Тень и Пламя

      — Оно того стоило? — чуткий сон Короля-Чародея прервался от голоса жены. Два тонких пальца молодой нолдиэ мягко заскользили вниз по торсу друкая, от плеча к животу. Едва касаясь прочной тканевой повязки, что скрывала под собой ещё не до конца зарубцевавшуюся рану, оставленную когтями принцессы демонов на душе — но с лёгкостью перенёсшуюся на тело после пробуждения.       Золотые глаза эльфа раскрылись, мгновенно встретившись с чуть прищуренным взглядом Нерданэль, которая, подперев голову рукой, внимательно смотрела на мужа сверху-вниз, позволяя медного цвета волосам падать на лицо мужчины, слегка щекоча ему нос. И, судя по всему, была настроена крайне решительно на то, что сам Малекит про себя называл не иначе, как «ласковый допрос». Ну, то есть, на ситуацию, когда его со всей любовью и лаской припирали к стенке и начинали задавать неудобные вопросы, ответы на которые порой бывало дать сложнее, чем выйти на бой против демона.       Бывший правитель Наггарота мысленно фыркнул, сам приподнимаясь и опираясь спиной на изголовье кровати. Рана на груди протестующе стрельнула вспышкой боли. Нолдо слегка поморщился. Увы, за возможность вновь ощутить в своих руках дыхание Улгу пришлось заплатить долгим выздоровлением. К целителю Йаванны, а тем более Эстэ, с такой раной, понятное дело, пойти невозможно. Непременно начались бы совершенно ненужные вопросы — любой лекарь увидел бы, что рана эта не только на теле. Так что пришлось лечиться дома, своими силами, долго и упорно. Благо с Камнем Тени, чья сила могла наполнить тело и душу Короля-Чародея в любой момент, это лечение шло всё же быстрее. Да и Нерданэль знала некоторые целительные заклинательные песни. Было бы удивительно, если бы это было не так, учитывая четырёх сорвиголов, которых они называли своими детьми.       Что же касалось нынешнего разговора… что же. Он и так получил изрядную отсрочку. Нер подошла к этому разговору не сразу, предпочтя подождать, пока эмоции схлынут, и поговорить с холодной головой. Что, безусловно, делало ей честь, внушая определённое уважение и навевая приятные ассоциации с другой, не менее хладнокровной королевой. Что-то подсказывало Малекиту, что будь на месте его супруги Индис — без истерики бы не обошлось точно.       — Я не буду ничего говорить о том, что твоё отсутствие продолжалось целых семь дней, хотя по твоим словам для тебя прошло лишь несколько часов. Ты предупреждал, что так может случиться, — продолжила княгиня Первого Дома, встретив вопросительно-поощряющий взгляд мужа. — Хоть мне, не скрою, и страшно представить, чтобы было, если бы это продолжалось не семь дней, а несколько лет. Не буду я и напоминать тебе, что твоя жизнь, Феанаро, принадлежит не только лишь тебе одному, — узкая ладошка эльфийки легла на руку князя, переплетя с ним пальцы. — Ты не хуже меня знаешь. Если бы ты не вернулся, то без тебя… скорее всего, всё рассыпалось бы, как карточный домик, несмотря на все наши усилия сохранить твоё наследие. Я не буду даже причитать о том, насколько, муж мой, я испугалась, когда увидела тебя окровавленного, особенно когда поняла, что рана эта куда глубже, чем просто порез на груди. Когда не по учёбе или твоим сторонним рассказам — на деле увидела, что шутки закончились. Да и наши сыновья… я не знаю, что я бы им сказала, случись с тобой там что-то, — Нер грустно улыбнулась. — Я просто хочу знать, Наро. Оно того стоило? То, что ты отправился туда один, без нашей с Майтимо или Лаурэ помощи, сражался с этой тварью и едва не был убит. Результат стоил этого риска, этих усилий, раны?       Пальцы Короля-Чародея ласково провели дорожку по лицу девушки, от уголка глаза к уху.       Вот об этом и шла речь. В этом была вся Нер, с того момента, как сам друкай обратил на неё внимание в доме Урундиля, когда ещё даже учеником Валы не был. Сколько он помнил, нолдиэ никогда не пыталась качать права или закатывать скандалы. Всегда умела взять себя в руки. Спорила с ним — безусловно. И нередко. Порой и до шуточной драки могло дойти, да и в постели голову она теряла частенько, расцарапывая мужу спину. Но в серьёзные моменты жизни, когда речь доходила до дела — его медноволосая напарница, в отличие от многих других женщин, почти всегда умела сохранить холодный рассудок. Вот и сейчас, несмотря на явный страх потери, пробивающийся сквозь самоконтроль, нолдиэ постаралась рассуждать здраво. И спросила в первую очередь о деле. О результате всего мероприятия, что едва не оставило её без мужа. Хоть и было невооружённым глазом видно, что спросить её тянет несколько… иное.       — Сперва о том, почему я не позвал никого из вас, — произнес Король-Чародей, привлекая эльфийку к себе так, чтобы голова Нер уютно устроилась на плече друкая. — И сейчас, пожалуйста, прими то, что я скажу тебе, как факт. Ни ты, ни Лаурэ, ни Аэнарион пока что не готовы к встрече с таким противником, Нер. Особенно сейчас, когда нам, по сути, нечем ей было ответить — до финала моего эксперимента. Начни ты петь защитную заклинательную песню там, в открытом бою — она прервала бы твою жизнь прежде, чем ты бы дошла до середины. Я сумел выжить именно потому, что отправился туда один. Потому что сумел пройти по тонкой грани, играясь с этой паучихой, как мышь с котом. Дождавшись, пока дело будет сделано, а затем убежав обратно в норку. Брать с собой ещё кого-то означало пытаться одновременно драться и пытаться сделать так, чтобы вас не убили. Что неминуемо привело бы к крови.       — Звучит так, будто не ты учил нас все эти годы. Неужели мы до сих пор настолько слабые? — парировала Нер, устраиваясь поудобнее.       — В материальном мире — нет, — друкай подавил невольное желание закатить глаза. — Как ты сама прекрасно помнишь, у тебя получилось прикрыть от этой твари Альквалондэ. Но здесь мы говорим о бое на её территории. А это, поверь мне, куда опаснее. Что же касается твоего главного вопроса…       Протянув руку, Малекит снял с шеи камень, с которым теперь не расставался практически никогда, нося у сердца. Сейчас кристалл был дымчато-серым. Практически прозрачным, ничем не напоминая ту живую тьму, что была частью сути Короля-Чародея. Ни к чему до поры до времени привлекать излишнее внимание к его новому творению. Что-то подсказывало тёмному эльфу, что большинство жителей Валинора не оценят его предпочтения в цветах. Чёрное шло к лицу немногим. Хоть многие и полагали ошибочно, что чёрное им подходило.       И всё-таки даже сквозь эту маскировку Король-Чародей чувствовал столь привычную, столь родную для него силу, вкус которой он почти что позабыл за эти годы в мире с поставленной завесой. Вкус настоящего, подлинного волшебства, с которым не сравнятся ни местные заклинательные песни, которые при всём желании крайне трудно применять в настоящем бою, ни вдыхание чародейства в предметы. Хотя следовало признать, последнее становилось огромным подспорьем. А теперь, в сочетании, в симбиозе с чародейством Мира-что-Был — способно усилиться стократно.       — Знаешь, что это, Нер? — простым усилием воли Малекит снял иллюзию с Камня Тени, слегка подкидывая его в пальцах и ловя на лету. Чёрный огонь слегка вспыхнул. Сила разошлась по комнате незримой волной, которую сын Аэнариона с удовольствием, едва ли не урча впитал в себя. — Начало реальных перемен. То, что позволит нам получить самое смертоносное оружие в борьбе с такими тварями, как эта паучиха. То, что даст нашему народу в полной мере раскрыть свой магический потенциал, используя не только собственную силу или песни, но и подчиняя себе незримый ветер, позволяющий плести нити бытия вместе с Валар. И изрядно поможет, когда мы отправимся на Восток, полностью изменяя привычную ветеранам Великого Похода манеру боя. Поверь мне, это может спасти множество жизней. Наших с тобой Нолдор. Наших сыновей.       Пальцы Малекита сжались в кулак, смыкаясь на Камне. Губы произнесли короткую формулу — повеление. Воля, подхватившая дуновение Улгу, сделала остальное. И вот уже угольно чёрные, полупрозрачные лезвия, соткавшиеся прямо из воздуха, резко устремились по направлению к двери, готовые пройти сквозь твёрдое как сталь дерево, как нож сквозь масло. Однако до преграды они не долетели. Остановились в одном мгновении от столкновения, после чего рассыпались лоскутками тени и горстью искорок.       — И таких будет ещё семь, — золотые глаза довольно сверкнули. Начав со совсем небольших заклинаний, что, как правило, тренируют новички, которые совсем недавно начали постигать науку управления Ветром Тени, он постепенно начал восстанавливать свой прежний арсенал. Впрочем, для создания Д’хара, подлинной Тьмы, вершины убийственного искусства друкаев, помимо Улгу необходимо было ещё как минимум два других Ветра. — Конечно, нужны будут подходящие материалы для их создания. Да и придётся каждый раз выходить наружу. Но, в следующий раз, встреча с этой паучихой будет иной. Посмотрим, как ей понравятся наши новые зубы.       — Но из всех восьми камней ты первым создал этот, — в голосе рыжеволосой звучало лёгкое сомнение. Точно она сама пыталась убедить себя в чём-то. Точно пыталась отбросить в сторону сомнение.       — Что ты имеешь в виду? — чёрная бровь друкая слегка поднялась вверх.       Кажется, Чародей догадывался, о чём конкретно сейчас пойдёт речь. И подобный оборот ему откровенно не нравился — хоть и был ожидаем. В сущности, он представлял собой то самое меньшее зло, на которое пришлось пойти, когда тёмный эльф взялся обучать свою семью волшебству.       Нерданэль глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.       — Наро. Мы давно друг друга знаем. Предположу, что из всех Эльдар Валинора именно я знаю своего мужа лучше, чем кто-либо другой. Даже Лаурэ или Аэнарион, что тебе ближе всех из твоих приближённых. Когда ты начал учить меня и попросил не задавать никаких вопросов, откуда тебе известны все эти знания и навыки, сказал, что всё расскажешь со временем — я была удивлена. Очень сильно удивлена. Особенно после того, как поняла, чему ты начал учить меня, — серые глаза нолдиэ смотрели прямо и строго. — Одни только кошмары не могут дать всех этих знаний. Не может быть это и плодом экспериментов, как это было с новым оружием или созданием рамалоки. Хотя бы потому, что до последнего времени тебе не на ком было экспериментировать. То, что ты преподавал нам, не назовёшь иначе, как школой, знания которой выдержаны и отшлифованы на практике. Однако, несмотря на эту несостыковку, я продолжала и продолжаю верить тебе.       Эльфийка глубоко вздохнула. Похоже, начиналась самая сложная часть.       — Теперь — эта паучиха. О бое с которой ты говоришь с такой уверенностью, будто для тебя, Феанаро, это далеко не первая схватка с подобным противником. Но тебе неоткуда было получить подобный опыт! И в довершении всего — эта штука, — девушка кивнула в сторону якоря Улгу. — Говоришь, он первый из восьми. Однако этот первый — чёрный, словно ночь. Словно тень, с которой мы танцуем, когда входим в транс. И в сочетании со всем остальным это вновь не может не наводить на мысли.       Медноволосая на мгновение опустила голову, словно спрятавшись от внимательного взгляда золотых глаз. Но затем, словно собравшись с силами и устыдившись собственной слабости, вновь вскинулась.       — Говоря коротко, Феанаро. Хочу, чтобы ты понимал. Я не верю в те глупые россказни, что распускает Арафинвэ и его свора. Хотя подозреваю, что если бы они знали хотя бы половину того, что известно о тебе мне, то тебя уже давно попытались бы поднять на копья, как ближайшего сподвижника бежавшего Тёмного Валы. Особенно — если бы узнали про этот камень. Но, — взгляд жены стал жёстким, упрямым. Нер явно упёрлась и не желала отступаться. — Здесь, сейчас, глядя мне, своей супруге, которой ты поклялся относиться с уважением и чтить, как друга и союзника, отдав свою кровь в качестве залога, в глаза. Скажи мне, что ты никак не связан с Мелькором. Что ты ему не слуга или, что больше было бы в твоём стиле, не союзник. Про «сына» ничего не спрашиваю — учитывая твоё отношение к памяти твоей матери, подобное звучит для тебя сродни оскорблению. Да и сама не думаю, что нечто подобное возможно.       Малекит с лёгким выдохом откинулся на подушку, продолжив смотреть в серые очи своей жены.       Вот как раз то, о чём он и думал, когда Нер только начала этот разговор. Разумеется, чем больше ученица и жена узнавала, тем больше подозрений и гипотез могло построиться в её прекрасной медноволосой голове. Особенно учитывая тот факт, что Малекит, щедро делясь знаниями, отнюдь не спешил пояснять, откуда у этих знаний росли ноги. При всех прочих равных, говорить собственной жене о том, что её муж являлся древним эльфом, которому лет на самом деле больше, чем всей цивилизации Нолдор… И который в своём прежнем мире большую часть жизни занимался войной, являясь воплощённым ужасом для целых народов, по сравнению с которым Мелькор был наивным дилетантом, Король-Чародей предпочёл бы как можно позже. Тогда, когда подобное знание уже не будет представлять угрозу — ни с точки зрения мировоззрения его семьи, ни с точки зрения банальной безопасности, если кто-то из Валар сможет против воли заглянуть в сознание. В идеале тогда, когда в распоряжении друкая окажутся все восемь Камней Магии — чутьё подсказывало, что даже Валар, в случае чего, будут вынуждены считаться с мощью аналога полноценного Великого Вихря.       Однако это же оттягивание порождало обратную проблему. Вопросы. Вопросы, что неизбежно возникали в головах у его учеников. В первую очередь — о природе знаний, полученных от отца и мужа. И если дети, даже Аэнарион, куда меньше задавались подобными вопросами, инстинктивно доверяя отцу и его методам, а Лаурэ предпочитал держать свои выводы и мысли при себе, но, по большей части, видно было, что золотоволосый, несмотря на периодические оспаривания решения своего князя, был готов за ним и на штурм Валимара пойти, если понадобится… то вот Нер, похоже, подобное мучило. И чем дальше, тем больше его княгиня задавалась подобными вопросами.       Как говорили азраи Атель Лорена, что совой о пень, что пнём об сову. А сове всё как-то не по себе, будь эта сова проклята.       Нет, можно было бы конечно сочинить складную полуправду о воспоминаниях о прошлой жизни. Но рано или поздно её бы пришлось вскрывать, и говорить уже правду настоящую. А это, учитывая менталитет Нолдор, означало прямой подрыв доверия. Больше вреда, чем пользы.       Впрочем, даже если и стоило рассказать Нерданэль правду, то следовало сначала подготовить всю необходимую для этого почву. И раз уж она сама начала этот разговор…       — А если бы… если бы вдруг твои подозрения оказались правдой — ты бы отвернулась? — золотые глаза слегка сощурились, проницательно смотря на супругу. В голосе друкая звучало лёгкое лукавство, но этот мёд в любой момент мог обернуться тёмной наггаротской сталью.       Ответила нолдиэ не сразу. Явно размышляя над его словами. Свернувшись в клубок и пытаясь примерить ситуацию на себя — и ситуация эта ей явно не нравилась никоим образом. Настолько, что эльфийке, похоже, пришлось бы себя ломать.       — Нет, — произнесла она наконец, глубоко вздохнув. Плечи девушки ощутимо вздрогнули, точно от удара. Однако намётанный глаз князя подтвердил, что говорила дочь Урундиля сейчас искренне. — Не отвернулась бы. Но знай, что подобное не далось бы мне легко. Ата никогда бы не принял такой выбор. Ты это знаешь. Да и я сочла бы его самой ужасной ошибкой, которую мы могли бы совершить. Проклятие, да я бы куда легче приняла бы, реши ты порвать со всеми Валар вместе взятыми, по примеру каких-нибудь Авари! Но нет. Я бы не ушла. Я дала клятву, я держу ответ за тебя и наших детей. Я тебя, в конце концов, люблю, несмотря на твои дурацкие шутки, — Феанаро слегка обиженно пихнули в бок. По счастью, здоровый. — А теперь, когда ты получил этот ответ — сделай уже милость и ответь на мой вопрос.       Малекит старательно спрятал улыбку, приподняв голову супруги за подбородок, так, чтобы серые глаза снова смотрели в золотые.       Не то чтобы он действительно опасался ответа на свой вопрос. Свою жену он успел узнать достаточно хорошо за проведённые вместе годы. Ровно как и привязать её к себе. Ответ этот нужен был скорее для самой Нерданэль, которая сейчас, примерив ситуацию на себя, сделала осознанный выбор. Потонула в его объятиях до конца, даже не пытаясь выплыть. И это правильно.       С другой стороны, некоторые детали этого ответа были… интересными. Крайне интересными. К примеру, оговорка про разрыв с Валар. Возможно, возможно что и правда о прошлом былого хозяина Башни Холода окажется меньшим ударом.       Но, в любом случае, долг красен платежом.       — Я никогда не имел дела с Мелькором, — мягко произнес Король-Чародей. — Ни прямо, ни косвенно. Клянусь — той кровью, что мы смешали вместе во время свадебной церемонии. И откровенно говоря, вряд ли когда-нибудь буду иметь с ним дела, отличные от уничтожения его слуг или разгрома его армий. Хотя бы потому, что этот мир слишком мал для двух Повелителей Эндорэ. Зачем мне, главному воплощению зла в Арде по мнению Нолдор Короля, всякие там конкуренты в виде падших Айнур? Нам конкуренты не нужны.       Сказано последнее было с серьёзным лицом. Но в золотых глазах всё же плясали искорки смеха. Нолдиэ не выдержала — тоже поневоле фыркнула.       — Касаемо же твоего вопроса в целом… как я и обещал, однажды я всё расскажу. Пока что скажу одно. Все мои действия, связанные что с этим, — Чародей кивнул на якорь Улгу, вновь приобрётший вид прозрачного алмаза, — что в целом с магией, направлены на укрепление и благо. И нашей семьи, и нашего народа.       Друкай слегка пощекотал нолдиэ за ухом, точно кошку, получив в ответ довольное урчание.       — Так что не волнуйся. Я полностью осознаю опасность того, что делаю, и не рискую сверх меры понапрасну, если только того не требует необходимость. В любом случае, я не собираюсь погибать в ближайшую вечность.       — Хорошо, если так. Особенно учитывая, что семья потихоньку растёт, — глаза Нер на мгновение стали лукавыми.       — М?       Вместо ответа медноволосая, чуть повернувшись, обняла руку мужа, переместив её на свой обнажённый живот. Пока что совершенно плоский.

***

      — Именем Нолдор, нашего народа! — обагрённый кровью кинжал, зажатый в ещё кровоточащей ладони молодого нолдо с иссиня-чёрными волосами, поднялся в воздух, демонстрируя всем собравшимся. На чёрно-синей ткани плаща серебряными нитями был выткан герб молодой семьи. Под известной всему Валинору эмблемой Дома Феанаро, что была чуть уменьшена по сравнению с основным рисунком, гордо расправлялись белоснежные металлические крылья. — Именем моего брата и нашего князя! Я, младший принц Первого Дома Нолофинвэ Аракано, сын Финвэ и брат Куруфинвэ Феанаро, беру в жëны Мэнэлдиль Анайрэ, дочь Кингара — по её и моему желанию. Я клянусь ей в преданности и уважении. Клянусь чтить её, как мою супругу и мать моих будущих детей. Как мастера и напарника. Как друга и союзника, кому я прикрою спину и за кого, если такова будет нужда, отдам жизнь. Пусть мой наставник, наш князь Куруфинвэ Феанаро, будет мне свидетелем, а кровь на этом кинжале — залогом!       Малекит внутренне усмехнулся, величаво кивая младшему брату, принимая окровавленное оружие из его рук, после чего уверенным движением вкладывая его в ладонь ученицы. Та повторила действие жениха, рассекая кожу и произнеся уже ставшие традиционными среди Верных слова брачной клятвы. После чего, как и подобало, вложенный в ножны кинжал был положен на алтарь, а пара соединила раненые руки, завершая церемонию поцелуем.       — Я, Князь Малекит Куруфинвэ Феанаро, наставник Нолофинвэ и Мэнэлдиль, свидетельствую этой клятве и объявляю их мужем и женой, — уже клинок самого Короля-Чародея взвился острием вверх, блеснув в лучах вечерней Лаурэлин. Возвышавшийся над своим наездником Сафирон откликнулся на сигнал, задрав голову и выдохнув в воздух струю раскалённого до запредельных температур пламени, что рассыпалось мириадами постепенно затухающих искр. — Отныне — и до скончания времён!       Собравшаяся на празднике толпа взорвалась аплодисментами, приветствуя молодых, обменивающихся свадебными дарами, и выкрикивая пожелания. По лицу стоявшей в первом ряду, по правую руку от Нолдорана, Индис скатились две небольшие слезинки — ваниэ чуть шмыгнула носом, протерев глаза, прежде чем взять себя в руки.       Золотые глаза друкая насмешливо усмехнулись, сканируя собравшихся на торжество, что, с одной стороны, безусловно, планировалось уже давно, и для самих молодожёнов, безусловно, являлось долгожданным, чувственным и чарующим. Проще говоря, Ноло и Анайрэ, как её упорно продолжал называть сводный братец, не заметили бы никаких подвохов даже в том случае, если бы они произошли перед самым их носом. Впрочем, это неудивительно. Всё ещё не разорвавшая поцелуй парочка сейчас в принципе никого, кроме друг друга, не замечала. И, скорее всего, сейчас больше всего на свете хотела бы не продолжать праздник, а оказаться наедине друг с другом в спальне. Однако если копнуть чуть глубже и отвлечься от возвышенных чувств, то картина, которую легко можно было бы написать с сегодняшней встречи, куда более отдавала напряжением политического конфликта, чем радостью от торжества. Того самого конфликта, что, конечно, слегка приутих после нападения демона, но каждая из сторон прекрасно понимала, что это — до поры до времени.       Первой ласточкой, отличающей этот праздник от многих других торжеств и свадеб было то, что здесь присутствовало необычайно много Тэлэри. Светловолосые, но не золотые головы мужчин и женщин находились среди толпы в большом количестве. Оно и неудивительно, учитывая эвакуацию части населения Альквалондэ по другим, более укреплённым городам Валинора — и в день побега Мелькора, и в момент знакомства с паучихой мореходам досталось больше всех. Многие Нолдор приняли в своих домах семьи почитателей Ульмо. В самом Тирионе — в равной степени такие были и среди Верных, и среди Нолдор Короля.       И, разумеется, учитывая замороженный, но далеко не исчерпанный конфликт между королём и князем, за пока ещё так и не выбравшую сторону в конфликте силу просто обязана была начаться настоящая грызня. Она и так-то шла, ещё до раскола. В конце концов, Ингвэ не просто так договорился, чтобы его младший внук и дочка короля Тэлэри постоянно проводили время вместе, гостя друг у друга. А сам Малекит не из простой филантропии зазывал молодых мореходов к себе в Гимнасий и водил дружбу со многими капитанами и корабельщиками. Но до последнего времени подобная агитация и борьба за умы жителей Альквалондэ шла относительно неспешно. Всё же абсолютное большинство «морских котиков» проживало в своём собственном городе, довольно редко появляясь среди Нолдор или Ваниар в большом количестве.       Однако теперь, когда множество подданных Ольвэ оказались не в своей тарелке, не в своём окружении, испуганные произошедшими событиями, отчаянно ищущие средства, чтобы весь этот кошмар больше не повторился… Если и существовали где-нибудь божественные кущи небожителя, отвечающего за агитацию и пропаганду, то сейчас разрозненное сообщество Тэлэри было максимально к ним приближено!       И, конечно же, свадьба второго сына Финвэ, бывшая как глоток свежего воздуха для сейчас пребывавших в довольно сильном напряжении Эльдар, не могла не стать своеобразным полем битвы между двумя фракциями Нолдор. И пусть в ней не прольётся ни капли крови — по обоюдному решению сторон и по личной просьбе жениха, даже поединки с оружием, бывшие частым развлечением на праздниках, было решено не проводить, — это сражение со временем может сыграть весомую роль.       Начать с того, что поздравить Нолофинвэ и его избранницу вместе с Финвэ и Индис прибыло множество Ваниар. Не сравнить ни с собственной свадьбой Феанаро, которую златовласки пусть и почтили своим визитом, но явно только в количестве, что позволяло соблюсти минимальное приличие. Про торжества простых Верных и говорить не стоило — там из золотых голов присутствовал всегда разве что Лаурэфиндэ. Здесь же — цвет Валимара во всём своём великолепии, начиная ближайшим окружением Ингвэ, и заканчивая именитыми мастерами песен вкупе с учениками других Валар. Что называется, золотая пыль в глаза, призванная показать мореходам, чего можно добиться, водя более тесную дружбу с любимцами Айнур. Или с Нолдор Короля, что «сочетали в себе лучшие качества двух народов».       Хорошо хоть Эктелиона с его крылышками и наглядной демонстрацией того, кем мог стать эльф одной лишь верностью правильному сюзерену, не притащили с собой. Но здесь уже рогом упёрся сам Ноло, не желая видеть бывшего друга на своём торжестве. В первую очередь потому, что прекрасно знал, какой эффект окажет его присутствие на изобретательницу, что бледнела и сжимала зубы каждый раз, когда паладин оказывался в поле зрения. Неудивительно, впрочем. Видеть за плечами представителя вражеского лагеря дар от Валар, позволяющий парить в небесах, и вспоминать, как за создание металлических крыльев тебя ждала молния, падение, а на спине до сих пор оставались шрамы… ничего удивительного, что наставнику Арафинвэ вежливо намекнули на то, что лучше во время свадьбы остаться дома.       А вот кто неожиданно удивил, так это сам Аро. И нет, отнюдь не тем, что попытался сорвать свадьбу, подложив в платье невесты лягушек — напротив, маленький паршивец вёл себя подчёркнуто вежливо. Даже сарказм сумел засунуть поглубже, не отпустив ни одной двусмысленной или обидной шутки. Однако дело было в другом.       Уж не знал Малекит, чья это была идея — Ингвэ или самого принца, — но вот прийти на свадьбу Ноло под ручку с принцессой Тэлэри и наглядно, демонстративно везде быть рядом с ней, ухаживая, как за маленькой принцессой, и практически прямым текстом говоря «это моя будущая невеста, дело уже решённое» — было неплохим ходом, Король-Чародей готов это признать. Как правило, пары редко афишировали отношения настолько задолго до свадьбы. Постоянно появляться вместе на публике именно как буквально уже жених и невеста они начинали только тогда, когда дело постепенно шло к окончательному решению вопроса. Так, например, было с Нолофинвэ и Мэнэлдиль. Да и Верховный Король Эльдар, несмотря на свои договорённости с Ольвэ, никогда не подчёркивал, что этот будущий брак уже вопрос почти что свершившийся. Будучи маленькими, дети постоянно были рядом, да и только. Здесь же — только слепой не заметил бы бросавшегося в глаза заявления. Что и наводило на мысль о том, что идея скорее принадлежала Инголдо, чем Ингвэ.       Многие мореходы из не определившихся, а таких было большинство, вполне себе могли оценить то, как молодой наследник Финвэ относился к дочке их правителя, и понять, что парень он неплохой. Не говоря уже о том, что подобное заявление было очередным прямым намёком на тему «посмотрите, наши народы способны добиваться вместе многого!» А дальше в дело уже вступят сладкие речи. Как Владыки Ваниар и его дипломатов, так и самого Аро. Язык у мальчишки, как слышал друкай, был подвешен недурно.       И, разумеется, главным козырем от златовласок и их друзей был сам Финвэ Нолдоран, сейчас поздравлявший своего второго сына с женитьбой. Тот самый, что был другом Ольвэ, тоже пребывавшего неподалёку, и пользовался уважением среди мореходов ещё со времён Великого Похода и первого времени в Валиноре, когда каменщики Нолдор отстроили ютившимся на берегу Тэлэри их белоснежную гавань. Многие, в основном из старшего поколения, это прекрасно помнили. И, скорее всего, это обстоятельство будет склонять к симпатии в понятно какую сторону.       Однако кто сказал, что князь Первого Дома не припас уже свою собственную колоду намёков разной степени толстоты, вкупе с полуобещаниями разной степени направленности?       И первой выложенной на стол картой, разумеется, стали внешний вид и клятва Нолофинвэ, который в последнее время в Альквалондэ бывал частенько. Зачастую — вместе с Аэнарионом, плавая под его началом.       Со времени последнего разговора со своей матерью молодой нолдо перебрался на Тол Мориост, почти на постоянной основе пребывая в строящемся Чёрном Городе. Чувствуя себя там явно более спокойно, вдали от грызни двух фракций. С ним же была и подруга Аракано. Так что в Гавани младшего брата Чародея знали неплохо ещё до эвакуации, и уважением он там пользовался.       А теперь, на собственной свадьбе — знаковом событии для любого мужчины — Ноло наглядно и публично продемонстрировал свою лояльность весьма конкретному Дому. В первую очередь, конечно, продемонстрировал для Тэлэри, которые не столь хорошо понимали некоторые тонкости отношений внутри рода Финвэ — жители Тириона всё поняли ещё после памятного побега и не менее памятной погони.       И показал Аракано смачно. Во-первых, де факто, назвав себя младшей ветвью Первого Дома. Не Финвэ. Не только таким образом публично и окончательно признав главенство и первородство старшего брата, как бы некоторым не хотелось задвинуть его назад. Но и показав, что он, буквально, считал себя и являлся частью правящей семьи Верных. И цвета, в целом, те же — только вместо алого к чёрному с серебром был добавлен тёмно-синий, почти чёрный. И эмблема младшего Дома в ту же степь, являясь вариацией основного знамени Дома Феанаро.       А затем, как спелая, сочная ягода на этот первый из множества пирогов, приготовленных на сегодня, ещё и клятва. Перед Малекитом в качестве свидетеля, как учителем обоих молодожёнов, и его же именем. При стоящем недалеко Финвэ, так сказать, на практике демонстрируя, что даже родной сын своим правителем считал не отца, а старшего брата. Причём именно что предпочитал, имея возможность выбрать. Финвэ, несмотря на то, что носил титул Верховного Короля Нолдор, не правитель даже для части собственных детей.       Для Тэлэри, вольное общество которых было во многом основано на личном авторитете каждого капитана, это был крайне характерный удар в гонг. Зачастую, на капитана, что не мог удержать команду на своём корабле, капитана, от которого эльфы массово начинали уходить на другие судна, начинали смотреть косо. Он вполне мог начать пользоваться дурной репутацией, а то и вовсе оказывался покрыт позором. А здесь не капитан даже. Верховный король, которого старший и средний сын слушать не желали и альтернативную власть сколачивали. Есть весьма существенный повод задуматься, а стоило ли с таким горе-капитаном дела вести, или лучше посмотреть в сторону более удачливого конкурента?       А выпускники Гимнасия из числа мореходов, варившиеся в местной атмосфере противостояния какое-то время, подробно объяснят менее осведомлённым товарищам, что к чему. Да и Аэнарион с удовольствием подробностей добавит.       Однако это было делом недалёкого будущего, когда свадьба уже закончится, и словоохотливые Эльдар пойдут перемывать кости и обсуждать всё, что произошло во время торжества. Сейчас же пора было подкинуть им ещё немного тем для обсуждений, хе-хе.       Что-то подсказывало Малекиту, что у кое-кого вполне скоро могло возникнуть определённое ощущение дежа вю.       — Брат, — крепкие пальцы Короля-Чародея легли на плечи Ноло, слегка их сжав. Лбы братьев чуть с силой соприкоснулись, после чего разошлись в стороны. — Поздравляю тебя с тем мгновением, которого вы оба так долго ждали. Уверен, зная тебя, и тебя, ученица, этот брак будет счастливым.       — Наро, — Нолофинвэ широко улыбнулся. — Тебе спасибо. Без тебя эта свадьба была бы невозможной. Вряд ли я когда-нибудь бы смог привести Анайрэ в дом нашего отца.       — Учитель, — улыбающаяся, пусть и немного смущённая Мэнэлдиль почтительно склонила голову. — Спасибо, что согласился провести церемонию.       — Почему бы и нет. В конце концов, наставник я вам обоим, или нет? — золотые глаза друкая ехидно сверкнули. — Однако поблагодарите меня чуточку позже. Сейчас я бы хотел подарить вам кое-что.       Голос князя обрёл властные нотки. Взяв младшего сводного брата за запястье, он надел на него тонкий серебряный браслет.       — Послушайте все. Минуту внимания! — возвестил он, подняв свою руку и руку Ноло вместе. — Я хотел объявить об этой новости уже давно. Однако, поскольку из-за последних печальных событий дело несколько затянулось… полагаю, будет правильно, если скажу сейчас. Пусть это будет одним из подарков. Мой младший брат, Нолофинвэ Аракано, мой ученик, младший принц Первого Дома, в знак моего доверия к нему, и как признание его выдающихся способностей, назначается блюстителем нашего прекрасного города, что возводится на берегах Тол Мориост! Поскольку его строительство уже практически завершено, Наггаронду понадобится тот, кто сможет заняться его повседневными делами. Тот, кто будет знать обо всём, что происходит в его стенах, и донести нужное до князя, а в случае, если Малекит отлучится, или с ним что-то случится, сможет взять управление городом на себя, помогая освоиться его наследникам. Тот, кто, если понадобится, без колебаний встанет на защиту его стен. Так, как король или князь правит флотом, Нолофинвэ будет править кораблём под названием Наггаронд. Я ни мгновения не сомневаюсь, что брат справится с этим!       Так сказать, ещё один небольшой завершающий штришок к портрету откровенной слабости Финвэ и прочности связки двух его старших сыновей. Впрочем, друкай так и так собирался это сделать. Ноло обладал всеми необходимыми для этого способностями. А учитывая, что, судя по развивающимся событиям и оговорке Паучихи, что среди Эльдар уже есть её слуги, в ближайшее время Малекиту предстояло ещё больше, чем за эти пять лет, мотаться между двумя городами, осуществляя общее руководство и сводя все нити воедино. Пускать это на самотёк ни в коем случае нельзя. Лаурэ сейчас постепенно занимался армией, Аэнарион — флотом, а Нерданэль взяла на себя Гимнасий и работу с жителями Тириона. Нужен был кто-то, кто возьмёт на себя Наггаронд. И Ноло для этого отлично подходил.       К чести Аракано, он и виду не подал, что удивлён действием брата. Хоть в глазах и мелькнуло поначалу изумление, он стоически принял поздравление и «от души» поблагодарил своего князя.       — Ты мог бы предупредить заранее, — прошипел он на ухо Феанаро.       — И испортить весь сюрприз? — тёмный эльф иронично приподнял бровь. — Не в моих правилах. К тому же, это не всё. Когда вернёшься в Наггаронд, тебя там будет ждать корабль. Небольшой, лёгкий и быстрый. С этим двухмачтовым красавцем вполне можно будет справиться вдвоём. И он теперь ваш. Учитывая, что тебя тянет к морю… полагаю, в свободное от службы время ты со своей теперь уже женой сумеешь найти моему подарку достойное применение.       Слегка отклонившись назад и пропустив тычок в бок от Аракано, сопровождаемый шипением на тему пошлости и одновременно — словами благодарности, бывший повелитель Наггарота повернулся к молодой невесте.       — Мэнэлдиль, — друкай ласково коснулся ладошек нолдиэ, беря их в свою. — Одна из моих лучших учениц. Теперь ты стала частью княжеской семьи, уже официально. Ты получила мужа, что, я абсолютно уверен, станет тебе настоящим другом, опорой и напарником. Истинным спутником жизни. Но прежде чем ты вступишь в новую, прекрасную часть своей жизни — позволь мне исправить зло, что тебе когда-то принесли другие.       Кровь слегка отхлынула от лица нолдиэ. В расширившихся глазах блеснул ужас. Девушка явно поняла, о каком именно зле говорил князь.       — Учитель…       — Тшшш, — вторая ладонь Малекита успокаивающе накрыла руки нолдиэ сверху. После чего, повернув голову в сторону, друкай резко позвал.       — Олорэ!       Тёмно-синий росчерк молнией упал между двумя Нолдор, часто-часто маша крылышками. Небольшие сапфировые глаза повернулись к замершей на месте девушке. Вытянутая мордочка раздула ноздри, внимательно обнюхивая.       — Когда-то у тебя отняли мечту, Мэнэлдиль, — в голосе Короля-Чародея скользнуло сожаление. — Сегодня, в день твоего торжества, я возвращаю её тебе. Драконьи всадники гордо парят в небесах Валинора и над Великим Морем. Теперь, когда твоя спутница подрастёт и встанет на крыло, ты сможешь присоединиться к ним.       Всё теми же расширившимся глазами, на которые навернулись слёзы, нолдиэ перевела взгляд с усевшейся к ней на плечо рамалоки. Затем обратно, на наставника. И ещё раз.       А затем, словно решившись, поддавшись порыву, Анайрэ резко шагнула вперёд, крепко обнимая друкая руками.       — Я даже не смела думать об этом. Это… наставник, это бесценный подарок. Спасибо! Спасибо! Ты просто не представляешь, насколько это важно. Благодарю тебя!       Малекит только хмыкнул, проведя рукой по русым волосам и ловя полный благодарности взгляд младшего брата.       И молодых порадовал, и напомнил кое-кому об их проколах, и показал Тэлэри, насколько князь Первого Дома заботится о своей «команде». Как и то, чего можно достичь, если верно служить и попасть в ближний круг.

***

      — Брат.       — Брат, — две головы, черноволосая и золотоволосая, слегка склонились, приветствуя друг друга. Что один, что другой — сама вежливость. Если только не замечать, какие искры летают по касательной.       — Вся церемония, и ни капли сарказма с твоей стороны, — Малекит пригубил вино, с лёгким любопытством смотря на Инголдо. — Не говоря уже о чём-то большем. Вроде тех обещаний, что ты давал, когда в последний раз был у меня в гостях.       — Вот только не надо, — тринадцатилетняя мордашка Арафинвэ слегка поморщилась. Однако в глазах блеснул недобрый огонёк. — Когда я был у тебя в гостях, это, вроде как, был разговор с глазу на глаз. Здесь же… а что мне это даст? Отвадить брата от этой… девушки я не смогу при всём желании. Даже если бы попытался. Только уважение бы потерял. К тому же, моей невесте это могло бы не понравиться. Она ещё мала. И весьма добра душой.       — Хороший ход, кстати, — хмыкнул друкай в кубок. — Твоя идея? Или дедушкина?       — Моя. Но, — Аро вернул усмешку. — Вдохновлялся не дедушкой, а тобой. Сколько помню, ты всегда умел любое общее торжество использовать для своих целей. Решил попытаться сделать то же самое. Заодно поболтать с мореходами.       — Польщён. И несколько удивлён, учитывая неприязнь.       — Сам сказал — учись, — пожал плечами Инголдо. — Так что теперь не удивляйся. А сейчас, брат, прошу меня простить…       Малекит задумчивым взглядом проводил золотоволосого, пригласившего одиннадцатилетнюю кроху на танец.       — А они… мило смотрятся, — раздался слегка знакомый, наполненный иронией голос сзади. Повернув голову, Феанаро позволил себе улыбку, чуть наклоняясь и привлекая к себе супругу, целуя её в макушку. — Просто маленькие светлые духи.       — Они не вечно будут такими.       — Это правда. Совсем скоро голос мальчика начнёт ломаться, он раздастся в плечах и, учитывая, кто его наставник, станет отменным воином. Да и девочка изменится…       — Угу, — Король-Чародей усмехнулся. — И пройдёт совсем немного времени, как у нас в Тирионе появится целый выводок златовласок, с которыми, помяни моё слово, мы ещё намучаемся.       Серые глаза Нер ответили не меньшим ехидством.       — Знаешь… мне кажется, нечто подобное в своё время говорили и о нас. Примерно в таких же словах.       — И в чём, спрашивается, они оказались неправы? С нами двумя тот же Ингвэ намучался выдёргиванием волос из головы. То ли ещё будет, учитывая наших детей.       — У нас прекрасные дети!       — О да, — золотые глаза прищурились, беззвучно смеясь, — просто Майар во плоти.       — Воистину, — голос Нер внезапно стал прохладным, жёстким, словно металл. — Когда спят носом к стенке.       Проследив за её взглядом, Чародей встретился глазами с помрачневшей физиономией Литанара, который, виновато потупившись под стальным взглядом матери, убрал обратно в карман несколько металлических шипов, которые намеревался метнуть прямо Инголдо под ноги.

***

      — Кажется, мы сдвинулись с мёртвой точки, — заявил Малекит вместо приветствия, закрыв за собой выкованные из меди двери. Ворота в личные покои Владыки Земной Тверди снаружи и изнутри были украшены многочисленными выпуклыми гравировками, начинавшимися с самого верха и не доходя до примерно середины. Причём каждая из них занимала свой строго выверенный участок, зачастую перетекая одна в другую. Сюжеты сменялись, начиная от первой встречи с Айну и заканчивая некоторыми событиями настоящего. К примеру, созданием Драконов. Как хорошо знал Чародей по собственному опыту, эти врата Ауле отдавал на откуп своим ученикам. Каждый из них, завершая своё обучение, создавая своеобразную выпускную работу и принимая звание Аулендура, наносил собственную гравюру в память о годах, проведённых в этих Чертогах, тем самым отдавая почтение Вале-Кузнецу, и одновременно — запечатляя себя самого в этих благословенных стенах. Со времени их с Нерданэль финальных испытаний гравюр на этих вратах прибавилось. Но та, что увековечивала самого Отца Драконов, явно бросалась в глаза — почти в центре, на уровне головы входящего. Можно сказать, место любимого и лучшего ученика.       Владыка Земной Тверди обернулся, кивнув своему любимцу и указав на круглый стол. Мол, садись и рассказывай. Огненные, без зрачков глаза Ауле слегка расширились — явный признак того, что Вала заинтересован.       — Ты ведь говоришь о моём поручении? — в рокочущем огнём голосе перемешалось многое. Интерес, как мастера, затаённая, почти не высказанная надежда, зачатки тщательно скрываемого торжества… Невооружённым взглядом было видно, насколько сейчас, после всего случившегося, Ауле желал услышать утвердительный ответ. Пожалуй, сейчас покровитель Нолдор, и без того чаще всего говоривший со своими учениками по большей части без пафоса и напоминания о своём божественном статусе (случаи гнева на самого Малекита не в счёт, там друкай даже отчасти мог признать, что Вала имел на подобное веские причины), и вовсе куда больше походил на обычного смертного, чем на могучего стихийного духа.       — Я бы не стал врываться к тебе без приветствия и без предупреждения, если бы это было не так, — Отец Драконов, глубоко вздохнув, сел за стол напротив наставника. Рука невольно коснулась груди — там, где должен был уже привычно находиться замаскированный под обычный алмаз Камень Тени в обрамлении металлической подвески. Но, понятное дело, его на встречу с Владыкой Земной Тверди он брать не стал. Не хватало ещё «светить» этой вещью перед тем, кто разбирался в рукотворных камнях лучше, чем кто-либо другой. Показывать же артефакт, фактически, подтверждающий его возможную связь с Падшим (более того, артефакт, который вместе со своими товарищами задумывался как оружие сдерживания против Валар), было бы сейчас поступком идиота. При всех своих достоинствах, Наватар всё-таки оставался Айнур. То, что Король-Чародей был готов показать жене, он не стал бы показывать другим.       Эту беседу князь Первого Дома подготавливал тщательно, обдумывая каждое слово, которое будет здесь сказано. В конце концов, от этого зависело, сможет ли друкай продолжить свои опыты в создании якорей для Ветров Магии.       — Мне удалось создать нечто… близкое к идеальному кристаллу, — обстоятельно начал Король-Чародей, положив перед собой ещё одну заготовку. Разумеется, пустую. — Провёл несколько опытов. Он впитывает любую Силу. Будь то свет звёзд, молнии — или мощь заклинательных песен. Более того. Я нашёл способ закалить его, превратив практически в неразрушимую оболочку, из которой сила, сколь угодно мощная, не будет истекать. Как будто бабочка, попавшая в янтарь.       Именно на этом и был построен принцип Камней Магии, и первого из них в частности. Идеальная ловушка для Ветра, что должен был притянуться к своему подобию — сердечнику, что находился внутри заготовки. После чего Чародей запечатывал кристалл заклятием — подобным тем, что использовал когда-то великий Каледор, сплетая Вихрь, или которыми отдельные Ветра привязывались к телам и душам будущих Воплощений — вроде Аллариэли, Нагаша или самого Малекита. Таким образом, просочившийся сквозь завесу Улгу и оказался намертво привязан к артефакту. Точно зверь, попавший ногой в силок, или воздушный змей в руках ребёнка. А дальше — уже привязанный мощный поток Тени мог собирать и концентрировать рассеянную по миру энергию того же спектра.       Разумеется, зайди речь о любом другом Ветре — и подобный Камень с привязанной к нему силой сиял бы для любого, кто способен видеть и чувствовать чародейство, как огромный маяк, видный с весьма и весьма приличного расстояния. Не как Вихрь, конечно, который ощущался почти из любой точки мира, но всё же. О конспирации при таком раскладе нечего было бы и думать. Но, к счастью, заклинатели Тени всегда неплохо умели скрывать что свою силу, что свою сущность. До тех пор, пока Король-Чародей не использовал могущество заклинаний Улгу в полную силу, задействовав весь потенциал Ветра, а ограничивался мелкими чарами, что скорее проходили через него самого, чем через Камень — обнаружения можно было не опасаться.       — Хммм… — Ауле осторожно взяв пустой камень, взвесил его в руке. Затем поднёс к голове, закрыв глаза и буквально считывая информацию о его составе, свойствах и всему, что относилось к… более-менее физическому аспекту кристалла. — Да. Я вижу его потенциальную стойкость. Но чувствую, что работа словно не завершена. То ли потому, что это только опытный образец, то ли как раз-таки из-за того, что он ещё не наполнен и не закрыт. Как шкатулка, которая ждёт положенных в неё драгоценностей. Как происходит запечатывание?       — С помощью ритуала, проведённого на границе Арды, — золотые глаза слегка сощурились. Он подходил к первому спорному моменту своего рассказа. И прекрасно осознавал, что это могло не слишком понравиться одному из Айнур. — Рядом с Завесой, что отделяет наш мир от всего, что за ним.       — У Стен Ночи? — Владыка Земной Тверди нахмурился, проницательно смотря на ученика, словно стараясь прожечь его насквозь взглядом. Малекит мысленно скрипнул зубами. — Так… про камень потом. Ты был там. Даже не отрицай, по глазам вижу, что был. Что ты видел? И каким образом тебе это удалось? Добраться до тех мест можно лишь через Эккайя. Однако сомневаюсь, что ты предпринимал подобное путешествие во плоти.       — Ты прав. Во плоти я там не был, — покачал головой Отец Драконов. По счастью, у него уже был заготовлен ответ. — Однако бестелесным духом мне там побывать удалось, найдя способ путешествовать по миру снов и пророчеств. Нерданэль наделена даром предвиденья. Я подумал, что это можно развить. И не прогадал. Да, я видел Стены Ночи — пусть и только глазами Фэа, а не Хроа. Более того, я видел прореху, сквозь которую прорвалась та тварь, что напала на Валинор.       Король-Чародей кратко пересказал то, что видел у Завесы — разумеется, без упоминания, по крайней мере, пока что, Ветров Магии и того, что сам знал пару способов наделать в ней несколько дырочек. В любом случае, он не подошёл бы никому извне мира — судя по всему, граница между мирами была рассчитана на сдерживание всех снаружи, но не на попытку её разрушения изнутри. А изнутри им не смог бы воспользоваться никто, кто не сведовал в чародействе родного мира друкая. Иногда узкая острая рапира, игла, могла быть куда смертоноснее боевого молота.       — Гм, — Наватар выглядел… пожалуй, это можно назвать раздосадованным. — В который раз я недооценил прыть и умение своих учеников, Феанаро. Пожалуй, мне стоит взглянуть на ту брешь, о которой ты говоришь. Жаль, что Стены Ночи возводил сам Единый, и мы, Айнур, за все эпохи с сотворения Арды так и не научились влиять на них… Значит, ты получил подтверждение того, что сущность из твоих кошмаров, то, что напало на Аман, пришло извне Арды, а не было создано Мелькором здесь, внутри неё. Тогда, возможно, она была им призвана?       — Более того. Теперь я с уверенностью могу сказать, что тварь эта там не одна такая, — голос Малекита теперь звучал зловеще. Насчёт паломничества наставника к шраму он не слишком волновался. Если действительно искуснейший из Валар за всё своё время владычества над Ардой не смог понять, что из себя представляла Завеса, то сочащийся сквозь микроскопические отверстия Улгу им пока что не увидеть при всём желании. Зато — и это уже в самом деле было на руку — теперь Отец Драконов получал вполне неплохое алиби, что позволило бы ему поделиться большей, чем раньше, частью информации о Хаосе — с теми, кто должен о нём знать, готов слушать и мог что-то сделать. — Даже сквозь шрам я чувствовал присутствие ещё кого-то за Стенами. Сильного — и весьма голодного. Мои предчувствия, наставник, оправдались. Это только начало. И горе нам, если мы окажемся не готовы к продолжению. Что до Мелькора — нет, похоже, не он призвал это создание. Но, похоже, что его ярость в миг освобождения ослабила границу в одном месте — так, что та на мгновение треснула под напором извне, пропуская тварь.       Медленно заживающая рана под одеждой заныла, давая о себе знать. Как ни крути, но отродье Слаанеш показала себя весьма достойным противником. Да, теперь, вернув себе часть былого могущества, новый возможный бой будет вестись явно не в одни ворота, но недооценивать демон-принца в любом случае явно не стоило.       — Не он призвал, говоришь, — Ауле вздохнул. — Надеюсь, что это так. Не хватало только, чтобы два отродья спелись меж собой. Однако, боюсь, это возможно. Из всех нас Мелькор — единственный, кто побывал за пределами Арды и Чертогов Эру, за Стенами Ночи. Надеюсь, это не его старая знакомая или возлюбленная, что с удовольствием пойдёт к нему на службу, когда вновь встретит Падшего.       Король-Чародей счёл за нужное в этот момент промолчать. Тем более что вопрос, связанный с этим, и его самого мучил.       Чем больше он, посредством мягких наводящих расспросов, за эти пять лет, с тех пор, как они с Нерданэль сумели воочию взглянуть на Завесу, отделяющую Арду от остальной вселенной, узнавал о Валар в целом и Ауле в частности, тем больше понимал, что находящиеся в Валиноре Айнур ничего не знали ни о Хаосе, ни о иных мирах, что находились за Завесой. А что они находились, Малекит практически не сомневался — вряд ли существовало лишь два мира, его родной и Арда. Валар очнулись в чертогах Единого, воплощённые мыслями своего Отца в дни Великой Музыки, а затем, после возжигания Неугасимого Пламени, спустились в материальный мир, чтобы творить и властвовать от его имени. Ни один из них не знал, что находилось за пределами Эа и есть ли ещё миры кроме того, о котором говорилось в Песне. Никто из них не был за Олорамбар, Стенами Ночи. Или, как более просто звал это творение друкай, Завесой. Никто. Кроме Мелькора и его подручных, вроде Отомбака или Майрона. И вот совпадение-то — именно вырвавшийся во время освобождения огонь Мелькора ослабил защиту мира так, что служанка Голодной Суки смогла в него пролезть.       Казалось бы, это должно навести на определённые мысли. Если говорить откровенно, поначалу, когда Малекит сопоставил факты, он вполне себе подумал, что дело ясное. Местная пародия на Каэла Менша Кхейна снюхался со Всеизменяющимся, и использовался Четвёркой в своих целях. Вполне возможно, даже как их герольд. В эту же теорию полнее укладывалось и так называемое «искажение» — процесс деградации и мутации, которые Мелькор, по своему желанию, мог запускать в живой природе и разумных существах. Озёра становились болотами, звери перерождались в различных тварей разной степени опасности, а из эльфов, согласно легендам, «пытками и чёрным чародейством» были созданы местные орки.       Однако были и «но», сильно по этой теории бьющие. В частности, полное отсутствие, даже в последнее время, следов Хаоса в этом мире. Полное. Для Валар сила, с которой они столкнулись, была совершенно новой и чуждой. С таким они ранее не сталкивались — даже в дни взятия Утумно. Что бы ни использовал Мелькор в своих экспериментах над живой материей, это не было силой Всеизменяющегося. Да и Паучиха, с которой Чародей бился, так страстно желавшая узнать происхождение своего противника, говорила так, будто раньше Падшего Валу не знала.       Но если Мелькор побывал за Стенами Ночи и не столкнулся с Хаосом — получается, он путешествовал в местах, участках мира духов, чистых от него? Возможно, в местах, близких к чертогам Илуватара. Или других богов, противостоящих Четвёрке. Или просто нейтральных. Вопросы, вопросы…       Одним словом, обе гипотезы пока что могли с равной вероятностью оказаться верными и не очень. Нужно больше фактов.       — Вернёмся к твоим изысканиям, — Наватар вновь взглянул на ученика, откладывая в сторону мрачные раздумья. — Итак, ритуал на грани мира, у Стен Ночи. Ты уже проводил его?       — Да, с опытными образцами, — Малекит согласно склонил голову. Не уточняя, разумеется, что главным «опытным образцом», можно сказать, «прототипом» был Камень Тьмы. — Однако в ходе этих опытов выяснилась ещё одна маленькая деталь. Каждый кристалл в процессе создания нужно настроить индивидуально для той Силы, сосудом которой он будет являться. И настройки эти зачастую тончайшие. В противном случае, искомая сила может рассеяться со временем — как это происходило с нашими ранними камнями, что накапливали свет звёзд. И это в лучшем случае. В худшем, особенно если Сила вложенная могущественная и склонная к разрушению — например, молния, — всё и вовсе может взорваться. Я не берусь загадывать, что будет, если взрыв этот постигнет камень, начинённый Светом Древ.       — Зато я отлично представляю, что будет. Когда Мелькор разбил Иллуин и Ормал, Светильники Весны Арды, началась катастрофа, — помрачнел Владыка Земной Тверди. — Твои камни, конечно, будут не такого размера… но всё же, приятного для того, кто будет рядом, мало. Правильно я понимаю, что чем могущественнее будет вложенная мощь, тем тщательнее тебе потребуется настраивать состав и структуру заготовки?       — Именно так, — золотые глаза Короля-Чародея внимательно следили за каждым моментом реакции наставника. Начинался второй «тонкий» момент разговора. И наиболее важный. Тот, что, быть может, позволит ему получить сердечники для будущих камней Акши и Хамона. — И здесь, наставник, мне нужна твоя помощь. Заранее прошу у тебя прощения, если моя просьба оскорбит тебя.       — Интересное начало, — огненные глаза чуть удивлённо воззрились на Феанаро. Айну слегка фыркнул. — Надеюсь, эта просьба не связана с чем-то вроде публичного отречения от Отца, переходом на сторону Мелькора или разрешением на развязывание открытой войны на землях Амана. Говори, ученик. Обещаю, что, даже если эта просьбы будет оскорбительной, я прощу тебя — учитывая, что ты заранее меня предупредил. И говорим мы сейчас открыто.       — Прежде, чем перейти к величайшему творению Йаванны и Варды, к Свету и Жизни, Стихиям, с которыми я не работал никогда — я бы хотел поупражняться в настройке с чем-то, куда более знакомом и дружественно лично ко мне настроенном. Пламя и Земля, огонь, камень и металл. Ты с юности учил меня работать с ними. На любую из них мои камни можно настроить легко. Но ни одно подвластное мне пламя, даже огонь из местной кузни или мифрил, не будет давать мощи, подобное той, с которой мне предстоит иметь дело, когда всё дойдёт до Тьелпэриона и Лаурэлин, — друкай в лёгкой задумчивости посмотрел на наставника. — Мне нужно творение, равное по мощи Древам. Либо… осколки твоей сущности, воплощения силы Огня и Земли, с которыми я мог бы поработать.       Был, правда, ещё один вариант — использовать в качестве сердцевины целое Фэа сильного Айну, например, одного из Майар. Это было бы идеальным вариантом. Но, увы, слуги Мелькора, вроде его Пламенных Хлыстов, были далековато. А засовывать в кристалл Курумо, по понятным причинам, не хотелось бы. Да и сам Ауле бы не оценил.       — Если всё пройдёт, как я задумал, — осторожно добавил тёмный эльф, — созданный Камень сможет помочь нам и во время похода в Эндорэ. Как нам, Нолдор, так и твоим собственным детям.       Наватар размышлял долго, буравя ученика задумчивым взглядом.       — Манвэ за такое обвинил бы тебя в святотатстве, если бы ты был его служителем, а не моим, — мягко сказал он. — Ты понимаешь, что отдав часть себя ради твоей работы, я сам стану отчасти слабее? Валар, в своё время, потратили много, вкладывая себя в Арду. Силы наши, увы, не бесконечны.       — Иногда это сложно представить.       — Разумеется, мы по-прежнему могущественны, но всё же. Одно дело — простые заклинательные песни. Преобразования камня, металла, создание новых изделий, или, в случае моей супруги, создание новых растений и животных, — Ауле пустился в объяснения. — Или совсем недавний случай — то, что произошло с твоим бывшим подопечным, Эктелионом. Его изменение Элентари. Подобные траты сил легко восполнимы — особенно, если множество Рождённых являются твоими последователями и учениками. Чтобы ударить молнией с небес, многого не нужно. Они не растрачивают наши истинные возможности. Не…       — Не растрачивают ваши Фэа, — подсказал Малекит, понимающе щурясь.       — Ты всегда был догадливым, ученик. Верно. Наши величайшие творения, которые не просто являются чем-то новым, но кардинально изменяют лик Арды, сами её основы. То, что может обладать собственной волей и разумом. Новая раса, новый народ. То, что является истинными творениями — мы вкладываем в это не только наши силы, но и часть души. А подобное восстанавливается очень, очень медленно. Такими творениями были многие чудеса Эндорэ из огня и земли. Такими были Иллуин и Ормал, Орлы Манвэ. Пастыри Древ Йаванны… Таковыми стали мои собственные дети, Наугрим, — Владыка Земной Тверди усмехнулся. — И, разумеется, наше с тобой лучшее творение, Рамалоки. Вот почему создав что-то подобное один раз, повторить — очень-очень сложно. И чем больше творишь так, тем больше умаляешь свою силу. Надолго умаляешь. Пройдут эпохи, прежде чем твоя Фэа восстановится в прежнем объёме.       Подобное откровение многое объясняло. В частности то, почему Валар не создали вторую пару Светильников после разрушения. Это вполне сочеталось с теорией магии, что знали в Мире-что-Был. Малекит знал, на что шёл, когда заключал в Камень Тени часть собственной души. Но его спасало то, что артефакт этот был связан со своим создателем напрямую, фактически, являясь его автономной частью. К примеру, мог появиться в ладони Чародея по его желанию и воле. Здесь же дела обстояли куда хуже, особенно учитывая тот факт, что величайшие творения Валар, созданные в прежние эпохи, зачастую разрушались безвозвратно.       Печально… с одной стороны. И хорошо — с другой. Чем слабее будущие конкуренты, тем лучше. В отличие от них, друкай не страдал излишней романтикой, дробя душу на множество творений. Драконы и Камень не в счёт. И то, и другое было создано для дела.       Однако понятно, почему Ауле явно колебался. Учитывая «холодное» противостояние с Манвэ, и весьма скорое «горячее» с Падшим и Паучихой — дополнительно ослаблять себя было не самым умным решением. И сам друкай бы предпочёл обойтись без ослабления союзника накануне боя. С другой стороны… он не мог не понимать необходимость создания «запасного семечка» для Древ.       — Знаешь, — произнёс Наватар после некоторого раздумья. Могучая фигура кузнеца поднялась из-за стола. — У меня есть идея. Идём.       — Куда?       — В Эндорэ, — заговорщески улыбнулся Ваул Арды. — У меня есть свои дорожки туда, недоступные для других. Пройдём подземными, огненными путями. Не бойся Огня Глубин — ты со мной.

***

      Это место в самом деле можно принять за совместное творение Ауле и Йаванны, переплетённые в супружеских объятиях. С высокого, не меньше полутора километров в длину, вулкана открывался прекрасный вид на плодородную землю, ограниченную от внешнего мира с трёх сторон горами, и внутренним морем — с четвёртой. В полумраке вечной ночи, освещённой только звёздами, листва местных лесов казалась почти чёрной.       Однако Король-Чародей сейчас мало обратил внимания на будущие владения своего народа, несмотря на то, что впервые находился на земле под звёздами, вдали от Амана. Со временем он сюда, в Эндорэ, ещё вернётся. Не проездом. А пока что — пора взглянуть не на землю, а на то, что было под ней.       Расселина, находящаяся примерно на середине высоты извергавшей дым горы, со стороны почти не видная в густом лесу, что привольно рос на жирном вулканическом пепле, вела вниз. Алые и золотые отблески струились на толстых базальтовых стенах. Проложенная Ауле дорога вела к длинному, узкому выступу, что был похож на гигантский язык. Только высунут этот язык был над постоянно движущимся потоком раскаленной магмы, что то и дело била фонтанами вверх, словно пытаясь похоронить незваных гостей, но так и не доставала до кончика «языка», на котором, на идеально ровной площадке, располагалась внушающих размеров каменная наковальня.       — Ондо Карнарэ, — Владыка Земной Тверди с лёгкой гордостью упёр руки в бока, ностальгически усмехаясь. Даже не присматриваясь было видно, что это место будит в нём воспоминания о чём-то приятном. — Одна из моих кузниц, где я создавал лучшие свои творения. Один из Светильников в том числе. Думаю… — Наватар на мгновение замешкался. Но всё же закончил фразу. — Здесь мы сможем взять то, что необходимо тебе. Пусть творение прошлого послужит материалом для творения будущего!       Отблески, отбрасываемые Огнём Глубин, отразились в золотых глазах, самих сиявших изнутри пламенем предвкушения. Идеальное решение. Похоже, на какое-то время он здесь задержится. А потом, по возвращению в Валинор, его ждала новая вылазка к Завесе.

***

      «Вечность дана лишь на время размышлений». Так любил иногда приговаривать Феанаро, когда подразумевал, что впереди много работы. А потом прибавлял, что «на всё остальное даётся куда меньше времени». Мол, только размышлять можно бесконечно долго. Ибо, во-первых, время в моменты мыслей длится куда медленнее, а, во-вторых, мысли могут не покидать и в минуты иных занятий. Однако та прорва дел, которую приходится делать помимо дум, как правило, имеет весьма чёткие временные критерии. Как правило — весьма небольшие!       Нерданэль невольно фыркнула, читая очередной отчёт. После чего, взяв со стола металлическое перо с остро-наточенным кончиком, обмакнула его в чернила и сделала несколько пометок. Тонкие медные брови нолдиэ сошлись чуть ближе, пока прищуренные глаза вглядывались в строки. Тенгвы и цифры мелькали друг за другом в причудливом танце, заставляя погружаться в чтение и вникание с головой.       Дочери Аулендура пришлось понять многое за те годы, что прошли со времени строительства дома, в котором она сейчас находилась. И речь шла вовсе не о тонкостях любовной игры или сложностях материнства. Даже не о том мрачном осознании, что, дав брачную клятву, нолдиэ, сама того не зная, шагнула на игральную доску борьбы, что велась между её Феанаро и Ингвэ. Между Ауле и его небесным противником. То осознание пришло во время истерики Индис, закрепилось рассказом Феанаро, после которого Нер выбрала сторону уже совершенно осознанно.       Это было давно. До создания Гимнасия. До того, как Лаурэ, воспользовавшись одобрением своего тогда ещё принца, дал себе волю в полную силу, поведя себя (девушка до сих пор так считала), как самый настоящий поросёнок. До того, как девочка, страстно желавшая летать, расплатилась за своё желание падением — и заплатила бы ещё дороже, если бы не предусмотрительность её наставника.       Это было до раскола и становления её мужа князем Первого Дома, а самой Нерданэль — его княгиней. Первой после Феанаро, в данный момент стоявшей выше даже Аэнариона или Лаурэ в плане возможностей… того, что сам Куруфинвэ называл «правлением». И ответственности, что эти возможности даровали.       И разумеется, всё это было до странного, во многих случаях пугающего, вызывавшего куда больше вопросов, чем ответов, обучения чародейству, подобного которому Валинор ещё не видел. Одни только лекции о «технике безопасности» чего стоили. После таких, не будь между учителем и учениками почти полного доверия, и Лаурэ, и сама Нер точно бы решили, что наставник их — выдержанный и настоянный в дубовой бочке параноик, да ещё и с крайне извращëнными фантазиями, что были бы присущи какому-нибудь орку, а не благородному нолдо. Другие «фантазии» были и вовсе пугающими. Во всяком случае, те видения, что сплетал князь Первого Дома для тренировок, первоначально приводили в ужас.       И даже несмотря на доверие и то, что уроки Феанаро действительно помогали развивать дочери Махтана свой дар предвиденья, несмотря на то, что нутром, чутьём она понимала, что стоило, пока что, просто принять слова наставника на веру и научиться — разумом медноволосая всё же до конца не понимала изощрëнности и необходимости тех мер, что использовал Феанаро. Пока не почувствовала на себе взгляд абсолютно чуждого душе Эльдар существа, не ощутила на себе прикосновения жаждущих обеда клешней. Тогда в голове, помимо суровой собранности и необходимости защитить тех Эльдар, кто не в состоянии был сделать это сам, мелькала лишь одна мысль.       «И вот со множеством таких со временем предстоит сражаться?»       Вопросы о чрезмерности постоянной бдительности Феанаро отпали сразу. А вот вопросы о том, откуда муж знал целое направление заклинательных песен, рассчитанное именно что под противостояние подобным тварям — ещё больше укоренился. Это не новое оружие вроде клинков, упражняясь с которым можно со временем придумать собственную технику боя, а затем отточить её в поединке на арене. Учитывая то, насколько хорошо методы Феанаро сработали во время нападения той твари — заклинательные песни давно были испытаны в бою. А это порождало ещё больше вопросов, которые не объяснишь простыми пророческими кошмарами.       И это не говоря уже о последнем эксперименте мужа.       Нер поневоле прикрыла глаза, вспоминая знакомую по медитациям силу танцующих теней, струящихся из Камня. Но куда более концентрированную, насыщенную. Куда там теням от свечей на тренировках. Всё равно, что сравнивать разбавленное на девять десятых вино с выдержанным креплëным напитком. И разумеется — во мгновение ока сотканные чёрные кинжалы, едва не вонзившиеся в стену. Сотворённые почти чистым усилием воли. Никаких долгих заклинательных песен.       Воистину, единственным, что тогда удержало девушку от того, чтобы прижать мужа к кровати за плечи, сесть сверху и не давать тому подняться, пока тот не расскажет всю подноготную целиком (и не в том пошлом смысле, на тему которого оный муж непременно бы начал ехидничать), стала клятва, что Феанаро не имел и не собирался иметь никаких дел с Мелькором. И что обязательно всё расскажет, когда придёт время.       Серые глаза пробежались по последним строчкам листа. После чего княгиня своим аккуратным, выверенным почерком переписала всё, что требовалось, на чистовик. Список необходимых материалов составился довольно легко — сказывалось и обучение, и какой-никакой, но опыт нолдиэ, наработанный во время отлучек Феанаро, во время которых она, по сути, оставалась за главную.       Если тренировки в чародействе несли страх и бесконечные вопросы, то первые, аккуратные шаги в правлении под руководством наставника сулили не менее бесконечную работу по решению вопросов и проблем, что, похоже, со временем ждала всех так или иначе высокопоставленных Нолдор Первого Дома. А вместо страха было… Нер полагала, что это чувство можно назвать лёгким удивлением. Не количеству возникающих проблем, нет. Тому, насколько та картина Тириона, что она наблюдала сейчас, отличалась от всего того, что окружало её во времена ученичества — сначала у отца, а затем у Валы Ауле.       Общество Нолдор менялось. И речь шла не о расколе на две части, двоевластии или любви к оружию, которым теперь учились владеть все Верные от мала до велика. Даже не о создании Гимнасия и его аналогов у Ваниар и Нолдор Короля, благодаря которым обучение начали проходить куда больше молодых Эльдар за один раз, чем раньше. Всё это было поверхностью. Мазками на картине, завершающими штрихами в работе скульптора. Каменная или холщевая основа была иной.       Всё дело было в том, что жители Тириона… стали куда более сплочëнными, чем раньше. Да, вопреки Расколу, внутри новообразованных фракций. Как было раньше? Разумеется, отдельные семьи общались между собой. Зачастую — перенимали опыт друг друга, отправляя к знакомым мастерам своих потомков в ученики. Совместные праздники и время препровождения. И, конечно же, возникновение новых семей во время свадеб. Но, при этом, в основном Нолдор держались обособленно, вольно живя, как им заблагорассудится, отдельными домами. Самое большое взаимодействие, на которое их хватало между собой — это обмен того, что у тебя было, на то, что тебе нужно. Подобные «обменные ярмарки» иногда устраивались массово, но куда чаще всё было в частном порядке. Да иногда — какая-то совместная работа. Вроде того случая, когда Феанаро бросил клич среди своих знакомых с просьбой помочь ему построить собственное жилище. Из более-менее сплочённой группы можно было выделить разве что учеников отдельных Валар, например, Аулендуров, которые старались держаться вместе.       Да что там. Даже король Финвэ из управления в основном занимался тем, что периодически решал возникающие между своими Нолдор споры. Ну и разумеется, мог говорить от имени народа с другими Эльдар.       Сейчас же Тирион было не узнать. И чем дальше (а после нападения демона — в особенности), тем больше. Изменения коснулись даже части, что принадлежала Нолдор Короля, хоть они, скорее всего, подобному и сопротивлялись изо всех сил. Что уж говорить о Верных, от которых эти перемены шли!       Обособленность отдельных семей постепенно уходила в прошлое. Слишком часто теперь Нолдор пересекались друг с другом. В развлечении, в боевой подготовке, в обучении, в регулярных патрулях… И, разумеется, в совместной работе, когда кузнецы и другие ремесленники работали сообща между собой, начиная от ковки оружия и доспехов, и заканчивая нанесением охранных рун и мощением дорог. Обратных случаев было всё меньше. Маленькие мастерские, находившиеся во дворе почти каждого дома, просто не справлялись с тем объëмом работы, в котором сейчас нуждались города. Что нынешний, что строящийся. Не говоря уже о вооружении и снаряжении отрядов, медленно, но уверенно протекающей постройке флота, создании и отработке новых приёмов… Энтузиазм их князя поневоле заражал его последователей. А его противники, в свою очередь, были вынуждены нехотя, но всë-таки подтягиваться, чтобы не отставать от своих бегущих навстречу будущему собратьев.       Дошло до того, что в некоторых больших мастерских появился совершенно новый способ совместного труда. И тут Нерданэль могла сказать не без гордости — предложила его она сама. Если раньше кузнецы или каменщики просто вместе трудились, к примеру, создавая десяток доспехов, то теперь — каждый выполнял свою, доверенную только ему задачу. Один подготоваливал металл, другой делал заготовку, третий наносил на неё руны, четвёртый — выпевал нужные заклинательные песни, что укрепляли сталь во время её создания… и так далее. Даже само помещение мастерской было продуманно и просчитано вплоть до метра. Где и как должны были стоять наковальни, где должен располагаться горн, куда складывать заготовки… И чтобы каждому было удобно, и не приходилось тянуться. В итоге — группа мастеров работала подобно шестерням единого механизма, вроде самоходных молотов, изобретённых Курумо. И работа спорилась куда быстрее.       Серые глаза улыбнулись, вспоминая, как сама Нер рассчитывала, примеряла, затем меняла расположение всех необходимых частей такой мастерской, добиваясь наиболее приближённого к идеалу варианта. В качестве подопытных тогда использовались её и Феанаро ученики, а иногда — и сыновья.       Нолдор были словно полосками железа в стальной заготовке, что сваривались натиском огня и ударами молота в единое целое. Начало этому было положено уже давно, во время раскола. Но процесс этот шёл все пять лет с того времени, не думая прекращаться. Всё больше цепляясь друг за друга, они осознавали себя, как полноценный народ, спаянный вместе крепче любых цепей.       Но, разумеется, подобные перемены несли с собой и свои вызовы. Некоторые из них были решены. Другие всё ещё находились в подвешенном состоянии. Третьи же пока что только ехидно улыбались на горизонте, готовясь начать злобно клацать зубами.       Нолдиэ с сомнением посмотрела на почти завершённый список необходимых в ближайшее время вещей первой необходимости. После чего вписала ещё несколько строк.       Учитывая то, скольких Тэлэри приняли под своё крыло Тирион и Наггаронд, пришлось начать опустошать склады запасов, сделанные как раз для подобных случаев. Да ещё и мастерские загрузить срочной работой. Благо хоть с жильём временно проблему решили. Большинство семей Нолдор не отказалось взять на постой одного или нескольких мореходов. А вот, к примеру, с той же обувью у некоторых были проблемы. Подходившая для жителей Альквалондэ с их побережьем, в Тирионе, как показала практика, с ней многим Тэлэри было откровенно неудобно. Пришлось оперативно решать проблему.       Но в целом — подобные задачи Нер были по плечу. В конце концов, не в первый раз Феанаро пропадал. Как он сообщил с помощью Видящего Камня, «возможно — на пару недель». Откровенно говоря, здесь медноволосая больше волновалась за него самого, чем за то, что не сможет решить вопрос с беженцами из Альквалондэ. Она слишком хорошо помнила, в каком состоянии Куруфинвэ Феанаро Малекит вернулся из прошлого своего похода. А в том, что эта новая экспедиция, особенно вместе с Ауле, в итоге окончится попыткой создания новых Камней, дочь Аулендура даже не сомневалась.       Возвращаясь же к более глобальным вызовам, ответы на вопросы которых им с Феанаро ещё только предстояло найти…       Взять хотя бы обменные ярмарки, которые чем дальше, тем более неудобными становились. Последняя, проходившая перед свадьбой Нолофинвэ и Мэнэлдиль, показала это наиболее ярко.       С чем это связано? Ну, во-первых, с постепенно растущим населением Тириона. Соответственно, и тех, кто желал что-то обменять (причём чаще всего, что-то конкретное). А во-вторых, с куда большим, чем раньше, разнообразием предметов на обмен, с которыми приходилось иметь дело. Совместные мастерские зачастую позволяли создавать вещи куда быстрее и нестандартнее, чем раньше. К чему это приводило? В первую очередь к тому, что чем дальше, тем сложнее было найти подходящего нолдо, которому нужно именно то, что ты хотел отдать, и он обладал именно тем, что ты желал получить. Даже если дело касалось чего-то простого, вроде пирогов с начинкой. И судя по тому, что Нерданэль видела — дальше подобная ситуация будет лишь прогрессировать.       Как исправить ситуацию — девушка пока не знала. Хоть чутьё предвиденья и говорило ей, что ответ существовал. Помнится, Феанаро упоминал, что у него есть «пара идей», и «нужно к Тэлэри присмотреться…»       Или другая проблема. Большая масштабом, но, по крайней мере, решаемая с течением времени. Учитывая постоянные совместные работы Нолдор большими группами — остро стали нужны лидеры, которые смогут наладить всю работу таких отрядов и следить за её исполнением. Сложность здесь была в том, что почти ни у кого из Нолдор опыта подобного командования… не имелось. По крайней мере, в мирной сфере. С боевыми отрядами было проще.       Разумеется, постепенно такие старшие над мастерскими появлялись. Иногда — спонтанно. Иногда — лидером назначался один из уважаемых всеми Аулендуров. Как и сама Нер, они постепенно учились, накапливали жирок опыта, что со временем позволит им самим решать многие возникающие вопросы, а не бегать каждый раз за советом друг к другу. Но этого было явно недостаточно. В целом — княгиня Первого Дома понимала, что рано или поздно их придётся… упорядочить в единую структуру, так, как это Феанаро сделал в Чёрной Гвардии и остальных боевых отрядах.       Однако пока они не научатся, делать подобное бесполезно. Предчувствие подсказывало Нерданэль, что вреда от подобного будет больше. Когда нижестоящий спрашивал вышестоящего, а тот сам не знал, что делать… это ещё более нелепо, чем когда происходило наоборот.       Впрочем, князь Первого Дома не спешил с этим, так что время у них было.       Кстати о предчувствиях.       Отложив лист бумаги в сторону, девушка положила подбородок на переплетённые пальцы, прислушиваясь к лёгкому покусыванию глубоко внутри себя. Медные завитки волос упали на лоб. Дымчато-серые глаза закрылись — взор пророчицы был обращён вглубь.       Недоброе предчувствие всё разрасталось — подобно тому, как гриб разрастался после дождя, постепенно охватывая поверхность дерева. Весть не была связана с семьёй или другими близкими. Не касалась она и пока что нерождённого малыша, что был зачат совсем недавно. Это Нер могла понять точно. Подобное чувствовалось бы куда острее. Но и мелкой неприятностью это не являлось точно. Опасность отчётливо ощущалась — подобно тому, как на самом краю разума теперь всегда каждый эльда чувствовал незримое присутствие Врага.       Что-то крупное. Меньше того, что уже происходило с пожаром в Альквалондэ, или с нападением демона. Но всë-таки…       На заре своего обучения Нерданэль бы, скорее всего, запаниковала, почувствовав беду. Да она и паниковала, когда только упражнялась в подобном чутьё, расшифровывая мороки, насланные мужем в заклинательной комнате. Сейчас… сейчас было легче. Сказались и пять долгих лет обучения, и постепенно полученный опыт. И, как ни странно, та жуткая ночь нападения. После того, как получилось взять себя в руки тогда, нынешнее предчувствие было уже не таким страшным.       Нолдиэ уже собиралась встать, чтобы пойти в заклинательный покой для медитации и уже полноценного просмотра нитей вероятностей, когда почувствовала прикосновение к собственному разуму.       — Да, Сулех?       — Нерданэль! — в отличие от Отца Драконов, которого все рамалоки без исключения почтительно называли «Старшим», другие всадники подобной чести не удостаивались. Их обычно называли либо по имени, либо «братом/сестрой».       Однако сейчас осанвэ багровой драконицы, что, судя по ощущениям, сейчас парила в небесах высоко над Тирионом, было наполнено тревогой. Что бы ни случилось, кажется, рамалоки что-то об этом знала.       — Приближается Минратос вместе с Финдэ. Летят так быстро, как только могут. Я чую тревогу. Чую опасения. Совсем скоро будут у тебя!       — Поняла. Благодарю тебя, сестра, — от нолдиэ по отношению к драконнице отошла волна искренней благодарности.       Не теряя времени даром, дочь Урундиля быстро спустилась на первый этаж дома, затем вышла во внутренний двор. Вовремя — белый рамалоки уже камнем падал на специально сделанную посадочную площадку, тяжело приземляясь на все четыре лапы. Судя по-всему, явно спешил сверх меры, не стал даже плавно снижаться.       — Лаурэ, что случи… — начала было княгиня.       — Нер, хорошо, что не занята, — предводитель Чёрных Стражей даже не стал спускаться с драконьего седла. Вся фигура нолдо говорила о собранности и готовности к бою — как, впрочем, и любимая алебарда лучшего друга Феанаро, притороченная к седлу. На лице застыла мрачная решимость. — На шахтах, к северу от Тириона, которые на склонах Пелори, что-то произошло с рунами — защита перестала действовать. Судя по всему, там творится орк знает что. Не удивлюсь, если та тварь мгновенно заглянула посмотреть, что происходит. Я поднял на уши своих, уже спешат туда. Но…       — Поняла, — медные брови сошлись на переносице. Нер без особых проблем могла закончить фразу Лаурэфиндэ. Как чародей, в подобных вещах более опытный, чем глава Мор Тирит, ему скорее всего понадобится помощь.       Ну что же. Обычно Феанаро старался защищать Тирион и уберегать его жителей от любой напасти. Но, похоже, сегодня граница Тириона досталась им.       — Сулех, мне нужна твоя помощь. Лети сюда!       — Я быстро соберусь, — бросила нолдиэ, скорым шагом вновь распахивая двери дома.

***

      Когда пара драконов, багровая и белый, приземлились у подножия гор, недалеко от тёмного провала, уходящего в глубину, Нерданэль слегка поморщилась, правой рукой творя охранный символ. С губ сама собой сорвалась доведённая почти что до инстинкта заклинательная песня. С грохотом, не слышным никому больше, над разумом нолдиэ сомкнулись непроницаемые плиты мысленного допеха, усиленного чародейством. Ударивший в уши, подобно рокоту волн, глумливый женский голос, вещавший на жутком потустороннем языке, щёлкание подбиравшихся всё ближе к её душе хитиновых клешней, внезапно подкатившее к горлу неестественное чувственное возбуждение с раздражённым рычанием отступили, оставив лишь уже привычное ощущение чужого присутствия да лёгкий, неразборчивый шёпот на границе сознания. Тем временем Лаурэ, помогший девушке спуститься, отчётливо заскрипел зубами. Рука в металлической перчатке непроизвольно дёрнулась, точно нолдо в самый последний момент удержался от того, чтобы прикоснуться к медным волосам. Похоже, его собственный разум подвергся проверке на прочность точно так же. Однако в способностях лучшего друга своего мужа Нер могла не сомневаться — учил Феанаро на совесть. Слегка ударив себя кулаком в грудь и произнеся нужные слова песни, побледневший было золотоволосый расслабленно выдохнул. Его явно отпустило.       Вот только следовавший за ними отряд Чёрной Гвардии… Когда он войдёт в пределы этого места — могут начаться проблемы. Всё-таки отнюдь не все молодые Нолдор были достаточно опытны в укреплении собственной головы. Их, безусловно, натаскивали — и натаскивали в первую очередь, но всё-таки они не учились под руководством своего князя в течение пяти лет. С другой стороны, учитывая, что вместе с ними отправился сквернословящий на чём свет стоит Курумо в случае чего, не выдерживавших можно будет прикрыть щитом.       — Встреть остальных. Мне нужно понять, что здесь произошло, — коротко произнесла княгиня, кивнув командиру Мор Тирит. — Сулех, за мной! Прикрой меня, сестра, если кто-то появится…       Откинув медную прядь со лба, нолдиэ решительно двинулась к небольшой россыпи домиков вокруг входа в шахту. Серые глаза внимательно, стараясь не упустить ни малейшей детали, всматривались в окружающий пейзаж. Не только в материальные предметы, нет. Нер словно пыталась поймать отзвуки произошедшего здесь. Почувствовать ногами землю, приласкать воду, ощутить изменения в воздухе. И, разумеется, «услышать» остатки прядей чародейства, что творилось здесь.       И то, что она в итоге почувствовала, заставило чародейку Нолдор вздрогнуть, сжимая зубы и усиливая собственную защиту ещё больше. Воля против чужеродной воли. Три столпа доспеха, что бастионами оберегали разум.       Но, признаться честно, несмотря на все наложенные предосторожности, подобное Нерданэль ощутила впервые.       Привыкнуть к постоянной, но далёкой опасности, что чувствовало сознание, было просто — по крайней мере, для более-менее тренированного, обученного ума. После Ночи Кровавых Слёз и выдержанного тогда противоборства — это уже не казалось такой непосильной задачей. Нерданэль могла позволить себе продолжить свободно летать в небесах над Валинором, не опасаясь того, что её разум ей изменит. А уж когда все главные четыре города Эльдар, Тирион — в первую очередь оказались под надёжной, многослойной защитой охранных кругов, созданных Малекитом и его мастерами — можно было сказать, внутри городов жизнь и вовсе сумела вернуться в обычную колею, какой она была до случившегося кошмара. С поправкой, разумеется, на новые аспекты жизни.       Затем, после того, как Тирион, Валимар, Альквалондэ и Наггаронд были надёжно защищены — пришло время и малых поселений, вроде шахтёрских посёлков, подобных этому, охотничьих домиков в рощах Амана или же селений заклинателей земли, под руками и песнями которых пашни и фруктовые рощи цвели, после щедро делясь плодами.       Уже после этого наступило время личных исчерченных рунами и щедро напоенных силой охранных амулетов, что помогали за пределами защиты тем, кто ещё не успел научиться защищать себя самостоятельно. Да и вообще, как не терпя возражений заявил Куруфинвэ: «На всякий случай, в качестве последнего рубежа обороны».       Так и повелось. Города и поселения стали укреплёнными. За их пределами Эльдар выходили либо научившись укреплять собственный разум, либо под защитой чужих чар. Либо и то, и другое. И, разумеется, безопасными считались личные владения Айнур, вроде Чертогов Ауле, Таникветиля или Пастбищ Йаванны. Или у Древ, конечно же.       Тварь из-за Стен Ночи не спешила нападать вновь. Нолдор и другие обитатели Валинора постепенно привыкали к чувству присутствия незримого, опасного, но всё-таки далёкого от них врага, чей странный, пугающий и одновременно манящий «запах», конечно, присутствовал на земле Амана, но едва-едва, рассеянный присутствием Валар и Майар.       Но то, что Нер чувствовала здесь…       Тяжёлая, густая «вонь» жуткой, отвратительной и страшной силы. Пугающей. Не только потому, что было совершенно отчётливое понимание. Попасться такой в лапы — это участь хуже смерти. Не только благодаря почти парализующему страху. Но и потому, что сочащаяся сейчас, точно сукровица из раны, сила словно испытывала на прочность. Притягивала. Подобно мириадам маленьких щупалец, искала бреши в защите разума, пыталась зацепиться за потаённые желания и страсти. Взывала в тёмной глубине сознания. Так, что периодически в голове Нерданэль всплывало такое, что будь она младше и неопытнее — пары мгновений в этом месте хватило бы, чтобы покраснеть до кончиков ушей, а то и вовсе лишиться сознания.       И это под полным доспехом! О том, что было бы, сунься она сюда без него, думать не хотелось совершенно. Давление на разум здесь было ещё сильнее, чем в тот миг, когда она встала щитом, раскинув купол над Альквалондэ и чувствуя прямо сконцентрированный на себе голодный взгляд. Про обычные чувства на территории Амана вне кругов можно даже ничего не говорить.       Проклятие… надо было как можно скорее восстановить защиту, окружавшую шахту. Вот только…       Червячок сомнения слегка укусил в груди, неприятно ворочаясь. Поможет ли здесь это? Густой, грязно-фиолетовый туман Невоздержанности, то и дело пронзаемый яркими золотыми искрами Боли, Голода и Страха, шёл не извне шахты. Изнутри. Если враг уже зашёл в дом и с комфортом там обосновался — починенный запор на двери в данной ситуации может быть абсолютно бессмысленен…       Княгиня Первого Дома зло тряхнула рыжей гривой волос, сейчас убранных в пышный хвост, гневаясь на саму себя. Отставить панику, слабость и праздные страхи! Сначала следовало сделать то, что было наиболее очевидно, и только потом думать о худшем или заниматься самодеятельностью.       Разрыв, а точнее — разрывы в рунных кругах получилось найти быстро. Среди мягко сиявших символов, выбитых на каменных плитах вокруг поселения, на фундаментах домов, на каменной мостовой… Некоторые погасли — тенгвы там были слегка «подправлены». Можно сказать, «подплавлены». Некоторые — и вовсе сбиты парой резких ударов, стесавших верхний слой камня.       Серые глаза подозрительно сощурились. «Пробоины» и не таились особо… если говорить о взгляде мастерицы, которая уже привыкла работать под руководством Феанаро и принимала участие в их наложении. Однако, если говорить о молодых Нолдор, что посменно добывали здесь железо… проглядеть несколько десятков, может быть даже пару сотен погасших тенгв из тысяч, особенно учитывая то, что они были более-менее равномерно распределены между сиявшими — легко.       И это уже само по себе вызывало вопросы. Купол, окружавший шахту, не пробили силой первоначально, не проломили огромным кузнечным молотом. Филигранно, можно сказать, мастерски наделали в барьере множество маленьких пробоин, сделав его похожим на решето. Ослабив. После чего, видимо, что-то смогло проникнуть в шахту. Или кто-то. Вряд ли сама тварь. Будь всё так просто — она бы принялась охотиться за любым, кто выходил за пределы города. Но…       В разуме девушки всплыли собственные же слова. О том, что Мелькор попытается ударить изнутри, взрастив ядовитые семена посреди самого народа Нолдор.       А если не только Мелькор? Если и тварь, чьими одеяниями, чей сущностью была Боль и Сладострастие, сумела завести себе последователей? И они, проникнув в шахту, сотворили… что-то. Так, что защиту после этого просто смело. Сначала повредили барьер, потом, когда сила их покровительницы начала просачиваться, что-то сотворили в глубинах шахты, так, что теперь она сама являлась источником этой силы… Могло ли случиться такое? Легко. И это бы объяснило, почему некоторые Нолдор, работавшие в шахте, смогли убежать прежде, чем сила, окружавшая это место, придавила их. И принести весть Лаурэфиндэ.       Но проверить это можно только после восстановления защиты. Если отвратный фиолетовый дым продолжит идти — значит, придётся лезть вглубь. Не только за тем, чтобы вытащить остальных, но и затем, чтобы очистить шахту.       Вознеся заклинательную песню, восхваляющую Ауле Кователя, Нерданэль принялась за дело, достав из сумки любимые инструменты. Стесать повреждённые тенгвы, хорошенько зачистить место. Затем, заклиная собственной кровью и песней, выбить на камне и металле недостававшие символы, замыкая круг и позволяя ему вновь полностью засиять вокруг злополучного провала, ведущего вглубь земли. Барьер был восстановлен.       Нер могла бы с честью утереть трудовой пот… если бы проклятый пурпурно-золотой туман не продолжал сочиться из шахты, как ни в чём не бывало! Конечно, восстановленный купол теперь мешал распространению заразы дальше, за пределы территории посёлка. Но чтобы прикрыть этот источник…       Похоже, так или иначе, но придётся лезть в Глубины, пока они ещё не очищены. Можно было бы, конечно, дождаться возвращения Феанаро… но что за это время будет с теми Нолдор, которые остались внутри? Учитывая, что творилось во время Ночи Кровавых Слёз — сколько искалеченных хроа и фэа там будет, пока не подоспеет Малекит?       Тонкие пальцы сжались на рукояти зубила. Нет. Однозначно нет. Это её долг. Перед теми, кто назвал её одной из предводителей Верных. Да и в конце концов, это возможность доказать себе и мужу, что она ничем ему не уступала, не так ли?       Странная мысль, пришедшая в голову Нерданэль, заставила её слегка насторожиться. Она никогда не пыталась соперничать с Феанаро за первенство в мастерстве. Сколько она помнила, они всегда работали сообща. Так откуда это внезапное желание доказать своё превосходство?       — Нер! Что там?       Княгиня подняла голову, посмотрев в глаза подошедшего Лаурэ. На его могучую фигуру, закованную в прочнейшие латные доспехи из чёрной стали, на руки с сильными пальцами, что всегда были готовы подхватить. На точёное, хищное лицо. Если подумать, Лаурэ лишь немногим уступал её мужу. Совсем немногим.       На мгновение взгляд Нер затуманился. Очень отчётливо представилось, как эти руки скользили по её телу. Как губы срывали поцелуи. И как сзади, горячо и властно, обнимал свою княгиню уже сам Феанаро…       Прекрасная, восхитительная картина. До полноты которой не хватало только аккуратных, маленьких капелек крови. Одна стекает по виску Лаурэ. Вторая течёт уже по шее Нер — от укуса, оставленного Малекитом…       Погоди-ка!       На Нерданэль словно ушат холодной вылили. Так, что она судорожно вздохнула, помотав головой.       Мелькоров «туман!». Навеянные мысли ведь только что не полностью повторили шутку мужа на тему влияния этой отвратной силы. Ту самую, про «если вдруг почувствуешь, что появилось желание заняться любовью одновременно со мной, Лаурэ и Аэнарионом, при этом ещё и занимаясь художественной резьбой по коже — сразу беги ко мне!».       Нолдиэ зло скрипнула зубами, не давая своему врагу опомниться и сбрасывая треклятое наваждение. После чего принялась обновлять свой доспех. И лишь затем, убедившись, что разум вновь полностью принадлежал ей, что крепость вновь подняла свои стены против вражеского войска, поднялась на ноги, шагая навстречу капитану Мор Тирит. За его спиной уже шли два десятка Чёрных Стражей, наконец нагнавших полёт дракона верхом. Впрочем, среди них были не только лучшие из Первого Дома. Над головами Эльдар слегка возвышалась высокая фигура Курумо, приветственно кивнувшего девушке.       — Я восстановила защитный контур, — слова дочери Урундиля, окончательно сбросившей с себя поползновения Вражьей силы, звучали уже спокойно. — Но… сам видишь. Зараза продолжает идти из-под земли. И никого из оставшихся здесь я ещё не видела.       — Значит, придётся лезть внутрь, — Майа скривился, точно съел пригоршню лимонов. А лимоны он терпеть не мог. Как и их родичей. Если кто-то хотел позлить главу Гимнасия — ему следовало бы отправить Курумо в подарок ящик апельсинов или лимонов. А если бы кто-то их успел съесть по дороге, оказавшись в подарке вместо них… вероятнее всего, слуга Ауле порадовался бы такому квартиранту. — Вот только учитывая густоту этой дряни… Уверены, что они, — резкий кивок в сторону учеников Лаурэ, — выдержат?       — Нам втроём придётся прикрывать остальных, — решительно заявил золотоволосый нолдо. — Не знаю, что там нас будет встречать… Но, учитывая некоторые случаи во время Ночи, оставшиеся вполне могли впасть в безумство. А даже если нет. Я не пущу тебя, — серьёзные глаза правой руки Феанаро повернулись к нолдиэ, — туда без должной защиты. А учитывая, что рамалоки в шахту не пролезут — придётся идти с отрядом.       — Тогда подготовь их. Пусть сосредоточатся, — кивнула медноволосая, признавая правоту друга. — Хорошо сосредоточатся. Я чуть отвлеклась, и эта дрянь уже начала потихоньку обходить и мой собственный щит, и амулет.       — Понял.       Серые глаза Лаурэфиндэ повернулись к своим подчинённым.       — Слушайте меня, Стражи, — нолдо тяжёлой походкой прошёлся перед строем. — Тварь, что устроила нам Ночь Кровавых Слёз, заполонила своей силой шахту. Я не знаю, что нас там будет ждать. Не удивлюсь, если множество наших обезумевших собратьев. А может — и что похуже. Но! — рука в латной перчатке сжалась в кулак. — Я точно знаю, что погань будет испытывать нас. Пытаться обойти крепость вашего разума. Найти слабость, найти брешь в душе каждого из нас. И если у неё получится с кем-то — вполне возможно этот кто-то станет марионеткой, что будет стремиться нанести вред своим друзьям и себе.       Очи командира Чёрной Гвардии метали молнии.       — Поэтому ни на мгновение вы не должны ослаблять бдительность. Никто из вас. Держим строй! Если увидите, что кто-то из нас начинает поддаваться — приведите его в чувство. Если надо — оплеухой! А главное помните три вещи. Те самые, на чём должен строиться доспех, подкреплённый вашей волей и чародейской силой! Что это за вещи?       — Вера!       — Ненависть!       — Презрение!       — Верно, — одобрительно кивнул командир. — Вера. Не обязательно речь идёт о Валар. Хотя, безусловно, подобная вера есть прекрасный щит от соблазна. Вера в собственные силы. В силы своих друзей. В славу нашего народа и нашего князя — тоже может быть основой. Вера в то, что Нолдор не склонятся перед этой тварью! Ненависть. Вы должны ненавидеть. Ненавидеть чисто. Ненавидеть тварь, что сейчас мучает в своих когтях наших братьев, наших друзей, застрявших в шахте. Ненавидеть собственную слабость, в которую она может вцепиться, словно клещ в кожу. И наконец, презрение…       Губы Лаурэ исказила усмешка.       — Презрение к этой жалкой побирушке, которая только и может, что нападать на тех, кто не смог ей ответить. Только и может, что навевать грёзы и терзать разум, потому что кишка тонка у неё пытаться одолеть Эльдар в честном бою. Да что там… Князь, наш князь, Малекит Куруфинвэ Феанаро, купол против неё в одиночку держал во время Ночи. И она ничего сделать не смогла. А он весь Тирион так защитил. Нерданэль, княгиня наша, Альквалондэ собой прикрыла! Так неужели мы с вами, друзья, все вместе не сможем быть достойными наших предводителей? А? Или мы пойдём, вытащим наших собратьев — и заткнём эту пакость, очистив место?       Ответом командиру стал дружный боевой клич двадцати гвардейцев.       Построившись (Лаурэ в первом ряду, Нерданэль в центре, Курумо замыкал), отряд медленно начал спускаться в шахту.

***

      — О, Валар… — Нерданэль поневоле замедлила шаги. Серые глаза нолдиэ в изумлении и ужасе расширились. Живот скрутило в узел так, что медноволосую едва не вывернуло на изнанку. Спереди послышались тихие, но чернейшие ругательства — Лаурэфиндэ, шедший на острие отряда, выразил своё мнение о случившемся куда более витиевато и красочно. Но даже в голосе ехидного и задиристого командира Чёрной Гвардии сейчас за бранью мелькал испуг. Да что там… даже Курумо, один из Айнур, сильнейший из служителей Ауле, поневоле замедлил шаг. Мягкое звёздное сияние светильников, освещавшее отряду путь, вырвало из тьмы коридора картину, что потом ещё долго будет посещать в ночных кошмарах всех участников этой экспедиции.       Когда отряд, шедший по вырубленному в толще скалы коридору по направлению, откуда волнами накатывал тот жуткий пурпурный «туман», та уродливая и притягательная сила, вышел к месту, где проход в очередной раз разветвлялся, пуская боковые отростки, первым, что бросилось в глаза, была начертанная на потолке роспись — прямо над левым коридором. Неведомый «художник» не мелочился — символы переплетались, переходя один в другой, точно плоть и кожа живого существа. Уже от их совершенной неправильности, от омерзительной красоты голова слегка шла кругом. Однако центральная эмблема, во множестве раз повторившаяся в других рисунках поменьше, Нерданэль была знакома. Можно сказать, выжжена в памяти — один из четырëх символов, которых Феанаро после начала обучения наказал бояться пуще любого ожога. Судя по всему, не зря — от вырезанного в камне и напоенного алой влагой сигила волнами расходилась сила.              Однако самое страшное для Нолдор оказалось внизу. Когда взгляды членов отряда опустились с росписи, прославлявшей падение и совершенство одновременно, к проходу, ведущему их дальше вглубь шахты.       Когда-то эти двое явно были Нолдор — судя по ушкам и прекрасным, хоть и искажённым в муках лицам. Но то, во что они превратились под искусными руками неведомого «мастера», было трудно назвать этим гордым именем. Обнажённые тела стояли на коленях по обе стороны от прохода и удерживали на себе то, что больше всего напоминало жуткую пародию на арфы, так любимых певцами Ваниар. Из окровавленных, изрезанных в лоскуты спин натянутыми струнами отходили сухожилия, разрезанные на полосы и волокна. Руки несчастных, полностью выломленные из суставов, были заломлены назад и вверх, постепенно переходя в раму. Плоть буквально вплавлялась в металл. «Струны» эти слегка звенели, точно чьи-то невидимые пальцы медленно трогали жилы. Жутковатая мелодия плавно лилась по коридору, явно пробуя на прочность купол и доспехи вошедших. И, разумеется, как и от символа, сила текла от этих жутких инструментов полноводным ручьём.       Но самым ужасным было то, что оба Эльдар, мужчина и девушка, оставались при этом живы. Уши Нер отчëтливо слышали тяжёлое, надрывное, но всë-таки дыхание несчастных. Глаза их, широко раскрытые, затуманенные, явно не узнающие тех, кто пришёл, периодически моргали.              Когда купол заклинательной песни раскинулся над Альквалондэ, Нерданэль лишь мельком увидела, что было с теми, кто не выдержал взгляда и присутствия Паучихи. Тогда, зачастую, это обходилось нескончаемой паникой, страхом, что мог привести к безумию. В редких случаях — самоистязанием, вроде попыток ослепления себя или даже вырывания себе глаз. Но то, что глаза княгини видели сейчас… Как подобное вообще могло хоть кому-то прийти в голову? Как?       — Ауле Кователь! — вырвалось у кого-то. Похоже, что не у одной её подобные вопросы появились. — Кто мог сделать подобное?! Зачем?..       — Тот же, а вернее та, кто напал на Тирион и другие наши города в Ночь Кровавых Слëз, — глухо, точно из могилы, отозвался Лаурэ, пересиливший себя.       — То, с чем мы боремся, — голос Нерданэль, на мгновение дрогнувший, налился силой. Как княгиня, ведущая за собой, её долг — ободрить остальных. Не дать им пасть духом, не затеряться в ужасе, что это «творение» порождало в разуме любого, кто видел случившееся с несчастными. Как бы не было страшно сейчас ей самой. Как бы не хотелось прижаться к тому, кто может защитить. К мужу, отцу, хоть кому-то! — То, против чего Феанаро, предвидев появление нового Врага, и начал ковать мечи. То, против чего нам сейчас нужно встать щитом. Смотрите, друзья. Смотрите хорошенько. Смотрите, что делает наш противник. И зажгите огонь ненависти к нему в своём сердце!       Жуткое это было ощущение — чем дальше, тем больше уверяться в том, насколько был прав Феанаро. Против чего он обучал своих близких. Чему противостоять, с кем бороться. Для чего он создал Камень Тьмы. Ни один его самый подробный рассказ или даже видение не давало подобного осознания, что начало сжимать душу ледяными когтями со времени той Ночи. Но тогда это был скорее страх, с которым она сумела справиться. Сейчас же — Нерданэль буквально чувствовала, как осознание это вжимали в душу. Вплавляли, оставляя на том месте выжженный шрам. Кем бы ни была сущность, что творила подобное — она должна быть сокрушена. Не отогнана от границ, не оставлена за пределами щитов и барьеров. Уничтожена и развеяна по ветру. Точка.       А значит — надо идти вперёд. Но сначала…       — Курумо. Можешь помочь уничтожить это? — пальцы девушки указали на начертанные кровью письмена и узоры, после того, как крепость разума в очередной раз отбила попытку влияния. — Но так, чтобы коридор не засыпать. Нам нужно очистить это место.       — Легко, — последователь Владыки Земной Тверди прикоснулся рукой к стене, вторую вытянув в сторону потолка. — Нерданэль, помогай.       Та не заставила себя просить дважды, повторив движение Майа. В конце концов, если металл был больше по душе Куруфинвэ, то сама Нер куда лучше ладила с камнем.       В противовес заклятой музыке «арфистов», полилась чистая, освещённая пламенем душ заклинательная песня, обращённая к скалам. Те пришли в движение — словно пошли небольшими, едва заметными волнами, медленно идя от пола до потолка. Точно пласты новой породы начали мерно накатывать снизу, стремясь исправить изъян, избыть рану, которой было совершенно не место в шахте, куда приходили ученики Ауле. Окровавленная пыль пополам с щебнем посыпалась на головы поднявших руки Нолдор. Роспись на потолке начала трескаться, постепенно, с явной неохотой поддаваясь чародейству подлинных хозяев этого места. Зазмеились по узорам борозды, что начали становиться всё шире и глубже. Символы, источающие, точно рана кровь, пурпур и золото, один за другим начали гаснуть. Наконец, словно сломав сопротивления, новые пласты камня резко сомкнулись над отрядом, обрушив часть бывшего потолка вниз в виде дождя из щебня и более увесистых кусков. Некоторые Чёрные Стражи едва сумели отпрыгнуть. Однако несмотря на поднятую каменную пыль, «дышать» в подземелье стало чуть легче. Словно одна из дверей, сквозь которые шла беда, захлопнулась начисто, оказалась погребена под толщей камня.       — Что же, — отмахнув пыль от лица несколькими резкими движениями, Лаурэ слегка поморщился. После чего повернулся к Нерданэль. Взгляд нолдо потяжелел. Словно всадник Минратоса, понимая, что предстояло решить дальше, заранее готовил себя к чему-то тяжёлому. — Но… что нам делать с этими несчастными? — командир Мор Тирит кивнул в сторону превращённых в музыкальные инструменты шахтёров.       Зубы княгини Первого Дома слегка скрипнули. Можно было догадаться, что этот вопрос будет задан. Если бы в ней самой ещё был на него ответ! Оборвать жизнь своих же сородичей? Невозможно. Никогда подобного не происходило на землях Амана, несмотря на все разногласия между Ваниар, Нолдор и Тэлэри. Но… таких мучений Эльдар раньше тоже не знали! Что будет для них милосерднее?       Выдержав взгляд Лаурэфиндэ, Нер осторожно подошла к «арфистам», внимательно, не задевая при этом сами инструменты, осмотрев искорëженную плоть — особенно в тех местах, где она была сращена с рамой арфы. Кости, явно вывернутые из суставов, были выгнуты под неестественным углом. Пальцы, обхватывающие и словно врастающие в арфу, уже не были пальцами Эльдар. Слишком много суставов, слишком гибкие — больше походили на белесые щупальца, покрытые розоватой, отвратительного вида кожей. Кожа на спине кое-где была снята. Кое-где — блистала крайне странными пурпурными чешуйками.       Нолдиэ поневоле закрыла глаза рукой, отворачиваясь. Всё её нутро сейчас желало помочь этим двум несчастным. Доставить их в сады Лориэна. Сделать всё, чтобы помочь им исцелиться. Но… собственное чутьё предсказательницы жёстко шептало иное. Особенно учитывая то, что эти арфы всё ещё испускали пагубную силу Врага. Да и уроки Феанаро говорили чётко. Видишь искажение, то, как существо начинает меняться под действием подобной силы — отсекай искажëнную конечность. Это единственный способ спасти от участи, что хуже смерти. Но если подобное изменение зашло слишком далеко…       Но их, их Нолдор! Жители Тириона. Пусть в этой шахте и работали сообща как Верные, так и Нолдор Короля — какое, к Мелькору, это имело значение?       И решать сейчас это ей. Не кому-либо ещё. Как ни посмотри, но Лаурэфиндэ сейчас сделает то, что скажет ему супруга его князя. Она не имела права сбросить подобное решение на него.       Многому Феанаро научил свою жену. Но не учил отнимать жизни сородичей. Да никто из тех, кто сейчас тренировался под началом Лаурэ и остальных наставников, подобного пока что не умел.       И всё же…       По лицу девушки прочертили дорожки несколько слëз, когда она преклонила колено рядом с жертвами Твари. Пальцы её ласково коснулись сначала лица одного из «инструментов». Затем — второго.       — Да будет лёгок ваш путь, когда вы исцелитесь, придя обратно в мир, — стараясь сдерживаться, не реветь, дочь Урундиля поднялась на ноги, вытирая слëзы. После чего жёстко взглянула на до сих пор молчавшего друга. Лаурэ мгновенно всё понял, слегка кивнув. В конце концов, он учился у того же наставника. В серых глазах золотоволосого читалась скорбь.       — В Мандос, — бросил он Стражам. И, видя, как те замешкались, смотря на своего командира, словно у него на лбу выросли развесистые рога, рыкнул уже жёстче. — Вы правда думаете, что будь иной вариант, мы бы не сделали всё, чтобы исцелить их? Посмотрите! Эта тварь уже начала превращать их во что-то. Так же, как Мелькор создал орков, извратив похищенных в угоду своей воле. Мы спасём и исцелим тех, кого сможем. Но те из наших сородичей, чьë хроа настолько изломанно, мы можем спасти только дав им возможность исцелиться в Чертогах Ожидания. Вернуться к нам, уже обретя новые тела. А потому — подарите им милосердие. Любые последствия этого шага я беру на себя.       — Мы, — глухо отозвалась княгиня, вставая рядом со своим защитником. — И если Валар осудят нас за это, то виноваты в этом будем лишь мы.       Алебарда Лаурэфиндэ поднялась первой. Коротко, без замаха вонзившись в грудь одного из «арфистов». Хватка правой руки Малекита не дрогнула — острие вошло точно в сердце. Со стоном, в котором было не понятно, чего больше — боли или облегчения от того, что жуткое подобие жизни закончилось, — нолдо опустился на пол шахты, завалившись на бок.       Сегодня в Тирионе поднимется плач, которого ранее не слышали. Нерданэль наделялась, что более и не услышат. Но разум и чутьё холодно твердили, что это — лишь начало.       Шесть раз на своём пути отряд встречал символы Врага — и инструменты, в которые её воля превращала своих несчастных жертв. Отнюдь не всегда это были арфы. Взглядам отряда представали и «гиттиар», и «флейта». И даже «барабан». Но единым было одно. Каждый из Нолдор, пошедших на создание этих «шедевров», чувствовал немыслимые для того, прежнего Валинора, что, казалось, остался уже далеко позади, страдания. Их боль и кровь липла к Нер. Пропитывала её. Так, что, казалось, спасения от этого просто нет. Шесть раз они с Лаурэ отдавали приказ прервать жизни в измученных телах. И несмотря на то, что головой она понимала — её поступок был правильным, давалось это тяжело.       А между тем, главный источник заразы был всё ближе. Ощущение его близости разрасталось, словно гигантский гнойник на теле мира. Всё громче играл свою пытавшуюся сжать когти на душах мелодию неведомый оркестр — и шедшие уже содрогались, понимая, что в этом оркестре использовалось в качестве инструментов. Держать купола защиты становилось сложнее. Спасало лишь то, что среди троих, постоянно поддерживавших купол над отрядом, был один из Айнур. Да и те Чёрные Стражи, кто был поопытнее, старались вносить свою лепту в общее дело.       Наконец, озиравшиеся и чем дальше, тем больше готовившиеся к бою, Нолдор вышли туда, где проход в скалах расширялся, образуя небольшой зал.       Совсем недавно, скорее всего, это место было складом — ящики с добытой железной рудой стояли в углу. Отсюда их уже относили на поверхность. Сейчас же…       Нерданэль поморщилась, щурясь и прикрывая глаза — столь жёсткий поток силы бил ей в лицо, стараясь забраться под кожу, подчинить дочь Махтана своей воле, задавить извращёнными желаниями. Стены зала чуть поплыли в своеобразной пурпурной дымке.       Ощущения чем-то напоминали мгновения, когда Феанаро обучал свою супругу искусству предсказания, отводя медноволосую на самую границу яви и «тонкого» мира, где она, в окружении танцующих теней, пробовала видеть и сопоставлять с реальностью нити вероятностей. То же самое частичное, неполное слияние одного с другим. Граница между материальной Ардой и местом, где, по большей части, есть власть только у Айнур. Или у излишне отважных экспериментаторов. Но если там всё представлялось спокойной гаванью, было чувство, что всё находилось под строгим контролем наставника, что обеспечивал ученице непростую, приближëнную к настоящей, но всë-таки безопасную среду, именно что место у границы, то здесь словно чувствовалась некая неестественная пробоина, через которую в Арду сейчас толчком вливалась враждебная сила. Присутствие твари из-за Стен Ночи было очевидным. Однако не по эту сторону пробоины. Похоже, что она не могла пока что пройти здесь во плоти.              Но влиять на происходившее в зале ей этот факт явно не мешал.       Около десятка жертв, превращённых в те самые инструменты, сами собой играли сейчас мелодию, от которой хотелось зажать уши. Остальные же, не меньше сотни, тоже нашлись здесь — прямо на полу, что, как и потолок, были расписаны уже знакомыми картинами, очевидно, восхвалявшими Тварь. Облачëнные исключительно в собственные волосы, они сейчас предавались радостям плоти всеми способами, что знал Валинор — и многими из тех, что были ему неизвестны. Количество партнёров в одном соитии зачастую колебалось, но именно пар здесь почти не было. Впрочем, одними лишь любовными утехами дело не ограничивалось. Многие, не отвлекаясь от этого чудовищного по всем меркам совокупления, занимались… живописью. Только вместо холста здесь была кожа другого эльда или эльдиэ, вместо кисти же — острый нож.       В нос мгновенно, едва отряд переступил порог зала, ударили запахи разгорячëнных тел и крови, соков и семени. А в щит, призванный оберегать разум, постучались, словно тараном, убеждая, повелевая, приказывая — присоединиться к служению и церемонии во славу Той, что Жаждет. Имя пришло вместе с щупальцами, что попытались прорваться сквозь доспехи веры, ненависти и презрения.       В центре же зала глаза вошедших, наконец, нашли то, что они искали. Чёрный провал в ткани мироздания, истекающая кровью рана, откуда непрерывным потоком шёл пурпурный туман.       — Собраться, — процедила Нерданэль сквозь зубы, видя, что несколько Нолдор из Мор Тирит начинало вести. Купол, подкреплённый новой строфой песни, вновь воспрял над отрядом. — Лаурэ, Курумо. Мне нужно время, чтобы окружить это место охранными кругами. Не уверена, что смогу закрыть дыру. Но, по крайней мере, мы сможем прекратить поток.       — Слышали? — командир Мор Тирит перехватил алебарду по-удобнее. — Курумо, мы с тобой держим купол. Ученики — окружаем княгиню. Если вдруг хоть кто-то дëрнется в её сторону — останавливайте. Учитывая то, что мы тут уже видели… как получится. Держим строй. Мне кажется, эта гадина точно попытается сопротивляться.       Накликал беду золотоволосый! Едва Нерданэль, переступая через сплетённые тела, подойдя близко, но всё ещё оставаясь на почтительном расстоянии от провала за Грань, приложила руку к полу, готовясь, для начала, заклинательной песней убрать поганые следы чуждого колдовства, ослабляя Вражью Силу и расчищая место для первого рунного круга, мелодия «инструменов» неожиданно взяла крещендо. Девушка вскрикнула, зажимая уши руками и пытаясь освободиться от мощи, придавившей её к земле. Вой, в который слилась мелодия, заставлял идти из ушей кровь, сковывал душу. Буквально призывал — сдайся, подчинись.       Лишь возвысившийся голос Курумо, воздевшего руки, словно читавшего речь перед лекцией, сумел перебить этот проклятый вопль, что леденил кровь в жилах, позволив Нер подняться на ноги и продолжить. И в этот момент глаза одной из дев, до этого покорно отдававшейся сразу трём мужчинам разом, вспыхнули не естественным фиолетовым цветом.       — Закрыть? Закончить всё веселье? Прервать удовольствие, мою трапезу? Нет-нет-нет! — раздался глумливый голос. Тот самый, что слышала Нерданэль сегодня по приезде, пока не возвела вокруг своего разума все щиты, на какие была способна. Только теперь этот голос говорил на квенья.       Сладко потянувшись и вырвавшись из объятий, встав на ноги, неизвестная нолдиэ бросилась вперёд с невозможной, неестественной даже для Перворожденного скоростью. Точно для неё не существовало пределов, порождённых костями, мышцами и сухожилиями. А в руке её уже блистал кинжал, словно сотканный из золотой дымки. Прямо на Лаурэфиндэ.

***

      Проклятое неестественное мерцание сиявших фиолетовым глаз во мгновение ока оказалось рядом — девчонка, которая своей фигурой явно не напоминала одну из кандидаток в Мор Тирит, занимаясь с оружием явно лишь в рамках общего обучения, двигалась слишком быстро. Попытайся так сам Лаурэ — точно потом пришлось бы отлёживаться с растяжением мышц, если не хуже. А этой — хоть бы что! «Стеклянный» кинжал сверкнул совсем рядом с шеей — лишь в последний момент нолдо успел сделать шаг назад, склонив собственное оружие наперевес. Бить на поражение явно одурманенную нолдиэ он не хотел. Только отогнать.       Из горла девицы вырвалось шипение. Черноволосая слегка оскалилась, по-прежнему не мигая смотря на командира Чёрных Стражей своими жуткими светящимися очами без зрачков и радужки. Облизнула заострившиеся зубки длинным, раздвоенным, словно у змеи, языком. Кинжал, удерживаемый ей в руке, мягко провёл плашмя сначала по обнажённой шее, затем — спустился ниже, очертив два тёмных ореола с тёмными горошинами сосков по центру. И нолдо поневоле сглотнул, чувствуя, как треклятая магия этого места напитывала его самого болезненным, неправильным возбуждением.       Какофония диссонанса чувств больно била по разуму кузнечным молотом. Финдэ одновременно испытывал глубочайшее отвращение к тому, что видел, к той отвратной участи, к которой эта тварь приговорила «инструменты», к искажённому силой Врага телу девушки — и в то же время испытывал влечение. Хотя прекрасно понимал, что оно было таким же неестественным, как и всё вокруг. Вряд ли в здравом уме его могло бы привлечь змеиное жало вместо языка и звериные клычки вместо нормальных зубов у девушки. Но проклятый «воздух» этого места словно проникал сквозь защиту при каждом вздохе. Впитывался в кожу. Мешал ясно мыслить. А в голове словно сами собой начали возникать образы один другого краше. И некоторые из них были весьма привлекательными. Болезненно-привлекательными, если так подумать.       — К чему нам биться? К чему противиться своим естественным желаниям? — словно чувствуя его колебания, в ушах воина вновь восстал тот самый глумливый женский голос, что так активно протестовал против «прекращения веселья». Удивительным образом слова слетали одновременно с губ стоявшей перед ним нолдиэ — и одновременно звучали прямо в голове. — Я не враг ни тебе, могучий Лаурэфиндэ, ни твоему народу. Напротив. Такие, как вы, когда-то создали Ту что Жаждет. Я есть часть Изначальной истины. Порождение ваших собственных потаённых, спрятанных даже от самих себя желаний. Зачем бежать от них, пытаясь обмануть самих себя? Зачем поднимать против них оружие, как тщетно говорит твой хозяин? Это глупо. В твоей крови ведь сейчас пляшет пламя, дорогой Лаурэ. Так зачем ты держишь его в оковах? Опусти оружие. Насладись тем, что требуют твои собственные желания. Ты ведь хочешь этого. Подойди к своей медноволосой принцессе. Возьми её! Почувствуй, как она дрожит, как извивается под тобой. Как просит взять её снова и снова. А потом продолжи с любой приглянувшейся тебе девой. Или с несколькими. Ты ведь этого заслуживаешь. Ты способен куда на большее, чем быть… как там назвал тебя Эктелион? Верной собачкой своего хозяина. К чему притворство? Здесь нет ограничений. Никто не скажет «стой»…       — Угу. Вот прям сейчас, только разбег возьму, — золотоволосый нолдо тихо выругался, подавив порыв схватиться за голову, что начинала трещать по швам. Его собственные щиты явно не справлялись с тем напором, что сейчас бился в стены разума нолдо. Желание начало жечь сильнее, постепенно продавливая волю. Неестественные, внушаемые извне. И в то же время — он с ужасом это осознал — действительно идущие откуда-то изнутри. Пусть и извращённые, вывернутые наизнанку — к примеру, как эстетическое любование мягкой красотой и глубокое уважение, что он питал к супруге лучшего друга под воздействием этого проклятого места превращалось в низменную похоть. — А тем, кого ты в «арфы» превратила, ты говорила то же самое?       Тихий смех был ответом Верному.       — Я говорю то, что вы хотите услышать. Каждому — своё. О чём мечтаете в глубине своих душ. Потому что моя суть — это ваши желания. Кто-то мечтает об одном, как это случилось с музыкантами из Нолдор Короля, что хотели быть «единым целым» со своими инструментами. Кто-то о другом. Но суть одна. Повелительница Наслаждений была рождена нашими, смертными мечтами о несбыточном. Чтобы уничтожить это, вам нужно отказаться от самих себя. А этого вы сделать никогда не сможете, как бы ни старались. В вашем праве принять Истину. Научиться жить с ней, жить, не боясь того, чего вы хотите, научиться потакать этому. И тогда, возможно, вы станете подобны мне. Смертными, которые, верно служа Госпоже, стали чем-то большим. Или, — в голосе мелькнула кровожадная ухмылка, — можете пытаться сопротивляться — и погибнуть. Как уже не раз случалось во множестве миров. Спроси того, кого называешь князем, если мне не веришь. Думаю, он многое может рассказать тебе. О том, как когда-то вместе со своей матерью верно служил нам. А потом — предал. И тем самым обрёк себя и мир. Не стоит слепо разделять его дорогу. Идя по пути твоего хозяина, тщетно пытаясь сопротивляться, вы обрекаете и Валинор, и всю Арду на погибель. Страшную.       — Именно поэтому, когда ты попыталась напасть в прошлый раз, Феанаро был один из немногих, кто сумел дать тебе отпор, — пальцы эльда ещё сильнее сжались на тёмном древке. Словно цепляясь за него, как за последнюю оставшуюся соломинку, что отделяла Лаурэ от поражения. — Что до твоих намёков в сторону Малекита, то ты не первая, кто распространяет басни о «Мелькоровом отродье». Придумай уже что-то новое, а не повторяй сплетни с Арафинвэ и его компанией!       Смех Твари из насмешливого стал даже каким-то… сочувствующим. А девица с кинжалом тем временем сделала осторожный шаг вперёд, пользуясь тем, что золотоволосый словно поглощён внутренней борьбой.       — О, я вовсе не о его родственной связи с вашим божком Тьмы говорю. Поверь мне, эта ложь глупая, доведена до абсурда — и призванная за этим абсурдом скрыть правду. Но неужели ты сам никогда не задумывался о том, что скрывает твой друг? Разве он не недоговаривал? Разве не скрывал многое, пространно объясняя, что расскажет потом? Разве не пытается взять он в свои руки единоличную власть, став хозяином над всеми Нолдор, стараясь якобы для единства, а на самом деле сея раздор? Поверь, ему не впервой. Раздор течёт в проклятой крови. Разве не относился к тебе самому не больше, чем как… к слуге, на которого всегда можно свалить то или иное поручение. Неужели у тебя никогда не возникало никаких вопросов к тому, для кого ты так и остался не более, чем цепным псом? Которого, вполне возможно, со временем заменят. В конце концов, детей у твоего хозяина растёт более, чем достаточно…       Голос на мгновение замолчал, словно любуясь проделанной работой, ведь кое-что, похоже, выуженное из головы самого Финдэ сквозь доспех, было правдивым, смешавшись в её речи с полной чушью. Куруфинвэ действительно редко объяснял мотивы некоторых своих действий. И лишь потом Тварь вкрадчиво зашептала вновь, не обращая внимания на орущего предводителю Мор Тирит Курумо, который, похоже, сейчас оставался единственным, кто не потерял голову под этим напором «тумана»:       — А ведь ты сам бы мог стать князем. Не хуже, чем Феанаро. А возможно — и куда лучше. Ты, могучий Лаурэфиндэ, мог бы, как и я, возвыситься над своими сородичами. Стать чем-то большим, чем Нолдор. Сильнее. Быстрее. Могущественнее. Так, чтобы под сенью твоих крыл расстилался весь Валинор! Вся Арда. И, разумеется, любое твоё желание почтут за счастье исполнить множество прекрасных дев…       Серые глаза, уже было подёрнутые дымкой, резко расширились, сбрасывая туман, и Лаурэфиндэ, всё ещё продолжавший держаться за алебарду, как за спасительную доску в бушующем море, судорожно вздохнул. А затем — с ненавистью десяти тысяч орков, взиравших на воинство Валар во время взятия Утумно, взглянул на подбиравшуюся всё ближе змею.       Порой один неверный образ, одно неправильно подобранное искусительницей слово способно нивелировать всё, сказанное до этого. Одним проколом разрушить всю ложь и полуправду, паутиной которой она так старательно оплетала ранее. И здесь таким неверным движением, что привело к поражению в поединке, стали красивые, изысканные слова о «возвышении над сородичами». И дальше про сильнее, могущественнее — и про крылья заодно. С тихим щелчком головоломка сложилась внутри разума золотоволосого, выдав одну-единственную, но крайне бесящую Лаурэ ассоциацию.       Вознёсшийся. Эктелион. Нолдо, продавший свою жалкую шкуру златовласкам, и за верность Варде получивший в награду «феноменальные возможности».       И чем, спрашивалось, подобное отличалось от Ваниар с их бесконечными песнями в честь Манвэ? Чем это разнилось с отцом, которого Лаурэ ненавидел и презирал большую часть жизни? Чем?       А ничем. И то, что по своей сути предлагала эта тварь — было точно такой же подачкой, какую Варда дала Эктелиону. Очередная молитва в обмен на благосклонность «высшей» силы, что изменит тебя по своему желанию. А если захочет, то легко отберёт всё назад. Путь златовласок. Путь, от которого в своё время Финдэ и старался убежать. Путь, от которого его избавил Феанаро. Что, быть может, и недоговаривал слишком многое. Может, и выстраивал общество, что ходило под его железной рукой. Но зато — никогда не пытался построить город вечно поющих осанны хористов.       И вот бастионы на границах разума, уже почти что павшие, в одно мгновение налились вновь Ненавистью и Презрением по отношению к Твари, которая, как оказалось, от Манвэ с его златовласками отличалась исключительно более развязным и похотливым антуражем, но на деле же оставаясь всё тем же. Смирением перед собственными слабостями, безоговорочным рабством, а не службой по собственному, осознанному выбору.       Голос в ушах мгновенно превратился в полный разочарования визг. От предводителя Мор Тирит словно волной разошлась наполненная его эмоциями сила, выбивая подчинённых из наваждения. Облегчённо выдохнул Майа, которому стало куда легче удерживать на себе купол.       — С возвращением в мир разумных, — насмешливо произнёс он, вновь затягивая заклинательную песню.       — К бою! — рявкнул Лаурэ, стискивая зубы и зло сощуривая глаза. Прояснившийся разум сейчас буквально пылал недовольством в свою же сторону. Фактически — его защиту сумели продавить. Почти что заворожить его сладкими речами. Единственное, что спасло в самый последний момент — это ошибка самой же искусительницы, сказавшей, мягко говоря, не то, что следовало.       Девчонка, чьё фиолетовое сияние глаз ещё больше вспыхнуло, рассерженно зашипела, словно кошка, которую взяли за шиворот и окунули в воду. Дёрнулась было вперёд, вновь ускоряясь. Но в этот раз воин, один раз едва не подчинённый чарующим голосом, больше не колебался. На стороне обнажённой нолдиэ была скорость. Но за Лаурэфиндэ стояли годы тренировок, во время которых «добрый» учитель буквально вбивал в своего подопечного удары и приёмы так, чтобы, даже подними он золотоволосого в полночь, тот, не задумываясь, смог бы показать каждый из ударов. Хищно сверкнув, металлическое острие вошло прямо между грудей черноволосой, пробив тело насквозь и выйдя посреди лопаток.       С губ умиравшей девы сорвалось несколько капель крови. Неестественное сияние погасло, оставив после себя лишь пустой, совершенно ничего не выражающий взгляд — словно после костра остался лишь пепел. Прекрасное тело обмякло, выронив оружие, которое тут же растворилось, растаяло призрачной дымкой.       Однако глаза сразу пятерых других Нолдор вспыхнули уже знакомым проклятым светом Наслаждения. Мгновенно оставив совокупление, они медленно поднялись на ноги, на ходу преображаясь. Вокруг тел словно из воздуха соткались доспехи. В руках блеснуло оружие из того же «призрачного стекла». Только теперь это были уже не кинжалы, а полноценные мечи и щиты.       — Сомкнуться! Любыми средствами не пропускать их к княгине, — жёстко скомандовал Лаурэ, одним движением освобождая собственную алебарду. — Ей нужно время, чтобы прекратить весь этот ужас. Если отступят — не пытайтесь преследовать. Кто покинет строй — будет у меня потом два месяца круги по плацу нарезать и уголь для кузниц таскать!       Оглашая пещерный зал шипением, одурманенные Тварью из-за Грани Эльдар бросились на вставший плечом к плечу, ощетинившийся остриями алебард чёрный строй. Первая линия Мор Тирит встала наизготовку, стараясь отогнать противника скупыми выпадами и ударами как лезвий, так и остриёв главного символа Чёрных Стражей. Вторая, пользуясь длиной оружия, приготовилась бить из-за спин и плеч собственных товарищей. Превратившись в колючего квадратного ежа, воины Первого Дома схлестнулись со своими противниками грудь о грудь. Строй щитоносцев против алебардистов. Сила против силы, стараясь потеснить друг друга.       Обладатели светившихся потусторонней силой глаз попытались отклонить древки, приблизиться на расстояние удара своих изогнутых стеклянных клинков, от вида которых многих Нолдор начало мутить. Но те, прикрывая друг друга, стояли твёрдо, не подпуская противников к строю. Впрочем, склонившихся перед Той что Жаждет это не останавливало. Они словно не замечали струящийся по телам крови — там, где острые жала сумели найти лазейку в причудливых пурпурных доспехах. Не обращали внимание, когда Лаурэ очередным взмахом раскроил череп ещё одному, так, что тот рухнул замертво. На его место, оставив свою партнёршу, встал новый мужчина.       Казалось, кровь их только сильнее раззадоривала, что тяжесть ран просто стала не ощутима. Снова и снова щитоносцы, сбившись в плотную шеренгу, прикрываясь от уколов и взмахов оружия противника, шли на приступ, давя Чёрных Стражей не только собственной силой, что, как и скорость, превосходили обычных Нолдор, но и проклятым воздухом этого места. Так, что постепенно, но подчинённые Лаурэфиндэ отступили на один шаг. Затем на другой, так, что строй начал постепенно уплотняться…       Светящиеся глаза, которых медленно, но верно становилось больше. И это несмотря на то, что некоторые из них уже остались лежать на полу мёртвой грудой!       Больше всего это странное, пугающее, неправильное действие напоминало марионеток, что безмолвно дёргались под рукой кукловода, забыв о собственных жизнях. Однако подобная догадка прекрасно объясняла, почему одурманенные не накинулись на два десятка всей сотней разом. Похоже, этой заразе было всё-таки сложно дёргать за ниточки одновременно сразу многих.       А бой всё продолжался. Всё шёл, проверяя на прочность как крепость брони и мышц Чёрной Гвардии, так и их разумов. С проклятиями и ругательствами, не прекращая воспевать защитную заклинательную песню, Финдэ чувствовал, как напор на внутреннюю крепость вновь возрос. Как медленно, но верно его броня, сотканная из ненависти и презрения, вновь начала поддаваться чарующим голосам, призывающим прекратить сопротивление наслаждению. Если уж он сам, учившийся у Феанаро, долго так не протянет… то что сказать о его подчинённых, куда менее опытных? Сколько ещё они с Курумо смогут прикрывать остальных?       Словно в ответ на этот вопрос один из молодых воинов медленно разжал пальцы, опустившись на колени и едва не став жертвой взмаха клинка одного из одурманенных сородичей, который тут же попытался воспользоваться возникшей брешью в обороне.       — Не могу… не могу больше, — прошептал он, стаскивая с головы шлем. Лицо мальчишки было бледно. Взгляд блуждал. Казалось, он уже мало что соображал. — Я… Да. О да…       Когтистые перчатки Стража заскользили по его собственному лицу, вспарывая кожу и оставляя алые полосы. Ручейки крови побежали от висков и щёк вниз. Однако, похоже, это нисколько его не трогало. Наоборот, на лице сдавшегося нолдо появилась и начала блуждать улыбка.       — Мелькор с орками! — продолжая удерживать алебарду одной рукой, Лаурэ коротко махнул кулаком, одним ударом вырубая поплывшего мальчишку, после чего, вновь взяв оружие в обе ладони, отбросил нападавшего в сторону. — Вторая линия — утащите его вглубь строя, скорее. Сомкнуться. Нер! — золотоволосый вскричал, зовя на помощь княгиню. — Ты там скоро? Боюсь, долго, учитывая этот голос, мы не протянем!       — Не говори под руку, — раздражённо буквально прорычала дочь Урундиля, продолжая колдовать над полом. — У меня здесь тоже, знаешь ли, проблемы. Поток её мощи слишком силён. Она не даёт создать полноценную преграду. Как будто бурное течение разрушает плотину…       — Превосходно! — мысленно проклиная день, когда нолдо сюда сунулся, а также того шутника, что повредил защиту у шахты, Лаурэфиндэ пронзил горло ещё одному сородичу.       Ни один бой на арене или тренировочной площадке не мог подготовить вот к такому. К тому, что Верные начали убивать друг друга. Не златовласок, не Нолдор Короля даже — хотя в числе несчастных, попавших в ловушку этой шахты, были и они. Друг друга. Некоторые из лиц, что сейчас криво ухмылялись, искажались в каком-то запредельном извращённом удовольствии в попытке достать своими мечами одного из пришедших сюда помочь, были командиру Чёрных Стражей смутно знакомы. Свои лишали жизни своих. Уже не для того, чтобы спасти их от боли. Хотя даже это было в новинку. Просто чтобы выжить самим.       Кем бы ни была эта тварь, она сумела нанести по-настоящему страшный удар. И именно поэтому они должны были продолжать! Должны были…       Побагровело лицо служителя Ауле, который последними силами, последними словами усталого голоса удерживал защитный купол над остальными. Ещё один из Стражей упал, оглушённый латной перчаткой друга — врата разума явно не выдержали, поддавшись тараном. Сам Лаурэ держался сейчас исключительно на лютом, глубинном нежелании идти по дороге бывшего ученика-предателя, которого презирал всеми частичками души. Но и он чувствовал, что осталось немного. А если он сам сейчас упадёт, то Курумо уже не удержит щит над остальными. «      Нер. Нер, прошу. Быстрее!»       И в этот раз на мысленную мольбу Лаурэ отозвались. В уши вновь ударил визг Твари. Но на этот раз — возмущённый, лишённый силы. Так, словно крысе, что уже была готова полакомиться, прищемили хвост мышеловкой. В спину Лаурэфиндэ как будто толкнула исполинская ладонь, не желая причинить вред, но подхватывая и сметая в сторону. Как фигурки на игровой доске.       Золотоволосого слегка протащило по полу, прежде чем он смог, слегка застонав и богохульствуя, приподняться на локте. Как оказалось, участи его не избежали и остальные. Порыв незримого ветра разбросал и Чёрных Стражей, и нападавших в разные стороны подальше от провала из реальности. Которого теперь не было. Исчез, полностью закрывшись, унеся с собой треклятый шёпот внутри разума и не менее треклятое давление, убеждавшее прекратить сопротивляться. Расписавшие потолок и пол символы, смертоносные, источающие пурпурный туман, без подпитки от зиявшего провала выглядели совершенно мёртвыми, не опасными.       На его месте, посреди целого клубка танцующих теней, каменным изваянием возвышалась тонкая фигурка Нерданэль, сжимая в поднятой вверх руке чернильного цвета камень, то дело выстреливающий из своих глубин новую тень в этот завораживающе пугающий хоровод.       Серые глаза вспыхнули узнаванием. Тот самый камешек, что Феанаро создал во время первого своего путешествия к Стенам Ночи, и о котором приказал молчать. Тот, который князь не взял на встречу с Ауле, из которой пока что не вернулся. Неужели Нерданэль решилась использовать его? Но…       Почувствовав, что вновь может двигаться, Лаурэфиндэ бегом бросился к медноволосой, до сих пор пребывавшей в каком-то полусне, полутрансе.       — Нер! Нер! — нолдо мягко встряхнул её за плечи. — Очнись. Ты в порядке?       Серые глаза молодой женщины медленно, словно нехотя, открылись. Покачнувшись, она едва не упала — Лаурэ вовремя подставил плечо, позволив ей опереться. Явно прилагая усилия, она с большим трудом убрала Камень Тени обратно в висевшую на поясе сумку.       — Пожалуй… на сегодня всё, — наконец выдохнула Нерданэль, повисая на золотоволосом всем весом. — Я закрыла разрыв между материальным миром и миром духов. Скоро несчастные должны будут прийти в норму. Но сил на это ушло… немерено. Не представляю, как Феанаро управляется с этой штукой.       — Да я уж вижу, — без треклятого ощущения, что собственный разум ему не принадлежал, к Финдэ быстро возвращалось его прежнее, пусть и омрачённое ехидство. После чего продолжил, уже по осанвэ:       — Что там произошло?       — Руны не справлялись, вот что, — устало ответила Нер, утыкаясь в плечо друга. — Слишком большой поток силы струился оттуда. Слишком сильна она была в этом месте. Я… можно сказать, применила оружие последнего шанса. Не хотела, честно говоря, учитывая, что его нужно хранить втайне. Да и не умею я ещё творением Феанаро пользоваться. Действовала скорее по наитию, постаравшись… словно прижечь рану чистой силой. Направить её поток на разрыв, заставив тот запечься, словно корка над шрамом. Кажется, получилось. В этом Камне действительно бушует сила. Невероятная. Но чтобы обуздать его… Не уверена, что смогу повторить это ещё раз.       — Вот как…       Получалось, что сунься они сюда без колдовского Камня — и весь отряд был бы обречён — с огромной вероятностью. Несмотря на все тренировки и обучение. Просто не хватило бы сил, чтобы исправить нарушенное. Самое большее, что получилось бы сделать — это хватать раненых и спешно отступать как можно дальше от разрыва, туда, где треклятый голос был наименее слышен.       Не сказать, чтобы нолдо, привыкшего к тому, что он являлся одним из лучших бойцов Амана, это осознание пришлось по душе. Однако… пожалуй, лучше эта оплеуха произойдёт здесь, в месте, которое они смогли всё-таки очистить, чем в настоящем бою с этой гадиной, что называлось, в силах тяжких.       Впрочем, был и другой, крайне неприятный момент. Судя по весьма красноречивому взгляду Курумо, Камень, с помощью которого Нер спасла их всех, глава Гимнасия заметил. А это означало, что либо их, либо Феанаро потом будет ждать если не допрос, то крайне серьёзный разговор. Час от часу не легче…       Однако сначала — главное.       — В любом случае, — Лаурэ ласково фыркнул, подхватив совсем обмякшую чародейку, которую подвели ноги, на руки. Похоже, его оружие придётся сейчас нести кому-то ещё. — После того, как доберёмся до дома, я позову лекаря. Надеюсь, сегодняшнее «приключение» никак не повлияет на твоего малыша.       — Не думаю, что должно, — покачала головой медноволосая, устраивая голову на плече воина и даже не сопротивляясь такому бесцеремонному обращению. — Срок ещё ранний. Да и я старалась полностью защитить себя от какого-либо влияния со стороны этого места.       — И всё-таки, я настаиваю. Если с тобой, или с ним, что случится — мне твой муж голову снимет. И будет совершенно прав!       Нерданэль завозилась, пытаясь устроиться поудобнее, но перестав возражать.       — Ммм… Лаурэ? — мысленный голос княгини, позвавшей его вновь, приобрёл совсем уж виноватые нотки.       — Что?       — То, что произошло в этом зале. Те видения, что эта тварь насылала… Тебе тоже показывали что-то подобное? Клянусь Ауле, я не…       Лаурэфиндэ покачал головой, усмехнувшись и продолжив удерживать на руках нолдиэ.       Впрочем, у него был ответ на невысказанный вопрос и попытку извинений, которые тут в принципе не требовались.       — Вывернули наизнанку, исказили в кривом зеркале то, что и так есть, — он постарался передать по осанвэ мягкое, успокаивающее и ласковое тепло, которое сейчас ощущал по отношению к Нерданэль. От неё пришла встречная волна. — Всё, как и говорил наставник. Вытаскивают на поверхность даже самые тёплые, светлые чувства — и щедро разбавляют их своей грязью. Нечего тут обсуждать, или просить друг у друга прощения, сестрёнка. И поверь, Малекит бы тебе то же самое сказал.       Пожалуй, именно так. Сэлэр, сестра и есть. Причём младшая. Несмотря на то, что периодически была куда мудрее, чем он сам. Всё равно — младшая. Оберегать и защищать.       — Лаурэ? — послышался голос одного из Стражей. — Кажется… у нас есть проблема.       — Ещё что-то произошло? — повернул голову золотоволосый, прищурившись. Шутки и забота мгновенно отступили на второй план. Как, впрочем, и усталость. После передышки и отсутствия треклятого давления на разум он вновь был готов к бою.       — Посмотри, — нолдо кивнул в сторону тех, кто ещё несколько минут назад активно пытался убить весь отряд.       Серые глаза Лаурэфиндэ проницательно сощурились, смотря на тела. Совершенно мёртвые, в отличие от тех Нолдор, что сейчас удивлённо, со всё возрастающим ужасом оглядывались, пытаясь понять, что происходило… и где вся их одежда.       Однако те, чьи глаза светились, упали под совершенно неестественными углами. Точно… марионетки, у которых обрезали нити. И вряд ли их мог убить простой толчок, раскидавший всех в стороны. Нолдор — создания крепкие.       Догадка молнией пронзила мозг.       — Они же… Мы не успели их убить. Как минимум семеро вполне ещё готовы были стоять на ногах и сражаться, — Лаурэ закусил губу, переглянувшись с подозрением щурившейся Нер. — Но…       — Будем надеяться, что они отправились в Мандос после того, как сила, что захватила их тела, перестала их поддерживать, — голос Нерданэль тем не менее не предвещал ничего хорошего по этому вопросу. А учитывая её пророческий дар, то тем более.

***

      Закутавшись в плащ, оставаясь незримым для чужих глаз, Майрон в задумчивости проводил взглядом процессию, двигавшуюся обратно, по направлению к Тириону. Почти сотню Нолдор, которым не посчастливилось оказаться в не лучшее время и не в лучшем месте, после случившегося, вероятнее всего, вскоре отправятся в сады Лориэна, на лечение. Подчинённый Владыки Тьмы откровенно сомневался, что после всего, что произошло в этих пещерах, они смогут вернуться к нормальной жизни без исцеления своих фэа. Хотя… возможно, некоторые и выдержат.       Что можно было сказать, эксперимент дал крайне… интересные результаты. А всего и дел-то было. Найти место, достаточно отдалённое от города, чтобы всё не прикрыли сразу. После чего — пробить границу между миром живых и миром духов. Позволить сущности, что по-прежнему бродила вокруг Валинора, словно кошка вокруг банки со сметаной, устремиться в материальный мир, минуя границы Валинора в обход всей защиты, созданной «Сыном Мелькора».       Разумеется, сходящая с ума от голода тварь с удовольствием воспользовалась заботливо созданным для неё проходом, бросившись пировать. А бывшему Артано Аулендилу только и оставалось, чтобы слегка подпортить защитный контур шахты, уведя тех, кто придёт несчастным на помощь, по ложному следу. Во всяком случае, Майрон очень на это надеялся.       А дальше — оставалось только наблюдать.       Что же было в сухом остатке от эксперимента?       Ну, во-первых, посланник Древнего Короля смог увидеть некоторые… слабости твари, за которой его послал Владыка. В частности то, что воздействовать на сотворённый мир ей оказалось весьма сложно. Во всяком случае, пока. Если с разрывом в реальности она могла творить многое, вплоть до пожирания фэа одурманенных и взятия их тел под свой прямой контроль, то стоило чародейке Нолдор заштопать дыру — её присутствие вновь уменьшилось до величин, когда творения Эру могли мыслить здраво. А учитывая, что подобный разрыв мог организовать только кто-то, равный по силе Айнур, и только со стороны мира живых — после этой трапезы ей и дальше придётся играть тонко, через своих последователей.       Во-вторых, пришедшие Нолдор внезапно оказались не столь беззащитны перед мощью этой жадной до лёгкой еды дамы, как предполагал Майрон изначально, с отвращением посмотрев на бессознательную оргию, в которой бывшие в шахте утратили всякое разумное сознание, полностью забывшись в пороке. Не сказать, что блюститель Ангамандо был против оргий. Но вот то, что они совершенно утратили разум, говорило об Эльдар, скажем так, не в самом лучшем свете.       Однако пришедшие на выручку мало того, что сумели устоять перед соблазнами, но и закрыть разрыв. С помощью артефакта, смотря на который, чувствуя волны расходящейся от него силы, бывший служитель Владыки Земной Тверди мог со всё возрастающим изумлением узнать мощь, во многом родственную Повелителю Утумно!       Да уж. В такие моменты поневоле начнёшь задумываться. Быть может, все эти россказни про «Мелькорово отродье» не так уж и неправдивы? Иначе как этот Куруфинвэ создал Камень, от которого буквально фонит силой Тьмы?       Стоило обдумать подобное. И точно рассказать об этом Владыке.       Огненные глаза «Ортхэннэра» вспыхнули, подозрительно сощурившись. На мгновение бывшему Майа показалось, что он чувствовал на себе одобрительный взгляд Мелькора… или кого-то ещё. Однако ощущение быстро прошло.       В-третьих, вероятнее всего, удалось добиться сразу двух целей разом. Частично выйти на контакт с сущностью, которую Повелитель просил разыскать, заявить ей о себе и, быть может, заинтересовать. И одновременно — отвести внимание Феанаро от собственного маленького культа. Перевести угрозу на тех, кто находился под крылом Жаждущей.       Пусть расследует, кто устроил подобное жертвоприношение. Пусть ищет. Пусть копает в сторону Ваниар, среди которых прятались её последователи.       На тонком лице на мгновение мелькнула улыбка. Но… она быстра была раздавлена и сметена последней, тягостной думой.       Потому что наблюдая, видя пиршество этой гадины, видя, насколько эта тварь влияла на разум, на самые тёмные и потаённые его желания, видя, с какой лёгкостью они теряли над собой контроль — всё меньше эта тварь бывшему ученику Кователя нравилась.       Однако главным, пожалуй, было то ощущение, тот «запах», что от неё исходил. Сущность постоянно менялась сама в себе. Её сила — словно постоянный водоворот страстей, эмоций, желаний, сбивающий с ног и заставляющий забыться в невоздержанности. Постоянно изменяющийся. Неправильный. Хаотичный. Полностью противоположный на уровне идеи тому будущему Арды, которое видел он сам. Особенно, если с количеством почитателей она будет становиться сильнее.       И Майрон поневоле начал задаваться вопросом, что шёл по очень тонкой грани верности и идеалов.       А нужна ли такая в свите Мелькора? Нужна ли она для создания того Порядка, о котором мечтал рыжий Майа? И не лучшим ли вариантом будет… не допустить знакомства господина с этим? Ну, скажем, заявить, что склоняться перед хозяином Арды наглая пришелица отказывалась…