Бейбибум.

В стену полетела ваза. Ударившись о стену стеклянное безвкусие рассыпалось на кучу мелких осколков. Тошия спрятался за перевёрнутым столом и накрылся пледом, спасаясь от стекляшек. — Милый, не злись! – выкрикнул он, выглядывая из своего убежища. Хизаки стоял посреди гостиной. Длинные волосы были собраны в простой хвостик, на щеках горел лихорадочный румянец, глаза блестели. Домашние штаны и немного свободная футболка всё равно не скрывали округлившихся бёдер и небольшого округлого животика. — Не злись?! Да я тебя сейчас по стенке размажу! – орал Химе, размахивая руками и сметая с полок книжного шкафа всё, что попадалось на пути. В Тошимасу одна за другой полетели колонки домашнего кинотеатра, и басисту пришлось покинуть временное убежище. — Ну, я ведь не знал, что так получится! – плакался и оправдывался Тошия. — А кто должен был знать?! Я?! — Солнышко, пожалуйста, успокойся! Ничего страшного ведь не случилось… — попытался разрядить обстановку Хара. Масая зло прищурил глаза и шумно выдохнул, крылья носа затрепетали, ладони сжались в кулаки. — Тошимаса, — угрожающе проговорил срывающимся от злости голосом Кавамура, нетвёрдым нервным шагом надвигаясь на басиста. – Ничего страшного? По-твоему, это ерунда? По-твоему, это не имеет никакого значения? Хара побледнел. — Химе, я не это имел в виду, — запинаясь, пробормотал Тошия. – Я… я хотел сказать, что это… это… здорово! Вот… Хизаки остановился, немного успокоившись, и неуверенно переспросил: — Здорово? — Конечно! – заверил гитариста воодушевившийся Тотчи, понявший, что убивать его уже никто не будет. – Только представь! У нас будет маленькая детка, наш малыш… — И что, по-твоему, мы будем с ним делать? – снова начал заводиться Масая. — Как «что»? – удивился Тошимаса. – Растить, воспитывать, баловать, ходить в парк аттракционов, провожать в садик, потом в школу, встречать, спрашивать, как прошёл день, потом давать советы по поводу первого свидания… По мере слов басиста, который выражал свои идеи очень эмоционально, бегая по комнате, обходя разбросанные вещи и размахивая руками, Хизаки успокаивался, а его личико приобретало блаженное мечтательное выражение. Хара подошел к Масае и обнял его за талию, прижимая к себе. Принцесса окончательно расслабился и уткнулся лбом в грудь Тошимасы. — И как нас вообще так угораздило? – тихо поинтересовался гитарист. — Ты не рад? — Рад, но… Я не ожидал, мы ведь даже не планировали. Да и вообще… Что теперь с группой делать? Как я им скажу, что не смогу какое-то время участвовать в концертах, потому что я беременный?! – начал снова распаляться Хизаки. — А ведь они даже не знают, что мы встречаемся… — Ещё лучше… — Не расстраивайся, Солнышко. Напишем тебе справочку, что тебе по состоянию здоровья нельзя и всё. Будешь дома сидеть, как примерная жена, музыку писать и ждать меня… — Ага! А ты в это время будешь по турам разъезжать, на репетициях с раннего утра и до позднего вечера! — Хорошо-хорошо! Я тоже справочку себе напишу. Масая печально вздохнул. — Не прокатит всё это, придётся говорить правду. Тошия нахмурился. — Не самая хорошая идея, но выбора у нас особо нет. В любом случае, — улыбнулся Тошимаса, целуя Кавамуру в светлую макушку и кладя руку на начинающий расти животик Масаи. – Я вас обоих очень-очень люблю. — И мы с деткой тебя очень-очень любим, хм… папочка! – воскликнул Хизаки и, смеясь, прижался к ошалевшему басисту, осознавшему всю ситуацию. — Папочка… ну, ладно… как скажешь, мамочка! Теперь у Хизаки было просто непередаваемое выражение лица.