответил, коротко кивнув на слова бывшего наставника. У него на этот счёт было несколько иное мнение, но он не стал озвучивать его вслух. А значит — была причина, которую ещё предстояло выяснить. Морского Клыка корабль достиг примерно через час, когда уже распогодилось окончательно. Бросив якорь, команда приступила к главному, зачем приехала сюда. «Индраугнир», что сейчас слегка блестел в свете звёзд, предстояло посвятить Повелителю Океана. — Ульмо, Хозяин Морей, — согласно обычаю, кинжалом Малекит срезал три деревянные щепки: с центральной мачты корабля, с резной драконьей фигуры на носу и со штурвала на корме. После чего — бросил деревянные осколки за борт, тем самым показывая, что весь корабль, от носа до кормы, принадлежит волнам. — Покровитель и защитник Альквалондэ, чья душа волна, и чью силу мы могли увидеть и почувствовать на себе совсем недавно, — послышался тихий смешок. Майтимо, чуть сверкая такими же золотыми глазами, встал рядом с отцом. — Как видишь, мы всё же добрались до зуба морского змея, тем самым доказав, что наш корабль прочен, как и руки, что им управляют. Прими же теперь в дар то, выдержало твой гнев! И принеси попутную волну тем, кто решился бросить вызов морю — и эта дерзость не была беспочвенной. Команда «Индраугнира» приветствует тебя! Просто и со вкусом. И, что наиболее приятно, никакого «помазывания в капитаны». Обитатель Глубин благословлял и подтверждал права всей команды, что сумела пройти сквозь бурю. А кто уж будет командовать — не его, Айнур, дело. И замечательно, поскольку это позволяло передать командование «Индраугниром» любому, кто достаточно сведущ в морском деле — и кто не будет, в случае чего, пытаться устроить морскую вольницу, идя против Короля-Чародея. Пока что таким нолдо являлся Аэнарион, которому предстояло задержаться в Альквалондэ и Наггаронде. Его первенцу предстояло наработать авторитет среди молодых и горячих капитанов Тэлэри. В особенности тех, кто и так в конфликте Верных и Нолдор Короля был скорее на стороне первых. Гэлвэ подул в рог, искусно сделанный из морской раковины, в подражание Улумури, великому рогу Ульмо. Несколько мгновений ничего не происходило. Но затем дерево, что до этого спокойно плавало на поверхности, резко пошло на дно. А сам Король-Чародей почувствовал на себе тот же самый взгляд, что он ощущал, когда впервые пристал к берегу Тол Эрессеа. Малекит на мгновение прикрыл золотые глаза, собираясь с мыслями, прежде чем продолжить речь. Необходимо было достигнуть нужного эффекта. — Когда-то, Король Морей, я пообещал тебе, что на острове, бывшем когда-то домом для твоего народа, вновь возвысится город. Такой, что будет достоин тебя и моря, — начал он неспешно и величаво, чувствуя, как на нём скрещиваются взгляды многих. Отлично. — Я исполняю данное слово. На берегах Тол Мориост возводится град, подобного которому в этом мире ещё не было. Широкими будут его улицы, и прекрасен морской запах в домах и садах! Из моего города однажды флот двинется к берегам Средиземья — так, как ты когда-то и хотел. Один из немногих среди Айнур, кто понимал — судьба Квэнди — в Эндорэ. Что мы, опираясь на мудрость Валар, можем — и должны! — залечить раны мира, нанесённые войной с Утумно. Король-Чародей простёр руку к морю, словно Ульмо стоял прямо перед ним. — Прошу тебя. Даруй мне своё благословение и поддержку. Подай знак, что Первый Дом идёт правильным путем. В разум мастера мягко, но неотвратимо ткнулось чужое осанвэ. — Пафосно, — раздался в голове спокойный мужской голос. Спокойный, глубокий, с едва слышным шумом прибоя в интонациях, в которых сейчас сквозил едва заметный намёк на язвительность. — Излишне пафосно. — Не более, чем та волна, которой ты едва не утопил нас, о Король Морей. Насколько я помню, изначально с нами должен был играть Оссэ. Что же изменилось? Лицо Чародея осталось непроницаемым, а взгляд прямым. Но вот в мыслях он не удержался от ехидства. Когда он, Ауле и Ульмо изначально обговаривали детали посвящения корабля, безусловно, там значились некоторые сложности во время путешествия к Морскому Клыку. Не говоря уже об испытаниях в «боевых» условиях совершенно нового типа корабля. Вот только там ничего не говорилось о гигантской волне, что вполне могла этот самый корабль если не отправить на дно, то изрядно потрепать. Не говоря уже о том, чтобы унести в бушующее море часть команды. У самого друкая были определённые догадки, зачем именно Обитатель Глубин решил несколько усугубить представление. Но пока что он оставлял эту догадку при себе. — Одно дело, когда твой корабль испытывает Оссэ, любящий играть со всеми молодыми капитанами. И совсем другое, когда сам Король Морей решил подняться из глубин и проверить его прочность. Я решил, что эффект от моего личного вмешательства будет куда более весомым, — подтвердил размышления самого эльфа Айну. — Не говоря уже о том, что, если уж ты и Ауле попросили меня сохранить в тайне от моего ученика этот сговор, было бы справедливо, если бы и пробу на прочность вы бы прошли честно, словно этого сговора не было. Король-Чародей мысленно усмехнулся, смотря сейчас на спокойную водную гладь, что ласкала камень скалы. В этом Ульмо был прав. Впечатление случившееся произвело немалое. Даже на Гэлвэ. Не говоря уже о более молодых членах команды. Учитывая, что лишь он сам да Аэнарион знали всю подоплёку ситуации — сегодня же по возвращение в Альквалондэ слухи о гигантской волне, что пережил «Индраугнир», облетят всю Гавань. — И что скажешь о корабле? — Я доволен, Феанаро, — на этот раз в мысленном голосе мелькнула искренняя улыбка. Словно отодвинув на время политические дела, перед бывшим хозяином Башни Холода предстал мастер и творец — точно такой же, каким был и Ауле. — Очень доволен. Волны чуть взметнулись, во мгновение ока собравшись в столп и достигнув палубы корабля. Нолдор и Тэлэри чуть окатило морской водой. Когда же она отхлынула, на ладони у Куруфинвэ осталось лежать три вещи: длинные кинжалы из клыков морского змея с посеребренными рукоятками — и причудливое ожерелье из жемчуга и перламутра. — Ступайте с миром, отважные души, — голос, что до сих пор звучал в голове Малекита, теперь разнёсся над волнами. — Вы прошли испытание морем и солью. А ты, Куруфинвэ Феанаро, делай то, что должен — с моим благословением и подарками для тебя, твоего сына и твоей супруги. «И после этого мне говорят, что я излишне пафосен?» — с лёгкой иронией подумал друкай уже про себя. Тем не менее, с поклоном принял подарки и поблагодарил, прежде чем скомандовать разворачивать корабль. Пальцы мягко сжались на жемчужном ожерелье, словно демонстрируя будущую власть над Альквалондэ. Основная проблема с Тэлэри была, в принципе, примерно такой же, как и с Нолдор. Только ещё более выраженной. Ни о какой иерархии или централизации не могло быть и речи. Сплошная пиратская вольница. Безусловно, она присутствовала и у капитанов Чёрных Ковчегов в своё время, где тот же Локхир пользовался крайне широкой автономией. Но ни один из капитанов никогда не забывал, кому в итоге он служит. А те, кто забывали, очень плохо кончали. Здесь же даже о подобном уровне дисциплины не могло быть и речи. Король-Чародей прекрасно понимал, что попытайся он загнать в стойло вольности капитанов Альквалондэ, желая превратить это сборище отдельных кораблей и команд в единую флотскую структуру, и в лучшем случае после этого друзьями Первого Дома останется только команда Гэлвэ. Но, как и в случае с Нолдор… в конкретно этом ключе — время скорее работало на Малекита, чем против него. Чем больше лет проходило, тем больше молодых эльфов проходило через детские группы Нерданэль, а затем и через Гимнасий. Просто потому, что именно там собирались самые лучшие мастера и наставники. А обучаясь там — дети и юноши как губка впитывали в себя правильные мысли, стремления и воззрения. В конце концов, если из ветеранов Великого Похода за мятежным принцем пошли единицы, из ровесников самого Феанаро было больше желающих, то вот последующие поколения… Ровесники Аэнариона и Нолофинвэ понимали, что такое преданность и верность своему королю и государству, уже куда лучше своих родителей. То же самое происходит и с Тэлэри. То, что никогда не примут ровесники Ольвэ, то, к чему со скепсисом отнесутся знакомые Гэлвэ, пусть тут и возможны варианты… То их дети примут уже с куда большей охотой и восторгом, со временем вполне встроившись в единый структурированный флот. Да, разумеется, это будет не сразу. Да, будут и перебежчики вроде Эктелиона. Но в этом моменте — время играло на стороне Короля-Чародея. Мальчики и девочки с горящими глазами, что будут воспитаны в мысли о короле не как о решателе мелких споров и проблем, но как о полноправном Владыке, станут основой армии и флота. Самое забавное, что Ингвэ, если бы пригляделся, мог бы найти немало параллелей с тем, как устроено общество Ваниар, где слово их Короля является законом. Просто, в отличие о золотоволосого, эту привилегию друкай собирался использовать куда более деятельно. И личное благословение Ульмо, в придачу к званию любимца Ауле, лишь усугубит ситуацию, направив под сень Гимнасия многих сомневающихся. *** Друкай расслабленно сидел в кресле на лучшем зрительском месте шумевшей арены. Пальцы вытянулись на подлокотниках, черноволосая голова свободно откинута на спинку. Взгляд князя лениво перетекал с мрамора ристалища, на котором, хищно блистая алебардой и копьём, выступали Махтан и Лаурэфиндэ, демонстрируя подлинное искусство, на зрительские трибуны, обитатели которых сейчас роптали и перешептывались, подобно морскому прибою. Зачастую ропот этот даже перекрывал звон оружия. Былой повелитель Наггарота отчётливо чувствовал, как на нём (и на Ноло, разумеется) скрестилось множество глаз. Любопытствующих, пытливых, изумлённых. Ненавидящих. Однако и ухом не повёл, продолжив медленными глотками цедить тёмно-алое креплёное вино, обладавшее тонким сладковатым вкусом. Пусть смотрят. Сейчас было на что посмотреть. История с побегом Нолофинвэ под покровом ночи из родного дома отнюдь не сразу дала свои всходы. В конце концов, Малекит вместе с сыном успели завершить морские испытания «Индраугнира», окончить обучение команды, после чего бросить вызов Океану. Аэнарион, как и его отец, получивший официальное благословение Ульмо, остался в гавани Наггаронда, пожинать лавры и осваиваться в качестве капитана корабля. Благо после того, как сам Обитатель Глубин преподнёс рыжеволосому нолдо подарок, что происходило крайне редко и свидетельствовало об особом расположении Айнур, ни один из капитанов Альквалондэ не посмел бы оспорить право Майтимо вести за собой эльфов сквозь шторм и бурю. Более того, многие капитаны кораблей, что были настроены по отношению к ходящим по морю Нолдор весьма скептически, мол, «никогда этим сухопутным не сравниться с Тэлэри», и «что за уродца вы построили вместо лебедя-челна?» были вынуждены изменить своё мнение, по-новому взглянув на желание Первого Дома иметь собственный флот. А слухи о побеге и ночной погоне всё ползли плющами, множась и расцветая самыми причудливыми красками — Нолофинвэ не спешил показываться публично, по просьбе брата пока отсиживаясь за высокими стенами дома Феанаро. У свидетелей тех событий было время рассказать увиденное своим знакомым, а те, в свою очередь, поведали своим уже чуть изменённую историю. В итоге, по всему Тириону гуляли десятки различных версий событий, произошедших в ту ночь. Начиная от наиболее логичных и приближённых к правде, мол, «средний сын Дома Финвэ наконец окончательно выбрал сторону и пришёл в дом старшего брата» и «Королева Индис, поддавшись эмоциям, отправила всадников просить сына вернуться», до совершенно взбалмошных, и пущенных в обиход не иначе, как с озорной-ехидной подачи Мэнэлдиль, с которой у Малекита состоялся обстоятельный разговор. Как и с её братом, впрочем. Например, «Нолофинвэ Аракано полюбил нолдиэ из Верных, и возлюбленные, чьё счастье было невозможно, добровольно сошли в Мандос, чтобы воссоединиться в чертогах Намо». Разнились россказни и по тому, на чью версию событий они работали — перводомскую или лоялистскую. Сам Король-Чародей продвигал практически правдивую версию, лишь немного сгустив краски и положив акценты — к примеру, в запущенных им слухах непременно упоминалось, что Финвэ и Ингвэ, явно неудовлетворённые дружбой принца и князя, начали готовить в наследники Арафинвэ, попросту списав Аракано в утиль. Ингвэ же, прекрасно понимая, что ночной побег и погоня изрядно плеснули дегтя в его и так не самую свежую бочку меда, ожидаемо пытался выйти из ситуации с наименьшими потерями, постаравшись представить дело так, как будто ничего неожиданного не произошло. Да, все так, Нолофинвэ Аракано перешёл в дом своего брата и учителя. Ну так всем давно было известно, что молодой принц куда больше был дружен со своим наставником. Просто сейчас он сделал это окончательно, при этом — не разрывая связей с семьёй и по-прежнему любя своих родителей. Никакого повода для скандала не было и нет, Дом Финвэ уважает свободный выбор своего сына. Почему ночью бежал? Так он не бежал. Просто не пожелал вести тяжёлый разговор с матерью и лишний раз видеть её слёзы. Погоня? Никто никакой погони не посылал, это грязная ложь. За Ноло поскакал Эктелион, по личной инициативе, желая постараться уговорить друга, с которым они учились вместе, передумать. Да только стражники Верных помешали, выставив кордон и самым наглым образом не пропустив бывшего соратника на свою территорию. Не иначе, как держа обиду за то, что мечник выбрал другую сторону. Да ещё и оружием смели угрожать. Воистину, отступники распоясались! Уже благонравному жителю Тириона, не согласного с ними, запрещают свободно проезжать по части города. Возмутительно! И вообще, это всё потому, что Эктелион не захотел отрекаться от того, что он дитя двух народов. Только возмущённых криков в сторону Лаурэфиндэ и Малекита «Расист! Расист!» не хватало. И так далее, и всё в подобном же духе, что было так свойственно повелителю Ваниар. Ингвэ всегда умел держать удар и делать хорошую подлость при плохих картах на руках. Слухи множились, сталкивались между собой. Как и любые народы, ценящие времяпрепровождение за беседой и чашей вина, Нолдор и Ваниар ожесточённо спорили и обсуждали, приходя порой к откровенно странным выводам. Население Тириона слегка будоражило и бродило, подобно тому, как виноград на винодельне. В конце концов, как говорила когда-то знаменитая мать Короля-Чародея, прекрасная Морати, способная одной меткой оговоркой запустить череду интриг… «Хорошая сплетня — как доброе вино. Её надо выдержать, прежде чем открывать бутылку». Когда же Нолофинвэ всё же появился на публике как ни в чём не бывало, придя на еженедельные бои на арене в цветах Первого Дома, плечом к плечу со старшим братом и держась за руки со своей возлюбленной, это произвело эффект дворфийского бочонка с порохом, к которому поднесли зажжённый факел. Разумеется, молодой принц, открытый и улыбчивый, имевший много приятелей среди тех же завсегдатаев Гимнасия, не мог не поболтать с друзьями, которые, не видев его уже пару недель, не могли не взять его в клещи и засыпать расспросами. Где он пропадал? Что случилось? Почему Аракано идет под руку с Мэнэлдиль? Как давно они объяснились? Означает ли это скорую свадьбу? Но разумеется, самым часто задаваемым вопросом было: «Что же, орк тебя слопай, всё-таки произошло в ту ночь?» Золотые глаза Малекита удовлетворённо сощурились, смотря на то, как младший брат уверенно и прямо разгребает обрушившуюся на него словесную волну. Благо, что именно стоило отвечать, они заранее обсудили. Практически правдивая история случившегося. Лишь немного сгущены краски и правильно расставлены акценты. В особенности в том, что касалось пристального внимания Ингвэ к младшему из принцев Нолдор, подбору ему лучших наставников и подозрительно частого появления принцессы Альквалондэ рядом с Арафинвэ. Словно их ещё в юности подружить хотят. Никаких прямых обвинений, разумеется. Слишком топорно. Слишком попахивало бы чем-то вроде «говоришь ты, а слова Феанаро». Только факты, щедро сдобренные отношением ко всей этой куче навоза от самого Ноло, которого подвешенное состояние и постоянное ощущение того, что ему готовят замену, изрядно доконало за эти пять долгих лет. Почти идеально! Почти. Единственное, на чём младший брат настоял персонально — это то, что бы в своих речах ни коим образом не задевать мать, к которой, похоже, по-прежнему питал тёплые чувства. И хоть и Малекит, и Феанаро в этом отношении придерживались диаметрально противоположного мнения, будучи совсем не против и Индис максимально унизить в этой истории… Король-Чародей был вынужден признать, что здесь Аракано прав. Поливание Индис грязью смотрелось бы из его уст, словно роскошное, искусно сделанное седло — на корове или козле. А на козлах не ездят даже дворфы Караз Анкора. Так что Индис в этом рассказе предстояло предстать в облике печального светлого духа милосердия, что изо всех сил пыталась сохранить трещавшую по швам семью. Да не смогла: амбиции отца и неуступчивость мужа, судя по оговоркам Ноло, оказались сильнее. И тем не менее, несмотря на этот маленький недочёт, Куруфинвэ Феанаро Малекит мог сказать со всей ответственностью — он был удовлетворён случившимся. К вечеру новая версия, так сказать, из уст главного очевидца, облетит всю арену. Через неделю — весь Тирион. Да, разумеется, всегда будут те, кто поверит Ингвэ и Финвэ, объяснив слова Нолофинвэ юношеской обидой и пагубным влиянием старшего брата. А главное — прекрасной девой, что сейчас сидела рядом с принцем, положив ему голову на плечо. Вышитое узорами в виде перьев платье из лёгкой чёрно-синей ткани на диво ей шло, скрывая шрамы от ожогов молнии, оставшиеся на спине после того, что произошло пять лет назад. Впрочем, чутьё (и то, какие взгляды Аракано на неё бросал) подсказывало друкаю, что младшему брату на увечье Платиновой Девы наплевать. И не исключало, что скоро Ноло вполне может явиться в кузницу — ковать свадебный дар. Будут и те, кто предпочтет придерживаться своих собственных версий, кроме разве что самых безумно-романтичных. Будут споры, ссоры, бурные обсуждения и, быть может, даже потасовки. И всё же, очередной удар по авторитету Дома Финвэ, из которого сбежал уже второй принц подряд, был нанесён. Кое-кто из державших нейтралитет вполне может призадуматься, стоит ли присоединяться к тому, от кого собственные дети улепётывают под покровом ночи и уходя от погони. Да и как знать, быть может, некоторые Нолдор Короля призадумаются, нужно ли поддерживать хромую утку — или, быть может, разумнее отойти прочь от конфликта? Уход некоторых в нейтралитет, если уж вставать под его знамёна не хотят, Малекита бы устроил. Хозяин Башни Холода с наслаждением пригубил вина. После чего, переведя взгляд на ту сторону трибуны, на которой сидела королевская чета, демонстративно отсалютовал кубком, вежливо улыбнувшись и почувствовав, как его грудь сверлят ненавидящие взгляды. Он сдержал слово, данное в самом начале младшей половине души. Сделал то, что для золотоволосой наложницы, влезшей в постель к королю и нагло занявшей место матери Феанаро, стало хуже покушения на её жизнь. Отнял её первенца. Превратив больше, чем в слугу. В своего младшего брата, разделившего со старшим цели и идеи. В члена клана.***
Это произошло поздно вечером. В тот момент, когда младшие дети уже отправились видеть сны. Аэнарион был в Альквалондэ. Ушёл на боковую и Урундиль, сославшись на усталость после поединков. К чести рыжеволосого мастера, из трёх стычек с командиром Мор Тирит он сумел победить в одной. За резным мраморным столом собрались шестеро. Нерданэль сидела по правую руку от своего мужа. Лаурэфиндэ — по левую. Напротив расположился Ноло, посадив рядом с собой Мэнэлдиль. Ангарин, ещё не совсем свыкнувшийся с мыслью, что его младшую сестру, лишь год назад полностью оправившуюся после неудачного полёта, уже умыкнул принц, расположился на торце стола, неподалёку от Лаурэ. Домашний уют, как он есть. Лёгкая пикировка между Ангарином и Аракано, довольно щурящийся Финдэ. Нер, что с улыбкой посматривала на молодую пару. Сам Король-Чародей чуть вальяжно развалился в своём кресле, наслаждаясь покоем и теплом, что приносил его дом, его крепость и семья. Золотые глаза были полуприкрыты. И демон дёрнул в этот момент кого-то прикоснуться к входным воротам внутреннего двора! Почувствовав лёгкий характерный зуд в предплечье, Малекит, недоумённо моргнув, словно собираясь с мыслями, поднял правую руку. Прислушиваясь к своим ощущениям так, словно два драгоценных камня на зачарованных вратах, прикрывающие вход в его жилище, были его глазами. Нет, сквозь эти камни смотреть по-настоящему он не мог, чего уж там. Подобные видящие камни были, разумеется, знакомы друкаю по Ултуану и Наггароту, но их воплощение в новом мире было лишь на стадии разработки. Но чувствовать подошедшего к вратам вполне себе получалось. По крайней мере, его чародейскую силу и намерения. Гость был явно незваным. Все завсегдатаи дома знали слова-ключи, что заставляли врата открываться перед ними сами. Здесь же… От той, кто прикоснулась к воротам, несло скорбью и безнадёжностью. Даже отчаянием. Словно… словно она была готова шагнуть в пасть к демону, ведь терять ей было мало что. А ещё, судя по характерным волнам незримого света, расходящимся в стороны, того, что был лёгким, слабым отголоском сияния Двух Древ… перед входом в логово дракона стояла ваниэ. Поодаль чувствовался ещё кто-то. Не Айнур, нет… тоже эльф. В этом уже не было отчаяния. Неизвестный излучал ярость. Ненависть. Желание спалить стоявший перед ним каменный дом до тла, так что бы и пепла не осталось. — Хм, — пальцы князя мягко сжались и разжались. Нолдо глубоко вздохнул, успокаивая чуть взбрыкнувшую младшую половину души, которой явно не понравилось присутствие явно враждебно настроенного субъекта. — Крайне интересно. У Малекита была лишь одна догадка, кто это могла быть, учитывая настроение и происхождение гостьи. Но она была абсурдной. Но другого объяснения у него не было, так что абсурд пока что пришлось применять на вооружение. — Что там? — пытливо взглянула на мужа Нерданэль, точно также почувствовавшая приход гостя без ключа, но не ставшая смотреть в щёлку сама. Взгляд глаз цвета расплавленного золота повернулся к младшему брату. — Ноло. Возможно, я ошибаюсь. Но, похоже, за воротами стоит твоя матушка, — мягко произнёс Малекит, отдавая мысленный приказ пропустить нынешнюю королеву и её спутника. Ему было крайне любопытно узнать, зачем она явилась… прежде чем спускать её с лестницы. Что до второго, учитывая находившихся здесь Лаурэфиндэ и самого друкая — опасности неизвестный не представлял. Да и откровенно сомневался Чародей, вопреки собственной паранойе, что кому-то из Нолдор Короля хватит духу броситься на него с кинжалом в руках. — Ох, — Мэнэлдиль ощутимо вздрогнула, прикрыв рот ладошкой. Серые глаза чуть расширились. Кажется, перспектива встречи с матерью её принца на чёрном тигре, особенно после случившегося сегодня, нолдиэ несколько… напрягала. — Так, — Нолофинвэ решительно поднялся из-за стола, оборачиваясь лицом ко входу и… словно прикрывая девушку от возможной угрозы. — Анайрэ, пройди наверх. Прошу тебя. Ангарин, ты тоже. Уведи сестру. — Но, — несмотря на собственное явное опасение, не испугавшаяся полёта нолдиэ явно попыталась возразить, не желая бросать любимого в столь щекотливой ситуации. — Анайрэ, не спорь, — Аракано мягко коснулся тонких пальцев русоволосой, — не волнуйся. Это всего лишь матушка. Не съест она меня. Но не думаю, что сейчас вам стоит видеться. Доверься мне. Брат и сестра успели скрыться на втором этаже, словно уносимые ветром перья, прежде чем двери гостиной открылись, пропустив две закутанные в плащ фигуры. — Королева Индис, — Король-Чародей поднялся со своего кресла, кивая золотоволосой, как равный равной. Пусть таковой он её и не считал, но здесь находился Ноло. Золотые глаза повернулись в сторону второго вошедшего… полунолдо, зло сверкавшего глазами. — Принц Арафинвэ. Приветствую в своём доме. — Князь Феанаро, — ваниэ вымученно, явно прилагая усилия, улыбнулась, сняв капюшон и позволив золотым локонам рассыпаться по плечам. — Нерданэль. И куда делась сидящая рядом с Финвэ золотоволосая владычица в белом с золотом наряде, с диадемой на голове? Как не было! Индис, может быть, и была пустоголовой наложницей, но всегда умела быть прекрасной, излучающей величие и благость момента статуей, прекрасной розой на одежде мужа. Сейчас же… На Куруфинвэ смотрела совсем иная женщина. Сломленная. Облачённая в тёмные одежды, призванные не привлекать внимание, но наоборот, скрыть её в толпе. Словно родитель, пришедший вымаливать тело погибшего сына у торжествующего победителя. Пусть Ноло никто и не думал убивать. — Могу я узнать, как вы оба прошли мимо стражи? — поинтересовался друкай, скрестив руки на груди. Демонстративно общаясь только с Индис, игнорируя бросавшего мрачные взгляды сводного братца. — Я шла не как королева. И не как дочь своего отца, Куруфинвэ, — женщина повела плечами, горько скривившись. — Я шла как женщина, что по вине распри между пасынком и мужем потеряла своего сына. Своего первенца. И желавшая поговорить с ним. Верные тебе Нолдор знают, что такое милосердие к бедной женщине, мой князь. А если бы не знали, я бы молила отправить весточку, чтобы Ноло вышел поговорить. «Недоработка…». — Подожди, марэ, — Ноло шагнул вперёд из-за спины брата, проницательно сощурившись. — Ты что, хочешь сказать, что отец и дедушка не знают, что ты здесь? — Аракано! — Индис ощутимо вздрогнула, шагнув было вперёд, но наткнувшись на колючий взгляд золотых глаз. — Нет. Ни ата, ни Финвэ ничего не знают. Мы… Я крепко поругалась с ними обоими. Эти бесконечные интриги и борьба за власть! Я прочитала твоё письмо, рион. Ты ведь, в том числе, из-за этого ушёл, да? Пальцы сложенных за спиной Короля-Чародея рук чуть сжались. Индис искренне недолюбливала первенца своего мужа, во многом (и не без причины — это друкай мог признать с гордостью) считая его виновником многих бед её семьи, и оказывающим влияние на Нолофинвэ. Словно нутром чуяла, откуда уши проблем растут. Но чтобы эта пустоголовая начала злиться на отца и мужа, виня их за случившееся? Кажется, он сильно недооценил любовь Индис к своему старшему сыну, которая, похоже, оказалась сильнее ненависти к пасынку. И это вполне могло спутать Малекиту часть карт! Нет, он не сомневался. Нолофинвэ уже никуда от Верных не уйдёт. Здесь его дом и друзья. Здесь та, с которой он, в будущем, возможно захочет связать судьбу. Здесь сторона, которую он считает правильной. Но Отец Драконов предпочёл бы, чтобы со временем отношения матери и сына охладели, и рычаг давления на младшего брата со стороны иногда слишком хитроумного Ингвэ исчез. Здесь же ситуация могла обернуться совершенно по иному. Являлось ли это многоходовкой Верховного Короля Эльдар, решившего сыграть на любви старшего внука к его матери? Тзинч его знает… — Феанаро, — голос Индис прозвучал моляще. — Прошу, позволь мне поговорить с сыном с глазу на глаз. Я… — она сглотнула. — Я отчасти понимаю его решение. Но хотела бы обсудить всё. Наедине. — Полагаю, то, что ты могла бы сказать ему, ты могла бы сказать и в кругу его семьи, — мягко заметил Король-Чародей, напряжённо обдумывая, что делать с этой набитой дурой. Разжалобить материнскими слезами его было сложно. Он слишком хорошо помнил мучения младшей половины души, начавшиеся со второй женитьбы Финвэ — из-за того, что эта наложница не вовремя вильнула своими женскими прелестями, а её отец решил использовать это к своей выгоде. — Прошу, — взмолилась Индис, затравленно повернув взгляд глаз к стоявшей рядом с Малекитом медноволосой нолдиэ. — Нерданэль. Молю тебя! Ты же сама знаешь, что такое любовь матери к своему ребёнку. Неужели я прошу столь многого? — Марэ, — Арафинвэ, закусивший нижнюю губу, шагнул вперёд, касаясь руки матери, — не унижайся. Не надо. Разве ты не видишь, — ненавидящий взгляд в сторону друкая. — Этим всё равно. И моему брату тоже. — Следи за языком, принц, — блеснул холодом тон Лаурэ. — Довольно, — раздался звучный и властный голос. Малекит поневоле повернул голову в сторону расправившего плечи Нолофинвэ. Тот, в свою очередь, твёрдо и прямо посмотрел в глаза старшему брату. — Старший брат, — Аракано чуть склонил голову, словно признавая авторитет князя, но не теряя достоинства. — Я знаю, что у тебя есть причины питать неприязнь к ней. Но прошу тебя, позволь. Выйди из комнаты. Я хочу поговорить с матушкой один. Полагаю, именно ты сможешь понять меня лучше других. Аро, ты тоже. Пожалуйста, оставь нас. Правитель Первого Дома в задумчивости сощурился, смотря на твёрдо стоявшего на ногах брата. Выросшего. Возмужавшего. Ставшего членом клана. Не столько разглядывая его, сколько прислушиваясь к собственным инстинктам и ощущениям — и поневоле чувствуя, как слегка, самую малость, но дрогнул. Это было даже иронично. Смешно! Но Король-Чародей был склонен признавать очевидное: Ноло давно перестал быть просто средством мести, послушной марионеткой, что должна была лишь смотреть преданными глазами и послушно исполнять приказы. Нет, постепенно взрослеющий нолдо стал чем-то большим, пока его терпеливо учили и воспитывали. Своим. Ему можно доверить спину, в прямом и переносном смысле — подобно тому, как Малекит мог доверить её Нер, Лаурэ или своим детям. И самое невозможное — и, в то же время, очевидное — было в том, что случилось это именно по вине того, ради кого эта месть затевалась. Причиной всему был Феанаро, с которым чем дальше, тем больше друкай сливался. Не впитывая его горячность — здесь опыт политика перевешивал, но становясь мягче. И вот — очередное тому доказательство. Нет, разумеется, изначально младшая половина души действительно относилась к первенцу Индис с огромной неприязнью. И собиралась относиться дальше. Но сыграла целая плеяда факторов. Начиная с собственнического инстинкта, и заканчивая отношениями учитель-ученик, и дружбой между Нолофинвэ и Аэнарионом. Так что Ноло стал восприниматься уже не как будущий слуга. А как тот, о ком нужно заботиться и учить. Как младший брат, которого у Малекита в прошлой жизни не было. И этот младший брат сейчас просил поговорить с матерью. Которой и сам друкай, и Куруфинвэ — были лишены. И поневоле что-то отзывалось на эту просьбу. Чисто из солидарности к младшему. Если бы не собравшиеся здесь эльфы, Хаос побери, но Малекит расхохотался бы как безумный демонопоклонник с творящегося с ним абсурда. Но глупо было отрицать факты. Пусть и неприятные. — Конечно, младший, — Отец Драконов слегка кивнул, чуть сжав плечо Ноло и дружелюбно усмехнувшись в ответ. — Гостиная в твоём распоряжении. Или твои покои — здесь как пожелаешь. Индис, — глаза повернулись к замершей королеве. — Ты и твой младший сын — будьте моими гостями. Можете располагаться, как удобно. Если это будет необходимо, можете остаться на ночь, гостевые покои у нас есть. — Спасибо, брат, — глаза Аракано благодарно блеснули. — Ох… — ваниэ прижала руки к груди. — Благодарю тебя, Феанаро. Спасибо. Нер, явно колебавшаяся и не знавшая, что делать, облегчённо выдохнула, склонив голову и направившись к выходу. Лаурэ философски пожал плечами, отправившись к себе. Малекит и Арафинвэ остались одни, выйдя из гостиной друг за другом. Лицо тринадцатилетнего полунолдо было бледным. Мальчишка явно старался держать маску невозмутимости. Где-то у него это даже получалось. Пальцы предательски сжимались в рукавах, выдавая гнев, что сжигал сейчас его душу. Друкай уже собирался выйти во внутренний двор, когда тихий, наполненный едва сдерживаемой ненавистью голос младшего принца заставил его обернуться. — У матушки доброе сердце. Любящее. Несмотря на то, что она растрачивает свою любовь на того, кто сердце ей разбил, — процедил сквозь зубы Инголдо, смотря на хозяина дома снизу-вверх. — Но не ожидай, что твоё фальшивое гостеприимство и сети, которыми ты опутал Ноло, обманут меня. Даю тебе слово, сын Мелькора и его подстилки. Придёт день, когда ты почувствуешь вкус пепла на твоих губах — и заплатишь за всё зло, что причинил моему роду. И за сегодняшнее унижение, ровно как и за ночь побега брата, в том числе. Отец Драконов в задумчивости склонил голову на бок, привычно успокоив вспышку гнева, возникшую, когда Мириэль назвали подстилкой Тёмного Валы. После чего с интересом посмотрев на мальчишку. Тот не срывался в крик. Не бросался на него с кулаками. Сдерживался. Но в его глазах бывший повелитель Наггарота прочитал отчётливо. Сегодня (а быть может, и раньше), он обрёл врага. Не просто идеологического и политического противника, пусть и искусного в интриге, каким можно было назвать Ингвэ. Быть может, сам Владыка Ваниар и считал Феанаро врагом. Но тёмный эльф его таким не считал. Не досадное препятствие, что, словно бревно, лежало на пути к цели — таким был Финвэ. Нет. Врага, который, если бы мог, с огромнейшим удовольствием пронзил бы ему сердце. Который ненавидел искренне и чисто, подобно тому, как Короля-Чародея ненавидел Король Теней. Разумеется, пока что сравнение было смешным. На сегодняшний момент Аро был всего лишь тявкающим щенком. Но — и Малекит сам был тому доказательством! — щенки имеют свойство вырастать. И Алит Анар не всегда был живой легендой. Учитывая статус наследника, Ингвэ в качестве наставника и учителя боя в виде Эктелиона… со временем этот мальчишка мог стать проблемой. Крайне весомой проблемой, совмещая мастерство своих учителей с явным отсутствием ограничений, что им были присущи. Опасное сочетание. Малекит, сощурившись, по-новому взглянул на последнего сына Финвэ. Откровенно говоря, после этого осознания, друкаю, по-хорошему, следовало приложить все усилия, чтобы избавиться от этого маленького змеёныша, пока тот не стал большим и злобным драконом. Вот только было одно «но». То же самое треклятое «но», что в своё время не дало предотвратить раскол жителей Тириона в зародыше. Не позволяло отправить на тот свет его мать, ещё тогда не вышедшую замуж за короля Нолдор. А с другой стороны, эта же самая причина позволяла самому Феанаро вести себя куда более рискованно, осознавая, что пока что есть весьма не дурные шансы выбить себе право на вторую попытку. Чертоги Мандоса. Из которых искомый Арафинвэ может быстро вернуться, если того пожелает Манвэ. А тот вполне может пожелать: и по просьбе своего вассала, и ради того, чтобы уличить так раздражающую его занозу в мягком месте. И уж кого-кого, а членов этой семейки Повелитель Смерти у себя задерживать не будет, здесь Чародей был готов поставить собственную шпагу. И, увы, пока нолдо не найдёт способ убивать души местных эльфов окончательно — о перманентном устранении маленькой угрозы, пока она не выросла, можно не мечтать. Только хуже выйдет, к сожалению. Патовая ситуация. Проклятие. — Поверь, малыш, — Чародей легко, даже ласково улыбнулся в лицо Инголдо, хмыкнув и подперев бок рукой. Золотые глаза весело сощурились. — Твоя дорогая матушка это переживёт. От унижения не умирают. Цени это. Цени то, что она рядом. Что она жива и с тобой. Вот тебе добрый совет. Что же касается твоего обещания… В голове тёмного эльфа начал постепенно складываться план действий. Избавиться от угрозы превентивно не выйдет. Стоило принять это, как данность. Но… Если безобразие нельзя предотвратить, то его можно было использовать. Никогда не стоило забывать об одной из двух целей, что ставил перед собой Малекит. Помимо очевидного возрождения своей империи. Когда Древний Враг явится, чтобы пожрать этот мир, его обитатели должны были быть готовы к бою. Мочь ему противостоять — вместо того, чтобы быть смазкой для мечей демонов. И если своим Верным он мог привить все необходимые для грядущего противостояния навыки, то вот Нолдор Короля… Да, безоружные они никак не смогут помешать Отцу Драконов швырнуть к ногам своего народа все земли Арды. Но с другой — изнеженные создания Валинора останутся, в лучшем случае, слабым местом, куда будут бить. А в худшем — и вовсе идеальным компостом, в котором смогут расцвести культы — подобно тому, как культы Китарай, возглавляемые Морати, расцветали в изнеженных княжествах Ултуана. Не слишком-то хорошо, учитывая тот факт, какую роль Валинор играл для остального мира. Местные боги, быть может, и не отличались умом и сообразительностью, но их сила могла пригодиться в войне с Хаосом. Этот мальчишка, которого, судя по учёбе у Ингвэ и явной помолвке с дочерью короля Тэлэри, со временем будут прочить на место единого владыки Эльдар… Его ненависть и жажда расквитаться имели шансы всё изменить. Если он окажется достаточно умен, силён волей и искусен, чтобы переделать своих подданных для противостояния с будущими друкаями, если сумеет закалить свой народ, подготовить его к будущим трудностям — это может оказаться полезным. Особенно, если рядом с ним будет стоять сдерживающий фактор в виде кого-то вроде Эктелиона, чей благородный нрав не даст ему скатиться, скажем, в ярость Кхорна. И тогда в решающий момент, когда сила оружия понадобится против демонов, вторая половина Нолдор тоже будет готова. Что, впрочем, не отменяло того факта, что со временем этого бешеного хомячка придётся устранять. Ровно как и других наиболее радикальных его последователей, которые будут против грядущего объединения двух народов против общей угрозы — под рукой единого короля. Но это — дело будущего. Когда он найдёт способ избавиться от возможности возрождения души в Чертогах Ожидания. А пока что стоило немного подстегнуть малыша. Как показала практика, если хочешь чего-то добиться — нужно больше ненависти. Ну а если друкай переоценивал его, если всё, на что парень будет способен — это злобно пыхтеть… Это означало лишь то, что будущий Повелитель Тьмы ничем не рисковал, дразня тряпку. Король-Чародей в задумчивости подошёл к стене, изучая развешенное на ней оружие, пока не выбрал прекрасно выглядевшую тяжёлую шпагу в чёрных ножнах. Изумительное оружие. Одна из тех, что он ковал сам. — Тебя же ведь Эктелион учит, верно? — голос друкая звучал с насмешкой. Повернувшись, он вновь подошел к Аро, протянув клинок мальчишке. — В таком случае, это тебе пригодится. Учись, Инголдо. Развивайся. Борись. И тогда, когда вырастешь, быть может, у тебя появится шанс подтвердить свои слова делом. И доказать, что это, — эльф чуть покачал мечом, указав эфесом на грудь полунолдо, — острее твоего языка. Если бы взглядом можно было обжечь — Малекит уже давно был бы в состоянии, близком к тому, в каком он провёл шесть долгих тысяч лет. Арафинвэ закусил губу, переводя взгляд с золотоглазого на протянутую шпагу и обратно. В мальчишке явно боролись два чувства. Гордость, явно подстрекавшая плюнуть ублюдку, вздумавшему издеваться, в лицо. И выучка деда пополам с прагматизмом, убеждавшие, что выгоднее принять подарок. Наконец, с резким, злым выдохом, Аро поднял руку, подхватив оружие. — Я возьму его, — тихо прошипел он. — И однажды, Феанаро… Он окажется у тебя в глотке. Я клянусь. — Боюсь, это будет сделать крайне непросто, — губы сложились в лёгкую улыбку. Почти искреннюю. Стимул был дан. Начало положено. «Ну что же. Расти, мой маленький враг» Кто бы ему в прошлой жизни сказал бы, что он будет создавать новый Ултуан себе в противники и поощрять его военно развиваться, чтобы потом, после того, как придёт общий враг, привести его под свою руку… Они с матерью долго бы смеялись. Но… Чертоги Мандоса. Треклятые чертоги, которые обойти не было возможности. Пока что. Та же самая причина, почему этот раскол на его лоялистов и любителей златовласок вообще произошел. Уже позже, когда Индис с покрасневшими от слёз глазами вместе с сыном отправилась в обратный путь, сзади к нолдо подошёл Лаурэ. — Феанаро? — М? — поднял брови друкай, поднося к губам кубок. — У тебя уши чуть дергаются. Довольно так. Словно Ломэ, когда он кладовую с копченостями обчистил. — Вот как? — Король-Чародей тихо хмыкнул, делая глоток. — А я и не заметил. Как Ноло? — Мрачнее тучи, когда я видел его в последний раз, — Лаурэ покачал головой. — Как будто Ангарин после того случая. — Полагаю, стоит ему помочь. — Тоже так думаю. Но, боюсь, сейчас ты вряд ли с ним поговоришь, — в глазах Финдэ заплясали черти. — Ты о чём? — поднял бровь князь. — Ну, — лукаво протянул командир Мор Тирит. — Ему сейчас помогает кое-кто другой. Пока Ангарин видит десятый сон в отведённой ему комнате, Платиновая тихо прошмыгнула в покои Ноло. Так что следует радоваться, что у тебя в доме толстые стены. А зная твоего брата… полагаю, завтра он придёт к тебе в мастерскую, чтобы начать готовить дар на свадьбу. — Вот как, — золотые глаза весело сощурились. — Славно, славно.***
Сквозь раскрытое настежь окно утренние лучи Лаурэлин ласково скользнули по лицу молодого принца, заставив того зажмуриться, нахмурившись, и прикрыть глаза рукой. Рядом заворочался кто-то ещё, пробормотал что-то сонное. На грудь и плечо чуть давило, словно один большой и наглый представитель кошек снова забрался на кровать, положив свою голову на хозяина. Однако бормотание… При всех своих немалых талантах, Ломэ бормотать не умел. А значит, кто-то ещё находился в его комнате. На его кровати. На нём самом. Пробуждающееся после ночной дрёмы сознание услужливо подсказало, в чём дело. Губы нолдо поневоле сложились в улыбку. В другой раз, спросонья, Ноло, наверное, мог бы резко раскрыть глаза, мгновенно проснувшись и оценивая обстановку. Бдительность, воспитанная старшим братом и вымуштрованная долгими тренировками, отчётливо бы этого потребовала. «Мой дом — моя крепость». В данном случае, комната. И посторонним там нечего было делать. Но сейчас… нет. Вместо ощущения опасности, неправильности происходящего — полное умиротворение и ощущение правильности. Целостности. Тепла. А руки самого младшего принца, вместо того, чтобы потянуться за оружием, прислонённым к изголовью кровати, лишь чуть крепче обняли прижимавшееся к нему обнажённое девичье тело. Наконец, всё же поддавшись золотым лучам, Аракано лениво приводнял веки, скосив глаза влево. Анайрэ сладко спала, положив ему голову на плечо и доверчиво обнимая. Водопад русых волос растрепался по подушке. Из-под шёлковой простыни, покрывавшей обоих, чуть выглядывало начало шрама на спине. Нолдо поневоле залюбовался безмятежностью возлюбленной. После чего, в задумчивости бросив взгляд на разгорающийся день, поднял вторую руку так, чтобы отбрасывать тень, мешая лучам Древа будить девушку раньше времени. Вчерашний день был тяжёлым. До тошноты, до злобы, до тихих мысленных проклятий… в адрес кого бы то ни было. И самым поганым было то, что проклинать по-настоящему было некого. Просто потому что день вчерашний был неизбежным следствием того, что происходило раньше. Начиная с постоянных расспросов от знакомых и приятелей, и заканчивая ощущением того, сколько взглядов тогда скрещивались разом на персоне Нолофинвэ и сидевшей рядом с ним девушки. Раньше, если подобное случалось, всё основное внимание доставалось старшему брату или отцу, рядом с которыми Аракано находился, получая лишь отголосок подобного внимания. Сейчас же — словно на прицеле арбалета чувствовал себя он сам. Вся арена нет-нет, да посматривала. Оценивала, примеривала, анализировала. Явно строя какие-то планы или делая выводы. К сожалению, младший принц не умел этим наслаждаться так, как это мог и любил Феанаро. Не умел находиться в центре внимания, словно это было состоянием естественным, подобно дыханию. По крайней мере, пока не умел. Но, похоже, теперь предстояло научиться. Особенно учитывая то, что сказал вчера Куруфинвэ. «Привыкай. Учитывая твой переход, смотреть так на тебя теперь будут часто. Да и вообще, Первый Дом всегда в центре внимания». Что же, в последнем Ноло действительно мог убедиться воочию. Затем, вечером… был разговор с матерью. То, чего принц, как он теперь понимал, к малодушию своему, постарался избежать, уйдя ночью. Но Марэ это не остановило. Она пришла сама. Не как королева. Не пытаясь окутывать паутиной слов, как делал дед Ингвэ, или давя своей правотой, подобно отцу. Не было там и ярости младшего брата, сопровождавшего матушку. Признаться честно, в первые минуты осознания этого факта трудно было не почувствовать себя неблагодарной свиньёй, разбившей её сердце. Прям как тогда, когда сбежал во время той памятной охоты, всех напугав. И несмотря на то, что нолдо мог утешать себя тем, что не сбеги он — быть может, уехать бы не вышло, чувство было всё равно отвратительное. Однако брат, помимо ответственности за семью и клан, всегда также учил держать ответ за свои поступки и с поднятой головой принимать их последствия. Нолофинвэ должен был ей этот разговор. Здесь он уже мог себе это позволить. О чём и попросил старшего брата, который, явно постаравшись защитить его, изначально хотел вмешаться. Аракано постарался объяснить Индис всё спокойно, почему он не вернётся, несмотря на все уговоры. И не смотря на обещания вроде: «Можешь общаться с братом сколько хочешь, я поговорю с отцом!» и «Я приму твою избранницу и твой выбор». К чести матушки, она действительно попыталась понять. Сделала милость, которую ата не оказал старшему брату. Выслушала. И приняла его выбор, сказав, что несмотря ни на что, она по-прежнему считала Ноло своим сыном. И что не собиралась выбирать между своими детьми из-за игр в политику. Попросила лишь иногда навещать, не рвать связи так, как это сделал Лаурэ. Это была победа. Да, небольшая, не чета подвигам бойцов на арене, но победа! Но Ауле, чего она стоила. После разговора Нолофинвэ чувствовал себя попросту опустошённым, как будто кто-то через соломинку выпил всю кровь и силы. И что-то подсказывало молодому эльда, что это только начало. На следующий день предстоял разговор с братом, что явно захочет узнать, о чём шла беседа, и к чему по итогу пришли. А потом… Потом в его комнату пришла Мэнэлдиль, как оказалось, тайком подслушивавшая весь разговор. Это было неожиданно. Неправильно даже. Он ведь желал защитить девушку от всего этого, поэтому и попросил её пойти к себе. Не хотел её впутывать в сложные семейные отношения. Вот только Анайрэ со своим решительным характером, неисправимая, неунывающая и целеустремлённая, по-настоящему живая, не потерявшая волю к жизни даже после падения с небес, не пожелала оставаться в стороне. Этим самым фактически показав, что Ноло мог на неё рассчитывать даже в том, что касалось семейных вопросов. Пинками и мётлами выгнала из сердца ледяную усталость, смогла снова зажечь, подобно тому, как Негасимое Пламя зажигает вулканы. Согрела. Сначала единством двух душ, а затем и тел, отдав всю себя, без остатка ему в руки. Доверяясь — и получая доверие сама. Да, пожалуй, теперь Аракано в полной мере воспринял наставление старшего брата о том, что будущую пару надо выбирать так, чтобы в случае, если ты будешь превращён до обугленной головни, она смогла подхватить тебя на руки. И по-настоящему понял, что наставник чувствовал рядом с Нерданэль. Ноло с нежностью коснулся губами виска девушки, заставляя её чуть прижмуриться во сне. Вчерашний день был отвратительным. Новый тоже обещал быть нелёгким. Многое следовало сделать. Например, отправиться в кузницу, готовить свадебный дар. И, быть может, всё-таки провести дуэль с Ангарином. О многом (и о многих) позаботиться. Но сейчас… Сейчас он мешал сиянию Лаурэлин разбудить одну прекрасную изобретательницу, чувствуя себя при этом до неприличия счастливым.***
— Я говорил тебе, — Верховный Король Эльдар подавил вздох, сидя в кресле и снизу-вверх смотря на стоявшую перед ним дочь. Последние дни плохо отразились на Индис, что всегда поражала окружающих мягкой, нежной красотой истинной ваниэ. Кожа побледнела. Глаза припухли от пролитых слёз. Голова, раньше поднятая гордо, клонилась вниз. За матерью молчаливой тенью стояла фигура внука, зло поблёскивавшего глазами. Злость эта, впрочем, не была направлена на своего деда и наставника. Ингвэ устало сощурился, откинувшись назад и почувствовав, как голова наливалась болью. Сказывались последние несколько ночей, проведённые совершенно без сна, и то, насколько последняя неделя была нервной и будоражащей. Его дочери сильно досталось. И увы, ваниа, несмотря на все старания, здесь ей помочь оказался бессилен. Нолофинвэ… мальчишка Нолофинвэ. Его старший внук. Умный, решительный, быть может, чересчур горячий в своих суждениях. Но с огромным потенциалом. И, к огромному сожалению лидера Ваниар, пожалуй, одна из наиглавнейших ошибок его друга, отдавшего малыша на воспитание старшему брату. Говорил же! Говорил Ингвэ Нолдорану, что это не самая лучшая идея! Намекал, что наследник короля ещё неопытен в воспитании детей. Но Финвэ, в те дни ослеплённый любовью к «своему» первенцу (сейчас уже у многих были откровенные сомнения, так ли это), и слушать не пожелал. Разумеется, когда пять лет назад произошёл раскол, друг постарался переиграть эту отвратительную ситуацию. Фактически запретил братьям общаться. Только поздно. Больше десяти лет воспитываясь Феанаро, Ноло до мозга костей впитал уважение и привязанность к старшему брату. Ингвэ, любивший внука несмотря на это, как мог, постарался всё исправить. Понятное дело, что сделать из поджаренного мяса вновь живого телёнка не получилось. Нолофинвэ, искренне поддерживающий идеи Феанаро, в том числе и о треклятом Исходе, при всём желании не смог бы стать будущим правителем всех трёх народов Эльдар. А между старшим и младшим сыном Индис не было большой любви. Но Верховный Король честно постарался исправить хотя бы это. Сделать так, чтобы Аракано, что мог, со временем, искренне подружиться с Инголдо, став опорой его трона в дальнейшем, таким, как Ингвион был для самого ваниа. В конце концов, порядок старшинства не имел большого значения. Нолдор, как и другие Эльдар, своих королей выбирали сами. К сожалению, чем дальше, тем больше Ингвэ видел, что старается напрасно. Нолофинвэ, сильно ужаленный размолвкой своего старшего брата и отца, считал, что его ждала та же участь, продолжал тайком бегать к Феанаро и не особо прислушивался к словам своего деда. А уж когда на сторону Нолдор Короля перешёл Эктелион вместе с родителями, большой успех повелителя Ваниар… Откровенно говоря, к моменту, когда Ноло сгоряча поставил бывшему другу синяк под глазом — Верховный Король Эльдар уже полностью понимал. Рано или поздно старший внук, как бы прискорбно это ни было, уйдёт вслед за своим наставником, присоединившись к Первому Дому. Рано или поздно, но это произойдёт. В целом, Ингвэ даже подумывал серьёзно поговорить с внуком, проведя это с наименьшими потерями. Мол, если ты хочешь — иди. Мы тебя не виним и понимаем. Просто помни, что твоя семья — по обе стороны баррикад. Ты нам не враг и никогда таким не будешь. В сложившейся ситуации это был бы лучший выход. Но орка с два! Не успел он с внуком перемолвиться. Тот всё сделал раньше. И не просто ушёл, а попросту сбежал. Ночью, тайно, под покровом темноты. Явно рассчитывал, что его попытаются остановить. И, как назло, королева поддалась эмоциям, послав за ним погоню, рассчитывая привезти домой и… видимо, уговорить больше так не делать. Увы, но Индис во многом считала своих сыновей маленькими детьми, с которыми вопрос можно решить разговором. Ка-та-стро-фа. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто этой ситуацией воспользуется в полной мере, да ещё и с наглой ехидной ухмылкой на физиономии. Он и воспользовался. Как слышал Ингвэ, некоторые семьи Тириона, что до сих пор держали нейтралитет, после того, как Нолофинвэ вновь появился на публике, рассказав свою (а вернее то, что он считал своей) версию событий, затем пришли к Феанаро на серьёзный разговор. Мягко, но непреклонно заявили представителям Нолдор Короля, что когда из дома сбегает один сын — это может быть случайностью. Но когда вслед за ним идёт и второй — сигнал уже тревожный. И, словно спелая ягода на праздничном пироге, Индис решила отправиться в гости к своему пасынку, желая поговорить с Ноло, постаравшись уговорить его вернуться. Наплевав и на мнение отца, и на мнение мужа. Вчера они крепко поругались. — Я говорил тебе, что это уже ничего не изменит, дочь, — серые глаза ваниа устало смотрели на золотоволосую. — И я говорил тебе, что будет только хуже. Я оказался прав. Никому твоё унижение перед этим лучше не сделало. А вот хуже… — Хуже что? То, что я попыталась если не вернуть, то хотя бы не потерять сына? — в голосе королевы блеснула неожиданной сталью вполне ожидаемая злость. — Изменила ли что-то твоя попытка? — покачал головой Верховный Король. — Нет. Ноло свой выбор сделал. Момент, когда мы могли бы сохранить с ним добрые отношения и хотя бы вывести его в нейтралитет, упущен. А вот слухи, что сама королева Индис ходила на поклон к князю Дома Феанаро, которые — поверь мне! — оный князь однозначно пустит… — Да плевать мне на слухи! — неожиданно взорвалась Индис, зло посмотрев на отца. Золотые волосы в гневе рассыпались по плечам. Руки вытянулись вдоль туловища, сжимая кулаки. — Никаких бы слухов не было, если бы не моя — и ваша — вражда с Куруфинвэ! Глаза ваниэ сверкнули яростью, так что даже Ингвэ слегка поднял брови. — Ничего этого бы не было, ата. Ничего! Если бы не ваши игры в политику. Ноло бы всё также бегал к нему учиться. Быть может, однажды привёл бы в наш дом свою молодую жену. Ваниар не стали бы для половины города предметом неприязни. Ничего бы этого не было, если бы не твоё желание объединить народы, за которое платит наша семья, отец. За которое плачу я! Мне наплевать на слухи, на ваши игры и на то, кто будет сидеть на троне Тириона в итоге — до тех пор, пока это не касается раскалённым железом моих детей. Я, чего хотела, добилась. Нолофинвэ не держит на меня зла. И я не собираюсь ни отрекаться от него, ни стравливать друг с другом моих детей. Я не буду выбирать между ними ради твоей очередной интриги. Или ради того, чтобы Финвэ мог продолжать чувствовать себя важным. Хватит с меня. Слышите? Я отказываюсь продолжать эту борьбу. Мой выбор — семья. Гневно взмахнув юбками, женщина покинула кабинет, оставив деда и внука вдвоём. Когда дверь захлопнулась за ней, Ингвэ мрачно посмотрел на внука. Тот ответил не менее мрачным взглядом, после чего, слегка кивнув, сел в кресло напротив, налив себе немного вина и щедро разбавив водой. Мальчик потихоньку приучал себя к напиткам, но знал меру. — Не злись на неё. После того, что случилось… я удивлён, что она вообще не слегла, — с горечью начал разговор Аро, сделав хороший глоток. — Я не злюсь, внук. Поверь, я всё прекрасно понимаю, — покачал головой хозяин комнаты. Взгляд серых глаз устремился в сторону окна. Туда, где за стенами внутреннего двора поднимались белоснежные стены Тириона. — Нолофинвэ действительно не стал рвать все связи? — Понятия не имею. Я с ним не разговаривал, — в голосе молодого полунолдо скрежетнула нескрываемая злоба. — Он не удостоил своим вниманием больше никого, кроме матушки. Но, возможно, это потому, что прекрасно видел — меня ему переубедить в том, что всё хорошо и мы по-прежнему семья, не удастся. Если же ты спрашиваешь, сможем ли мы это использовать… нет. Однозначно нет. Особенно учитывая подстилку, что была рядом с ним на арене. — Не выражайся, — чуть нахмурился Ингвэ. — Несмотря на свою преданность Отступникам и природную легкомысленность, девушка не виновата в том, что приглянулась твоему брату. И что ты сам думаешь по поводу всего этого? — А что я могу думать? — Инголдо явно удержался от того, чтобы в гневе не плеснуть вином в стену. — Нашу семью, нашу сторону вновь показательно унизили. Мелькорово отродье торжествует! А мне пришлось сдерживаться, чтобы не ударить эту тварь в его же собственном доме. — А если чуть более хладнокровно? — Если чуть более, — Арафинвэ сделал над собой усилие, беря себя в руки. Верховный король чуть улыбнулся с мрачной гордостью. — Этот удар за ним. Отчасти по моей вине. Наверное… наверное, нужно было отпустить брата без криков. Без обвинений, — в голосе молодого эльда на мгновение скользнуло искреннее сожаление. — Попытаться уговорить его остаться. Тогда, быть может, удалось бы разойтись миром. Сейчас же лучшее, что мы можем сделать — это сделать вид, что ничего не произошло. Будет сложно. Но одна идея у меня есть. — Какая? — Ты ведь знаешь, какие сейчас настроения ходят среди молодых Нолдор? Тех, кто из наших? — глаза золотоволосого полунолдо опасно сузились. — Да и среди некоторых Ваниар тоже. Ингвэ чуть поморщился, кивнув. Да, он прекрасно знал. В первую очередь, благодаря самому Аро, который часто общался со своими сверстниками и Нолдор чуть постарше. А царили в этих кругах в последнее время, по крайней мере, последний год, отнюдь не добрые чувства. Неспособность противостоять Отрёкшимся в состязаниях на арене. Финвэ, что в блистательности и великолепии, к сожалению, уже не мог соперничать со своим первенцем. Периодические споры с подрастающим поколением противоположной стороны, что часто заканчивались потасовками и поединками — в которых преимущество тоже было отнюдь не на стороне Нолдор Короля. Лучшие мастера — Аулендуры — и те все были в тех частях города, куда Эктелиону путь заказан. И, к сожалению, Ингвэ был вынужден признать некоторую неудачу собственных усилий — отсутствие направляющей идеи, которая была у Дома Феанаро. Разумеется, Ваниар, у которых такой проблемы не было, за эти пять лет оказали не мало влияния на своих друзей и подруг в Тирионе. Многие из Нолдор с охотой учились колдовским песням, сочетая в себе лучшие черты двух народов. Особенно потомки смешанных браков. Некоторые в своём сердце принимали не только Ауле, но и Варду с Манвэ. Вот только если спросить, на что готов, в среднем, Нолдо Короля ради Варды Элентари. И спросить кого-то из молодых Верных, на что он готов ради своего князя… ответ будет разный. И часто — отнюдь не в пользу первых. За Феанаро шли, потому что ему верили, каким бы обманом не были на самом деле его слова. С Финвэ оставались, потому что не хотели бросать семьи, друзей, милый сердцу уклад жизни, что позволял наслаждаться Валинором и его благами. Уважая Валар, но не почитая их так, как это делали Ваниар. Хотя именно вера могла бы дать им то, чего они были лишены. И это приводило к плачевному эффекту. Некоторые молодые Нолдор, особенно из тех, что обладали горячим и буйным характером, видя подобное, всё же не выдерживали. Меняли сторону. Другие (их, к счастью, было большинство) — оставались. Но злость на ситуацию в целом, на старшее поколение, на себя, на перводомцев, злость, порождённая непониманием, как жить, копилась, по капле, по капле, заставляя многих ровесников Аро смотреть голодными волчатами. Дух бесконечного состязания, порождённый Феанаро, давно вышел из-под контроля, порождая вражду. Не говоря уже о пристрастии к оружейным забавам. Проклятие, Куруфинвэ умудрялся вредить даже постфактум! У Ваниар, разумеется, всё было куда лучше. Но и среди них находились те, кто не забыл унижений, причинённых «песнями» за авторством Куруфинвэ, валянием на мраморных плитах арены или тем, что устроил в свое время Лаурэфиндэ. — Что ты предлагаешь, внук? — То, что предлагал уже давно, — упрямо скрестил руки на груди Инголдо, вновь ответив чуть запальчиво. — Хватит это терпеть. Хватит терпеть то, что они насмешничают, а мы ничего сделать не можем. Нам нужны свои бойцы. Такие, что не уступят Отрёкшимся. Раньше у нас не было подходящих наставников, что могли бы сравниться с ними в искусстве. Дядя Ингвион хорош, но недостаточно. Он куда лучше в кулачном бою. Поэтому ты не хотел. Но теперь-то есть! — Эктелион, — поднял светлые брови Владыка Ваниар, понимающе вздохнув. — Я знал, что именно этим и закончится, Аро. Ещё когда ты упрашивал меня пригласить в учителя к тебе именно его — после того, как он объявил о своём желании перейти к нам. Я догадывался, что ты решишь собрать Нолдор. — Дедушка, — серые глаза сверкнули. — Дай молодым возможность защищаться. Дай силу, чтобы постоять за себя. Так, чтобы наших больше не могли унижать — как это произошло на прошлых боях, когда в финале Махтан с Лаурэфиндэ сошлись! Так, чтобы в случае чего, когда дело дойдёт до чего-то серьёзного, мы могли дать отпор. — В случае чего-то серьёзного, — глаза ваниа проницательно сощурились. — Ты опять о своём страхе, что Феанаро, отправившись в Средиземье, затем вернётся в Валинор. И тогда прольётся кровь… Инголдо чуть смутился, но упрямо стиснул зубы, посмотрев исподлобья. Ингвэ глубоко вздохнул, гладя тонкие длинные пальцы на подлокотники кресла. Он мог по праву гордиться своим внуком. Тот схватывал на лету, обучаясь наукам и искусству правления. Но… Иногда ненависть к Мелькорову Отродью затмевала ему глаза. Мешала мыслить трезво. Внук был уверен, что нельзя допускать Исхода. Любыми средствами. Подавить в зародыше грядущую угрозу, пока она не разрослась до чего-то большего. Словно не понимал, что каким бы искусным и коварным Феаноро ни был, он всё ещё оставался одним из Эльдар. В худшем случае, если подозрения действительно верны — наполовину Валар. Это объяснило бы многое. Но даже полувале не одолеть весь Эзеллохар разом. Ведь если бы подобная нелепость случилась, и Куруфинвэ действительно подплыл бы с оружием к берегам Валинора, от него отвернулся бы даже Ауле. Нет. Лучшее, что можно было сейчас сделать — отправить Отступников туда, куда они так стремятся. В Эндорэ. Предварительно постаравшись максимально проредить их ряды, перетянув на свою сторону сомневающихся. Если изгнанники там и выживут (в чём были откровенные сомнения), они в том негостеприимном краю и останутся. В конце концов, если это произойдёт, разве не исчезнет повод для конфликта, в том числе и Владыки Ауле с Манвэ Сулимо? Властитель Западных Ветров объединит Валинор под началом своего избранника. А те, кто уже никогда бы ему не присягнули — получат свободу. Забавно будет посмотреть, что они с ней будут делать. Нет, давить силой Ингвэ собирался лишь в одном случае. Если на то будет воля Сулимо. Ну, по крайней мере, Инголдо не призывал ехать на Восток вслед за Феанаро, чтобы не позволить ему завоевать всю Арду. Однако… кое в чём Инголдо был прав. Если молодые Нолдор Короля смогут почувствовать уверенность в собственных силах, если получат возможность защищаться и конкурировать со своими противниками — это может хорошо сказаться на их духе. Не говоря уже о том, что некоторые из «Верных» также могут призадуматься. Зачем продолжать быть в ссоре с семьями, если можно заниматься тем же самым, будучи рядом с ними? И если, пусть он и не верил в подобное, дойдет до подавления мятежа с оружием в руках - да, умеющие владеть оружием Нолдор и Ваниар вполне могли понадобиться. — Ладно, внук. Я даю добро. Но, — Ингвэ поднял руку, видя, как глаза Аро засияли. — Я надеюсь, что ты проявишь благоразумие. И не превратишь своих сверстников в каких-нибудь… Фана Ра или Арин Тирит. Мы не будем прибегать к силе до тех пор, пока Владыка не даст на то своего приказа.***
Отложив инструменты в сторону, Король-Чародей в задумчивости посмотрел на результаты рук своих. На рабочем верстаке, в аккуратной подставке из обсидиана покоилась большая, с голову ребёнка величиной, иссиня-чёрная сфера, отражавшая свет огня, что пылал в горне, и свечей, освещавших мастерскую. Абсолютно гладкая, без единой царапины или начертанной на ней руны, она была словно воплощением той тьмы, что когда-то питала силы колдунов Наггарота, а затем — воплощением которой стал сам Малекит, приняв в свою душу Ветер Тени. Впрочем, в этот раз даже Эктелион или Ингвэ не смогли бы заявить, что Мелькоров Сын создал очередное орудие убийства. Весьма полезное и нужное каждому изобретение. По задумке, буквальное воплощение эльфийского осанвэ. Только многократно усиленное, позволяющее владельцу не только связаться с кем-то на огромном расстоянии, но и, если его воля была достаточно сильна, чтобы совладать с мощью оставленного в Камне заклятием, направить взор сферы туда, куда пожелал бы сам владелец. Ещё один маленький кусочек старого мира. Который, впрочем, ещё предстояло испытать. В конце концов, это была уже пятая попытка. Первые два камня просто взорвались, чуть опалив мастеру брови и волосы. Третья попытка... Скажем так. Искореженную заготовку под третий Малекит нашел потом в ведре с картофельными очистками, и потом долго смеялся, смотря, как маленький Тьелкормо пытается придумать оправдание. На губах колдуна заиграла предвкушающая улыбка, в равной степени принадлежавшая как Феанаро, так и Малекиту, в прошлой жизни проводившему немало времени за магическим верстаком. Вновь начинались ээээксперименты!