Пепельные души

В душе Рейнер, беззастенчиво пользуясь чужим гостеприимством, отмокал не меньше получаса. Кожа у него от горячей воды стала красной, да и по состоянию он ощущал себя, как вареный рак – это «блюдо», насколько Рейнер мог судить, было одним из любимых у рабочих, особенно у тех, кто работал у воды. И по вечерам по порту обыкновенно разливался этот тяжелый душный запах. Вечный путешественник Рейнер знал этот «аромат» очень хорошо, хоть и много лет уже недолюбливал дары рек и морей. Насухо вытеревшись полотенцем, Рейнер обернул его вокруг бедер и выглянул из ванной комнаты. Джек не обманул, и седельную сумку с его одеждой уже принес, оставив ее на столике перед диваном. Свой вымокший до нитки костюм Рейнер, поразмыслив немного, расправил и повесил просыхать на край ванны. Хозяйка особняка, конечно, просила его чувствовать себя, как дома, но Рейнер не хотел злоупотреблять чужим гостеприимством и заставлять чужих слуг стирать свою одежду. Переодевшись в простой домашний костюм, Рейнер привел в относительный порядок разлохматившиеся темные волосы и развалился на самом маленьком из трех диванчиков, устало откинув на его спинку голову. Хотелось есть и спать – просто до одури, но полтора часа, отведенные Иветтой на отдых с дороги, еще не истекли, а в комнате ничего съестного не оказалось. Не было даже графина с водой – комнатой явно не пользовались по назначению. Высох после ванной Рейнер до неприличного быстро и тогда же осознал, что в комнате было очень тепло, даже жарко. В трубах мерно и тихо шуршала вода, но этот звук быстро перестал быть раздражителем. Наоборот – он убаюкивал, и Рейнер и сам не заметил, как уснул. Из приятного теплого сна его вырвал громкий стук в дверь. Спросонья Рейнер не сразу сообразил, где вообще находится, и несколько минут очумелым взглядом смотрел в потолок – совершенно незнакомый, к слову, потолок. Просто возмутительно незнакомый. Стук повторился. – Мистер Хьюз, это Джек, – робко раздалось из-за двери, и Рейнер наконец сообразил, что происходит. Скатившись с дивана, Рейнер подошел к двери и отворил ее. Джек, нетерпеливо переминавшийся на пороге комнаты, оглядел его и виновато вздохнул. – Миссис Крайс просила передать, что ждет вас в гостиной на ужин. И еще она сказала, что если вы желаете отдохнуть, то она распорядится, и ужин принесут к вам в комнату, – сообщил он и снова бросил взгляд куда-то чуть повыше Рейнера. Рейнер, прекрасно знавший, как любят топорщиться его волосы, особенно после сна, невольно пригладил их ладонью. Усталость и лень тут же принялись нашептывать ему, что вполне можно согласиться на столь щедрое предложение хозяйки дома и остаток ночи мирно провести в отведенной ему комнате... С другой стороны, вечер в компании красивой и незнакомой, – а Рейнер очень ценил новые знакомства – женщины казался вариантом куда более приятным. – Дай мне десять минут и пойдем, – решился наконец Рейнер, прикрывая дверь. Джек понятливо принялся слоняться в коридоре из угла в угол. Молодому горячему мальчишке ждать явно не слишком нравилось. С минуту послушав его сопение и шарканье, Рейнер хмыкнул и ушел в ванную комнату. Смочив ладонь и с силой пригладив непослушные волосы, он придирчиво оглядел себя в высоком зеркале. Измятым неряхой ему выглядеть совершенно не хотелось, поэтому, лишь убедившись, что на голове нет предательских хохолков, а на одежде – складок, Рейнер наконец вышел из комнаты. За прошедший час коридор разительно изменился. Все светильники горели, а в еще недавно пустых вазонах стояли самые разные ветки и пучки трав, источавших приятный ненавязчивый аромат. Теплота помещения запах только усиливала, создавая ощущение уюта. Расторопности слуг семейства Крайс можно было позавидовать. Следом за едва ли не в припрыжку бежавшим Джеком Рейнер спустился на первый этаж и прошел вглубь дома. Они прошли несколько залов, прежде чем Джек остановился перед причудливо изукрашенными дверями. – Прошу, – он распахнул двери и с легким поклоном пропустил Рейнера вперед. Комната оказалась гостиной – причем не самой большой. У дальнего окна стоял небольшой круглый столик с двумя стульями, дополняли картину несколько диванов, установленных вдоль стен. Середина комнаты оставалась пустой, лишь на полу лежал роскошный белоснежный ковер. Рейнер затруднился бы сказать, из чьего меха он был сделан, но выглядел невероятно мягким. Краем глаза Рейнер уловил какое-то движение, и только тогда осознал, что в комнате помимо диванов стоял еще и небольшой секретер, за которым сидела хозяйка дома. Она выглядела слегка удивленной. – А, Рейнер. Признаться, я думала, что вы решите сегодня отдохнуть от чьего-либо общества, – проговорила она, чуть нервно провернув в руках тонкую золотую ручку. На тонких запястьях звякнули браслеты – пожалуй, единственное, что осталось от былой роскоши. Больше украшений на ней, кроме обручального кольца, не было. Волосы были стянуты простой лентой в высокую прическу, да и платье было совсем домашним. «Даже слишком домашним, – подумал Рейнер, скользнув взглядом по ее обнаженным плечам». Благо хоть длина платья осталась прежней, до пола. Впрочем, это не сильно спасало – ногу Иветта закинула на ногу и небрежно поигрывала туфелькой, чудом удерживавшейся на кончиках пальцев ног. – Только не от вашего, – заверил ее Рейнер, с трудом оторвав взгляд от возмутительно привлекательной лодыжки. В глазах Иветты промелькнуло что-то трудноопределимое, сбившее Рейнера с толку, но замешательство длилось лишь мгновение. Затем Иветта польщенно улыбнулась и отложила ручку. – В таком случае, вы ведь не возражаете против малой гостиной? Впрочем, если вас это смущает, можем перейти в большую... – Нет! – слишком поспешно выпалил Рейнер. – Здесь очень уютно, – добавил он, тут же представив эту огромную комнату с огромной столовой и столом, за которым собеседники сидят исключительно на разных его концах. Иветта с любопытством взглянула на него и кивнула. – Роуз! – окликнула она. В дверях тут же с поклоном показалась уже знакомая Рейнеру служанка. – Попроси накрыть на стол, пожалуйста, – Иветта кивнула в сторону столика у окна. – Рейнер, присаживайтесь пока, где вам будет угодно. И, надеюсь, вы дадите мне пару минут закончить с этим, – она снова перехватила ручку и углубилась в бумаги. Рейнер, воспользовавшись приглашением, сел на ближний к ней диван, с любопытством наблюдая за выражением ее лица. Родись Иветта Крайс в другой семье, ей бы наверняка на роду написано было бы стать актрисой – слишком уж живой была ее мимика. За те несколько минут, что она дописывала, по всей видимости, письмо, ее лицо сменило с дюжину выражений. Знатоком людских эмоций Рейнер бы себя не назвал, но интуиция подсказывала ему, что послание адресовано человеку, к которому миссис Крайс особо теплых чувств не испытывает. Почувствовав его взгляд, Иветта вскинула на него глаза. Только сейчас, при свете ярко освещенной комнаты, Рейнер заметил, что они у нее глубокого, темно-зеленого цвета. – Я почти закончила, – с извиняющейся улыбкой сказала Иветта и, отложив ручку, достала из небольшой коробочки на столе небольшой перстень. Рейнер с любопытством проследил за тем, как она, размашисто расписавшись внизу листа, прижала перстень сначала к чернильной подушечке, а затем и к бумаге, оставляя оттиск. На памяти Рейнера таким способом отмечать письмо не пользовались уже лет двадцать. – Да, я тоже считаю, что это глупо, – заметила Иветта и подула на бумагу, помогая чернилам просохнуть. – Но, видите ли, мой дорогой супруг попросту сожжет письмо, если в нем не будет моей подписи, оттиска и ключевой фразы, о которой было условлено в предыдущем письме, – беззастенчиво сообщила она, складывая лист в конверт. Рейнер удивленно поднял брови, поражаясь, во-первых, параноидальности Траэрна Крайса, а во-вторых, небрежности Иветты Крайс, которая рассказывала о, вообще-то, секретных вещах незнакомому человеку. Неслышно вошедшие слуги споро расставляли на столике тарелки и блюда, прикрытые крышками. Роуз, появившаяся в комнате следом за ними, забрала у хозяйки протянутое письмо и коробочку с перстнем. – Что ж, не буду больше испытывать ваше терпение, – с извиняющейся улыбкой проговорила Иветта и легко поднялась со стула. Рейнер поспешил подняться следом за ней и немного пожалел о том, что слуги, сервировавшие стол, никуда не делись, а стояли рядом со столом, поджидая хозяйку, чтобы задвинуть ей стул. Ухаживать Рейнер любил и даже часто делал это безо всякого подтекста и задела на будущее, но сегодня вышколенные слуги его опередили. Для полуночной трапезы еды, пожалуй, было даже слишком много. Длинный столик, который невесть откуда выкатили слуги, прямо-таки ломился от блюд с едой – мясо, птица, рыба, фрукты, овощи... Иветта, перехватив его озадаченный взгляд, совсем по-девчоночьи хихикнула. – Слишком, да? Я иногда не знаю меры, – повинилась она и ловко перетащила к себе одно из блюд с мясным стейком, не дожидаясь слуги. – Никогда не видел такого полуночного ужина, – со смехом отозвался Рейнер, следуя ее примеру. Непонадобившиеся слуги поспешили хотя бы вина налить в бокалы. У каждого слуги был в руке свой графин с вином, и Рейнер невольно задумался над тем, куда им столько на двоих? – Ни за что не поверю, что вы соблюдаете постельный режим. В вашем-то возрасте положено ложиться на рассвете, – заметила Иветта, поднимая бокал с вином. Мимоходом принюхавшись к содержимому, она сделала небольшой глоток и прищурилась от удовольствия – эмоции все так же легко читались на ее лице, будто были написаны там чернилами. – Я ненамного младше вас, точно помню, – отозвался Рейнер, мимолетно задумавшись над тем, что именно в его внешности позволяет думать, что он ведет разгульный образ жизни. Стало даже немного обидно, хотя, справедливости ради, в монахи он не записывался. – Ау! – театрально схватилась за сердце Иветта. Рейнер прикусил щеку, прикидывая, какого черта он вообще это ляпнул. Слуги переглянулись между собой, а один из них даже сделал страшные, огромные глаза, явно намекая на то, что кое-кто опростоволосился. – Я не имел в виду ничего плохого, – поспешил добавить Рейнер. Иветта бросила короткий взгляд на слуг и чуть дернула подбородком. Те понятливо поклонились и исчезли так быстро, словно были по меньшей мере призраками. – Вас спасло ваше «ненамного», – лукаво подмигнула ему Иветта. – Надеюсь, вы не против, что я отпустила слуг. Полагаю, мы справимся и сами? – Учитывая, что им уже есть чем поделиться с коллегами, вы прямо-таки спасли мою репутацию! – шутливо поклонился хозяйке дома Рейнер. Иветта чуть посерьезнела. – Об этом можете не волноваться. Все, что происходит в этом доме, в нем и остается, – заверила она. Дальнейший ужин прошел в молчании. Рейнер даже не ощущал, насколько он голоден, пока не принялся за еду. И тогда же понял, что не зря Иветта накрыла такой стол. За окном упруго хлестал по карнизу дождь. Небо было черным, непроницаемым, и лишь кривые зигзаги молний периодически освещали улицу. От одного взгляда на мокрое стекло Рейнеру становилось зябко, пусть комната и была натоплена – спасибо трубам. Иветта, давно доевшая свой стейк, неспешно потягивала вино. Специально Рейнер не считал, но невольно обратил внимание на то, что пила она много, но взгляд у нее по-прежнему был цепким и абсолютно трезвым. – Не подумайте, что я снова решил вас обидеть, – но у вас просто поразительная стойкость к алкоголю, – и почему в присутствии этой женщины язык Рейнера начинал жить своей жизнью? Иветта, о чем-то, кажется, задумавшаяся, перевела взгляд на него, а затем на бокал в своей руке. – Никакой тайны – оно разбавленное настолько, что на бокал едва наберется капля алкоголя, – пожала она плечами. – Не зря же графинов два, – заговорщическим тоном добавила она. – И снова я чувствую себя идиотом, – сделав жалобное лицо, сообщил Рейнер. Иветта хохотнула и смущенно отбросила за спину длинные рыжие волосы. На ее белых плечах, не спрятанных больше волосами, Рейнер вдруг заметил несколько веснушек – и от этого открытия его вдруг бросило в жар. Иррационально захотелось прижаться к этой коже губами и... – Не больше, чем я, в первую нашу встречу опустошившая в одиночку графин с вином! – отмахнулась от его раскаяния Иветта и, перехватив его, очевидно, слишком красноречивый взгляд, неловко кашлянула. – Может быть, перейдем туда? – предложила она, кивая в сторону кресел. Рейнер, благодарный ей за то, что не стала ничего комментировать, с готовностью поднялся, подавив в себе едкое сожаление по поводу того, что она выбрала отдельные кресла, а не диван, а котором можно сидеть чуть ближе друг к другу. – Так как так вышло, что вы оказались на улице в такую непогоду? – аккуратно расправив платье и, видимо, привычно закинув ногу на ногу – так, что проклятая туфелька снова оказалась на самых кончиках пальцев! – поинтересовалась Иветта. Прихваченный с собой бокал она отставила на столик между креслами и повернулась к нему в ожидании ответа. – Признаться, я не слишком поверил в предупреждения о непогоде. Эти гении научной мысли угадывают один раз из десяти, – состроив унылую физиономию, признался Рейнер. Иветта захохотала. – Их изыскания тоже финансирует мой супруг. Каждый раз после очередного провального предсказания погоды он клянется послать их к черту, и каждый раз следующее предсказание оказывается точным. Хоть проводи собственное исследование на эту тему, – рассказала она с таким задором в голосе, что Рейнер, чуть помрачневший от упоминания Траэрна Крайса, моментально выбросил его из головы. – И, к тому же, я очень хотел попасть домой пораньше, – добавил Рейнер, не сумев скрыть грусти в голосе. Иветта глянула на него как-то уж очень... понимающе и снова потянулась за бокалом. – Долгое путешествие? – переводя тему, поинтересовалась она. Рейнер кивнул. – Почти месяц провел в Марбали. Перегонял туда лошадей, ну и дружественные визиты в дома всех тех людей, с которыми когда-то общался мой отец. При упоминании лошадей Иветта слегка оживилась. Дружественные визиты ее, по всей видимости, не заинтересовали совершенно, но оно было и неудивительно, учитывая замкнутый образ ее жизни. – Это же вашу лошадь мне преподнесли в качестве свадебного подарка? Серая такая, в яблоках. Рейнер чуть подался вперед. До этого момента он думал, что Крайс покупал лошадь себе, а тут выясняется, что он подарил ее молодой супруге. – Да. Как она? Иветта пожала плечами и перекинула волосы через правое плечо, разглаживая пальцами вьющиеся пряди. – Прекрасно. Когда распогодится, сможете с ней поздороваться, – улыбнулась она. Рейнер принял озадаченный вид и развел руками. – Боюсь, что она проломит мне голову. Она, может, и добрая и смирная, но энергии в ней хватит на десятерых! Иветта фыркнула, смешно сморщив нос. – Прогулок со мной по парку ей не хватает абсолютно точно. В итоге с ней потом еще несколько часов гуляют за пределами поместья, – она передернула плечом, будто отгоняла от себя какую-то не слишком приятную ей мысль. Рейнер уже начинал привыкать к таким ее внезапным паузам. В Иветте чувствовался – причем чувствовался очень остро – человек, которому не хватает общения. Словно она подолгу молчала, а потому продолжала переносить созерцательное молчание даже в разговор. На мгновение Рейнер ощутил к ней давящую жалость – как так вышло, что молодая, красивая, знатная и богатая женщина оказалась запертой в пределах одного поместья? Скажи ему кто, что Иветта сама так решила, Рейнер бы в жизни не поверил. Ну не вязалась живая, подвижная, как ртуть, Иветта со смиренной домашней затворницей. Воротник рубашки вдруг показался Рейнеру очень тесным и он, поднявшись на ноги, прошел к мокрому окну и открыл его. Порыв ветра едва не выбил у него из рук створку, но закрывать окно обратно Рейнер не стал. – Вам никогда не бывает жарко? – отвечая на вопросительный взгляд миссис Крайс, спросил Рейнер, жадно вдыхая свежий воздух. Дождь заливал подоконник, в комнату ворвался грохот грома и яркие проблески молний. Иветта подошла к нему и задумчиво поводила пальцем по мокрому подоконнику, с которого начала капать на пол вода. Проследив за ее движениями, Рейнер смутился – он, как заправский негодяй, портил чужое имущество, но хозяйку дома это, кажется, не тревожило. – Я удивительно неприхотлива, – отозвалась наконец Иветта, опираясь плечом и головой на стену. Она снова погрузилась в созерцательное молчание, совершенно не обращая внимания на то, что вода с подоконника начала заливать пол. Но этого не выдержал уже Рейнер, захлопывая тяжелую створку. – Представить боюсь, во сколько обходится содержание дома с этими трубами, – проговорил он, привлекая внимание хозяйки дома. Иветта задумчиво нахмурилась, а затем вдруг хихикнула, как девчонка, и схватила его за руку. – Идите за мной, – она потянула его за собой. Рейнер, отвлеченный прикосновением нежной теплой ладони, поплелся за ней послушно, как телок на веревочке. Иветта тем временем, все также не выпуская его руки, проворно выскочила из комнаты и двинулась по коридору вперед, к виднеющемуся невдалеке окну, выходившему на задний двор. – Смотрите, – она отдернула тяжелую портьеру и скрылась за ней. Рейнер, машинально задумавшись над тем, насколько прилично прятаться за занавесками с чужой женой, подошел к ней. Иветта ткнула пальцем в оконное стекло. – Сейчас из-за этого дождя, конечно, не очень хорошо видно, но все-таки, – капризно заявила Иветта и выжидательно уставилась на него. Рейнер посмотрел в указанном направлении и озадаченно замер. За стеной дождя, закрывающей обзор, отчетливо виднелось что-то... Странное? Посреди сада царила странная пустота – ни деревьев, ни кустов. И из центра этой пустоты поднимался... дым? – Хоть убейте, но я ничего не понял! – признался он покаянно. Иветта хихикнула. – Горячий источник. Понятия не имею, откуда он тут взялся, но факт в том, что все отопление идет в дом от него. И к воротам тоже. Но каким образом все это устроено – не знаю, в чем, в чем, а в механизмах я не разбираюсь совсем, – пояснила она. Рейнер еще раз посмотрел в окно, изумленно разглядывая пар, поднимающийся от горячей воды в невесть откуда взявшемся источнике. – И насколько горячая вода? – заинтересовался он, вспоминая источники на Марбали. Вот уж где можно было с удовольствием поплескаться во всегда теплой воде!.. Рейнер будто наяву вспомнил тот потрясающий бассейн, огороженный высоким забором, поднимающийся от воды пар и контрастную прохладу воздуха. Иветта чуть поморщилась. – Кипяток. Одна собака обварила себе лапу, – буркнула она, явно искренне переживая за здоровье своих четвероногих друзей. – После этого, думаю, никто из них не лез к воде? – утешил ее Рейнер, немало озадаченный. Что было не так с этим Крайсом? То заброшенные шахты внезапно оказываются кладезем богатства, то горячий источник открывается на его заднем дворе... Будь Рейнер меньшим скептиком, он бы уже предложил сжечь Траэрна Крайса на костре. – Никто. Но садовник периодически вылавливает оттуда птиц, – наморщила носик Иветта, начиная выбираться из-за тяжелой портьеры. Тяжелая цепочка с кисточкой, украшавшая плотную темную ткань, немедленно хищно вцепилась ей в волосы. Иветта ойкнула и подняла руки, пытаясь распутать клубок из рыжих волос и цепочки. – Позвольте мне, – вызвался Рейнер, когда Иветта по виду уже готова была отрезать прядь волос, лишь бы отцепиться от упрямой портьеры. Они неловко столкнулись руками, когда Рейнер шагнул ближе, подходя почти вплотную. Едва не уткнувшаяся носом в его шею Иветта нервно выдохнула, обожгла дыханием кожу и вскинула на него свои невозможные, колдовские глаза. Рейнеру стало трудно дышать. До этого дня замужние женщины никогда не привлекали его внимания – это было его личным табу, которое передал ему по-волчьи верный матери отец. Рейнер всегда уважал брак, и тем волнительнее было то, что одна-единственная встреча вдруг перекрыла несколько лет упорного следования принципам. Иветта тянула его к себе, как магнитом, и его не пугали ее причуды и странности вроде многолетнего нахождения в пределах поместья и нелюдимости. Она была его, принадлежала ему, пусть даже сама об этом и не знала. И уже семь лет была женой другого мужчины. – Ну, вот, – он высвободил запутавшуюся прядь волос и машинально пригладил ее. Иветта чуть вздрогнула от прикосновения и, натянуто улыбнувшись, быстро выскользнула из-за портьеры в коридор. – Спасибо, – спохватилась она уже оттуда. – Вы идете? – Иду, – отозвался Рейнер, мысленно кляня себя на чем свет стоит. Еще бы откровеннее руки распустил! За такие поползновения вполне можно было получить по лицу, не говоря уже о том, что законы гостеприимства в таких случаях не действовали вообще никак. Вышвырнули бы его, как щенка, за дверь, и прощай репутация! Но даже эти такие правильные, такие логичные мысли не помогали – дай кто Рейнеру пережить последние пять минут еще раз, он повел бы себя совершенно так же. Оказавшись в гостиной, Иветта невозмутимо присела в свое кресло и наполнила свой бокал. – Расскажите мне о Марбали, – потребовала она, просительно заглядывая ему в глаза. Тон ее настолько не вязался с выражением лица, что Рейнер невольно улыбнулся. Взгляд Иветты вспыхнул ласковым, лукавым огоньком, будто ей понравилась его реакция, и она сдвинулась в кресле в его сторону, привычно закидывая ногу на ногу. Устроившись поудобнее в мягком кресле, Рейнер тоже взял бокал и попытался подробнее припомнить все, что он видел и слышал по приезду в Марбаль. Иветта слушала его с неослабевающим вниманием. Красоты далекого южного города ее, кажется, покорили даже на словах – взгляд у нее стал мечтательным, а туфелька на кончиках пальцев притихла совсем, отражая смирное настроение хозяйки. И если обычно Рейнер не слишком любил рассказывать о своих путешествиях, считая себя отвратительным рассказчиком, то этой ночью он даже ни разу не запнулся, выуживая из своей памяти малейшие подробности. Идиллию нарушил деликатный стук в дверь. Лицо Иветты выразило вежливое недоумение, она вскинула тонкие брови и чуть нахмурилась. – Да? – отозвалась она, отставляя бокал обратно на столик. В гостиную вошла Роуз и, молча поклонившись хозяйке, отступила чуть в сторону. Рейнер, в первое мгновение решивший, что вернулся глава семьи, раз гостя приглашали так, будто его присутствие не обсуждалось, с удивлением увидел ступившего в комнату высокого черноволосого мужчину с короткой бородой. Держался он так, что его военное прошлое не подлежало сомнению, и Рейнер решил, что это один из бывших сослуживцев отца Иветты. – Мил... Миссис Крайс, – поправился мужчина, заметив Рейнера. Тяжелый мокрый плащ он перекинул через руку, и вода с него мерно капала на пол. Роуз, приблизившись, забрала у него верхнюю одежду и снова отступила к двери. Иветта выпрямилась в кресле так резко, будто ей в бок вогнали шило, не меньше. Ее взгляд вдруг ощутимо потяжелел, и Рейнер остро ощутил себя лишним. Взгляд был... красноречивым. – Кристофер, какая неожиданность! – наконец нашлась Иветта, когда молчание стало затягиваться. – Разве ты был не с моим дорогим супругом? Или он тоже здесь? Мужчина, названный Кристофером, коротко склонил голову. – Мистер Крайс решил навестить вашего отца, а меня отправил сообщить, что вернется домой, как распогодится, – с едва уловимой ироний ответил он. Рейнер совершенно не понял, что забавного было в ответе новоприбывшего, но дернувшийся уголок губ Иветты подсказал ему, что она-то все прекрасно поняла. – Что ж, с возвращением. Отдыхай, ты, верно, устал с дорогие. Мистер Хьюз, – обратилась Иветта к Рейнеру. – Позвольте представить вам мистера Кристофера Эри, начальник моей охраны. Мистер Рейнер Хьюз. Рейнер поднялся на ноги, коротко пожал протянутую ладонь и, пока не успел передумать, обратился к хозяйке дома. – Прошу прощения, но, с вашего позволения, я пойду к себе. День был длинный, – он легко наклонил голову и, прихватив со столика бокал, вышел. Если Иветта и была удивлена его поспешным бегством, то виду она не подала – лишь пожелала ему спокойной ночи. Отвязавшись от Джека, который вынырнул из ближайшего коридора, едва за ним закрылась дверь в гостиную, Рейнер поднялся на свой этаж. В крови клокотали раздражение и досада, а услужливое воображение раз за разом издевательски подбрасывало ему картины, которые наверняка сейчас рисовались в гостиной – в гостиной, в которой осталась хозяйка дома и начальник ее охраны. Жизнь удивительно банальна, когда дело касается адюльтеров, и Рейнер старался не задумываться над причиной своего раздражения. В конце концов, если быть откровенным, его злил далеко не сам факт адюльтера, а вполне конкретная бородатая личность. Закрыв за собой дверь комнаты, Рейнер поднес бокал с вином к губам и только сейчас заметил, что по ошибке схватил чужой – на стекле остались красноватые следы бальзама для губ. Тоскливо подумав, что ему дали хоть так прикоснуться к желанным губам, Рейнер сделал глоток и едва не закашлялся. И это – разбавленное вино, от которого он ожидал вкуса с воды с легким привкусом вина? В бокале плескалось вино с таким градусом, что Рейнер сначала решил, что это коньяк. И если Иветта пила его весь вечер, – а графин у нее был свой! – то... какого черта?!