Пепельные души

Погода начала портиться еще с утра: небо ощетинилось густыми тяжелыми тучами, которые нещадно гонял будто с цепи сорвавшийся ветер. В этом ветре, разносящем по округе пыль и мусор, был единственный несомненный плюс – он спасал от невыносимого зноя, явно предвещавшего скорую грозу. Природа очень откровенно намекала на свои дальнейшие планы, но Рейнер легкомысленно отмахнулся от ее предупреждений. Долгое путешествие в соседнюю и, для разнообразия, дружественную Марбаль его окончательно вымотало – хотелось просто поскорее попасть домой. Не говоря уже о том, что пришлось-таки воспользоваться новомодным достижением человечества – пароходом. Эта огромная пышущая жаром и издающая странные звуки машина доверия никак не внушала, и Рейнер с удовольствием бы обошелся без нее, но врожденная бережливость победила. Первое же путешествие явственно показало, что отказываться от новомодных изобретений как минимум глупо – дорога заняла втрое меньше времени, чем на обычном корабле, а о пешем переходе, к которому чаще всего прибегал Рейнер, и говорить не приходилось. Дорога на Марбаль проходила через горы: высокие, холодные и опасные. А уж живой товар – великолепных породистых коней – на узких горных дорогах контролировать было крайне сложно. Раньше редкий переход обходился без хотя бы двух сорвавшихся в пропасть животных, да и путешествие на корабле, занимавшее почти неделю, нередко оканчивалось локальной трагедией. Пароход, как ни неприятно было это признавать, оказался самым быстрым и безопасным способом доставить затребованных коней будущим владельцам. Рейнер всевозможные новые машины не любил, искренне считая, что люди слишком яро бросились с головой в омут. Не проходило и дня, чтобы по всем салонам не разносилась весть об очередных погибших рабочих, каком-нибудь пожаре или передравшихся из-за патента ученых. Сам Рейнер консервативно предпочитал не пользоваться всеми этими нововведениями, и именно поэтому уже четвертый день проводил в седле. Его люди, хмурые и недовольные, старательно прятали эмоции, но Рейнер чутко ощущал их негодование: паропаж мог доставить их домой в куда более приятных условиях и намного быстрее, но хозяин со свойственной ему дуростью решил, что конная поездка – это как раз то, что ему нужно. А раз нужно ему, то и у подчиненных не оставалось другого выхода, кроме как подчиняться, как бы банально это ни звучало. Кажется, в хорошем настроении за эти дни поездки люди Рейнера были лишь однажды – по приезду в порт, где они задержались на несколько дней, вдоволь поразвлекавшись с не слишком целомудренными девицами. Рейнер, прекрасно знавший, что как минимум трое из его свиты давно и вроде как счастливо женаты, в их забавы не встревал, но над честностью института семьи и брака в очередной раз задумался. Не то, чтобы Рейнер был целомудренным донельзя – близняшки Шери, дочери его делового партнера в Марбале, скрасили его скучные ночи, но он, в отличие от своих людей, хотя бы не был женат. Впрочем, Рейнер не был уверен, что не стал бы гулять от жены, если бы ему пришлось заключить сугубо договорной брак, а супруга оказалась бы... не очень. Все нравоучения хороши лишь до тех пор, пока осуждаемая ситуация не складывается в собственной жизни. Когда очередной мелкий городок остался позади, напряжение среди людей только усилилось. Посматривая на стремительно темнеющее небо, они периодически начинали шушукаться, явно возмущаясь недальновидностью хозяина. Рейнер, слыша глухие, далекие пока раскаты грома, и сам пожалел, что не засел пережидать непогоду в гостинице, но сворачивать обратно было бы уже глупо. В конце концов, гроза была еще далеко, они вполне успеют добраться до конечного пункта своего путешествия – Цинтрии. Точнее, до пригорода Цинтрии, где располагалось имение Хьюзов. Успокоив себя этой мыслью, Рейнер пришпорил коня. Дорога, несмотря на темное небо, неярко белела в темноте, так что гнать во весь опор было в принципе безопасно. Раскаты грома становились все громче, и уже минут через двадцать хлынул дождь – такой сильный, что Рейнер видел впереди себя максимум на шаг. Конь под ним неуютно всхрапнул и, не дожидаясь команды, притормозил, переходя на осторожный шаг. Дорогу моментально размыло, грязь хлюпала под копытами, будто старательно пыталась затянуть лошадей вниз, как зыбучие пески. Рейнер накинул на голову капюшон, чтобы вода не лилась в глаза, и повел свой вымокший до нитки отряд дальше. В этом диком ливне был один-единственный плюс: его люди замолчали и перестали роптать. Все уже состоялось, они оказались в грозу на улице, ворчать было бесполезно. Черное небо периодически вспыхивало, подсвеченное молниями, а от резких раскатов грома становилось жутко. Сразу вспоминались многочисленные истории о сгоревших заживо бедолагах, подпаленных молниями. Убежище нужно было найти как можно быстрее. На ближайшей же развилке дороги Рейнер спрыгнул с коня и подошел к почти невидным в темноте указателям. Будто по заказу, небо осветила очередная молния, и выцарапанные надписи на простеньких дощечках на мгновение стали разборчивыми. Ведущая направо табличка лаконично гласила: Цинтрия. Дорога, сворачивавшая налево, уходила в Карас, но это Рейнер и так знал, а потому едва ли обратил на нее внимание. Куда больше его интересовала самая маленькая и скромная дощечка, которую явно повесили здесь не городские чиновники, а простой люд, которому было важно лучше ориентироваться на местности. «Крайс-холл», – гласила коряво выведенная надпись на стрелке, уводившей узенькую дорогу вперед. Рейнер досадливо передернул плечом, искренне жалея, что оказался именно на этом перепутье. И что ему помешало пойти другой дорогой? Тогда бы поблизости оказалось имение какого-нибудь хорошего знакомого. С Крайсами же семейство Хьюзов практически не общалось. Рейнер мельком припомнил нынешнего главу семьи Крайс – Траэрн, кажется. Он объявился в их городе лет девять назад, когда с тяжелой болезнью слег предыдущий хозяин Крайс-холла, миролюбивый и абсолютно не приспособленный к жизни старик Герард. Всю жизнь он не делал ровным счетом ничего – разве что исправно собирал с крестьян на своей территории налоги да проматывал накопленное предками состояние. Когда-то семейство Крайсов сколотило очень неплохой капитал на добыче руды, но затем шахты истощились – как раз при отце Герарда. И когда все вокруг уже судачили о том, кому в итоге достанется убыточная земля, неожиданно объявился Траэрн – какой-то там дальний родственник, седьмая вода на киселе. По слухам, он не был чистокровным сепарийцем. Говаривали, что его предки знатно намешали северную и южную кровь. Рейнер, видевший Траэрна несколько раз на приемах, в этом даже не сомневался. При одном взгляде на нового хозяина Крайс-холла было очевидно, что кто-то из его предков был родом из Аустерры – далекой южной страны, в которой найти белокожего человека было так же сложно, как снег. Нет, Траэрн Крайс не был темнокожим. Смесь кровей сделала его кожу всего лишь смуглой, бронзовой, но для Сепарии даже такой оттенок был непривычным. И тем неожиданнее был тот факт, что Герард Крайс с радостью принял под свое крыло внезапно объявившегося родственника и быстренько отписал остаток своего состояния ему. Траэрн, надо отдать ему должное, бессмысленно тратить деньги не стал. Он, едва похоронив скоропостижно скончавшегося вскоре после оглашения завещания Герарда, развил бурную деятельность. Перезнакомился со всем высшим светом, пользуясь теперь уже принадлежавшей ему фамилией Крайс, а затем вдруг кинулся проверять заброшенные шахты. Через несколько месяцев, ко всеобщему изумлению, в шахтах нашли редкие и драгоценные алмазы, и Траэрн Крайс из не слишком желанного гостя, которого всего лишь терпели в своих домах, стал гвоздем любого приема и завидным женихом. Впрочем, холостяком Крайс долго не пробыл – уже через полтора года после обретения наследства он вновь изумил все многоуважаемое общество, женившись на дочери одного из известнейших градоправителей. За какие такие заслуги бывший главнокомандующий войсками его величества, а ныне «простой» градоправитель Самуэль Гранже отдал Траэрну Крайсу дочь, для всех оставалось загадкой до сих пор, хотя прошло уже семь лет. Родители Рейнера Крайса не слишком любили, считая его выскочкой. Рейнер сталкивался с ним достаточно редко, чтобы их даже не считали знакомыми, и это всех устраивало, даром что и сферы деятельности у них не совпадали никаким боком. Впрочем, Рейнер хорошо помнил, что Траэрн перед свадьбой покупал у него лошадь – красивую породистую кобылу, добрую и смирную, отвалив за нее кучу денег. Но этой сделкой их общение и ограничилось. И сейчас Рейнер об этом даже немного пожалел. Как-то так оказалось, что только Крайс мог его выручить в такую непогоду – потому что до его поместья было всего две мили, а до Цинтрии – пятьдесят. Ливень же прекращаться и не думал, стихия, напротив, разыгрывалась с каждой минутой все сильнее, и теперь к грому, молниям и дождю добавился ветер – пронизывающий, сильный, почти ураганный. – Поехали, – решился Рейнер, направляя коня вперед. Если законы гостеприимства и правила хорошего тона хоть что-то значили для Крайса, на улице он их не оставит, даром что Рейнер – не нищий крестьянин, а такой же дворянин. А в их кругу попавших в неприятности старались выручать, чтобы потом потребовать должок. И пусть быть обязанным Крайсу не хотелось, но выбора особого не оставалось. Впустую рисковать своей жизнью и жизнями своих людей Рейнер не собирался. Мчать во весь опор под проливным дождем и по размытой дороге не получалось, но все равно до поместья они добрались достаточно быстро. Им повезло – в особняке как минимум в половине окон ярко горел свет. Рейнер впервые за всю свою жизнь увидел Крайс-холл. Это было монументальное, огромное четырехэтажное здание, величественно скрывавшее два своих крыла за деревьями, посаженными по обе стороны от проездной дороги – широкой и вымощенной камнем. На виду оставалась только центральная часть особняка, и даже в полумраке она казалась изящной. Все вокруг дышало роскошью. Поместье окружала высоченная ограда. Кованые железом решетки (удивительно толстые!) складывались в причудливые растительные узоры, от которых шел странный пар, погружая поместье в подобие тумана. Спешившись, Рейнер с любопытством приблизился и поднес к ограде руку – ладонь ожгло горячее дыхание металла. – Что это? – с любопытством осведомился Томас, самый молодой из его свиты. Рейнер с сомнением хмыкнул. – Похоже на то знаменитое новшество – паровые ворота, – ответил он задумчиво. Поговаривали о новой системе защиты уже с пару месяцев, но Рейнер ни разу еще не видел это новшество вживую. Мало кто из новаторов решался его ставить, потому что нашлось немало минусов. Например, собственный ребенок мог обжечься о решетки – горячее железо было не слишком разборчивым и хозяев от врагов не отличало. Многие жаловались на то, что постоянная высокая температура губит растения. Приглядевшись, Рейнер убедился в этом утверждении – по обе стороны от ограды была только голая земля. Что ж, Траэрн Крайс, похоже, к консерваторам не относился, и Рейнер в очередной раз пожалел о том, что выбрал именно эту дорогу. У них с Крайсом не было вообще ничего общего. Неодобрительно покосившись на ограду, Рейнер со вздохом постучал в дверной молоток, расположенный в опасной близости от горячей решетки. Два светильника, расположенные на самом верху ограды, неярко сверкали и моргали – свечам в них явно не нравились порывы ветра, раскачивавшие фонари. В глубине сада немедленно яростно взвыли и залаяли собаки. Рейнер с легким злорадством ждал, что они прибегут к ограде и обожгутся – это было бы отличным подтверждением бесполезности этого изобретения, – но умные псы собрались около решетки и лаяли на безопасном расстоянии от нее. Видимо, научены были уже горьким опытом, другого объяснения Рейнер не видел. Дождь продолжал хлестать его по щекам, невзирая на капюшон. Кони неуютно ржали и переступали длинными ногами, прядая ушами на каждый раскат грома. Все члены его свиты, промокшие насквозь и замерзшие, нахохлившись, сидели каждый на своем коне, напоминая своим видом облитых из лужи воробьев. Через несколько минут на проездной дороге показался огонек – кто-то, не слишком, впрочем, спеша, направлялся к ним. – Молчать! – рявкнул высокий мрачный и тощий мужчина – по форме швейцар – одним только окриком усмиряя заходившихся в вое собак. Псы, трусливо поджав хвосты, тут же разбежались в разные стороны, но далеко не отошли, продолжая с любопытством сверкать в темноте глазами. Разобравшись с собаками, швейцар воззрился на потревоживших его покой путников – таким презрительным и недовольным был его взгляд, что Рейнеру показалось, что рычавшие за решеткой псы были настроены куда дружелюбнее. Он вообще впервые видел такое отношение к потенциальным гостям хозяина. Попробуй их собственный швейцар встретить визитера таким видом – отец бы мигом вышвырнул его прочь с такими рекомендациями, что ему бы до конца жизни пришлось только улицы мести. – По какому вопросу пожаловали? – с проскользнувшей в голосе глумливостью осведомился швейцар, будто и не замечая разыгравшейся стихии. Рейнер заставил себя успокоиться и не хамить в ответ. В конце концов, только от этого тощего уродца зависело, дойдет ли его просьба до хозяев или нет. Но Рейнер все же оставил себе мысленную заметку – при случае сообщить Крайсам, какой идиот у них работает. Хотя в то, что хозяева об этом не знают, верилось смутно. Невольно вспомнились все слухи, ходившие о Крайсах в последние годы. Траэрн Крайс активно вертелся в высшем свете, кутил и гулял напропалую – ему приписывали романы как минимум с половиной дворянок, многие из которых были замужем. Но за руку его никогда не ловили, а потому обманутые мужья помалкивали, не решаясь ссориться с человеком, который купался в алмазах. Зато о супруге Крайса говорили до обидного мало. Иветту Крайс вообще не видели с самой свадьбы, она не посещала приемы, практически не принимала гостей и ни разу не появилась где-либо с собственным мужем. По первости старые подруги и друзья семьи заглядывали к дочке градоправителя, но затем попросту забыли о ней, посчитав чудаковатой. Рейнер даже не знал, как она выглядит теперь, после стольких лет. Впрочем, время успело выветрить из его памяти даже тот смутный образ, который в ней отпечатался в прошлом. – Мистер Рейнер Хьюз, – холодно представился Рейнер, откладывая на потом размышления о странностях семейства Крайс, и вдруг вспомнил, что когда-то через слугу завозил сюда свою визитку. Кажется, это было аккурат после свадьбы Крайса. Как правило, если у кого-то менялся статус – а Иветта Гранже, ставшая Иветтой Крайс, определенно таковой сменила, нужно было как бы «познакомиться» заново. Правила хорошего тона никто не отменял, вот только ответной карточки или визита Рейнер так и не дождался. А учитывая нелюдимость миссис Крайс, он не без оснований подозревал, что ответа от нее не дождался никто. Швейцар осклабился. – Хозяина нет дома, – сообщил он. Рейнер приподнял бровь, выразительно глядя на ярко освещенные окна особняка. Швейцара это совершенно не проняло. – Хозяина нет, – повторил он и решительно отвернулся, явно намереваясь уйти. Гром громыхнул так близко, что лошади, перепугавшись, едва не посбрасывали окоченевшую от холода свиту. Рейнер, перехватив своего коня за повод, успокаивающе погладил его по узкой длинной морде. – Я не к мистеру Крайсу. Мне нужен кров на время непогоды. Извольте передать миссис Крайс мою просьбу, – мысленно мечтая удавить этого упрямого засранца, проговорил Рейнер. Тогда же он нашел плюс в паровой ограде – рядом с ней было не так убийственно холодно, впору было прижиматься к решетке всем телом, лишь бы наконец согреться. Швейцар неохотно обернулся и, скаля зубы, как гиена, отозвался: – Беспокоить хозяйку из-за небольшого дождичка? Увольте. К тому же миссис Крайс не принимает никого в отсутствие супруга. Неизвестно, чем бы закончилась эта перебранка, если бы за спиной швейцара вдруг не вспыхнули огоньки светильников, которые хорошо заметил Рейнер и благополучно прошляпил швейцар. Огоньки приблизились, и Рейнер разглядел высокую длинноволосую женщину, цвет волос которой пылал так же ярко, как и свечи в фонарях. Она сама казалась сияющим в ночи факелом – казалось, потуши сейчас светильники, и ночной мрак рассеется от одного ее присутствия. Рейнер пожалел, что практически не видел лица женщины, которая умудрилась ошеломить его одними только волосами. – Так-так-так, – задумчиво протянула женщина, подходя ближе. Хлеставший дождь ее, казалось, совершенно не беспокоил. Собаки, услышав ее голос, бросились к ней, тычась мордами в ее длинное, облегающее фигуру изумрудное платье. Швейцар, стоявший к ней спиной, обернулся, так явственно скривившись, что Рейнер вновь вспомнил славную профессию подметальщика улиц. – Расскажи-ка мне, дорогой Карл, по какому праву ты гонишь от моих ворот гостей? – поинтересовалась – теперь Рейнер знал это точно – Иветта Крайс. За ее спиной возникла опрятно одетая служанка, пряча хозяйку под широким зонтом, и трое хмурых, мрачных громил. В их выправке Рейнер мгновенно опознал военных, но это его не слишком удивило. Самуэль Гранже, отошедший от дел, был настолько любим его солдатами, что многие последовали за ним и осели в Цинтрии. А кому еще доверить единственного ребенка, как не бывшим сослуживцам? – Хозяина нет дома. А хозяйке не пристало приглашать к себе мужчин, если она не желает подмочить репутацию, – сообщил швейцар. У Рейнера от этого заявления глаза на лоб полезли. Нет, разумеется, у него тоже были давние и любимые слуги, которым были позволены некоторые вольности в общении, но они не смели пользоваться этими привилегиями при посторонних. Миссис Крайс, подошедшая еще ближе, видимо, заметила его ошарашенный взгляд, потому что Рейнер уловил легкую, почти незаметную ухмылку. – Какая похвальная забота, – все тем же безмятежным тоном заметила хозяйка дома. – Открывай ворота, – голос ее в одно мгновение заледенел и стал таким жестким, что никаких сомнений в том, что ее отец когда-то был верховным главнокомандующим войсками, не осталось. Карл не шелохнулся. – Хозяин приказал мне следить за порядком, – огрызнулся он. Миссис Крайс задумчиво кивнула и встряхнула промокшими за те несколько минут, проведенных под дождем, волосами. – Признаться, меня поначалу забавляли твои петушиные повадки, Карл. И я бы, скорее всего, даже забыла эту историю, если бы ты не начал спорить со мной перед посторонними. Ты уволен, мой дорогой, – с явным удовольствием сообщила она. Рейнер с удивлением заметил, что ей и правда нравилась эта перепалка с простым слугой, и невольно задумался над тем, каково в действительности жилось миссис Крайс в этом большом и явно пустом поместье? Траэрн Крайс, если отследить его перемещения по многочисленным слухам, мог не появляться дома месяцами, а чудачка Иветта никуда не выходила и никого не приглашала. Какого черта творилось в этом доме? – Вы не можете меня уволить. Меня нанимал мистер Крайс! – возмутился Карл. – Плохая попытка, Карл. Договор ты подписывал со мной, и текст договора тоже должен помнить. Мой дорогой супруг присылает мне слуг, а я их или нанимаю, или выгоняю, и ты об этом прекрасно знаешь, – невозмутимо сообщила миссис Крайс. – Поэтому сейчас ты пойдешь соберешь свои вещи, заглянешь к управительнице за расчетом и, надеюсь, я тебя больше не увижу, – добавила она. Карл растерянно оглянулся на приветливо помахавшего ему рукой Рейнера и сделал шаг к теперь уже, похоже, бывшей хозяйке. Один из громил за ее спиной тут же шагнул вперед, не давая ему приблизиться. – Но... сейчас же гроза! – жалобно крикнул Карл. Иветта Крайс сочувственно покачала головой. – Не прибедняйся, ты ведь несколько минут назад уверял мистера Хьюза в том, что в такую погоду и позагорать не грех, Карл! У тебя час, – отрезала она решительно. Бывший швейцар, понурившись, с ненавистью взглянул на Рейнера и побрел прочь, постоянно оглядываясь. Вскоре он скрылся за густыми деревьями. – Будь добр, открой ворота, Митчелл, – попросила миссис Крайс. Ранее прикрывавший хозяйку от швейцара детина коротко кивнул и скрылся в ближайших кустах, где смутно проглядывались очертания небольшого домика. Калитка, состоявшая из одной створки, медленно поползла вбок. Собаки, все так и ластившиеся к Иветте Крайс, опасливо попрятались за нее и разлаялись, наступая друг другу на лапы. – Прошу прощения за эту сцену, мистер Хьюз, – миссис Крайс легко склонила голову, жестом приглашая его пройти на территорию поместья. – Буду рада разделить с вами кров, – произнесла она традиционную фразу, пришедшую от далеких предков. У них она означала, что гость на время пребывания в доме приравнен к хозяевам и находится в безопасности. Впрочем, история знала много случаев, когда приглашенные не переживали своего похода в гости. Едва Рейнер и его спутники ступили на проездную дорожку, ворота тут же закрылись, отрезая их от мира. Легкий стук, с которым калитка встала на свое место, заглушил раскат грома. – Рейнер Хьюз, – хоть это уже и не имело смысла – хозяйка дома явно успела услышать очень многое из его разговора со швейцаром – представился Рейнер. – Иветта Крайс, – вернула ему любезность миссис Крайс. – Вы, кажется, присылали мне карточку? – вспомнила она. – Простите, у меня не было возможности ответить вам тем же. Она вдруг задумалась над чем-то, и ее симпатичное, очень подвижное и живое лицо приняло досадливое выражение. Закатив глаза, Иветта Крайс повернула голову к служанке, державшей над ней зонт. – Роуз, найди, пожалуйста, этого... Карла и скажи ему, что он может остаться, пока не распогодится, – служанка присела в реверансе и, передав хозяйке зонт, взяла себе другой у одного из охранников. – Только выжди с полчаса, пусть он помучается! – крикнула ей вслед хозяйка поместья и совсем не по-дворянски хихикнула. Рейнер почувствовал, что он совершенно ничего не понимает. Иветте Крайс явно подходил ярко-рыжий цвет ее волос – она была такой же горячей, как огонь. И тем страннее был тот факт, что она вдруг порвала все связи и не выходила за пределы поместья. Целых семь лет. – Мистер Хьюз, идите ко мне, – Иветта Крайс вручила ему зонт. – Вам это, конечно, уже не поможет, но все-таки. Чарльз, отведи свиту мистера Хьюза и его коня в конюшни, а затем покажи его людям гостевой дом. И распорядись об ужине для них. Господа, если вам что-то понадобится – Чарльз к вашим услугам, – начала командовать она. – Мистер Хьюз, можете не беспокоиться за своих людей. Впрочем, вы в любой момент можете пойти и проверить, как они устроились. Мокрый до нитки Рейнер, послушно державший над хозяйкой дома зонт, предложил ей руку, за которую она немедленно ухватилась. Митчелл и второй громила молча двинулись следом за ними в сторону поместья. Собаки трусили рядом и, изредка перелаиваясь, все норовили подойти поближе к хозяйке. Иветта Крайс относилась к этим проявлениям дружелюбия вполне благосклонно – по крайней мере, пока не начавшие делить место рядом с ней собаки не толкнули ее под колени так сильно, что она непременно рухнула бы на землю, не поддержи ее Рейнер. Караулившие хозяйку амбалы, насколько мог видеть боковым зрением Рейнер, тоже моментально дернулись в ее сторону. – Место! – рявкнула миссис Крайс, откидывая с лица встрепавшиеся несостоявшимся полетом волосы. Собаки, обиженно заскулив, моментально растворились в темноте, окружавшей неярко освещенную аллею. Рейнер же вновь поразился звучности голоса Иветты Крайс. Нет, она и до того без особых проблем заглушала дождь, но ее окрики были воистину пугающими. Такие голосовые связки легко заменили бы рупор на войне. – Они вас, кажется, очень любят, – заметил Рейнер. Иветта Крайс насмешливо хмыкнула. – Я часами гуляю в саду, а собаки появились здесь при мне еще щенками. Проще говоря, я единственная, кроме псаря, кто постоянно с ними общается, – ответила она легко, будто не признавалась сейчас в том, что компанию ей составляют одни только псы, охранявшие поместье. Хотя, конечно, это были всего лишь домыслы Рейнера, до которого доходили гулявшие по городу слухи. Но домыслы, вполне имеющие право на существование. – У одной из собак, кажется, какие-то шрамы на морде? – не зная, о чем еще можно поговорить, спросил Рейнер. Вариант помолчать тоже не подходил. Ему было удивительно легко и приятно в обществе хозяйки Крайс-холла. – Шрамы, – подтвердила Иветта Крайс, чуть поморщившись. – Собакам сложно объяснить, почему не стоит подходить к воротам слишком близко. Впрочем, к счастью, обожглись всего две собаки, а остальные сделали правильные выводы. Хотя я предпочла бы, чтобы никто не пострадал. Рейнер мысленно восторжествовал, празднуя победу консерватизма над реформизмом. Получить подтверждение своей неприязни к этой паровой штуковине было очень приятно. Хотя псов, конечно, было жалко. – Ваш супруг так любит все новое? Иветта Крайс бросила на него заинтересованный взгляд темных глаз и вопросительно вздернула тонкую бровь, но уточнять ничего почему-то не стала. – Траэрн финансирует практически все проекты этих доморощенных ученых, – пояснила она. – Подозреваю, отчасти поэтому в науку подалось столько идиотов, судя по газетным статьям. А Траэрн, в свою очередь, на правах мецената использует все изобретения, которые находит интересными. Рейнер удивленно округлил глаза. Таких подробностей жизни мистера Крайса он не знал. Теперь действительно становилось понятно, отчего вдруг произошел такой резкий расцвет науки – шахты наследника семьи Крайс казались неистощимыми, а деньги решали практически все в этой жизни. А разъезжавший по стране Крайс, очевидно, сыпал ими направо и налево. Дом, обещавший долгожданное тепло, становился все ближе. Теперь отчетливо стали видны две огромные белоснежные колонны вокруг парадной двери, подпиравшие соединяющий три крыла здания балкончик на втором этаже. Третий и четвертый этажи обошлись без балконов. – Вы обошлись удивительно мягко со своим бывшим швейцаром, – заметил Рейнер. – Боюсь, большая часть знати не ограничилась бы простым увольнением. – И вы, мистер Хьюз? – лукаво прищурилась миссис Крайс, легко сжимая пальцы на его предплечье. Рейнер засмеялся, отвлекся, и коварный порыв ветра едва не выбил у него из рук зонт. Теперь смеялась уже хозяйка дома, щурясь от летевших ей в лицо капель дождя. – Полагаю, что как минимум прекрасные рекомендации я бы ему обеспечил, – признался Рейнер, когда катастрофа локального масштаба была разрешена. Иветта Крайс, посерьезнев, повела плечом и оправила потемневшее кое-где от дождя платье. От одного взгляда на нее Рейнеру становилось еще холоднее – тонкое, пусть и бархатное, платье вряд ли защищало от пронизывающего ветра, и оставалось только гадать, почему она не надела теплый плащ перед выходом из дома. – Я и так подозреваю, что моя доброта выйдет мне боком. Карл со свойственным ему нахальством вполне может воспринять позволение переждать непогоду как второй шанс. Что-то мне подсказывает, что выгонять его из особняка придется моей страже, а мне останется только заказывать билеты на это зрелище, – отозвалась она задумчиво. Рейнер хмыкнул, припомнив щуплое телосложение бывшего швейцара. – Боюсь, миссис Крайс, представление будет коротким. Если все ваши люди выглядят так же, как эти господа, – он повернул голову вбок, кивком указывая на молчаливо следовавших за ними амбалов, – то зрелище будет называться «избиение младенца». Амбалы все так же молчаливо нахмурились, пытаясь, очевидно, сообразить, оскорбили ли их и если да – то насколько сильно. Иветта Крайс же таким вопросом не задавалась – она вновь заразительно смеялась, кажется, действительно получая удовольствие от их беседы. Они ступили под навес крыльца, наконец преодолев удивительно длинное расстояние от ворот до дома. Слуга, терпеливо дожидавшийся хозяйку у дверей, услужливо распахнул их, пропуская подошедших в холл. Охранники вошли следом за хозяйкой и застыли по обе стороны от дверей, как два истукана. – Будьте как дома, – разрешила миссис Крайс, присаживаясь на мягкий стул и одергивая насквозь промокший подол своего изумрудно-зеленого платья. Рыжие волосы, удивительно гармонировавшие с цветом одежды, рассыпались по ее плечам легкими завитками. Здесь, в светлом, ярко освещенном холле, Рейнер смог наконец разглядеть ее получше в надежде найти хоть что-нибудь разочаровывающее, – но успеха эта попытка не имела. Иветта Крайс по-прежнему была красива, выглядела, как совсем молоденькая девчонка, а мимика ее подвижного лица при свете ламп стала еще более завораживающей. Легко наклонившись, она расшнуровала свои высокие сапоги и вдела ноги в подставленные прислугой легкие черные туфельки на плоской подошве. Закончив с переодеванием обуви, миссис Крайс поднялась на ноги, поправила волосы и с насмешливым недоумением посмотрела на него. Рейнер, запоздало осознав, что несколько минут попросту пялился на хозяйку дома, глупо застыв в дверях, смутился и панически принялся выискивать причину своей заминки. Долго ее искать не пришлось. – Я не снял седельную сумку с лошади, мои вещи в ней, – сообщил он. Миссис Крайс понимающе кивнула и сделала какой-то знак слугам. Рейнер, воспользовавшись возникшей паузой, вновь принялся созерцать теперь уже стоящую перед ним в полный рост хозяйку дома. И тогда же он запоздало сообразил, почему Траэрна Крайса так жаждали видеть в гостях абсолютно все знатные семейства и почему обманутые мужья соблазненных жен не решались потребовать сатисфакции. Очевидно, в шахтах мистера Крайса дела шли превосходно, да и его отношения с прозябающей в одиночестве супругой тоже можно было смело называть неоднозначными. Потому что столько бриллиантов Рейнер не видел даже на королеве. В свете ламп отчетливо стала видна узкая, аккуратная диадема, не дававшая длинным волосам падать на лицо. Несмотря на свой небольшой размер, сверкала камнями она так, что Рейнер бы затруднился назвать хотя бы приблизительную ее цену. В уши миссис Крайс были вдеты длинные серьги, состоявшие из нанизанных на цепочку бриллиантов – от большего к меньшему. Россыпь камней на шее помимо уже утомивших глаз бриллиантов дополнялась изумрудами, а на одном запястье в несколько рядов позванивали браслеты. Одно только обручальное кольцо выбивалось из общего роскошного ряда – обычный золотой ободок, плотно обхватывавший тонкий палец. Вздумай кто-нибудь похитить эту женщину – этот счастливчик бы сумел на вырученные за драгоценности деньги безбедно жить всю жизнь, да еще и потомкам осталось бы. И, к крайней досаде обрадовавшегося было найденному недостатку Рейнера, миссис Крайс все равно выглядела привлекательно, несмотря на ее явную привычку к роскоши. Настолько явную, что даже в одиночестве она не поленилась надеть на себя столько украшений. Хотя – тут уж Рейнер покривить душой не мог – подобран ее туалет был со вкусом, а потому надутой павлинихой Иветта Крайс не выглядела. Вернувшийся слуга поставил перед предназначавшимся для гостей стулом удобные на вид ботинки и услужливо протянул маленькое полотенце. – Можете не беспокоиться, их никто не надевал до вас, – с легкой иронией пояснила Иветта Крайс, в очередной раз невольно подчеркивая свою нелюдимость. Рейнер затруднялся сказать, была ли эта ее ироничность настоящей, или же она за ширмой насмешки скрывала застарелую, затаенную боль. Оба варианта были вполне возможны, а потому домысливать можно было до бесконечности. Рейнер, слегка смущаясь изучающего внимательного взгляда хозяйки дома, скинул промокшую насквозь обувь и озадаченно замер, прикидывая, будет ли очень неприличным снять при чужой супруге носки. Иветта Крайс, коротко хихикнув, отвернулась и пошла в направлении огромной лестницы, ведущей наверх. Воспользовавшись ее тактичным отступлением, Рейнер быстро выбросил в подставленную все тем же слугой корзину носки и, вытерев заледеневшие ноги, надел ботинки. Ему все еще было холодно, но положение с каждой минутой становилось все менее плачевным, и настроение стремительно улучшалось. – Джек! – окликнула миссис Крайс, убедившись, что гость закончил переобуваться. Откуда-то из бокового коридора тут же вынырнул опрятно одетый мальчишка и выжидательно замер, с обожанием глядя на хозяйку. – Проводи гостя в его комнаты. Мистер Хьюз... – Рейнер, если вы не против, – с извиняющейся улыбкой вклинился в командирскую речь Рейнер. – Рейнер, – задумчиво согласилась миссис Крайс. – Иветта, – без перехода бросила она, сощурившись, как довольная жизнью кошка. – Рейнер, Джек будет приставлен к вам на время вашего здесь пребывания. Так что можете обращаться к нему с любыми вопросами. Жду вас через полтора часа, полагаю, вы не откажетесь от ужина, – продолжила она. – Ни в коем случае, – заверил Иветту Рейнер и двинулся по лестнице вверх следом за ней. На втором этаже Джек услужливо указал ему направо, а Иветта отправилась дальше. Ее шаги были настолько тихими, что можно было только гадать, на третьем или на четвертом этаже располагаются хозяйские покои. Широкий коридор, ведущий к гостевым комнатам, был почти пустым. Ощущалось, что этой частью дома почти не пользуются – даже вазоны, предназначенные для цветов, пустовали, а в одном огромном горшке сиротливо стояла высохшая еловая ветка. Несколько слуг молчаливо носились по коридору, зажигая везде светильники. Коридорные стены, что удивительно, не были задрапированы тканью или хотя бы бумагой. Они были абсолютно голыми, покрытыми лишь искусной лепниной. От одного взгляда на них Рейнеру стало зябко, а затем он заметил идущие вдоль стен в несколько рядов трубы, и ему стало понятно, отчего хозяева не заморачивались искусственным утеплением стен. – Здесь тоже горячая вода? – уточнил Рейнер у Джека, указывая на трубы. Мальчишка недоуменно посмотрел на него, проследил взглядом его жест и просветлел. – Да. Так намного теплее, – подтвердил он. С этим утверждением поспорить было сложно. В доме не было ни намека на влажность и сырость, которая часто преследовала обитателей огромных особняков. Рейнер, продрогший до костей, ощущал себя всего за десять минут почти сносно, отогреваясь на глазах. Подводил разве что вопрос рационализма: воду в трубах нужно было постоянно греть, и позволить себе такую роскошь, пожалуй, мог один только Траэрн Крайс. Остальные обходились горячей водой для мытья, а грелись по-старому – разжигая камины. Они прошли почти до конца коридора, когда Джек наконец остановился перед дверью в покои. – Прошу, – пригласил он, распахивая ее. Учитывая, как выглядел коридор, Рейнер ожидал увидеть полупустую комнату с небрежными следами недавней уборки (даже его собственные слуги часто «забывали» о редко использующихся комнатах), но покои оказались на удивление хорошими. – Это гостиная, – пояснил очевидное Джек, явно волнуясь – видимо, впервые ему довелось принимать гостя. – За той дверью – спальня, тут, – он прошел в комнату и отворил неприметную дверку, – ванная комната. Располагайтесь, вашу сумку я занесу чуть попозже. Рейнер кивнул, отпуская его, и несколько минут простоял на пороге комнаты, задумчиво разглядывая ее. Он любил бывать в новых местах, с каким-то ребяческим любопытством оценивая непривычную, незнакомую обстановку. Комната была удивительно уютной и светлой. От коридорной аскетичности не осталось и следа: стены были задрапированы плотными тканями, ниспадавшими к полу изящными волнами, в гостиной стояли несколько диванчиков, кресел, а за ширмой в углу обнаружился миниатюрный рабочий кабинет с массивным столом, парой тумбочек и подставкой с писчими принадлежностями. В спальне стояла огромная кровать, несколько тумбочек, гардероб таких внушительных размеров, что заменял так любимую многими гардеробную комнату. И довершали картину – что больше всего порадовало Рейнера – плотные темные шторы, благодаря которым можно было создать полумрак даже солнечным днем. В ванной комнате на полке дожидались сложенные аккуратной стопкой полотенца, и Рейнер, решив не дожидаться прихода Джека с седельной сумкой, быстро сбросил мокрую одежду и с наслаждением залез под горячий душ. Вечер заканчивался не так плохо, как начинался, и это не могло не радовать.