Хороший пациент

Морти чувствует, что задыхается, как судорожно трепещут его легкие, пытаясь насытиться кислородом. Тщетно. Словно длинные и тонкие, как у пианиста, пальцы сжимают трахею. Сильно. Но одновременно с этим нежно, чтобы не повредить окружающие ткани и сосуды, через которые эти пальцы проходят. И уже когда измученное сознание выныривает из темного омута кошмарного сна, Оямада видит бледное лицо, склонившееся к нему совсем близко. Желтые волосы непослушной копной прикрывают ясные глаза цвета неба в летний день. Губы, настолько обескровленные, что имеют нездоровый синий оттенок, слегка растягиваются в легкой улыбке. И паренек просыпается окончательно. Он в приступе страха отскакивает от Фауста так резко и далеко, что наверняка бы вывалился из окна, если бы оно было открыто. По вискам медленно стекает пот, а дыхание частое и тяжелое.  — Вижу, ты проснулся, — говорит мужчина. Голос его тих и спокоен. Но, не смотря на это и совсем не угрожающий внешний вид с цветочком на шляпе, Морти пугается еще сильнее. Его руки крепко обнимают подушку, прижатую к груди, словно она может его спасти.  — Ты что творишь?! — панически выкрикивает Оямада, невольно отмечая, как синие губы изгибаются в улыбке. — Я знаю, ты что-то задумал!  — Тебе снился кошмар, и я решил присмотреть за тобой, — лазурные глаза будто смотрят ласково, а голос почти нежен. Это может успокоить кого угодно и где угодно, но Морти знает, что может скрываться за этой дружелюбной маской. От воспоминаний сердце болезненно екает, и блондин с интересом смотрит на мальчика, вжавшегося спиной в стекло. Рука в белой перчатке поднимается с колен. Оямада чувствует, как волосы на голове начинают шевелиться, а ребра содрогаться от учащенного сердцебиения. Самое время падать в обморок, когда страх своим холодом сковывает маленькое тельце. Подушка, влекомая рукой некроманта, падает в сторону, и Морти сильно вздрагивает — тонкая ладонь прижимается к его груди.  — Это ненормально, — тихо говорит Фауст, словно сам себе. Его прохладные пальцы надавливают сильнее, будто планируют вновь окунуться в мальчишеское тело.  — Ч-ч-ч-что?.. — еле выдавливает из себя паренек, начиная трястись, словно в лихорадке.  — Не стоит волноваться, мой маленький друг, это легко исправить. Морти чувствует, как сердце ухает куда-то вниз, а голова начинает кружиться, когда Фауст выпрямляется и встает со стула. Его дорожный плащ легко скидывается с плеч, оставляя мужчину в белоснежном халате, накинутом на голое тело. До носа сразу доносится этот невыносимый запах больничной палаты, словно парень снова под капельницей лежит, как после первой встречи с Фаустом. Стерильная чистота и дорогие лекарства.  — А ты все так же не умеешь расслабляться, — замечает некромант, протягивая руку в сторону парнишки. Это выглядит, как приглашение на танец, и Морти, нервно сглатывая, послушно кладет кисть в чужую ладонь. Синие губы улыбаются, пока пальцы, обтянутые белой тканью, мягко сжимаются вокруг подрагивающей руки. Фауст тянет мальчишку на себя, совсем не резко, но у того все-равно захватывает дух, словно он в бездну падает. В грудную клетку Морти упирается вторая рука блондина, даже в перчатке отдавая прохладой, фиксирует в наклонном положении так, чтобы дрожащее тельце слегка полулежало на его ладони, и паренек в полной мере ощущает, какой он все-таки маленький. Он едва подавляет испуганный всхлип, когда сзади под желтую ветровку проникают тонкие пальцы. Они ловко поддевают футболку и скользят по горячей коже, обжигая своей прохладой.  — Расслабься, Морти, — предупреждает Фауст, ласково поглаживая его спину, и Оямада готов кричать от страха, но вместо этого он сильно жмурится и цепляется за белый рукав руки, служащей опорой. Он не видит, как некромант улыбается точно так же, как при их первой встрече, только чувствует, как сердце судорожно бьется о ребра, словно все еще помнит клетку из пальцев, которая причинила немало боли. Сквозь веки слегка проникает легкое зеленое свечение, заставляющее паренька закусить губу от нахлынувших воспоминаний. Морти ждет боли, но она не наступает, и Оямада открывает глаза.  — Не так уж и плохо, правда? — чуть ли не шепчет Фауст, глядя прямо в широко распахнутые глаза мальчишки. Бледное лицо настолько близко, что при легком наклоне головы кончики растрепанных волос касаются лица Морти. И тот чувствует, как в него начинают проникать чужие пальцы. Никакой боли, только странное неприятное ощущение чего-то чужеродного. Паренек судорожно вздыхает, не замечая, как начинает прижиматься к удерживающей руке в бессознательной попытке уйти от проникающих пальцев. И сильно вздрагивает, когда Фауст находит проблему. Некромант слегка хмурится, стоило Морти издать болезненный стон. Совсем тихий, будто Оямада боялся показать доктору, что ему больно. Пальцы Фауста погружаются чуть глубже, чувствуют быстрое сокращение сердечной мышцы и нащупывают то, что мешает органу нормально выполнять свою функцию.  — Спайки… — выдыхает мужчина. Маленькие узелки соединительной ткани, возникающие из-за повреждений нежных волокон внутренних органов, располагались на тех самых местах, к которым весьма грубо прикасались эти же пальцы в прошлом. Морти дышит часто, боясь отпустить руку, на которой почти полностью полулежало его тельце. И нервно сглатывает.  — Серьезней, чем я думал, — тихо говорит Фауст, снова наталкивая паренька на мысль, что он разговаривает сам с собой. Блондин выпрямляется и мягко вытаскивает пальцы из чужого тела. Он пронизывает взглядом побледневшее лицо Оямада, а потом, словно придя к какому-то решению, растягивает синие губы в легкой улыбке.  — Мне придется воспользоваться своими инструментами, ты не против? — дружелюбно говорит некромант, и Морти бросает в холодный пот. Эту интонацию он всегда будет помнить. А потом он испуганно охает, когда его неожиданно прижимают спиной к кровати. Фауст нависает сверху подобно скале и не спеша стягивает со своих рук перчатки.  — Так я лучше буду чувствовать твои внутренности, — с улыбкой поясняет он, ловя на себе взгляд, полный ужаса. — Тебе не стоит волноваться об этом.  — Может… может, я просто схожу к врачу? — наивно предполагает Морти, тщетно пытаясь унять крупную дрожь. Он знает, что Фауст не будет убивать его, но ведь есть вещи похуже, поскольку испытал их на себе когда-то.  — Но я и есть врач, — Фауст протягивает руку и проводит тыльной стороной ладони по теплой щеке паренька ласково и успокаивающе. — Но, признаюсь, это я виноват в твоем состоянии. — Некромант склоняется очень близко, будто думает, что Морти может его не слышать. — Из-за осложнений все-таки будет немного больно.  — Почему будет.? — паренек не успевает закончить, как Фауст выпрямляется и начинает расстегивать его куртку. Эти действия заставляют Оямаду оцепенеть. В голове крутится пугающая мысль, что мужчине просто хочется продолжить свой эксперимент, о котором он говорил в день их первой встречи. Серая футболка закатывается по самую шею паренька, и тот неверующе смотрит в улыбающиеся голубые глаза, когда стоящая рядом Элиза наклоняется к изголовью и мягко, но крепко, прижимает его запястья к кровати.  — Для твоей же безопасности, — объясняет Фауст действия своего хранителя. — Мы оба помним, как ты плохо умеешь быть спокойным.  — Подожди! — чуть ли не во весь голос кричит Морти, но воздух странно сгущается, становится вязким, почти непроницаемым, и голос мальчишки едва доходит до его собственных ушей. Оямада чувствует, как его колотит от непередаваемого ужаса, как собственное сердце пытается проломить ребра, как все сильнее становится та колющая боль внутри.  — Больше нельзя ждать, — просто говорит некромант, и парень смутно понимает, что слышит в его голосе страх. Это настолько удивительно, что собственная паника немного отступает. Мужчина достает откуда-то из внутренних карманов своего халата узенькую металлическую коробочку, достает из нее скальпель, и Морти снова трясет от ужаса. Фауст кладет мерцающую зеленым светом ладонь на грудь мальца и отсчитывает пальцами два ребра вниз, а потом погружает их внутрь дернувшегося тела. Оямада с силой зажмуривается, когда чувствует, как умело доктор находит одну их точек, в которых с каждым паническим ударом сердца колется боль, и не видит, как гладкий блестящий скальпель, окунаясь в зеленое свечение, устремляет свое острие к источнику боли. Паренек вскрикивает и закусывает губу, когда особенно острая вспышка боли пронзила грудь внутри, и некромант тихо выдыхает, словно до этого задерживал дыхание, как маленький мальчик, старательно строящий карточный домик.  — Одна есть, — говорит он одними губами, распространяя по пальцам чакру, сращивая концы тканей, с которых был срезан тугой маленький узелок. Морти всхлипывает, все так же не открывая глаза, и блондин переводит взгляд с судорожно вздрагивающей груди мальчика на его лицо. Бледное, напряженное и покрытое испариной. Фауст наклоняется и прикасается губами к его лбу, мягко целует, будто успокаивает, и слышит испуганный выдох из приоткрытых губ. Тонкие пальцы осторожно перемещаются к другой точке, нащупывают спайку и направляют лезвие скальпеля к ее краям. Морти сжимает зубы, чуть не прокусывая нижнюю губу, но молчит. Пока некромант заживляет края поврежденной сердечной сумки, его уши улавливают тихое частое дыхание, уже не судорожное, почти спокойное, но немного напряженное. Когда последняя спайка покидает свое место, Фауст убирает скальпель, кладет его на кровать и слегка мажет одеяло мальчишеской кровью. Пальцы другой руки старательно подпитывают срезы тканей чакрой для их ускоренной регенерации, а ладонь свободной медленно проходится по теплой коже паренька, спускается вниз и по-обыденному, словно так было всегда, и ничего такого в этом нет, расстегивает ремень синих шорт. Морти резко распахивает глаза, он почти успокоился, но нарастающее непонимание от новых действий некроманта начало вызывать очередные приступы страха. Фауст улыбается, но не как всегда. Странно облегченно и почти радостно. А потом он наклоняется и целует вконец ничего непонимающего мальчика в губы. Тот не успевает ничего предпринять, как чувствует, как умелые пальцы между ног добираются до своей цели, и сдавленно мычит, смутно отмечая, какие теплые, оказывается, губы у некроманта. А потом мир делится на «до и после». До постыдного удовольствия, приносимого рукой мужчины, неторопливого и сладкого. Нарастающего и неудержимого. После всепоглощающей вспышки, уносящей тело Морти в горящий омут, топящий в огне, расслабляющей в неге приятного послевкусия.  — Ты молодец, Морти, — шепчет Фауст с привычным смешком. — Из тебя вышел хороший пациент, это заслуживает поощрения. Доктор выпрямляется, приводит одежду паренька в порядок и смотрит смеющимся взглядом в его затуманенные глаза.  — После операции необходим отдых, — говорит Фауст, — организму нужно прийти в себя, — его рука гладит волосы цвета пшеницы, — спи. Но Оямада и так клонит в сон. Потрясение от случившегося уносит его в блаженную темноту с мыслями, что не хочется снова стать для некроманта пациентом, особенно хорошим.