Everything Black

— То, что ты направил мне в лоб при нашей первой встрече, не так ли?.. — Люси пыталась унять дрожь в голосе, но получалось, честно говоря, отвратительно. — Ты… Ты была в моем кабинете? — глухо спросил парень, склоняя голову. — Была, — без капли смущения произнесла Хартфелия. — И я видела список имен, среди которых было имя моего отца. Зереф медленно поднял на нее взгляд, и Люси ужаснулась тому, насколько он был пустым. Лицо парня было мертвенно-бледным, словно кто-то мокрой тряпкой стер с него все краски. — Я хотел все тебе рассказать… — прошептал он. — Ты не должна была узнать об этом всем так… — А как ты собирался рассказать, что должен был убить меня? — упавшим голосом спросила девушка. Зереф вздрогнул, в его взгляде проскользнуло замешательство. — Что? — Ты должен был убить меня, — повторила Люси, дрожа всем телом. — Мой отец нанял тебя для этого, не так ли? Но по какой-то причине ты передумал, и теперь я здесь… Она обхватила себя руками за плечи, и Зерефу очень хотелось шагнуть к ней, заключая девушку в свои объятья, но он не решился. Очень соблазнительной была идея согласиться с ее весьма стройной версией, но… рано или поздно девушка все равно узнала бы правду. Так же, как и в этот раз, не так ли? «Скажи же ей! Признайся, наконец!» — требовал внутренний голос. — Все не так, — прошептал парень, и Люси быстро посмотрела на него. Зереф был готов к тому, что после его следующих слов в ее карих глазах загорится огонь ненависти. Возможно, она даже попытается его ударить… — А как тогда? — облизав пересохшие губы, спросила Хартфелия. Парень до крови прикусил губу. — Я… — начал он, испытывая сильное желание закрыть глаза, чтоб хоть как-то облегчить свою задачу. Но Зереф не позволил себе даже этого. — Я убил твоего отца. — Ты… что? — медленно проговорила Люси, широко распахивая глаза. — Убил твоего отца, — повторил брюнет, искривляя губы в жалком подобие усмешки. — Я наемник и я убил твоего отца. Девушка расхохоталась и осела на пол. — Убил… ха-ха… его, — истерически выдавила из себя она, заливаясь смехом. — Люси… — Зереф понимал, что у нее шок. Парень опустился на колени, склоняя голову, как осужденный перед плахой. Он все же закрыл глаза и быстро заговорил, надеясь, что ему хватит решительности дойти до конца. — Ты видела список — это не заказчики, а жертвы. Я убил многих… Но ты должна знать, что среди них не было ни одной женщины или ребенка… Я знаю, что мне нет оправдания, и такое чудовище, как я, не заслуживает и капли сожаления с твоей стороны, тем более, после того, что я сделал… Ты должна знать: я не испытываю сожалению ни за один случай. Я вообще ничего не чувствую, я мертв, я выжжен изнутри. О, как же я хочу умереть, но даже на это у меня не хватает отваги… только на то, чтоб отнимать жизни у других. Я знаю, я омерзителен и ты меня ненавидишь. Я не имею права даже просить у тебя прощения: ведь такое не прощают… Зереф открыл глаза, понимая, что в комнате воцарилась тишина. Он медленно поднял голову. Люси безмолвно смотрела на него, не мигая. — Тебе не за что просить прощения у меня, — наконец, проговорила она. Зерефу показалось, что он ослышался. — Люси? — непонимающе прошептал парень, и Хартфелия горько усмехнулась. — Ты действительно считаешь, что я буду горевать по человеку, который превратил мою жизнь в ад? — спросила она, и Зереф почувствовал себя как приговоренный к казни, которого в последний момент помиловали. — Ты должна знать… — он быстро облизал губы и тяжело сглотнул. — Он действительно убил твою мать — я навел справки позже… после того, как ты мне рассказала. Люси опустила голову и горько усмехнулась. — Я была почти уверена в этом, — прошептала она, а затем резко подняла взгляд на Зерефа. — А что на счет меня? Я тоже должна была умереть? — Нет-нет-нет, — поспешно покачал головой парень. — Это все ошибка… понимаешь? Ты не должна была оказаться там в то утро… Я ошибся. А потом, когда понял, что ты станешь свидетельницей, просто растерялся… Я не мог убить тебя, но и просто оставить там тоже не мог… — Понятно, — тихо проговорила Хартфелия, отводя взгляд. Шок сменился каким-то опустошением, и теперь девушка хотелось просто лечь и не двигаться. — Это было случайностью... Водитель заболел и отцу пришлось везти меня в школу. Но он забыл какие-то документы и вернулся в дом. Я ждала его в машине... а потом появился ты. — Я никогда ничего не боялся… до нашей первой встречи, — проговорил парень. Люси снова взглянула на него, и Зереф заметил какой-то проблеск удивления в ее опустевших глазах. — Ты меня боишься? — переспросила девушка, искривляя губы в какой-то болезненной ухмылке. — Сначала, — медленно начал брюнет, не отводя от нее взгляда. — Я боялся, что убил тебя… позже, когда понял, что ты жива, я боялся, что ты принесешь мне проблем, что я буду раскрыт. Но затем, когда я начал узнавать тебя, я испытал совсем иной страх. Я боялся… боюсь. Боюсь, что ты меня возненавидишь. И если так — ты будешь права… Теперь больше всего я боюсь тебя потерять. — Не начинай, — резко прервала его Люси, вскидывая голову. — Я не стану называть монстром и ужасаться. Как я могу… — ее голос сорвался, когда она увидела текущие по щекам парня слезы. — Как я могу ненавидеть тебя? Девушка видела, как в его наполненных неверием глазах появляется маленькая искорка чего-то светлого. Чего-то так похожего на… надежду? — Зереф, неужели ты не понимаешь? — проговорила Люси, придвигаясь к парню ближе и осторожно касаясь его колена. — Не понимаю чего? — глухо спросил парень, чувствуя, как его сердце ускоряет свой ритм. — Ты же спас меня, — произнесла Хартфелия. — Ты забрал меня из ада. Я тебе благодарна… и не виню ни за что. — Ты понимаешь, что я убивал? Что я… — начал было Зереф, но его голос сорвался и парень закашлялся. — А судьи кто?* — прошептала Люси, протягивая руку и вытирая все еще текущие по его бледным щекам слезы. В следующее мгновение Зереф потянулся к ней и обхватил лицо девушки ладонями. Он прижался к ее губам, все еще не веря в то, что его кошмары не сбылись. Что он не увидел, как ее лицо искривляется в маске отвращения и ненависти. Что она все еще здесь, держится за него и нежно целует в ответ, словно даруя искупление всех его грехов.