***
Уна замерла на подножке, вцепившись в скобу, и в недоумении осмотрелась ещё раз — сверхбыстрый настойчиво предлагал её зайти в нужное здание через окно. Огромное, полукруглое, во всю стену, но всё-таки окно. С широким белоснежным подоконником и лёгкими полосками кружевных занавесок, подрагивающих на сквозняке. Красный снова упрямо пришвартовался боком к открытому проёму и выжидательно засопел. Ракуна почесала маковку, аккуратно свесилась с подножки, уселась на подоконник: «Не ногами же…» — кокетливо зыркнула на зверя, перелезла внутрь, соскочила на светлый пол просторной мастерской и нырнула вниз, прижавшись боком к стене. Услышав раздавшееся снаружи нежное хрипловатое мурлыкание, рыжая шалунья широко улыбнулась и всё же, не сдержавшись, тихонько захихикала. В окно тут же бесцеремонно просунулся красный щуп и начал тщательно обшаривать помещение, путаясь в занавесках. Уна прыснула, оглянулась — никого и, пригнувшись, перебежала к накрытому отрезом синей ткани креслу, укрывшись за его высокой спинкой… контейнер со скрученными в рулоны холстами с грохотом свалился на пол, опрокинутое щупом ведёрко с морской галькой брызнуло разноцветными камешками, задетая в процессе поисков люстра звякнула шариками на длинных цепочках. В глубине мастерской свистнула белая перегородка. — Вот же паразит какой! — Маленькая рыжая пигалица, словно появившаяся в одно мгновение яркая Огневица, подлетела к окну, добыла из своего пышного одеяния нечто странным образом напоминающее веник, размахнулась и с громким шлепком приложила им страшную когтистую лапу. Веник осыпался крошечными белыми пылинками. Красный щуп, опутанный кружевными шторками, замер в безуспешной попытке прикинуться ценным арт-объектом. Оробевшая Уна, прикусив губу, потянула на себя с кресла краешек синей ткани и прикрылась им, замаскировавшись. Рычащая огненная валькирия тем временем перехватила своё грозное оружие поудобнее, по пояс высунулась в окно, огрела хищного зверюгу ещё раз, уже по упрямому рылу и неожиданно громогласно вопросила у него: — Девочка где?! Где девочка, я тебя спрашиваю, бандитская твоя рожа?! — Уна осторожно выглянула из своего укрытия, прислушиваясь. — Кыш! Я что сказала?! В мой кабинет! А ты куда прёшься, а?! Ещё хваталки свои суёт, образина! Убери, говорю! Куда девочку дел?! Где… где ты её высадил?! — Щуп дрогнул и, с треском обдирая занавески, подался назад, на волю — Красный презрительно клекотнул и торопливо отчалил, не выдержав такого мощного напора со стороны общественности. Всклокоченная пигалица швырнула в него веником, промахнулась, погрозила острым кулачком и засунулась обратно, сердито оглядев устроенный шумным посетителем натюрморт. Ракуна обреченно вздохнула, сняла с головы синюю тряпочку и вышла из-за кресла, виновато понурившись.***
— Ой, дорогая, попробуй ещё вот это, непременно! — Госпожа Аксар подвинула к юной гостье блюдечко с вишнёвым пирожным. Порозовевшая от сытного обеда Уна в изнеможении сползла вниз по спинке стула и покачала головой: — Уже не могу, правда. Не лезет. Всё было очень-очень вкусно! Спасибо! — Пожалуйста, девочка. Тебе всегда здесь рады, всегда. Запомни это, — мягко улыбнулась ей Арманда, обвела пальцами неяркую вышивку на скатерти и резко помрачнела. — Итак, второй этап. Твой багаж. — А? — Встрепенулась Ракуна, пожимая плечами. — Но-о-о я-а-а… у меня же ничего нет… — Имеется, имеется, ещё какой, — Госпожа поднялась из-за стола и поманила Уну за собой, выговаривая на ходу. — Неподъёмный. Нужно разобрать его, сейчас. Отсеять ненужное. Ты готова? — Ну-у-у, не знаю. Разве это сложно? — Иногда просто невыносимо. Пойдем. Да, обратно в мастерскую. Огромное полукруглое окно принакрылось узорчатыми белыми ставнями, защищая комнату от палящего солнца. Местами ободранные Красным занавески стыдливо покачивались на ветерке. Арманда со вздохом оглянулась на вошедшую следом за ней гостью, подумала немного и звонко хлопнула в ладоши. Мастерская дрогнула, закрывая и блокируя все перегородки. Оконный проём моргнул еле заметными белыми сотами защитного поля. Уна сжала зубы и с подозрением прищурилась на хозяйку помещения. Госпожа сцепила руки за спиной, прошлась до невысокого подиума и, тщательно подбирая слова, начала беседу: — У меня печальные известия, девочка. Твой отец мёртв. — Что?! — Ракуна осознала смысл и в ужасе схватилась за голову, вскрикивая. — Нет! Сеть дырявая! Крысы! Дилеры! Аля, там Аля! Алеар! Они утащут её, утащут! — Тш-ш-ш… — не ожидавшая такой реакции Арманда всплеснула руками, торопливо успокаивая. — Госпожу Лангер забрали сразу же, девочка! Тш-ш-ш… Кристана еще раньше. С ними всё хорошо. Даже… ещё лучше — в настоящий момент Лангеры оккупировали роскошную Ледяную базу Негоцианта и не только оккупировали, но и устроили там буйную, прошу прощения, пьянку с командующим Дирэком, группой стрижей и ватагой пилотов Господина Аллиэнна. Пойдём сюда, присядь… присядь, дорогая… Уна, отдышавшись, опустилась в высокое кресло, вытирая запястьем проступившую на лбу испарину. Госпожа Аксар протянула ей стакан воды и примостилась рядом, на подиум, продолжая разговор: — На стан твоего отца было совершено нападение. Он получил смертельное ранение в шею, под челюсть. Как оказалось, его транспортник был оснащен системой так называемого «аварийного всплытия» или «аварийного поплавка», поэтому, согласно инструкции, загрузил тело хозяина в спецкапсулу и поднялся вместе с ней в верхние слои атмосферы, зависнув у зелёной сети. Красная подсветка при этом включилась лишь частично, видимо, была неисправной. Несколько зондов-связистов засекли дрейфующий корабль, но прибывший позже Патруль никаких следов транспортника не обнаружил. — Всё равно, — хрипловато бросила в ответ Ракуна, поставила пустой стакан на подиум и призналась. — Тот особняк в опасной зоне… когда я очнулась в медкапсуле, Лаура допросила меня. Тщательно. Я не стала запираться — голова была, как чугунок. Вывалила ей всё о том, как папаша науськивал Арнеса напасть сначала на Патруль, а потом, когда не вышло, на сотрудников Эксперта, Техников. Госпожа Орингер умеет правильно задавать вопросы и слушать, а учитывая наличие у неё того белого монстра и их семейное «Дотла, за каплю нашей крови!»… полагаю, Тухлый сейчас догорает вместе с его любимым транспортником где-нибудь в топке на окраине Дока. Или уже догорел… наверное, и горсти не осталось. Арнес всё-таки получил свой полный погребальный обряд, как и полагается Ору — с трупом врага в подложке. Сволочь. — Сочувствую тебе, — вздохнула Арманда, осторожно тронув поникшую собеседницу за плечо, и неожиданно сменила тему. — Твоя спина, девочка… — Уна вскинула голову, ожигая излишне осведомлённую даму нехорошим вглядом, но Госпожа Аксар быстро пересела на подлокотник её кресла, совсем близко, и зашептала горячо. — Шрамы. Это как послание, понимаешь? Трансляция в мир на открытом канале. Чтобы их видели все твои самые близкие, а главное, чтобы ты видела. Каждый день, каждый час… мгновение. Он убит, но всё продолжает говорить с тобой. С окружающими тебя людьми. Цеплять, стеснять, мучить и заявлять свои права. — Так вышло, — глухо ответила на это Уна, обхватывая себя руками. — Ничего не поделаешь. Они поблёкнут со временем и будут не… — Нет, так не пойдёт! — Возмущённо заявила Арманда, подскочила с подиума и выволокла из-под него длинный деревянный контейнер на колёсиках. Откинув крышку, она придирчиво уставилась на его содержимое. Ракуна, не выдержав, поднялась из кресла и подошла, с любопытством заглянув внутрь объёмистого хранилища. Ларь был под завязку забит эскизами, склянками, флаконами, палитрами, кистями, связками длинных карандашей, мелков и необычных острых стеков в отдельных коробочках. Госпожа Аксар вытянула из стопки испещрённый витыми орнаментами плотный лист, показала его Ракуне и заговорщически подмигнула ей: — Это будет твоё послание, понимаешь? Только то, что ты захочешь сказать. Можно сначала временный рисунок сделать, попробовать. А потом… — Нет, — безо всяких сомнений выдохнула Уна. — Сразу. Сделайте сразу, пожалуйста. — Хорошо, лапушка, но это занятие небыстрое, успеем даже поужинать в процессе, — воодушевлённо затараторила Арманда, одновременно выставляя на подиум флаконы и коробочки. — Будет немного саднить после. Я присыплю специальной пудрой, она очень быстро впитается, но всё равно нужно будет потом осторожненько, если вы с Лео… э-э-э… то есть, вы… или еще нет? М-да, такт — моё всё. Деликатность где-то там же валялась, надо подобрать. За ширмой специальная лежанка, видишь? Маечку можно положить сюда, волосы лучше придержать, чтобы прядочки не выпадали… пакля? Какая пакля? Не вижу паклю. Чистейший шёлк! Ты очень красивая, перестань, это даже не смешно. Наверняка наш угрюмый молчун Цветик втрескался с первого взгляда, бедолажка, а потом в спешном порядке, буквально на ходу, осваивал искусство обходительной речи: спасибо, пожалуйста, будьте так любезны… что?! Болтал без умолку? Серьёзно?! Вот это номер! Ой, как ты замечательно смеёшься… Угу, начинаем. Захочешь ещё похохотать, говори — сделаем перерывчик, у меня там салат, карамельно-грушевый тарт, рогалики и какао. А потом у тебя ещё третий этап, уже в другой части города. Готова?..***
Казалось, что все поверхности вокруг состояли исключительно из жёлто-оранжевых кирпичиков — невысокие дома, мостовая, низкие изгороди, тёплые, шершавые стены с понатыканными то тут, то там цветочными горшками… Узкая улочка обрывалась вниз, под горку, прямо навстречу заходящему солнцу. Дальше были только высокие литые перила и глубокое ущелье с танцующими в тёмной глубине разлома стайками зондов. Уна растерянно оглянулась: «Так, куда теперь? Адрес верный, но… вечер уже, стемнеет скоро. Странно. Арманда сказала, чтобы непременно сегодня — третий этап, всё такое», — никаких административных строений поблизости не было, только частные дома, облепленные пушистыми деревцами и клумбами. Справа, совсем недалеко, раздался оглушительный грохот и слегка неуместное для такого тихого района: «Блядь!» — Длинный ангар в половину улицы загромыхал, распахивая окованные металлическими кольцами ворота, и выплюнул несколько крупных катушек в компании с быстро набирающей скорость бочкой без дна. Уна резво отпрыгнула, метнувшись под чей-то низкий балкончик, и вся эта катавасия с шумом пронеслась мимо, выбрасывая в стороны петли размотавшихся проводов и отрезок какого-то толстого кабеля. Из полутьмы ангара вышел Иллеон Экгер, собственной персоной, вытер руки о серую от пыли майку и невозмутимо проследил за движением сбежавших «предметов интерьера» вплоть до их мощного, звонкого удара о перила ограждения. Катушки повалились одна на другую, а бочка неожиданно встала прямо, словно приосанившись. Застывшая Ракуна сглотнула, не веря своим глазам: «Но… сорок восемь часов! Вернее, уже меньше, но… а третий этап? Как же так, не пойму…» Из утопающего в петуниях окна соседнего домика высунулся помятый морщинистый лик в косматой бороде и скрипуче поинтересовался у нарушителя спокойствия: — Опять ограждение на прочность проверяешь, шкет? Не пришибло хоть никого? — Ситуация под контролем! Угроза миновала, все могут покидать временные убежища! — улыбнулся старику Лео и прищурился на катушки: «Так, сорок восемь минус… ага, у меня в запасе ещё двадцать девять часов и семнадцать минут. Успею. Сейчас их обратно приволочь или позже, когда закончу уборку?» — Краем глаза он заметил тонкую фигурку у противоположной стены, повернул к ней голову и растерянно моргнул. Обновлённая, совершенно разбалованная до этого всеобщим вниманием Уна задрала нос повыше, поправила юбку и красиво продефилировала до стоящего столбом Экгера. Обошла амбала по кругу, интересничая, и медленно рассмотрела его с ног до головы, подмечая детальки: грубые штаны с жесткими вставками на коленях, пояс с инструментами и множеством отделений; широченные плечи, измазанные чем-то черным, словно он весь день мешки с углём тягал; золотистые на концах отросшие волосы, очень ярко выделяющиеся на чумазом лице глаза, оглядывающие неожиданную посетительницу не менее внимательно, чем она его, и тоже подмечая детальки. Сморщенный лик в косматой бороде оценил быстро накалившуюся обстановку и нырнул обратно в петунии, немного поворчав напоследок. Лео без слов взял Уну за руку, утянул в огромный полутёмный ангар и захлопнул створки ворот, одну за другой. Осмотрел рыжую снова, очень жадно. Шагнул ближе, наклонился, касаясь носом её уха, и прошептал ей: — Помнишь, мы поссорились тогда? Перед тем, как нас забрали? Я был прав? — О чём ты? — Уна чуть повернула голову, подставляя ему губы, отвечая на его быстрые поцелуи. — Тебе ведь ужасно… невыносимо скучно без меня, — пояснил Лео ей в подбородок. — Серо, невкусно, тоскливо. Признавайся. — Признаюсь, да. Без тебя никак. Не могу, — каждое слово приходилось выдавливать из себя, пугаясь от их такого непривычного сейчас звучания. — Отлично, — кивнул довольный этим коротким диалогом Лео, с сомнением покосился на прикрытую маечкой спину подруги и, аккуратно подхватив её под зад, понёс куда-то вперёд, а потом ещё в сторону и наверх по широкой, уже полутёмной лестнице. Уна с чувством обняла его, крепко обхватив ногами, разгоряченного, пропахшего пылью, солнцем и тем самым, уже таким знакомым и, видимо, жизненно необходимым для неё навсегда запахом. Лео толкнул плечом дверь в одну из комнат, прошелся и осторожно ссадил Ракуну на кровать, предупреждая: — Я быстро. Не уходи никуда, — решив, что всё это прозвучало как-то неубедительно, он снял с себя майку и повторил. — Я быстро. — Поняла, — хрипловато согласилась Уна и проводила взглядом удаляющуюся широкую спину, отметив, что запираться молодого Экгера не научили от слов «совсем», «нигде» и «никогда». За приоткрытой дверью ванной комнаты мощно зашумел душ. Ракуна нетерпеливо вздохнула — результат их с Армандой многочасового труда чуть саднил, почёсывался и явно жаждал зрительского внимания… Маечка была небрежно брошена в кресло у окна, а рыжая грива заново скручена в более высокий, плотный пучок. Уна один за другим стянула свои смешные ботинки, задвинув их под кровать, и с улыбкой закружилась на месте: «Как круто… словно стоишь на тёплом песке в белоснежной рубашке на голое тело, и солнце обволакивает, жарко пронизывая, выставляя напоказ, обнажая все контуры тела, но прикрыться не хочется. Совсем не страшно и не стыдно, а очень даже тепло и весело. Без багажа. Налегке». Лео наскоро вытерся, кое-как обмотался совершенно несерьёзного вида полотенчиком, в спешке выскочил из ванной и тяжело уставился на порхающую по комнате в одной юбке Уну — рубцов на её спине больше не было. Ровные, очень сложные чёрные орнаменты протянулись вертикальными узкими полосками, заключив внутри себя искусно прорисованные спецсимволы с Лисьей планеты — зашифрованные слова, выражения, целые фразы. Лео поймал закружившуюся до дурной головы девицу за плечи, развернул к себе спиной, придерживая и внимательно рассмотрел ещё немного припухшие узорчатые полосы. Ракуна вдруг хлопнула себя по лбу, фыркнула и заявила: — Блин, я поняла, почему «сорок восемь часов» и к чему были все эти намёки Арманды! — Старательно сложив пальцы фигушкой, она сунула её через плечо, под нос хитро улыбнувшемуся Иллеону и расхохоталась. — Вот тебе, а не секс, понял? И ещё десять раз по столько! Чего ты там планировал-то? Отобрать шмотки и не выпускать из койки? Щ-щ-щас, размечтался! У меня вот, видишь, спина? Ещё пудра была, но уже впит… — горячие жёсткие ладони легко скользнули за пояс изумрудной юбки, неспешно огладили и бесстыдно прихватили так, что Уна забыла окончание своей фразы и выгнулась, закрывая глаза. — Юбка — это хорошо-о-о, это пра-а-авильно, — промурлыкал в рыжий затылок Лео, не выпуская из рук. — Символы… я их не знаю, научишь? Нашепчи-ка мне, давай… — он наклонился, подставляя ухо застонавшей от его прикосновений Ракуне. — Что там написано, любимая, скажи… — Много… много всего. Мне… это нужно. Ещё… не останавливайся, ещё… — Давай, я жду, — зелёная юбка плавно скользнула на пол. — Коротенькие полоски — это… у-у-у, спятить можно. Коротенькие — это отдельные слова: страх, отчаяние… м-м-м, Лео, ещё... гордость, надежда, симпатия, стыд, нежность… — Говори, говори. — Страсть… — И последняя полоска, дли-и-инная такая… от шеи, вдоль позвоночника, до пояса. Что там? — «Исцелённая твоей любовью». — Я люблю тебя, Уна, слышишь? Люблю, люблю… люблю. Уна, любимая…***
— Блин! — Рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки, произошло какое-то мощное волнение. Уна приоткрыла один глаз — утро было ещё совсем бледненьким, до конца не проснувшимся и томным. Обнаружив себя лежащей на животе в белоснежной постели, Ракуна со вкусом зевнула, ткнулась в подушку и принюхалась. Белый цвет сменил свою обычную свежую тональность, приобретая более тёплое, мягкое звучание. — Ё-моё! — Волнение усилилось, грозясь опрокинуть не только кровать, но и всё окружающее пространство навзничь. Послышался какой-то шум, хлопанье ящиков и несдержанные ругательства. Уна выглянула, присматриваясь. — Как я мог забыть?! — Взъерошенный, ужасно злой на себя, рельефно голый Иллеон ожесточенно рылся в ящиках светлого комода. — Придурок долбанный! — Похотливое животное… — поддакнула ему Уна и вознамерилась ещё подремать, но Лео с радостным возгласом добыл что-то тёмное и быстро забрался обратно в постель, подсунув Уне под нос, в тёплую одеяльную норку, чёрную матовую пластину: — Подожди, не спи. Третий этап же! Я уже подписал этот Стилл, теперь ты. Надо было ещё вчера, при встрече… идиот, облажался по полной! Вот здесь… провести пальцами, и… да, всё. Всё. Доброе утро, Госпожа Экгер! Ну не спи-и-и, я это… соскучился. И завтрак хочу, У-у-уна-а-а…