Поколение next

Твой дом — твоя крепость. А зачем тебе крепость? Кто на тебя нападает? Даниил Лектор. «Метод» — Как дела в школе? Шань заторможено отвлёкся от ковыряния еды в тарелке и посмотрел на мать. Дэйю, попивая утренний кофе, разглядывала что-то за его спиной, словно там находился кто-то ещё, и вот ему-то и был адресован весь её заинтересованный взгляд. Рыжий даже захотел обернуться и проверить свои пустые догадки, но лишь хмыкнул. В свете тех памятных событий, Дэйю перестала смотреть ему в глаза. Возможно, это было неосознанно, но Мо подмечал мельчайшие перемены в матери. — Идут. Нормально всё. — А экзамены когда? Будешь добавки? — сыпая вопросами, она встала изо стала и подошла к плите, активно занявшись непонятной деятельностью. Мо скептично оценил свою полную тарелку. — Всё ещё не привыкла готовить на двоих? — мстительно спросил он и сам удивился подобной интонации. Она была слишком Тяневская. Такая же гадко подкожная. Вообще, рыжий не думал, что зол на мать, как-то не до того было, но сейчас, словно что-то щёлкнуло внутри, и Мо отчаянно боролся с собой, подавляя раздражение. — О чем ты? — она повернулась, странно улыбаясь, — так что с добавкой? — Да, давай, — Шань подошёл и поставил тарелку рядом с матерью. Мо с интересом следил, додумается ли Дэйю доложить новую горку, поверх нетронутой еды, и как вообще собирается комментировать свою невнимательность. Или что это было? — Так ты не съел, — удивилась она, отдавая обратно многострадальную тарелку. — Ну да. Ты, может быть, и раньше это заметила, если бы хоть иногда смотрела на меня, а не сквозь. — Я смотрю на тебя, — нахмурился она, — а не в твою тарелку. Мог бы сказать, что добавка не нужна, чего цирк устраивать? — Ты же устраиваешь. Каждый день. — Не поняла? — голос изменился, став строже, — что за тон? Я тебе не подружка и не позволю так с собой разговаривать! — Тоже выгонишь, как Тяня? А потом будешь опять делать вид, что у тебя нет сына? Снова. Мо осознал, что сказал, когда слова уже вырвались наружу. И горечь осела в груди, когда глаза матери заблестели от слез. У боли нет срока годности, а Мо вдруг почему-то решил, что переживает он один. Если о человеке перестают говорить, это не значит, что о нём забыли. Всего лишь форма защиты. Да, детская, но кто такой Шань, чтобы судить? — Мам… прости. — Ешь, — она снова отвернулась и затихла. Аппетита и без того не было, а после ссоры он окончательно пропал. Шань недолго думая, поставил завтрак в холодильник и пошёл в свою комнату. Их отношения с матерью шли по какой-то непонятной кривой, которая, то взмывала вверх — и они находили некие точки соприкосновения, мирно сосуществовали, и казалось, что возвращались старые добрые времена, — а иногда, как сегодня — кривая стремительно летела вниз — и возникали вот такие моменты, как сегодня на кухне. Мо плотно закрыл за собой дверь в комнату и повалился на кровать. Наконец-то наступили выходные, и можно побаловать себя праздной ленью. За окном методично накрапывал мелкий осенний дождь, навевая скуку и сонливость; где-то на улице, во дворе, слышались отрывистые голоса местных пацанов, которым погода-не-погода — лишь бы не дома. Шань вроде бы тоже не кисейная барышня, дождя не боялся, да только смысла не видел куда-то идти. Ведь дома, пожалуйста, тебе: и телек, и телефон, и захудалый ноут на самый крайний случай, можно даже Яозе набрать и попиздеть о всяком, но не хочется. Может потому что где-то там, если расстояние мерить минутами, в получасе от него Тянь. Возможно, ему одиноко, и он курит бесконечный батальон своих сигарет, расхаживая квартире, как в клетке. Пьёт невыносимо горький кофе и крутит в пальцах телефон. Рыжий почти видел это, как наяву, сам прорисовывая детали. Они не ссорились. Не было никаких точек и запятых. Просто в тот день, когда Хэ его ждал, Мо не пришёл. Осознанно. Рамки, в которые пытался загнать Тянь, ему не подходили, и ультиматумы тоже. Оставались только последствия от своих решений, и он их уже ощущал. Мо и раньше-то ничего дельного не мог предъявить Тяню, а теперь и вовсе развязал ему руки — трахайся с кем хочешь, раз Шань не в состоянии предложить альтернативу. Оба вели себя нечестно. Тянь требовал удовлетворить его естественные потребности, не считаясь при этом с желаниями Мо, а рыжий, в свою очередь, напрочь отвергал саму идею однополого секса, в котором ему отвели вполне конкретную роль. А компромисс всего лишь слово, и его в данной проблеме просто не существовало. Нельзя быть наполовину выебанным и так же невозможно вести кураторство половой жизни брата. Тишина нагнетала, а разные мысли в голове не давали расслабиться, тело никак не находило приемлемого положения, всё время что-то мешало, а от неудобных поз затекали конечности и периодически чесался нос. Или бедро. От такого отдыха вполне можно подхватить невроз, поэтому Мо не сильно задумываясь о своих действиях, переоделся из домашнего в уличное и, распихав по карманам ключи с телефоном, отправился прямиком под дождь и отрывистый ветер. К брату тянуло. Когда его не было рядом, Шань становился нервным и рассеянным, словно чего-то не хватало, чтобы нормально функционировать, спокойно дышать. Хотя, это, конечно, тот ещё комплимент, потому что рядом с Хэ дыхание сбивалось постоянно, и уж точно не от удовольствия. Мазохизм, подытожил рыжий, переходя дорогу по знакомому маршруту. Сейчас не было целью устраивать очередные разборки, опять, как у психолога на приёме, высказывать свои претензии оппоненту и сочувственно кивать на чужие доводы и переживания, которые идут в пику собственных. Иногда разговоры не помогают, не решают ничего, только запутывают сильнее, поэтому Мо решил пустить всё на самотёк. Хуже не будет. Раньше он думал, что договориться можно всегда и со всеми, но теперь не мог наладить элементарные отношения с семьёй, так что. Нахуй это всё. Стоя у двери, несколько раз провел ладонями по волосам, стряхивая с них дождевую влагу, и делая глубокий вдох, как перед погружением на глубину. Глубину их совершенно идиотских взаимоотношений с братом. Замок, щёлкнул, открываясь, только после третьего подряд продолжительного стучания. Звонить на телефон Шань не собирался, так как был твёрдо уверен, что Хэ дома. Всё-таки ещё утро, да и выходной, опять же с погодой полная ерунда, значит, Тянь определённо должен находиться у себя. — Чё ломишься? — хрипло спросил Хэ, отходя от порога, пропуская в коридор. — И тебе доброе утро, — бросил рыжий, входя. На радостный приём он и не рассчитывал, но заспанная физиономия Тяня явно стала неожиданностью. Он-то себе в воображении нарисовал совершенно иную картину. В реальности же Хэ пребывал в своём обычном амплуа — мудака, правда ещё и злого, потому что его так по-хамски разбудили. — Мм… — смазано ответил тот на приветствие и захлопнул дверь. Немного сильнее обычного, что наталкивало на мысль, что добрым это утро не будет ни у кого. Рыжий зашёл в зал, мельком заглянул в спальню, словно собирался что-то проверить, и увидев лишь разворошенную одинокую кровать, вернул взгляд на брата. Для Хэ эти гляделки не оставались незамеченными, но он лишь безразлично качнул головой и поплелся на кухню, заряжать кофемашину всем необходимым, чтобы хоть немного прийти в себя. — Отмечал вчера что-то? — раздался голос Шаня из зала. — Ничего определённого. — Я окно открыл, у тебя тут вонь, как в кабаке. Хэ на это замечание только хмыкнул. Вообще-то, в его квартире никого не было, это он сам вчера таскался по разным заведениям. После третьего бара, Тянь сбился со счета, если бы, конечно, его вёл. Аппарат привычно загудел, готовя крепкий утренний кофе. Хэ навалился на подоконник голой поясницей, принимая позу ждущего. Голова слегка гудела после вчерашних высоких градусов, но сожалений всё ещё не возникало. Вроде, весело было, но это не точно, потому что добрую половину вечера-ночи, он не помнил. Но, как бы и похуй. Шань раздражённо закусил губу, держа в себе порыв подойти, и как следует врезать по наглой физиономии брата. За его пренебрежение, за интересы, которые по-прежнему оставляли рыжего за бортом, за мгновенную приспособляемость к новым переменным, и особенно, за похуизм, который так легко в нем читался. А ещё, хотелось вломить и себе, словно невменяемой истеричке, на языке которой застыли язвами гнилые вопросы, типа: «с кем ты вчера был?», «трахался?» и «что, мне теперь, сука, делать? С тобой, с собой, что?!» Но Мо молчал. Он не мог позволить подобному сорваться с губ. Слишком унизительно. Никакого унижения больше. И раз такая пошла игра, Шань был готов её поддержать. Понятно, что это очередной бег в никуда, но они, те ещё спринтеры, так что, ничего нового. Хэ сам того не подозревая взрастил в нем очень много разнообразных качеств, которые навряд ли могли бы считаться достоинствами. Мо становился неудобным. Резким. — Чай мне сделаешь? — появился на кухне Шань, словно бы в ином настроении. Тянь подкурил сигарету, до этого бесцельно сжимая ту между пальцев. Более внимательно оглядел рыжего: он оставил свою влажную мастерку где-то в зале, явившись к нему в свободной майке, которая оголяла острые ключицы и плечи, усыпанные мелкими веснушками. — Сделаю, — благодушно согласился Хэ, выдыхая дым в сторону. Мо кивнул, чуть потянулся, расслабленно повёл шеей и сел на стол. Не на стул, который стоял рядом. На чёртов обеденный стол, и чуть раздвинул ноги, качая стопой. — Я виделся с Ронгом и Хитеном. — Ну и что? — Ничего, — Мо повернул к нему голову, — просто говорю, а ещё, — чуть вздернул подбородок, — я буду с ними общаться, что бы ты ни сказал. Тянь оторвался от подоконника и щёлкнул на кнопку электрического чайника, исполняя просьбу Шаня. Выдохнул терпкий дым и сонно потер лицо ладонью. Мо ожидал реакции. Его обычной реакции, типа угроз и запретов, что рыжий снова пошёл поперёк воли брата, но тот молчал. — А я и не собираюсь. Эти две пустолайки теперь безобиднее твоего идиота-друга Яозы, так что хоть сейчас открывайте клуб по интересам, — вяло усмехнулся Хэ и достал из навесного шкафа две кружки. — В смысле? — нахмурился Шань и чуть навалился вперёд, опираясь на столешницу руками. — В прямом, — в своём репертуаре «объяснил» Тянь и принялся организовать горячие напитки. Мо терпеливо ждал, внутренне догадываясь, что продолжения не будет. Он просто наблюдал за медленными движениями Тяня, который, судя по всему, всё ещё не проснулся. При этом у Шаня не возникло желание вытрясти правду всеми возможными способами. Он научился не терпеть, а понимать. На это ушло много времени, но каждая секунда того стоила. Например, Хэ не всегда специально был сволочью, скорее всего, в нем срабатывал защитный механизм, уберегающий покореженную суть от чужого любопытства. Не позволяющий постороннему нутру прочувствовать слишком личное. Что Тянь умеет волноваться, переживать, что защищать, того, кто дорог, не стыдно. Стыдно этого не делать. Но никто ни в коем разе не должен заподозрить в Хэ подобные проявления человечности. Она такая, его забота — по хребту, через колено. И в этом весь Тянь. Рыжий сомкнул губы пряча улыбку, однако она тут же растаяла, возвращая обратно к сути вещей. Мало отгадать одно слово «по вертикали», чтобы решить весь кроссворд. И также недостаточно понимания нюансов чужого характера, чтобы списать все выходки на особенности психики. Поблажки здесь роли не сыграют, потому что их нерешенные претензии никуда не исчезли, несмотря на то, что Шань делал успехи в подсвечивании тусклым фонарём тёмных провалов души брата. Сложно. Мо по-прежнему с ним сложно. И, естественно, легко никогда не было, но раньше, по крайней мере, над ними не висело яркое, почти эклектическое напряжение, вызванное гормонами и настойчивой жаждой обладания. Порой даже неосторожный глубокий вдох или чуть дольше положенного задержанный взгляд, будил острое желание совершить непростительную глупость. И поддаться. Позволить всё. Мо это чувствовал в себе. А Тянь… Он выбрал какую-то иную роль и прилежно её исполнял. Не лез с наглыми касаниями, не провоцировал словами — он просто был рядом. Но и этого хватало с головой, чтобы мысли снова текли куда-то не туда. Вообще не туда. Шань кашлянул и совсем потерял нить разговора, слишком сильно углубившись в собственные переживания. — Чай, — Хэ поставил рядом с ним кружку и мазнув взглядом по голой шее, отошёл обратно к окну, уместив задницу на подоконник. Теперь они оба отвергали стулья, как необходимый атрибут мебели. Хэ по давней привычке, а Шань потому что захотелось. Мо неразборчиво мыкнул в благодарность, и отхлебнул чай, разбавленный молоком. Что ни говори, а Тянь его вкусы знал. Брат же пил своё чёрное варево, которое очень смутно напоминало кофе. — А что же Змей? — припомнил Шань и подул в кружку, сделав мелкий глоток. — Так и не появился? Он до сих пор в… Чунцине? — Тебе какое дело? Мы вроде бы разобрались, что он источник всех твоих бед, и швырнул тебя как шавку, чтобы спасти свою шкуру. Мало тебе этого, чтобы забыть о нем раз и навсегда? — Когда и с чем мы разобрались? — весело переспросил рыжий, ни капли не задетый обидной репликой. Для себя он ещё не решил, как относиться ко всему этому, и да, Тянь, конечно, прав, но выводы делать не ему, так что пусть утрется. — Если бы я не знал тебя столько лет, то решил бы, что ты самый тупой человек на свете. Хотя, погоди-ка, так оно и есть, — вынес диагноз Хэ, недобро поглядывая со своего места. — Иногда мне кажется, что всё твоё общение со Змеем и его сбродом завязано лишь на том, чтобы я обращал на тебя внимание. — Да-а? — протянул Мо и отставил кружку, — и что? Получается у меня? Видишь, чтобы прийти к очевидному выводу тебе всего-то понадобилось месяца четыре. Плюс-минус, — смешно поморщив нос, ответил он. И, конечно, это неправда. Мо оказался в компании Змея и остальных от безысходности, а уже после пришло что-то ещё. Не дружба, не привязанность или нечто такое. Скорее, какая-то необходимость, вроде терапии групп поддержек людей оказавшихся в сложных жизненных ситуациях. Самодеятельность в чистом виде, но некоторым как будто бы помогало. Вот и Мо змеевы друзья пришлись кстати. Вывели из социального вакуума, вытряхивая из гиперопеки брата. Без последствий не обошлось, но Шань ни о чем не жалел, пока, во всяком случае. Хэ опасно сузил глаза, но остался на месте. Раньше, за такие ответы, он бы с лёгкостью повозил рыжего по полу. Заломал руку, заставляя пожалеть о своих словах. Но теперь, сквозь надменный шлейф безразличия, чувствовалась тяжесть его самоконтроля. Что он хотел сделать, непонятно. Но ухмылка недобрая и глаза в один миг — тёмные. Тянь отвернулся к окну, затягиваясь сигаретой, отодвигая кружку подальше на подоконнике. Отвлекал себя, может, или что? Мо настороженно подобрался, но показательно беспечно продолжил качать ногой, словно ему нет дела до поменявшейся атмосферы в комнате. Шань не знал, какого хрена он добивался, на что провоцировал и чего в итоге хотел. Внутренняя злость кипела на очень медленном огне и на подумать о своём поведении никак не вдохновляла. Хэ вроде бы не обозначил новых или старых рамок. Ронг и Хитен? Да, пожалуйста, теперь общайся. Змей? А где он? Прочерк и многоточие. Руки не распускал. Но всё равно. Все красные нити по-прежнему в его власти. Аспекты личной жизни и отношений. Бесило неимоверно. А Тянь молчал. Возможно, ему всего хватало. Теперь его потребности в девочках Мо не мог оспорить, ведь он как будто принял решение за них двоих. Только вот получалось, что Хэ опять весь в белом, а рыжий… Да, он связан по рукам и ногам своей же независимостью. С его мнением считались. Теперь. Как, сука, вовремя. Хэ потушил окурок, поставил недопитый кофе в раковину и подошёл к Мо, опираясь ладонью в стол, практически касаясь его бедра. В сантиметре от. — Планы? — М? Что? — встрепенулся Шань, быстро отводя взгляд от руки брата. — Сегодня, чем хочешь заняться? — Не знаю, — чуть отклонился назад, возобновляя дистанцию, — пока… — Я скачал сериал. Можем посмотреть. Вместе. — Чего это ты? — искренне удивился Шань, гадая причину благодушного настроения брата. Потому как её в помине быть не должно. — Мы же братья, — задумчиво протянул он, слегка улыбаясь, — почему бы не провести тихий семейный вечер? Без всякой твоей любимой драмы. — Ладно, — через паузу согласился рыжий, теряясь в смутные подозрениях, — но сейчас, вообще-то, утро ещё. — Серий много. Нам хватит, — наконец отстранился он, слегка потягиваясь. — Я в душ, а ты пока развлеки себя сам. Шань растерянно проводил брата взглядом, и со вздохом сполз со стола. По какой-то старой привычке приоткрыл окно для проветривания дыма сигарет, и направился обратно в зал. Проходя мимо ванной комнаты, чуткий слух уловил шум воды, и Мо даже притормозил, с секунду уставившись на дверь. Как в коматозе протянул пальцы и взялся ими за гладкий изгиб стальной ручки, замирая с неизвестными самому себе намерениями. Он был в миге от того, чтобы одним движением опустить ручку и войти в помещение. Где жарко от пара. Горячей воды. И да. От его брата. — Блин, — вспыхнул Шань, резко отшатываясь, и почти бегом устремился дальше по коридору. Чтобы бы было, если бы Тянь застал его там, как маньяка под дверью, да ещё с глупой рожей наперевес. Рыжий был уверен, что она сейчас именно такая. Мо раздражённо походил по залу, пытаясь остыть, чувствуя, что щеки до сих пор заливает румянец. Какого черта на него нашло? И вообще, между ними теперь всё предельно ясно. И отвратительно. Ну, а если придираться к формулировкам и прошлому разговору, то вообще-то выходило, что петтинг никто не отменял. Да? Или нет? Мо почесал затылок, а после испытал острое желание по нему же врезать. Что опять за мысли?! Шань застонал и рухнул на диван. Под локтем неудобно ткнулось что-то твёрдое. Мо приподнялся, вытягивая предмет, оказавшийся айпадом. Когда Хэ успел купить ещё и это? Он грустно припомнил свой старый ноутбук и между делом провел пальцем по экрану. Тот засветился и не потребовав пароля, сразу же открыл меню. Мо, ни на что не рассчитывая, перешёл на ранее просмотренные вкладки. Видео воспроизвелось сразу же. И охренеть, как громко, потому что рыжий сначала подскочил от громкого стона, который донёсся из динамика, а уже потом от картинки. На экране жёстко ебли рыжеволосого парня. — Я смотрю, ты не скучаешь, — именно в этот момент появился Хэ. — Да какого?! — Мо соскочил со своего места, брезгливо отбрасывая планшет, который, к слову, не перестал воспроизводить видео, поэтому по залу раздавались характерные звуки шлепков, и уже два стона в унисон. Хэ изогнул бровь, поглядывая на младшего брата, который вот-вот должен был сгореть со стыда и неловкости. Его малиново-бордовый цвет лица говорил о том, что парень близок к инсульту. — Выруби эту херню! — завопил тот, меча взглядом по полураздетому Тяню. — Не я это включил, — пожал плечами он, продолжая ехидно улыбаться. — Но ты смотрел! — снова заголосил Шань, и его голос продолжил громкий стон из динамика. — Ты тоже, — кивнул Хэ. — Да, блять! Рыжий ринулся обратно к дивану, отыскал там чёртов айпад, и ткнул в экран, нажимая паузу. И всё затихло. Только пульс в ушах шарашил так, словно Мо только что с марафона вернулся. Взгляд поднимать на Хэ вообще не хотелось. — Ну сериал я другой скачал, но если настаиваешь, можем посмотреть и это, — его голос источал столько довольства и сарказма, словно это не у него в планшете было гейское порно, где в главной роли парень, который так похож на младшего брата. — Объяснись, — прошипел Шань, не поднимая взгляда, теребя пальцами складки дивана. — А что такого? Да, я смотрю порно. Новость? — Да причём тут!.. Там… этот… кого, это. Сука-а, — провыл Шань и уткнулся носом в спинку дивана, — он тоже рыжий! — глухо донеслось из-за обивки. — Поэтому я его и смотрел, — разъяснил. Без эмоций, как будто объяснял идиоту очевидные вещи. Мо медленно повернулся и уставился на Хэ так, что тот не выдержал и рассмеялся, припадая плечом к стене. Такое лицо следовало бы сфотографировать, но момент был бездарно упущен. Но Тянь пообещал себе запомнить его навсегда. — Капец, ты больной, — прошептал Мо. — Сублимирую. Ты же не даёшь, — прозвучало как упрёк. — Всё, я не хочу об этом говорить! Тащи уже свой сериал, — он спешно перевёл тему, разглядывая что-то на потолке. — Оке-ей, — протянул Хэ, садясь рядом, беря в руки планшет, — сериал, так сериал. Кстати, тебе ссылку кинуть на тот видос? — уточнил со смешком. — Нет, — проскрипел зубами Мо, казалось, что эмаль треснет и рассыплется. — Как хочешь, хотя там есть пара моментов… — Тянь! — перебил Мо, — заткнись нахрен. — Без пожалуйста? — склонил к нему голову, задевая горячим дыханием ухо. — Без, — поёжился Шань, но отклоняться не стал, хотя смущение до сих пор жгло кожу щёк. Он почему-то ожидал нападения. Резкой смены положения, как любил делать Хэ, подминая его под себя. Но Тянь вальяжно откинулся назад, настраивая телевизор, после синхронизации с айпадом. И на самом деле включая какой-то сериал. Мо вздохнул. И он очень сильно убеждал себя, что не от разочарования. Сюжет был реально интересным: закрученный, с неожиданно яркими персонажами и невероятной работой оператора. Шань полностью погрузился в историю, подмечая, только когда появилась еда, и то, после того, как Тянь ткнул его локтем, протягивая кусок пиццы. А ещё, тот разобрал диван, чтобы удобно было лежать вдвоём, обставив вокруг себя закуски из фаст-фуда. Серия оборвалась на самом напряжённом моменте, и в то время, как пошли титры и загрузка новой части, Мо осознал, что он, вообще-то, очень удобно устроился на голом плече брата, и по хозяйски перекинутой ногой через его бедро. А Хэ, словно всё нормально, и ничего необычного не происходило, спокойно держал его за колено, изредка поглаживая пальцами, но без какого-либо подтекста, как будто неосознанно. Его наверняка тоже затянул сюжет, и он обращал внимание на Мо, не больше чем, на домашнее животное, которое греет ему бок. Шань пропустил это через себя. Обвел взглядом острый кадык, ключицы и бледно розовые соски. И, к примеру, если к ним прикоснуться, то они… они… а что они? Мо нервно дёрнул ногой, но Хэ удержал её на месте. — Что? — спросил он, скосив взгляд на рыжую макушку. Шань почувствовал едва заметную вибрацию от его голоса, и как сжались пальцы на его колене. — Мне неудобно. Убери граблю, — кивнул на чужую ладонь на своей ноге. Хэ без лишнего слова выполнил просьбу, и снова его вниманием завладело происходящее действие на экране. А вот Шаню было уже не до сериала. Слишком много участков голой коже соприкасались: руки, плечи; и самое главное — зрение мозолила обнаженная грудная клетка брата. И, конечно, плоский, идеально рельефный живот и дорожка тёмных волос, уходившая под резинку домашних спортивных штанов. Благо, до живота Мо не дотрагивался, но такая очевидная близость его волновала. Очень даже. Дыхание сбилось окончательно, и Шань свёл ноги. Во избежание. Чего бы то ни было. Наверное, идея смотреть вместе сериал была не самая лучшая, или хотя бы вот так — лёжа на общем диване, где один полуголый, а второй озабоченный идиот. К тому же, ситуацию усугубляло вынужденное воздержание. Хэ к нему давно не прикасался, в том самом смысле. И Мо к себе не прикасался тоже. И во что это вылилось? Шань молился всем богам, чтобы у него не встало. Конечно, можно прямо сейчас встать и уйти, да много чего можно сделать, на самом деле, но лежать так близко и дышать его запахом, казалось необходимостью. И данностью, прямо сейчас. Потому что завтра этого может не быть, да что там — к обеду. А вымаливать внимание унизительно. Он обещал себе, что теперь без этого чувства станет жить. И к нему не вернётся. А у Тяня по прежнему длинные, сильные пальцы, и рыжий помнил, что он умел ими делать. Костяшки с неравномерными шрамами, цвета которых балансировали от белых — давно заживших, и розово-красных — новых. И Мо так же помнил, какие они наощупь: выпукло гладкие, как будто из воска отлитые тонким слоем на кожу. Иногда память — это чудовищная вещь, потому что она является синонимом прошлого, которое навсегда останется где-то там, куда не вернуться. В тот ключевой момент, в те самые руки, к тому человеку. Всё проходит слишком стремительно, чтобы успеть и не пожалеть после. Жизнь это сейчас. И сейчас в душе Мо одни страхи, потому что опыт ему подсказывал, что зачастую он принимал крайне неверные решения. И продолжал это делать с завидной регулярностью. А чёртова память мучила. И подталкивала к очередным глупостям, чтобы снова это испытать. Ощущение от тех рук, пальцев, губ. Обманывая себя, вернуться обратно, понимая, что это невозможно. — Ты знаешь, что сопишь? — вдруг спросил Тянь, смещаясь чуть в сторону, отчего голова Мо сползла с его плеча на подушку. — Ничего подобного, — отнекнулся Шань, понятия не имея, какие звуки издавал и издавал ли их вообще, — смотри свой сериал. — Ты отвлекаешь, — Хэ сжал пальцами подбородок Мо, приподнимая его вверх таким образом, чтобы взгляд младшего брата был направлен на него, — в чем дело? Шань сомкнул губы, пытливо вглядываясь в серые глаза напротив. Если ответить правду, то что? Сказать, что запутался и не знает, как из этого выбираться. Что разум вопил сохранять нейтралитет и умеренную дистанцию, а он сам, в противовес здравому смыслу, хотел совсем иного. Чего-то настоящего, сильного и взаимного. И в этом, наверное, главная проблема. Тянь никогда не говорил ему о своих чувствах, и были ли они вообще. Держал возле себя, словно собака на сене — злобно мешал другим иметь то, что самому не нужно. Мо гневно усмехнулся, глядя в ответ. Тянь удивлённо почувствовав смену настроения, отпустил чужой подбородок и чуть приподнялся. — Если ты… Не боятся только те, кто ничего не делает. Шань не дал договорить брату, пихнул его в плечо, а так как Хэ упирался на локоть, то легко потерял равновесие. Рыжий не заставил себя долго ждать, немедленно сел на него сверху. — Знаешь, что? — недовольно прошипел Мо, — зря ты меня недооцениваешь, думаешь, я куплюсь на это всё? Типа случайное видео, ты, полураздетый и уютный вечер на диване? — хмыкнул, когда чужие пальцы сжали его бедра, притискивая сильнее к паху, — может я и не гений мысли, но и не дурак последний, которым ты меня считаешь. Хэ молчал, рассматривая рыжего на себе верхом, не перебивая, не пытаясь мешать. Только держал крепко. Словно контролируя чужую силу в своих руках. — Ты меня хочешь, — прошептал еле слышно Шань, наклоняясь ниже, почти касаясь губ, — но не получишь. И заменить не сможешь. Рыжий с удовольствием заметил, как дрогнули ресницы Тяня, его тихий, но все равно слышный вздох, и, конечно, каменно твёрдую эрекцию под ягодицами. Если у Хэ все чувства ниже пояса, он воспользуется и этим. Какая разница из чего черпать власть? Из низменных желаний, пусть. И осознавая зависимость другого человека можно изменить многое. Или хотя бы попытаться. Мо думал, что это он один больной на всю голову, но оказалось — оба. — Ты однажды уже пришёл ко мне, — проговорил Хэ, прикасаясь к пояснице, оглаживая волнующие ямочки над ней, и выше, к лопаткам, наблюдая самую искреннюю реакцию — мурашки по рукам, которые упирались в его грудь, — и придёшь снова. Я подожду, Малыш Мо, а ты, в свою очередь, смотри побольше тех видео, что видел сегодня. Запоминай. И учись, — толкнулся бёдрами, отчего Мо тихо зашипел и едва не упал на него. — Мечтай, — хрипнул Шань и отстранившись, легко спрыгнул с Тяня, вставая ногами на диване, смотря сверху вниз, — и не дрочи много, а то ослепнешь, — смеясь, фыркнул он, и сошёл на пол, попутно хватая свою мастерку. Всё-таки общение со Змеем дали свои плоды. Мо кое-чему научился. *** В часах сломалась подсветка, и они мигали белыми цифрами в ночь с периодичностью в три секунды. «…Три семнадцать. Три семнадцать. Три семнадцать. Восемнадцать…» Змей прикрыл глаза, чувствуя, что эти цифры выжглись где-то на внутренней стороне век. Окно в спальню так и осталось открытым. Возможно, он сам его не закрыл, когда находился под кайфом, а может, так было всегда. Но теперь холодный промозглый ветер прорывался в комнату вместе с сильным дождём, который расплескался на подоконник и стекал на пол. Ли неотрывно смотрел в темноту, туда, за края рамы, где грязно чернело небо, изредка рассекаясь молниями. Он не спал. Четвёртые, пятые сутки? Организм вырывал кратковременные минуты забвения, словно отключался, насильно отвоевывая необходимый отдых, но каждый раз, странной компульсией выталкивался обратно из кратковременной комы, чувством падения, резкой пощечиной реальности. Ощущение времени стерлось. Раннее утро? Ночь? Взгляд на часы. «Три девятнадцать». Значит, ночь. Болели от недосыпа глаза, ныло тело. И он не спал. Змей облизнул сухие губы, пытаясь вспомнить, что он хотел делать, или правильно «сделать»? В уставший и рябивший мозг ничего не приходило. Ни одной мысли. Даже чтобы укрыться одеялом, потому что тело от холода мелко подрагивало, и немели пальцы, но он, в нелепой надежде, прикрыл глаза, через секунду их открывая. Древние знали толк в пытках, лишение сна — одна из самых изощренных. Однако по нелепой случайности Ли сам организовал себе это наказание. Не помогало ничего. Алкоголь не оседал в желудке, мигом обжигая пищевод, оказывался либо в унитазе, либо там, куда успевали донести ноги. Со снотворным было ещё хуже, видимо, тело преодолело красную черту в «химии» и отвергало любые препараты, как и спиртное, только ещё сильнее, с желчью и спазмами. Странно, что в последний раз так легко зашёл кокаин, но, похоже, именно он стал решающей точкой в этой игре со своим организмом. Понятно, что рецидив не мог случиться на пустом месте, сейчас оставалось лишь гадать, чем пихали его в доме отца, но ясно одно — отсчёт нужно вести оттуда. Змей устало моргнул, замечая медленное шевеление в темноте. Там. За рамами. Скрипнул подоконник и на белом фоне показались пальцы, резко ухватившиеся за скрипнувший от тяжести металл. Ли сдавленно выдохнул, пытаясь встать, но не смог пошевелиться, с тёмным ужасом наблюдая, как чёрная мокрая тень перебирается в комнату. Нога перекинутая через подоконник, и под неправильным ракурсом голова, чтобы влезть в пространство окна. Высота этажа, на котором обитал Змей, не позволила бы человеку добраться до его квартиры, но тот, что медленной массой перетекал в спальню, опровергал очевидную схему вещей. Ботинки тяжело ударились о ламинат, и мужчина медленным шагом отошёл к стене, скрываясь из вида во мраке густых очертаний. И всё стихло. Ли, часто дыша, до крови прикусил губу. Он чувствовал его. Там, за спиной. Взгляд и протянутые мокрые руки, в нескольких сантиметрах от спины. Глухой звук пощелкивающих суставов, словно разминали пальцы, которые хотели содрать кожу. Надеть её на себя. Жить в ней. Тело свело в беспомощной судороге, когда в области шеи капнула холодная капля и скатилась вниз, к подбородку, чтобы после впитаться в подушку. С тихим шуршанием прогнулся матрас. Чудовище из прошлого легло рядом, окутывая затхлым запахом бывшей комнаты в доме отца. Змей пообещал себе ненавидеть. Никогда больше не бояться. Но ледяной ужас захватил глотку, а в голове случился хаос. И лишь одна мысль из общей колючей истерике: «только не снова!». — Ты опять убежал, — хрипнуло. Ли стиснул зубы, пытаясь сдвинуться с места, но ощущение химического ступора влилось в вены, возвращая в состояние овоща. Когда ничего не моглось, когда гнила душа и под чужой волей разлагался сам. — А я снова нашёл, — мерзкий звук голоса, словно в горле полно воды. — Я навсегда с тобой. Видишь мои следы? На запястьях медленно расцветали синяки, по виску заструилась кровь, горячей жижей заливая щеку и губы. — Видишь? — смех. — Глупый маленький мальчик. Холодная рука легла на талию, замерла. К спине прижалась жилистая грудная клетка, пропитывая футболку грязью. Суон уткнулся ему в шею, скользя языком по шее, обильно оставляя тягучую слюну. — Не бойся. Будет больно. Ли со всей силы дёрнулся, едва не падая с постели, хватаясь взмокшей ладонью за тумбу. Воздух из лёгких выходил со свистом, кашлем, а тело трясло, как в лихорадке. Остатки забытья не желали отпускать, поэтому он сиганул на пол, нервно оглядываясь по сторонам. Пусто. Только покрывало на кровати сбито в ком, и подушка влажная от пота. Время на часах мелькало — «три тридцать четыре». Утро застало на кухне. Серое, по-осеннему промозглое. Змей сидел в мягком кресле-мешке, привалившись затылком к крашеной стене. Ночью он больше не ложился, даже не старался принять горизонтальное положение, и попытаться уснуть. Слишком живой оказался кошмар. И Ли до сих пор не был уверен, что из этого ему привиделось, а что приснилось. Голова не работала. Сойти с ума в подобном состоянии до забавного легко. Когда невозможно понять, где реальность и он в ней, а где морок перегруженного мозга. Ведь если разобраться, в квартире каждый день что-то менялось. Не глобально, но вполне ощутимо. Словно кто-то посторонний подлаживал чужую жизнь под себя, раскладывая вещи, перенастраивая освещение или не закрывая входную дверь. И не сказать в полной уверенности, что это был не сам Змей. Шутка подсознания, которое устало бороться и жило отдельно от хозяина. Однако, цена всей проблемы — сон. Ли был уверен, что ему просто нужно поспать, и тогда всё вернётся на круги своя. Только беда в том, что это «просто» было нихрена не просто. Змей нащупал на полу сигареты и также безошибочно, не глядя, взял зажигалку, словно ему специально их придвинули, чтобы он лишний раз не утруждался. Смешно. Ли хмыкнул своим мыслям, поднося чадившую сигарету к губам, вытягивая ногу. Тишина поглотила это место. Его квартира превратилась в лимб. Каждый день похож на предыдущий. И за окном то ночь, то утро. Бесконечно. Словно сутки ножом разрезали и неумело склеили. Коряво. Скоро кончатся сигареты. Как же хочется спать… Змей резко поднялся, ища взглядом пепельницу, но, не обнаружив её в шаговой доступности, бросил окурок в раковину, не проверяя, попал ли в цель или нет. Плевать. Привычное отрешение сменилось нервозностью. Злостью. Осознанием того, что сам себя жрал. Ненавидел. Наказывал. Не находил успокоение ни в чём и ни в ком. Что специально обрывал все связи, потому что не умел по-другому. Не научен, ценить, любить. Ему не доступно даже то, что с рождения присуще каждому животному — безусловная тяга к жизни. У него осталась только тяга к мести, но он, наверное, сдохнет от недосыпа раньше, чем сумеет сделать хоть что-то. Навечно останется здесь, в этом прокуренном и холодном лимбе, с открытыми настежь окнами. И призраком, который каждую ночь ложился с ним в кровать. Напрасно люди думают, что ад — это горящие котлы под землёй, или пресловутые круги, описанные Данте. Ад — внутри. Особенный, изощренный. Уникальный, как снежинка. И для каждого свой. Змей вышел в зал и остановился. Зачем он здесь? Почему? Чего ждал? Медленно провел пальцами по волосам, пропуская чёлку между ними. Потом снова. От этого бесполезного действия думалось легче. Цена вопроса — сон. Пути её решений несколько. Он выбрал худший, но, возможно, самый верный. Ли собирался не спеша. Сменил домашнюю одежду на толстовку и джинсы, сунул в карман ключи от машины, квартиры, взял несколько банковских карт и без сожалений покинул лимб, оставляя окна открытыми, не закрывая дверь. В лифте, пока этажи мелькали цифрами, Ли привалился к стене кабины, чувствуя, как расслабляются мышцы и подгибаются ноги, стремясь подарить телу горизонтальное положение. И в голове каша, обрывочно между полусном и полуправдой того, что окружало. Спину холодила металлическая панель, яркий свет раздражал глаза и ещё мелодия эта. Дурацкая, которую крутят в общественных местах, чтобы создать благоприятную атмосферу. Атмосферу для многолюдной пустоты. Подземная парковка напоминала лабиринт, и было бы немного легче, если бы Змей примерно помнил, где оставил машину, но из «примерно» маячила лишь формулировка «где-то здесь», что тоже нихрена не помогало. Через семь минут вялой ходьбы, и мучений сигнализации, ему удалось сесть в Camaro и включить зажигание. Зрение подводило, картинка слишком нечёткая, и рябила, как у сломанного допотопного телевизора, но Ли не привыкший обращать внимание на «мелочи», несколько раз моргнул, и нажал на газ. Сунул сигарету в рот, подкуривая. Он до сих пор не сильно понимал, что делал. Какого рожна двигался куда-то, ведь так хотелось спать… Ещё немного, и? Реально ли он ехал в машине, а не спал в своей постели? Дождь ли это по лобовому стеклу, или же по окну в его спальне?.. Рука соскользнула с руля. Голова чуть мотнулась в сторону, и осознание оборвалась где-то между поворотом на дороге и коридором между кухней и залом. …Дёрнуло резко, как обычно. С крупной дрожью и прострацией. Змей в последний момент объехал припаркованную машину, и вместо тормоза, сменил передачу, втыкая четвертую, и дал по газам. Camaro несколько раз вильнуло из стороны в сторону из-за плохого сцепления с дорогой, но через пару минут автомобиль выровнял движение, а Ли обжег пальцы об окурок истлевшей сигареты. Короткая вспышка адреналина ненадолго осветила сознание и подарила бодрость. Важное время, чтобы продолжить путь и соображать, где находится. За рулём. Дорога. Трасса. Надо было к старшим, и точка. Не за помощью и советом. Не за чудодейственной таблеткой, которая бы избавила от бед. А начать исполнять задуманное, так как решил изначально. Продумал всё. От и до. Как избавиться от Ронга и Хитена. Сместить Хана, попутно надевая намордник на хищную пасть. И уже потом главное. Основное. Отец. Суон. Они оба. Змей даже про себя не мог сформулировать, за что конкретно их ненавидел. И как сильно. Внутренняя поломка, чьих рук дело? Его, потому что не справился, или их, что помогали никогда этого не сделать? И поэтому нет покоя, нет сна — пока они. Они оба дышат, и каждую ночь, утро, минуту — без спроса в его жизнь. Змей плод их стараний, намерений, любви. Такой же уродливо извращенный, как те, что его взращивали. И разве не вправе ли он замкнуть этот круг? Ада. Машина резко затормозила у ворот, едва не впечатываясь кузовом в каменные опоры ограждения. На территории послышался громкий лай собаки. Шэ Ли вышел из машины, помахивая рукой а знак приветствия, подходя ближе к пункту охраны, бдившей круглосуточно. — Ты, охренел? — возмутился мужчина, вставая напротив входа, не давая пройти. — Да, — зевнул Ли, соглашаясь, — предупреди кого надо и пропускай. — Из-за тебя, щенка, я не стану будить хозяина, — выходил из себя охранник, сменивший на посту своего напарника всего пятнадцать минут назад. Вот почему всякое дерьмо происходило именно в его смену? Рожу пацана, он, конечно, узнал, но это не означало, что неприятностей будет меньше. Вполне возможно, что как раз-таки наоборот. — Фанг! Стой, твою мать! Огромный пёс едва не сшиб мужчину с ног, пробиваясь к выходу, скаля пасть и припадая на передние лапы перед Змеем. — Ты, — цыкнул Ли, ни капли не купившись на агрессию, — видишь, — сел на корточки прямо напротив морды с раскрытыми клыками, — не пускают. Охранник ломанулся хватать собаку за ошейник, чтобы пёс не выгрыз половину лица мальчишки, но Фанг, вдруг подняв уши, захлопнул пасть и повёл мокрым носом. Секундная заминка сменилось немедленным расположением, и доберман, вывалив язык, вознамерился облизать все, до чего сумел бы дотянуться. — Съеби, — отфыркнулся Ли, резво уклоняясь от чужой навязчивой любви. — Какого хрена? — озвучил мужчина то, что безустанно транслировал мозг. — Пусти. Меня, — с расстановкой приказал Змей. — Стой здесь, — недовольно ответил тот, отходя подальше, что-то говоря в нагрудную рацию. Ли оперся на капот, не вникая в мельтешение людей перед глазами. Он просто очень хотел спать, и в какой-то момент у себя в квартире вспомнил, что нормально высыпался только здесь. У Чэна в гостях. Под его крышей. И да, Змею нужны старшие, и он к ним определённо поедет, но не в таком состоянии. — Проходи! Ли оттолкнулся от машины, обошёл охранника, и направился к особняку. Рядом, по пятам шёл пёс, будто контролировал передвижения человека, намереваясь быть как можно ближе. Фанг проскользнул в дом вслед за Змеем, чеканя чужую неслышную поступь цоканьем когтей по натуральному дереву ламината. Пёс дошёл с ним до дивана в холле и замер. А Ли уже ничего не соображал. Добрался, можно отпустить себя и дышать. И, наконец-то, спать. Змей повалился на жёсткие подушки, втягивая знакомый запах. Всё здесь пахло хозяином. И это нормально. Почему так спокойно? Этого искал, да? *** Чэн спустился по лестнице второго этажа, на ходу надевая пиджак. Не то, чтобы он сильно удивился утренней новости о визите пацана. Так или иначе, Хэ предполагал, что он должен появиться — Змей не из тех людей кто бы упустил подобных знакомств. Шкурный интерес всегда правил людьми, и Шэ Ли, конечно же, в их числе. Поэтому, никаких неожиданностей, все закономерно. Хэ вышел в холл, не намереваясь искать пацана, а сразу направился к выходу, а если Змею очень нужно его общество — пусть догоняет, но когда он заметил тело на диване, то замедлил шаг и остановился. Вот это уже действительно интересно. Шэ Ли лежал на боку, лицо закрывали волосы, а рука свисала вниз, пальцами касаясь пола. Возле него мраморной статуей сидел Фанг. — Охраняешь, значит, — задумчиво озвучил Чэн, разглядывая пацана. Того не разбудил ни голос, ни посторонние телодвижения. Змей тяжело выдохнул, переворачиваясь на спину, и закинул руку за голову, продолжая размеренно дышать. Разбираться с этим сейчас не имело смысла, в конце концов, если Ли что-то нужно, он дождётся его возвращения. Правда, отчего пацан вдруг решил, что формальности потеряли смысл, и предупреждать о своём появлении не нужно — вот это слегка досаждало. С каких это пор его дом превратился в место паломничества бесхозных пацанов? Наверное, с тех самых, когда сам стал нянчиться с этими же пацанами. Хэ скептично усмехнулся, подумывая о том, что нужно бы отдохнуть, а то чрезмерная занятость на лицо, вернее, на подобный результат, который без задних ног спал у него в холле. Чэн бегло глянул на часы, понимая, что уже опаздывал, поэтому без лишних проволочек, наклонился к Ли и грубо взял его за подбородок, разворачивая к себе голову. — Готовь речь к моему возвращению. Ответом послужила слабая улыбка. А глаза мелкий засранец так и не открыл.