Как найти своего дракона

      Листья деревьев на ощупь были холодными, влажными от тумана и росы, а камни напоминали ледяные копья, выросшие из-под земли будто по ошибке, перепутав север с югом. Солнечные лучи казались не менее холодными и тусклыми, застрявшими в полупрозрачной пелене, нависшей над всем островом обычным, с виду, облаком, но все прекрасно знали, что он в себе таит и что за собой прячет.       Выпрямившись и убрав лук за спину, я огляделась вокруг, щурясь, чтобы лучше видеть в тумане, неподвижно застывшем между деревьев и скал, словно стена, через которую не пролезть и не пробраться.       Вскочив ни свет ни заря, не в силах усидеть на месте, я украдкой собралась и выбежала из дома пока все спали, а петухи еще даже не запели и умчалась в густоту изумрудно-зеленого леса, надежно укрывшего меня от посторонних глаз и столкнулась с неожиданной преградой, вставшей на моем пути.       Впрочем, я не считала туман таким уж непреодолимым препятствием, куда сложнее будет, когда я попаду в пещеры. Вот уж что действительно страшно: заблудиться в нескончаемых лабиринтах тоннелей и переходов, где, свернув не туда, можно запросто стать жертвой местных тварей или и вовсе свалится в лаву и сварится в ней заживо.       Дернув плечом, я невольно поморщилась, представив все это и мысленно встряхнувшись, заставила себя решительно идти вперед и смело смотреть своим страхам в глаза. В конце концов, я подготовилась. Это в прошлый раз я была не слишком дальновидна, однако, сегодня позаботилась об огне и теплых вещах, как раз на тот самый случай, если действительно заблужусь, и даже взяла немного еды и воды, чтобы не умереть с голоду и жажды, не говоря уже о дичи, которую подстрелила буквально только что.       И я не хотела даже думать о том, что если там, в этих глубоких подземельях и водятся какие-нибудь чудища, то запах съестного их привлечет, выведя прямиком на меня… Хотя, если быть уж совсем честной, то я очень сильно сомневаюсь, что там обретается кто-то больше кротов или землероек, иначе бы я уже знала об этом. В любом случае, Дреки тоже там и она вряд ли даст меня в обиду.       За такими размышлениями я довольно быстро добралась до знакомого входа в пещеры и глубоко вдохнув, сгорая от нетерпения и одновременно легкого, совсем невесомого страха, шустро скользнула в темноту, не давая себе и шанса передумать, при этом недоумевая, с чего бы мне вообще позволять трусости взять над собой верх. Тогда я не особенно боялась, так почему должна сейчас? Только из-за волнения? Глупость какая. Тоже мне, подумаешь, нервничаю слегка. С кем не бывает, в самом-то деле.       Гулко ступая по голой и твердой земле, с опаской поглядывая в потолок, опасаясь как бы он не свалился мне на голову и всерьез надеясь, что порода здесь достаточно устойчивая, — ведь в моих руках был живой, дымящийся огонь, — я мысленно предвкушала нашу встречу с Дреки и малышами, живо представляя себе какими они стали за минувшие три дня разлуки. Вряд ли, конечно, сильно изменились, но как-то я вычитала в одной изрядно потрепанной книге в те семь лет (когда только-только была найдена и возвращена домой после недельной пропажи, во время которой и познакомилась с драконицей), что Теневики, едва вылупившись из яйца очень быстро растут, особенно после того как научатся дышать огнем. И с тех пор мне интересно, правда ли это?       И вполне возможно, что да, ведь прежние, скудные описания о Теневиках оказались верными, в чем я, к слову, сама убедилась и что мешает и этому описанию оказаться верным? Ничего. Так или иначе, вскоре я лично в этом удостоверюсь.       Тоннель сделал крутой поворот и я притормозила, озадаченно нахмурившись. Пристально вглядываясь в незнакомые выступы и колдобины, да и в сам проход в целом, вызывающий у меня смутное чувство тревоги, я поняла, что совершенно точно никогда не была здесь. Выходит, я все-таки заблудилась? Но когда я свернула не туда?       Сделав глубокий вдох, не позволяя себе впадать в панику, я медленно, неторопливо повернулась вокруг своей оси и вздрогнула, наткнувшись взглядом на едва заметный вход в другой тоннель, скрытый за надломом, из-за которого его и не было видно, и не будь я так внимательна, то запросто прошла бы мимо и уж точно заблудилась, по своей же глупости допустив то, чего так сильно боялась.       Облегченно выдохнув, я без колебаний вошла в него, совершенно точно уверенная, что именно сюда прошла Теневичка до одури перепугав меня в первый раз. Шагая дальше без страха, я мысленно благодарила ее за то, что она освещала мне путь и я, опасаясь потеряться и отстать, внимательно вглядывалась в шероховатые стены, запоминая как можно больше, чтобы в случае чего, хотя бы на ощупь выбраться наружу, на дневной свет. Маловероятно, конечно, что мне бы такое удалось, но это все же лучше, чем ничего.       Вскоре я вышла к бурлящей внизу лаве и остальной путь проделала уже окончательно отпустив свой страх и беспокойство — здесь было достаточно светло и пространство вокруг хорошо освещалось, позволяя мне шагать, не боясь наткнуться на внезапные стены или камни, валявшиеся под ногами то тут то там.       Широкий проход появился как будто сам собой и отложив факел за ненадобностью, я прошла через узкую арку и оказалась в той самой пещере, в которой и проживала драконица со своими детенышами, чье рождение она милостиво позволила мне увидеть и что до сих пор вызывало у меня искреннее недоумение. Она была все такой же просторной, прохладной и пустынной. Солнечный свет лился с высоты, прозрачными столбами падая на пыльную землю и крохотные песчинки кружили в воздухе, будто сонные мухи, оглушенные внезапно наступившей ночью.       Повторив весь свой прежний путь, я подошла к стене, где камни и валуны пиками высились к потолку, полукругом обложив свернувшуюся клубком драконицу, опоясавшую своих детенышей шипастым хвостом и обняв их когтистыми лапами с такой нежностью, что я невольно улыбнулась, поражаясь силе и глубине материнской любви, в каком бы облике она не проявила себя. Как же это прекрасно… Мать и ее малыши…       Они мирно спали, прижавшись к друг другу и, не желая их разбудить, я аккуратно присела на близлежащий камушек, подперла лицо кулаками и принялась любоваться ими, растянув рот до ушей. И вот спрашивается, чему я так радуюсь? Мне бы быть поосторожней и не лезть сюда без приглашения, в конце концов, драконица, спросонья, может воспринять меня за угрозу ее детенышам и спалить дотла, ни в чем для начала не разобравшись. Она же, все-таки, не человек, хоть по интеллекту и недалека от нас.       Наверное, нужно как-то дать ей знать, что я пришла… Или не стоит? Вдруг и в самом деле спалит?       Привычно почесав затылок, я крепко задумалась, что же мне делать, ведь, если честно, совсем не такой встречи я ожидала и представляла ее немножко иначе. Я и вправду не рассчитывала застать их спящими.       Ну, а пока я размышляла драконица успела проснуться, видимо, учуяв человеческий запах и теперь просто наблюдала за мной, ничем не выдав своего пробуждения и когда я наконец-таки заметила ее внимательный, заинтересованный взгляд, смотрящий на меня в упор, то с перепугу позорно свалилась со своего насеста, подняв клубы пыли и потрясая тишину пещеры далеко не изящным падением, в миг пробудившим трех до той поры посапывающих дракончиков, уставившихся на нежданную гостью в шесть разноцветных глаз, хлопая длинными, редкими ресницами.       Потерев ушибленный затылок, я встретилась взглядом с драконицей и вдруг с удивлением поняла, что она смеется надо мной. Ее красивые глаза, сохранившие молодость несмотря на достопочтенный возраст, лукаво искрились и щурились, поблескивая при тусклом свете раннего утра, а из горла вырывались едва различимые, утробные звуки, со стороны и вправду напоминавшие смех, и я, засмущавшись, густо покраснела, что, должна признать, со мной случается нечасто.       — П-привет, — буркнула я, садясь ровнее. — Прости, что разбудила и… за то, что раньше не приходила тоже прости… — последнее я пробормотала еще больше стушевавшись.       Драконица с любопытством наклонила голову на бок, вновь напомнив мне своими повадками Ночную Фурию, с материнской теплотой всматриваясь в мое лицо, чем заставила покраснеть еще больше, хотя казалось бы, куда уж дальше, и так краснее помидора.       Окончательно засмущавшись, я разозлилась на саму себя, кляня нежданную робость и чуть дернув плечом, стряхнула это неприятное чувство, старательно игнорируя свои красные щеки, пылающие как огонь. Испытывая неловкость, я уже хотела было хоть что-то сказать, иначе бы попросту сбежала отсюда, ненавидя ощущать себя такой уязвимой и задетой за живое, но тут малыши окружили меня со всех сторон, лишь ненадолго сбив с толку и увлекшись ими, я позабыла обо всем на свете, перестав, наконец, краснеть и заулыбалась, переводя взгляд с одной невинной мордашки на другую, думая, какие же они все забавные и милые.       — Вы скучали по мне? Нет? А я очень. — спрашивала я их, гладя детенышей по головкам и почесывая под горлышком, надеясь, что малыши это любят и вдруг подметила, что они и вправду стали как-то больше, чем в прошлый раз. Неужели Теневики действительно так быстро растут, как это было написано в той самой книге? Инте-ере-есно-о… Надо бы поискать ее, вдруг она еще уцелела?       Тихий шорох со стороны привлек мое внимание и подняв голову, я увидела, как драконица, тяжело встав, устало направилась вон из пещеры, оставив своих малышей на меня. Поджав губы, я молча наблюдала за ее неровной походкой, безвольно повисшими крыльями волочащимися по земле будто парус по воде и сутулой, шипастой спиной, со стертыми пластинами и осыпающимися чешуйками. В эту минуту драконица-мать выглядела так, словно на нее взвалились все тяготы мира, которые ей приходилось тащить на себе в одиночку, без помощи и поддержки.       Как же, все-таки, она стара.       А ведь действительно, почему она одна? Где ее э-э-э… Половинка? Может, они разошлись, как это бывает у людей или, что более возможно, с ним что-то случилось?.. А хотя, если и Теневики-самцы начинают думать о потомстве только к концу жизни как и их самки, то вероятно, что его уже… нет?       Но что-то мне подсказывает, что на эти вопросы я никогда не получу ответа.       Вдохнув, я уклонилась от шершавого и слюнявого языка одного из малышей, явно решившего попробовать мой шлем на вкус и почувствовала, как туго сжалось мое сердце при виде некогда грациозной и изящной самки Теневика, превратившейся в дряхлую старушку, доживающую свои последние года, а возможно, даже дни.       Неужели ей и в самом деле осталось немного? Но как же тогда ее потомство? Что будет с ним?       Взглянув на малышей, непринужденно резвящихся подле меня, я даже боялась представить, как они, совсем еще крохи, будут выживать в этом огромном и страшном мире, полном опасностей и других, не менее страшных вещей, когда их матери, единственной опоры и защиты, не станет.       Почему Теневики приносят потомство лишь раз в жизни, под старость лет? Разве это правильно, учитывая их малочисленность?       Проследив за драконицей до тех пор, пока она не скрылась из виду, видимо, отправившись на охоту, чтобы добыть пищи для себя и для своих детенышей, я вновь сосредоточилась на малышах, учуявших пойманную мною дичь, привязанную к сумке и тут же кинулись к ней, хватая свежее мясо своими пока еще беззубыми ртами, но я даже не думала злиться на них и уж тем более отгонять. Пусть грызут сколько хотят, мне не жалко. Тем более, вещи и обычная, человеческая еда лежат внутри и крепко застегнуты, а значит добраться до них они не смогут и ничего не пострадает от их острых когтей…       Меня сейчас вообще мало волновало, что они делают, я больше беспокоилась об их дальнейшей судьбе и чем дольше наблюдала за голодными малышами, жадно терзающими безвольные тушки, не в силах прокусить ее, тем больше начинала понимать, почему Теневиков считают самым редким видом из всех ныне существующих драконов.       Если самки Теневиков умирают едва вылупляется их единственное потомство, то ничего и удивляться, что их так мало.       И все-таки, это как-то неправильно. Только вот, я-то что могу с этим сделать? Ничего…       Бросив последний взгляд на дыру в стене, черным глазом смотрящей на меня издалека, я вынула из сумки вяленое мясо и тоже приступила к завтраку вдруг вспомнив, что в последний раз ела только вчера.       И пока жевала, думала как мне быть. Ведь я не могла оставить их вот так. Уже не могла…

***

      Входная дверь широко открылась и массивная фигура тут же заслонила собой весь проход, нависнув грозной скалой в виде моего разгневанного отца, обозленного, наверняка, утренним исчезновением. Ну, а чем же еще-то? Ни в чем другом я, вроде как, больше не провинилась…       — Где ты была? — строго спросил он, хмуря свои кустистые брови и уперев могучие руки в такие же могучие бока, обтянутые крепкой броней.       — Охотилась, — ответила я спокойно, подняв подстреленных уток повыше, чтобы он их видел. Отец взглянул на них, однако, удовлетворен моим ответом явно не был и напустился с новой силой, решив во чтобы то ни стало докопаться до правды, которую я, разумеется, ни за что бы ему не сказала, даже если бы хотела — себе дороже.       — Почему так долго? Уже за полдень! Мы замучились тебя искать!       — Утром был туман, я немного заплутала и пришлось обождать, пока он не уляжется, — все так же спокойно, даже как-то флегматично, словно позаимствовала это состояние у Тюка, отвечала я, продолжая держать уток на весу, а они, между прочим, не такие уж и легкие и уже начинали потихоньку оттягивать мне руку. — И кто это «мы»? — поздновато озадачилась я, тоже нахмурившись, повторяя папину привычку.       Смерив меня тяжелым, пытливым взглядом, но видимо больше не найдя поводов для придирок, отец устало вздохнул и как-то даже обреченно указал мне за спину. Обернувшись, я увидела своих не менее разгневанных друзей и в досаде прикусила язык. Ой, я совсем забыла, что мы собирались продолжить вчерашние гонки с утра пораньше.       — Это я заберу, а ты иди объясняйся, — сказал папа и я почувствовала легкость в руке. Взглянув на нее, увидела, что ладонь пуста, а в следующую же секунду дверь перед моим носом захлопнулась, оставив меня снаружи, наедине с друзьями, ждущими как и сказал папа, объяснений.       На меня в миг навалилась усталость. Ну вот же… Я только что вернулась после долгой и муторной охоты, которая дважды чуть не сорвалась из-за моей нетерпеливости, потратив на беготню по лесу куда больше времени, чем рассчитывала, а до этого все утро вплоть до полудня просидела с малышами, которые, к моему несказанному удивлению, оказались очень шустрыми озорниками, наровящими залезть во все дыры и щели и мне, совершенно не ожидавшей такого, пришлось гоняться за ними по всем переходам и тоннелям, ругаясь как матерый сапожник и визжать всякий раз, когда мы оказывались опасно близко к лаве, лишь каким-то чудом в последние моменты успевая свернуть.       Естественно, такое бурное времяпровождение не могло пройти бесследно и сейчас я ощущала себя так, словно по мне табун яков пробежался, а конкретнее три с виду маленьких, но на деле очень тяжелых дракончика, воспользовавшихся тем, что измотавшись играясь в догонялки, забрались на меня и пытались на мне же уснуть, из волос соорудив себе гнездо. Ох, знала бы Фрея, как долго я потом приводила свои космы в порядок…       А теперь еще и это… Один, когда же уже закат? Я устала как вол и так сильно хочу спать, что готова лечь прямо тут, у крыльца своего дома, не заботясь ни о приличиях, ни тем более о мнениях снующих туда-сюда викингов и без того не сводящих с меня глаз, помятуя о скорой помолвке и свадьбе, пропади и то и другое пропадом.       В этот же момент мой желудок будто нарочно громко заурчал, а я вздохнула, чуть склонив голову на бок, все сильнее поддаваясь сонливой усталости. Ну вот, голод приперся… Кушать хочется…       — Рапика! — вдруг гаркнула перед самым ухом Липучка и я аж подпрыгнула на месте, вытаращившись на нее во все глаза, глупо замахав руками и отступив на шаг, споткнулась об упомянутое доселе крыльцо и если бы не вовремя восстановленное равновесие, то позорно завалилась бы на спину, на глазах у всех, а так смогла устоять и теперь твердо держалась на ногах, хоть их устойчивость все еще вызывала у меня серьезные сомнения.       — А? Что?       — Ты спишь на ходу, — сказала она, смущенно и одновременно недовольно глядя на меня, сложив руки на груди.       — Сплю? Я? — искренне удивилась и оглядевшись по сторонам, только сейчас заметила, что местность вокруг как-то неуловимо изменилась: тройка викингов рубящих балки для очередного дома переместились поближе к скалам, рассекая их заостренными молотками, дети, сидящие неподалеку что-то мастеря из хвороста и вовсе бегали где-то у самого обрыва, путаясь под ногами у взрослых, а мои друзья не стояли возле широченного пня, а были уже подле меня, взяв в плотное кольцо, будто боялись, что я сбегу… Или может, упаду?       Вот же, и вправду сплю… Совсем умаялась.       — Где ты была? — повторила вопрос отца Липучка, наверное, как и он, решив добраться до правды. Ну… Она может попробовать.       — Говорила же, на охоте, — не растерялась я, зевая во весь рот и пытаясь стряхнуть навязчивый сон, который никуда уходить и не собирался, как бы упорно я его от себя не гнала.       — А почему так долго? — встрял Скряг, подавшись вперед. За его спиной висел огромный клановый щит на котором он всегда катался, если не было под рукой обычной доски, в очередной раз напомнив мне о невыполненном обещании, данном еще вчера вечером.       — Заблудилась, — беспечно отозвалась я, ненавязчиво вырываясь из их круга и оказавшись за его пределами, остановилась и держа сцепленные руки за спиной, добавила через плечо, раз уж им нужны оправдания и объяснения, а мне — их доверие. — Мне с утра не спалось, а было еще очень рано, вот я и решила поохотится перед завтраком, свеженького мяса захотелось что-то… — Я пожала плечами, мол, а что такого? — Но в лесу был густой туман и я заблудилась, и пока он не сошел, плутала по лесу, ища дорогу домой. Вот и вернулась только сейчас… — Тут я как можно более самодовольно усмехнулась. — Но птичек все же настреляла. Целых три штуки. — При воспоминании о своей охоте мой взгляд невольно стрельнул в сторону, а правый глаз предательски задергался. — Побегала же я за ними… — Последнее вырвалось уже само и в пол голоса, в такт мыслям.       — Не страшно было? — спросила Ряха, ковыряясь в носу, чем никого не смутила и не вызвала отвращения. Подумаешь, не смогла детскую привычку перерасти, мы уже давно привыкшие.       — Ну… — Я замялась, вспоминая как смело вошла в пещеры, несмотря на легкий душевный трепет. — Если только чуть-чуть…       — Что-нибудь интересное видела? — в свою очередь спросил Тюк, невинно хлопая бездонными глазами-блюдцами, а я мысленно выругалась, думая как выкрутится теперь. Я всегда боялась, когда именно Тюк задает вопросы. Несмотря на хлипкую внешность, ум у него выдающийся, а о его проницательности и наблюдательности и говорить нечего. От него ничего не укроется, как ни прячь и не таись.       Но я попытаюсь, должна попытаться. Боюсь, расскажи я им правду, они попросту не поймут и поступят так, как сочтут нужным, искренне считая, что делают все правильно. Только вот я уже давно смотрю на мир драконов несколько иначе и в этом, увы, наши взгляды не совпадают, в чем я не могу им признаться, хоть и испытываю временами такое желание, которому поддаваться совсем не стоит.       — Эм… — неуверенно начала я, сумбурно подбирая подходящие слова и воспоминания, привычно почесывая затылок, которому сегодня и так уже досталось. — Там так плохо видно было… И я, в общем, ничего не разглядела, да и… испугалась сильно, домой хотела… — промямлила я, чувствуя одновременно и смущение и страх, искоса поглядывая на друзей и особенно на Тюка. А никак догадаются, что я лгу?       Какое-то время Тюк смотрел на меня не отрываясь, не подозревая, что я покрываюсь липким потом под его взглядом, а затем загрустил, уставившись в землю.       — Жаль, а я надеялся…       — На что? — опешила я, застигнутая врасплох. На что он там надеялся?       Ряха перестала ковыряться в носу и ответила за него:       — Он коллекцию собирает… «Редкие виды животных» называется.       — А-а-а… — глупо выдала я, продолжая ошалело таращится на Тюка только уже по другому поводу. Редкие виды… Коллекция? А ведь точно, Тюк любит заниматься чем-то подобным. Насколько я помню, в три года он собирал разноцветные камни, записывал и зарисовывал их, в пять увлекся цветами и смог внести в свои многочисленные тетради больше сотен разновидностей. В десять переключился на драконов и вплоть до побега с нашего родного края интересовался только ими… А теперь «Редкие виды животных»… Ну ладно хоть больше не драконы. Меня до сих пор в дрожь бросает от воспоминаний о том, как мы всей толпой на Простого Садового охотились и чем это для нас кончилось…       — Ну, — начала снова я, воспользовавшись затишьем в нашей беседе, больше похожей на допрос. — Раз уж я провинилась перед вами, то дайте мне загладить свою вину новыми соревнованиями. Вы ведь не против? — с надеждой спросила я и замолчала в ожидании, всем своим существом боясь услышать «нет».       — Шутишь? — тут же отозвался Скряг, бросаясь ко мне, случайно пихнув в бок Липучку и стянув локтем шлем с ее головы, надвинув его ей на глаза. — Конечно, прямо с…       Договорить он ожидаемо не смог. Будучи и так не в духе, Липучка моментально озверела и налетела на него как клуша с насеста, чьих цыплят попытались отнять и их короткая перепалка в доли секунды переросла в полноценную драку, свидетелем которой стали все в деревне, в том числе и мой отец, вышедший на шум и увидев творящееся безобразие, громогласным ревом разогнал драчунов по углам, силой своего баса заставив пошатнуться даже горы.       Состряпав страдальческую гримасу, глядя на то, как рыжий бугай Скряг трясется под бочкой, а Липучка вжалась в дерево с таким видом, будто ей жахнули чем-то тяжелым по голове, я приложила ладонь к щеке, нервно улыбаясь, а затем звонко расхохоталась, вызвав своим нежданным взрывом смеха неописуемое изумление у окружающих, а особенно моих друзей, тут же, как по команде уставившихся на меня в четыре пары разномастных глаз.       — Чего расселись, индюки? — продолжая хохотать обратилась я к ним и подхватив первый попавшийся щит рванула к берегу. — Кто последний, тот чистит за яками! — И с этими словами запрыгнула на доску и покатилась вниз по склону, слыша в спину их крики и торопливые, суматошные сборы. Ну еще бы! Никому не хочется возится в стойле, где обитают яки. Там та-а-ак воняет.       Обернувшись на четверку своих товарищей, я летела навстречу обрыву, не боясь ни упасть, ни разбиться и продолжала улыбаться от уха до уха, ощущая как ветер остервенело бьет в лицо, срывая слезы с уголков глаз и рвет жилетку, беспощадно теребя ее подолы и мои, и без того измученные волосы, превратив челку в Тор знает во что!       И когда обрыв был всего в нескольких шагах, я не стала тормозить или уклоняться, а полетела прямо вперед, ненадолго, лишь на несколько томительных секунд почувствовав это — безудержный полет и невесомость, а затем ледяная вода поглотила меня, жестко вжав в свои глубины, причиняя боль, но в то же время, даруя облегчение.       Вынырнув из воды, я задрала голову кверху глядя на то, как ребята, с опозданием всего в минуту, падают вслед за мной, подняв тучи брызг, окатившие меня со всех сторон будто из ведра. Отплевавшись и убрав прилипшие волосы с лица, я стерла воду и теперь просто молча смотрела на спорящих друзей, бурно решающих кто пришел первым, а кто последним и тихо улыбалась, ощущая как сердце кольнуло каким-то тоскливым, но очень знакомым чувством.       Честное слово, мне совсем не хотелось сторониться их и уж тем более обижать своими выходками и недомолвками. Мы ведь всю жизнь вместе, друзья — не разлей вода, как о нас говорят… Какую бы авантюру хоть один из нас не задумал, все остальные были только «за» и руками и ногами, и шли в наших приключениях, насколько бы нелепыми или опасными они не были, до самого конца, без колебаний и сомнений, бросаясь, что называется, в омут с головой… У нас была такая крепкая и проверенная годами дружба, что лишиться ее из-за каких-то секретов и тайн было бы больно и страшно… Попросту нелепо.       Но не в моем случае.       Возможно, не будь того нападения Кровожадного Теневика, не будь тех долгих скитаний по бескрайнему океану и сражений с Морскими Драконами, и не обернись все это ужасной трагедией с бесконечными потерями для всех нас, боль от которых никогда не забудется, то я могла бы раскрыть им свою тайну без зазрения совести, уверенная, что они поймут и поддержат… Не выдадут меня, а будут рядом, как это было раньше… Всегда.       Но не сейчас.       Слишком многое они потеряли и пережили… Слишком много они страдали и мучились, чтобы я так жестоко поступила с ними. Нет… Этот путь я должна пройти сама, не втягивая их во все это. Здесь я… одна.       Драконы — единственное, что разделяет нас на две стороны… А вернее, меня и их…       Они никогда не поймут этого… Не смогут понять. Для них существует только одна правда, единая для всех, у меня же она другая… И они никогда не смогут принять мою, как и я уже никогда не смогу принять их… Поэтому пусть все останется так, как есть. Вот прямо как сейчас… Пусть мы будем все такими же друзьями, какими были всегда, пусть… Но свою тайну я унесу с собой в могилу и никогда ее не раскрою.       Не хочу потерять их из-за своих «других» взглядов — они слишком дороги мне… Поэтому я буду молчать… Не говорить ни слова… Врать, если придется… Ведь и Дреки с малышами тоже стали мне очень дороги… И эта связь между нами зародилась уже очень давно… Равно как и дружба…       С высоты равнины раздались крики, среди которых отчетливее всего прозвучал голос моего взбешенного очередной выходкой отца. Мелко стуча зубами от холода, я потянулась к берегу, с каким-то смирением готовясь получать нагоняй, а может даже сесть под домашний арест, уже второй за месяц… Сейчас мне было все равно… Видимо, усталость окончательно доконала меня.       Взрослые викинги, качая головами и пряча улыбки за усами, вытащили нас из воды и оборачивая в теплые одеяла, передали обеспокоенным родителям, сбежавшимися со всего острова, побросав свои дела едва прослышали о том, что мы сделали. Да-а уж, не мне одной сегодня достанется.       — Ох, Рапика… — донесся до меня суровый голос отца, однако, во взгляде кроме досады и негодования светилась родительская любовь и беспокойство.       — Прости, пап… — сказала я, обнимая его. Он держал меня на руках, как маленького ребенка, всю спеленатую с головы до ног и качал головой, уже не зная даже, что сказать. — Вечно я доставляю тебе проблемы… — Услышав это, он устало вздохнул, с таким же смирением приняв случившееся и понес домой, а я, убаюканная в тепле и мерном шаге, не слыша и не замечая уже ничего вокруг, быстро заснула и не просыпалась так до самого вечера, видя в сонной пади тревожные сны.       А ночью, маясь от безделья и отоспавшись за день, бесшумно прокралась в библиотеку, поскольку вновь возрожденные увлечения Тюка подали мне прекрасную идею, да и желание найти ту самую потрепанную книгу, меня так и не оставило.       Не говоря уже о том, что мне нужно было о многом подумать.