Как найти своего дракона

      Очередное раннее утро встретило меня на вершине утеса, провожающей взглядом разномастный флот кораблей из объединенных кланов, отправляющийся на войну с Черным Сердцем… Вчера вечером наши разведчики сообщили, что видели как вражеские корабли неумолимо движутся к острову и что, судя по скорости их передвижения, они, скорее всего, уже утром пересекут барьерный риф и начнут полномасштабное вторжение. И, чтобы предотвратить это, с рассветом наши корабли отправились им навстречу, чтобы провести бой на нейтральной территории, потому что никто не хотел, чтобы последний оплот, который остался целым и невредимым, был захвачен и полностью разрушен, а еще это позволило бы избежать лишних жертв со стороны мирных жителей, которые не могли сражаться. Отчасти это было верным решением, но, с другой стороны, остров останется с минимальным количеством защитников, если вдруг случится так, что они нападут на нас с тыла… Однако корабли уже покинули бухту, так что сожалеть было поздно. Оставалось лишь надеяться, что наши викинги вернутся с победой и флот Черного Сердца будет разгромлен.       Я смотрела, как они покидают пределы рифов, погружаясь в беспокойные воды мирового океана, и глубоко вздохнула, прикрыв веки. Беспокойство за тех, кто отправился на сражение, не давало расслабится, ведь среди них были и мои друзья, и мой народ, и даже отец, который не захотел оставаться в относительно безопасном месте и никакие уговоры его не остановили, лишь наоборот, взбудоражили еще сильнее. Я, как никто другой, прекрасно понимала, что если он что-то задумал, то его не остановить, но все равно… Зажмурившись, я крепко стиснула кулаки, подавляя страх и гнев внутри себя, не давая ему разгореться в настоящий пожар. Мой взгляд непроизвольно метнулся в истерзанный бок. Я могла бы быть там, если бы не эта треклятая рана!.. Я могла бы быть там и защищать его, оберегать! Но, увы, меня даже на шаг не подпустили к причалу, строго-настрого велев сидеть дома.       Радует одно: Утэр пообещал мне присматривать за ним, и я была искренне благодарна ему за это, хоть и понимала, насколько сложно осуществимым будет это обещание.       С трудом совладав с собой, я поплелась вниз. Боль в боку терзала меня при каждом шаге, но я мужественно терпела и, стиснув зубы, продолжала идти, внимательно глядя себе под ноги. Спуск с вершины Большого Зала отнимал очень много времени, но мне было некуда спешить, так что я шла медленно и размеренно, оберегая свое тело от очередных травм. Было бы хорошо, будь Бур сейчас рядом. Используя его как крылатого вьючного мула, я могла просто слететь вниз, но сейчас он как раз отправился на охоту, а мне было слишком лень его ждать, вдобавок чувство собственной беспомощности угнетало, так что я неспеша преодолевала препятствия на своем пути. Да и лестница, выдолбленная в камне, была весьма удобной, широкой и плавной для спуска, так что серьезного вреда она не причиняла, лишь утомляла.       Очень не скоро оказавшись на равной поверхности, я остановилась, чтобы отдышаться, и попутно огляделась по сторонам, вновь прохаживаясь по уже знакомым изменениям, произошедшим в мое отсутствие: где-то пополнился скот, а где-то на одного или двух детей стало больше; образовались новые пары, старые расстались; кое-где дом стал на этаж ниже, а где-то выше, а где-то и вовсе пропал… Изменения, хоть и не существенные, затронули каждую область деревни, которую я запомнила еще строящейся, теперь же она была полностью готовой, и можно было полюбоваться конечным результатом, который превзошел все ожидания. И да, изменилось не многое, ландшафт остался прежним, но все это обросло постройками, тропинками и еще многим, многим другим… Рассматривать и изучать все это, на самом деле, было не так уж и интересно, поскольку все это я уже видела, да и занималась я этим лишь для того, чтобы отвлечься от тревожных мыслей и предчувствий, поэтому я переключилась на людей, подсчитывая сколько нас всего осталось — очень мало, потому что те, кто мог держать в руках оружие и активно им пользоваться, отправились на войну, правда поле боя у них было разное: значительная часть отплыла на кораблях встречать флот Черного Сердца на поступи к нашему острову, а другая часть, куда меньшая, но не менее боеспособная, осталась на острове, рассредоточившись по всей ее территории, чтобы защищать тех, кто не мог сражаться, то есть стариков, женщин и детей… А еще раненых, вроде меня.       Я вновь почувствовала болезненный укол сожаления о том, что не могу быть ни с теми, ни с другими. Я могла бы сражаться даже с раной на боку, я знаю, что могла бы.       Впрочем, какой от меня сейчас толк? Я, может, и убила бы парочку врагов, но на этом все — на большее меня не хватило бы, и я это знала как никто другой. Да и будь я сейчас там, на корабле, то больше путалась бы под ногами, чем помогала, потому лучшее, что я могу сделать — это сидеть на острове, сняв с близких лишнее беспокойство за мою упрямую тушку, с нездоровой тягой быть в центре всяких сражений. А все из-за моих чрезмерного упрямства и чувства ответственности за свой народ… Нет, ну правда. Хмурясь, недовольная собой, я вновь вздохнула, приводя рассеянные чувства в порядок или, по крайней мере, попыталась это сделать. Хорошо, что хоть Бур рядом… Очень кстати припомнив о нем, я оглянулась в поисках дракона и встревоженно нахмурилась, обнаружив, что его до сих пор нет рядом, но не стала слишком сильно из-за этого волноваться. Еще раньше он отправился проводить корабли и, видимо, заодно решил полакомиться рыбкой, как часто любит делать, так что беспокоиться действительно не о чем.       Решив так, я потопталась на месте, совершенно не зная, чем занять себя, ведь мысли о возможном будущем пугали и угнетали, потому я основательно задумалась над тем, как убить время. Сидеть и ждать новостей, гадать, чем закончится эта битва и вернется ли мой клан с другими победителем, было не в моем характере и, что уж греха таить, попросту невыполнимой задачей. Я тряхнула головой, отбрасывая тревогу в сторону. Не хотелось думать об этом, не хотелось пугать себя раньше срока… Поведя плечами, я направилась домой, желая заняться хоть чем-нибудь, чем угодно.       Я могла бы помогать раненым, — подумала я, проходя мимо палатки, где эти самые раненные обретались, но я и сама была раненой, так что и тут толку от меня не особо. К тому же любая физическая нагрузка была мне строго-настрого запрещена — Флика сказала, что я ни в коем случае не должна поднимать ничего тяжелого, чтобы швы не разошлись, и не делала никаких резкий движений вообще. Хорошо хоть рана была неглубокой, так что при должном уходе заживет она быстро. Месяца, наверное, будет достаточно.       Постояв еще немного, невольно залюбовавшись сноровитыми движениями рук Флики, ухаживающей за больными, я хотела было уже идти дальше, но тут наткнулась взглядом на Липучку, выскочившую из-за угла с ведром горячей воды, и буквально остолбенела от шока, глядя на бывшую подругу во все глаза. Почему она здесь? Почему не на корабле? Почему не с друзьями? Что вообще происходит? И пока я таращилась на нее во все глаза, не понимая странной разлуки одной из четверки друзей-не-разлей-вода, она поймала мой ошеломленный взгляд и, поджав губы, практически сразу отвернулась от меня. Понаблюдав за ней какое-то время, я молча продолжила идти, не став ничего говорить ей об этом. Да и что я могла вообще сказать? Мы ведь теперь непримиримые враги… Однако я не могла не заметить, как она отдалилась от остальных, и чувствовала, что в этом как-то замешана я, и от того мое чувство вины лишь усиливалось… Однако у меня не хватало духу обсудить эту ситуацию как с ней, так и со всеми остальными. В очередной раз струсив, я пересекла поселение и с немалым удивлением обнаружила свою мачеху. Она сидела возле дома на порубленном дереве и что-то торопливо черкала на толстой бумаге, а затем подозвала к себе нашего самого удачливого рыбака и, вручив ему свои записи, велела срочно отправляться в путь. Проводив его взглядом, мысленно задаваясь вопросами о возможных вариантах происходящего, я повернулась, чтобы озвучить их вслух, но обнаружила ее уже неотрывно смотрящей в противоположную сторону, и не на океан, что было бы ожидаемо, а на вулкан и дым, что исходил из его жерла. Не знаю, почему, но ее напряженный вид и пустые глаза не на шутку встревожили меня, и я не сразу поняла, что ноги сами несут меня к ней.       — Что-то не так? — тихо спросила я, аккуратно касаясь ее плеча, чтобы не напугать.       Женщина вздрогнула, посмотрела на меня, моргнула… Ее взгляд обрел осмысленность, а напряжение спало, и она вернулась к своему предыдущему занятию — плетению корзинки для поклажи, которая лежала у ее ног и ждала своего часа.       — Все в порядке, Рапика, — ответила она сдержанно и скупо улыбнулась, но я не поверила. Мой взгляд дернулся вверх, к вулкану, который не изменился ни за прошедшие секунды, ни за прошедшие года или даже столетия… И внутренне похолодела от накатившегося на меня ужаса, когда представила, что может означать этот ее пустой взгляд… Он что, исторгнется? Ох, Фрея, только не это! Не хватало нам еще…       — Что ты там себе надумала? — спросила она, вырывая меня из вихря мыслей, которые успели навести суеты в моем сознании. — Не беспокойся, ближайшие десять лет он будет мирно спать.       — Тогда что ты увидела? — не выдержав, все-таки спросила я, переведя дух, но напряжение осталось, ведь, насколько я знала, жрицы не просто так смотрят в никуда пустыми глазами… Печальными пустыми глазами, словно она переживала утрату и горе, понятные только ей. Я помню точно такой же взгляд у нашей собственной жрицы незадолго до нападения драконов, уничтожившей наш прежний мир…       Зегида вздохнула, встала и повернулась в сторону океана, пристально вглядываясь в его синеву, словно выискивая что-то. Я же молча наблюдала за ней, гадая, какие видения витали в ее голове, но что-то подсказывало мне, что она не ответит на мой вопрос, сколько бы я ни допытывалась у нее ответа. Уж не знаю, почему, но жрицы очень не любят говорить о том, что они наблюдают в своих видениях, особенно если они касаются будущего. Наверное, на это есть причины, но я вряд ли когда-нибудь узнаю их и пойму. Поэтому я решила перевести тему и очень кстати вспомнила, что есть очень много того, что я хочу узнать, и воспользовалась этим, раз уж у меня есть возможность.       — Кстати, а почему ты не сказала, что была жрицей?       Она взглянула на меня и ответила практически сразу, видимо, будучи довольной тем, что я не стала настаивать на том, о чем она говорить не хотела.       — Это было необходимо для нашей с дочерью безопасности после побега. Если бы он узнал, что в вашем клане появилась еще одна жрица, то сразу бы понял бы, что это была я, а мне хотелось дать твоему отцу время, чтобы подготовиться к предстоящей битве.       Я кивнула, получив ответ на свой вопрос и тут же задала следующий. Все это действительно очень волновало меня.       — Ты знала, что случится после победы над Беркутами?       — Да.       — И с тем драконом?       — Да.       — И… со мной?       Она взглянула на меня, внимательно и очень цепко, словно смотрела прямо в душу.       — Да, — ответила она уверенно, не колеблясь ни секунды.       — Но почему ты ничего не сделала, чтобы предотвратить это? Все это? — На самом деле этот вопрос мучил меня уже очень давно, но у меня не было возможности его задать. К тому же мне всегда казалось странным, что жрицы не используют свою силу, дабы избежать или устранить худшее будущее, которое они видят своим вторым зрением.       Зегида снова взглянула на меня, но в этот раз молчала очень долго и все это время не сводила твердого, немигающего взгляда, и мне, если быть честной, стало не по себе, и я даже пожалела, что задала этот вопрос. Наконец, она заговорила:       — Знаешь, что было бы, если бы ты тогда осталась и вышла замуж за Утэра, как и хотел твой отец? Ты была бы несчастна всю свою оставшуюся жизнь. Живя здесь, на этом острове, где была убита твоя вторая мать от рук твоего собственного отца, а после им же были бы загублены и ее малыши… Это было бы пыткой для тебя. Будучи в окружении тех, кто отвернулся от тебя, презирая за дружбу с драконом, и кого ты сама ненавидела бы и считала своими врагами, ты бы окончательно сломалась и утратила всякую волю к жизни… Просыпаться по утрам в постели с нелюбимым мужем и вспоминать о том, что случилось, было бы каждодневным, ежесекундным страданием для тебя… Осталась бы ты тут и прошла через все это, искра твоей жизни угасла бы окончательно и уже ничто не смогло бы зажечь ее снова, ничто не смогло бы спасти твой и без того надломленный разум от окончательного разрушения… — Она отвернулась к океану, и я невольно расслабила плечи, только сейчас поняв, в каком была напряжении, слушая ее слова. — Ты была сломлена и в отчаянии, и тебе был необходим этот побег, чтобы разобраться в себе и понять, кто ты есть и чего хочешь от жизни… Тебе был нужен этот побег и это приключение, чтобы не потерять себя, чтобы простить себя и всех нас… Это было необходимо… Всем нам. Не только тебе.       Я слушала ее, затаив дыхание, и вдруг отчетливо осознала, насколько она была права, и что именно так все и было бы, останься я тогда или не сумей сбежать… Я не вынесла бы того давления, которое оказывала на меня вся та ситуация, и мои чувства, мои переживания и страхи из-за случившегося, полностью раздавили бы меня, погрузив в пучину отчаяния… Они убивали бы, уничтожали меня изнутри и, что хуже того, мне было бы не с кем поделиться этим, и я была бы совершенно одинока в своем горе, а от того тонула бы еще сильнее… Да, Зегида поддержала бы меня, расскажи я ей все, но тогда я считала ее врагом и ни за что бы не доверилась… Я вздохнула, осознав, насколько ужасно все было бы и, наверное, выйдя замуж и даже родив детей, все равно сбежала бы… Так что мое бегство свершилось бы рано или поздно.       Видимо, такова моя судьба.       — Я не стала вмешиваться и просто позволила всему течь своим чередом, — продолжила Зегида, — лишь время от времени отправляла Флику присматривать за тобой, чтобы понимать, что происходит и просто знать, что с тобой все в порядке.       Так вот почему она следила за мной, — догадалась я, а затем вспомнила, как застала Утэра и Флику вместе, и все не так поняла… Я горько усмехнулась, складывая руки на груди. Как же много недопониманий произошло в те годы… Но теперь я здесь и все знаю и, более того, и с Утэром, и с Фликой мы этот конфликт уже разрешили, и он больше не висел над нами, усложняя жизнь.       — Ты знала, что я вернусь, — тихо сказала я. Это был не вопрос, а утверждение, однако женщина ответила.       — Да… Но останешься ты или нет — решать тебе.       — Ты этого не видишь? — искренне удивилась я. Мне казалось, что будущее предрешено, просто мы, обычные люди, не знаем об этом, но, стало быть, это не так? А, впрочем, я догадывалась, почему она не видела этого будущего — потому что я еще не решила эту дилемму.       Следующие ее слова подтвердили мои догадки.       — Будущее очень туманно и неопределенно, Рапика, и во многом оно зависит от людских решений и выбора, принятого ими… — Она снова уставилась на сине-серую гладь, ее взгляд опустел. — Будущее такое же глубокое и неизведанное, как пучины этого океана. Никогда нельзя предугадать, что всплывет на поверхность, и будет ли оно нам другом или же станет худшим врагом во плоти.       — Ты… ведь знаешь, чем окончится эта война, верно? — спросила я, не сумев сдержать собственного любопытства. Хотелось знать, чем все закончится, да и уверена, не я одна такая. В конце-концов, жрицам никогда не дают покоя смутные времена и сыплют бесконечными вопросами о возможном исходе, и с этим ничего не поделаешь. Людям просто необходимо знать, чтобы быть уверенными в завтрашнем дне…       — Знаю. Но не скажу. — Она вдруг улыбнулась. — Но если тебя это утешит, знай: все закончиться уже сегодня и ты вновь будешь в центре всего.       — Я? — оторопела я, не поверив своим ушам. — Но почему именно я?!       — Почему тебя тебя удивляет? — усмехнулась она. — Разумеется, это будешь ты, ведь именно ты — главная героиня этой истории.       Сказав все эти странные слова, она подняла недоплетенную корзинку с земли и неторопливо зашагала в сторону поселения, оставив меня в полном ошеломлении и с кучей вопросов без ответа, но я не стала останавливать ее, чтобы расспросить об этом, да и не посмела бы… Она и так уже сделала очень многое, за что я была ей более чем благодарна, ведь это позволило мне, наконец-таки, расставить все по своим местам и получить те ответы, которых мне так не хватало для собственного душевного равновесия… Сделав невесть какой очередной глубокий вдох, я повернулась к дому, обдумывая наш разговор, из-за которого теперь ощущала себя не в свое тарелке, ведь ее слова перевернули все в моей душе, переставляя все и вся местами, пытаясь найти новое, правильное положение… Однако причина на то была не только в том, что я разрешила многие внутренние конфликты или в том, что каким-то непостижимым образом, война и вся эта ситуация в общем, разрешится именно сегодня и как в этом замешана сама я, а сколько в том, что я действительно не знала, оставаться мне или нет… Поскольку это единственная задача, которая мучила меня сейчас, оставаясь по-прежнему без ясного ответа. С одной стороны, я все давным-давно для себя решила, еще задолго до того, как оказалась в родных краях, к тому же, я дала обещание Иккингу, которое ни в коем случае не собиралась нарушать… Но с другой стороны, я помирилась со всеми или почти со всеми, кроме Липучки, что практически невозможно с ее-то характером, конечно же… Узнала очень многое для себя, опять-таки, получила необходимые ответы, да и папа, при всех, объявил о моем восстановлении в клане и не просто как одного из них, а на правах дочери вождя, что вскоре очень сильно повлияет на жизнь самого клана, если уже не повлияло… Вдобавок, помирилась еще и с самим папой, что, наверное, является самым важным среди прочего… Как же я теперь смогу уйти, когда все… вот так?.. Когда все… хорошо?..       Я и правда не знаю, что мне со всем этим делать. Может, мне вообще не стоило возвращаться? Но тогда бы я жила в неведении и всю жизнь страдала от чувства вины, тая в себе мысль о том, что все могло быть иначе… Наверное, все к лучшему. По крайней мере, я больше не ощущаю той зияющей пустоты в груди, что терзала меня годами напролет, пока я не оказалась здесь и не раскрыла секретов собственного прошлого… Хотя, на самом деле, это была лишь часть того, что еще предстояло раскрыть и разобрать, но это позже, сейчас мне не помешает отдохнуть.       От всех этих мыслей у меня ужасно разболелась голова.

***

      День потихоньку близился к вечеру, все это время я пробыла на улице, забегая домой только для того, чтобы поесть или сменить повязки, в чем мне весьма охотно помогла Флика, очень кстати вернувшаяся домой, чтобы перекусить. Зегиду я больше не видела, она была чем-то очень занята и мне не хотелось ее отвлекать, да и, если честно, вести с ней новые беседы у меня не было никаких душевных сил, от прежнего бы еще отойти… Ко всему прочему, я и так думала о нем постоянно, вновь и вновь прокручивая все, что услышала и поняла, рассматривая и так, и этак… Насущный вопрос о моем дальнейшем пребывании на острове или отплытии восвояси сменился другим, более значимым в этом момент, ведь скоро вечер, а я до сих пор не могла понять, каким же образом все завершиться и почему именно я — центр этой истории. Какой истории? И что значит это «все»? Конец войны? Конец моим терзаниям по поводу необходимых решений? Что она вообще имела ввиду? Я не понимала и потому мучилась всякими домыслами… Настроения это, само собой, мне не прибавляло, так что с каждым прошедшим часом я становилась все более и более раздражительной, закипая по любому поводу.       К тому же, Бур до сих пор не вернулся, что, конечно же, ухудшало мое и без того издерганное состояние.       Поняв, что если не прекращу размышлять об этом каждую свободную секунду, я поднялась со скамьи с твердым намерением отвлечь себя чем-нибудь и какое-то время разглядывала простирающееся под моими глазами поселение, изучая лица викингов и их скрытую озабоченность нашим положением, а также беспокойство за тех, кто ушел в океан на войну. В очередной раз поняв, что больше не в силах это терпеть, я развернулась к лесу и, крикнув на ходу Флике, что схожу прогуляться, углубилась в зеленые недра, получив те необходимые покой и уединение, что были мне сейчас крайне необходимы.       По пути, неторопливо, шаг за шагом отдаляясь от деревни, я заметила еще нескольких таких же бедолаг как и я, ищущих отдушину в умиротворяющей природе, занятых кто разговорами, кто рубкой деревьев, а кое-кто и живописью, отдавшись делу с такой отдачей, что не замечали ничего вокруг. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, я зашагала дальше, вдыхая полной грудью свежесть листвы и прохладу теней между деревьев. Бок отзывался болью, напоминая о заживающей ране, но было терпимо, так что ее легко было не замечать.       Интересно, где же все-таки Бур? Я давно его не видела, — с тревогой подумала я, и мои пальцы неосознанно потянулись к свистку на шее, сжимая его в кулаке. Появилось навязчивое желание подуть в него, в надежде, что он откликнется, но я не стала этого делать, так как умом прекрасно понимала, что если он сейчас далеко, то попросту не услышит меня. На самом деле, я также понимала, что от этой вещицы нет никакого толку и, по сути, она совершенно бесполезна, но с ней я чувствовала себя спокойнее и потому продолжала обманывать себя, утешаясь мыслью, что стоит мне только подуть, как они тут же явятся на мой зов. Но, конечно же, это было не так.       Ладно, одно я знала, что где бы Бур сейчас ни был, он обязательно вернётся, и это знание успокаивало меня получше всяких свистков.       Придя к такому выводу, я успокоилась и продолжила неспешную прогулку, позволяя себе расслабиться в полной мере и насладиться покоем, пока это возможно. Однако, очень скоро я заметила, что начала уставать, а боль в боку нарастала с каждым последующим шагом, так что, хотела я того или нет, но пришла пора возвращаться. Заживление этой раны вытягивало из меня все силы и с этим приходилось считаться. Обратно я решила идти тем же путем, с удивлением отмечая, что стало как-то уж слишком тихо вокруг, нехорошее предчувствие зашевелилось в груди клубком ядовитых змей, жаля сердце клыками. Что-то… было не так.       Проходя мимо поляны, где рисовал свои картины наш местный художник, я не застала его, но с легким испугом, плавно и стремительно перерастающим в ужас, обнаружила в траве его неоконченное творение, залитое кровью… Держа в руках липкое и горячее полотно, я почувствовала, как внутренности холодеют от накатывающих подозрений. Неужели они…       — Мне никогда не нравилась его мазня, — раздалось вдруг за спиной, и я, вздрогнув, резко обернулась, во все глаза уставившись на Сэктара, дядю Утэра. Он сидел в деревянном кресле на колёсах, и я вспомнила, что после неудачной битвы со Смертоносным Теневиком он больше не мог ходить. А еще я вспомнила слова Утэра о том, что его здесь нет уже очень давно…       — Зачем вы мне это говорите? — спросила я, насторожившись. Руки неприятно липли к холсту, усиливая мою тревогу. — Где он? — задала я более насущный вопрос, имея ввиду хозяина холста. — Что ты с ним сделал?       — Я? — Он притворно удивился. — Убил, конечно же. Он хотел заорать, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, но я не мог ему этого позволить, иначе бы это попортило наши планы, так что пришлось от него избавиться… Вот он, кстати, лежит, — пожилой мужчина указал рукой в строну и проследив за ней взглядом, я увидела безжизненное тело старика с широко распахнутыми глазами и ртом в немом, так и не сорвавшемся с его губ, крике.       — О каком плане ты говоришь? — мои побелевшие пальцы судорожно сжимали холст, все больше пропитываясь кровью. До меня очень быстро стало доходить, что именно сейчас происходит. Они уже здесь, они уже здесь… — набатом стучало в голове. Тело напряглось, готовясь к схватке, а ноги сами сделали шаг в направлении деревни, чтобы тут же предупредить всех о вторжении, о том, что нас предали…       Сэктар вдруг помрачнел и покачал головой, в глазах плескалась злоба.       — Лучше бы ты не возвращалась, дрянная девчонка… Ты все испортила! Схватите ее! — выкрикнул он и, не успела я опомниться, как кто-то скрутил мне руки, а затем последовал мощный удар в бок, прямо туда, где была рана. Я захлебнулась собственным криком, на мгновение ослепнув от оглушившей меня боли, и рухнула на колени, задыхаясь в агонии. Слезы брызнули из глаз, мешая видеть. К-как же больно… О, Фрея, как же больно!..       — Тебе надо было оставаться там, куда ты сбежала, поджав хвост, и все было бы прекрасно! — гневно шипел Сэктар, подьезжая ближе. — Мой сын стал бы вождем и правил этим кланом от имени Хитролисов, как я и хотел! Но ты!.. Ты все испортила, мелкая ты падаль! Я почти достиг своей цели, но тебе надо было вмешаться! Вернуться в самый неподходящий момент! Почему ты просто не сгинула в океане?! — последние слова он практически прокричал и вдруг наотмашь ударил меня по лицу, да так, что в ушах зазвенело.       — И… И поэтому ты решил все уничтожить? — прохрипела я, едва пришла в себя, и в сознание очень вовремя ворвалось смутное, но предельно ясное воспоминание, открывшее мне глаза. Значит, тем, кого я видела перед тем как отключиться когда была ранена драконом, был он? До этого момента я даже не задумывалась об этом. — И ты… Ты из-за своей жадности предал всех нас, лишь бы не отдавать то, что по праву мое? — Я зло усмехнулась, с разбитых губ капала кровь. Какой же он!..       — Ты сама от этого отказалась, забыла уже, паршивая овца?! — взвился он. — Сама предала нас, связавшись с драконами, так еще и меня винишь? Двуличная ты стерва!       Я горько усмехнулась и сплюнула кровь, прежде чем продолжить.       — А как же Утэр? Его ты тоже предашь? Или думаешь, что они, — я кивнула в сторону двух мужчин, стоявших позади меня, один из которых и заломил мне руки, — пощадят его, раз ты показал им, как пробраться на остров незамеченными?       Его лицо потемнело от гнева и чего-то еще, какой-то непонятной эмоции, которую я не смогла разобрать, он снова ударил меня, ни капли не сдерживаясь. Перед глазами заплясали разноцветные пятна, на этот раз мне потребовалось больше времени, чтобы отойти от удара.       — Мелкая сука! Не смей говорить о моем мальчике!       — Остынь, Сэктар, — сказал кто-то сбоку очень спокойным и уверенным голосом, пробравшим до дрожи, а затем раздались тихие, но твердые шаги, которые приближались к нам неотвратимой поступью. Этот кто-то неожиданно оказался рядом со мной, а затем схватил меня за подбородок и поднял лицо, заставляя смотреть в глаза тому, кого я уже ожидала увидеть, а именно вождя клана Черное Сердце, представшего перед моими глазами своей собственной персоной. Я смотрела в полностью холодные серые глаза, ярко выделявшиеся на фоне его черных волос, смуглой кожи и таких же черных одежд, из-за которых он выглядел как грозная тень, нависшая над островом, — моим островом, — готовый поглотить его в любую секунду. Должна признать: выдержать этот взгляд было очень сложно.       Несколько мгновений он внимательно разглядывал меня. Я сдерживалась от желания плюнуть ему в лицо, но что-то подсказывало, что лучше этого не делать, и я подчинилась, отложив это до поры до времени.       — Значит, эта красавица — дочка Твердолоба Белокура? — спросил он, явно довольный увиденным, хотя что можно назвать красивым в моем избитом лице, я не понимала. — Хороша. Заберу ее себе, когда все закончится. — Он отпустил мое лицо и выпрямился, поворачиваясь к Сэктару. Я же всеми силами старалась игнорировать мерзкие, понятливые смешки, окружившие меня со всех сторон, и не думать о том, что меня ждет, если мы проиграем. Бедра инстинктивно сжались, предчувствуя угрозу моей женской чести.       — Что ж, а теперь ты, — продолжал тем временем мужчина, приближаясь с неумолимостью хищника к испуганному старику в кресле, который залебезил, стоило встретиться взглядом с вождем Черного Сердца.       — Да-да, я сделал, как вы и просили, так что прошу, выполните и свою часть сделки…       — Сделки? — деланно удивился вождь, глядя на него как на недоумка. — Старик, я не веду никаких сделок с предателями.       — Но вы же обещали!.. Мой мальчик!.. Мой мальчик!.. — начал было побледневший Сэктар, но мужчина его перебил, даже не слушая.       — Но за помощь я тебе благодарен и потому отплачу легкой и безболезненной смертью, — и с этими словами вонзил тому в грудь кинжал, всадив ее по самую рукоять, а затем повернул. Рот Сэктара раскрылся, а глаза были готовы вылезти из орбит, он начал заваливаться на бок и кто-то пнул кресло, помогая старику встретиться с землей. Глядя на все это я невольно отметила, что у него такое уже удивленное лицо, как и у художника, внезапно встретившего свою смерть. Поделом тебе, предатель! Жаль только, что умер слишком легко!       Но ликование мое продлилось недолго. Меня вздернули на ноги и подтолкнули вперед. Тяжелая рука вождя легла на мое плечо, стискивая его, а вторая зажала рот и нос, лишая дыхания. Он стоял сзади, плотно прижав меня к своему телу.       — Веди нас, девочка и смотри, не хитри, иначе я не пощажу тебя даже за твою мордашку, поняла меня?       Я медленно кивнула, начиная потихоньку задыхаться. Он толкнул меня и я едва удержалась на ногах, острая боль пронзила бок, ненадолго выведя меня из равновесия, однако тут же мне в спину ощутимо уткнулось лезвие, вынуждая двигаться быстрее. Я послушно зашагала по тропинке, стискивая зубы, не желая издавать и звука, чтобы не давать врагам лишнего повода порадоваться моим страданиям. По ноге стекала кровь, я чувствовала, как швы лопались с каждым моим резким движением и пожалела лишь о том, что старания Флики были напрасны.       Странно, но оказавшись пленницей, я не чувствовала страха, хоть и понимала, что этот враг куда опаснее всех тех, что были до него.       Вместо страха была лишь тихая, всепоглощающая ярость.       По пути мы наконец-то встретили сопротивление, но оно очень быстро было подавлено… Хотя нет, попросту сметено викингами Черного Сердца, что просто жаждали убивать… Но, что хуже всего, кто бы им не встретился на пути, они убивали всех без разбору, и стариков и детей… Только женщин не трогали, а связывали и бросали в кучу, намереваясь развлечься с ними позже… Смотреть на все это было выше моих сил, и я бы обязательно сорвалась, бросившись на вождя вражеского клана с кулаками, если бы не дремлющая ярость внутри, что тихо ждала своего часа… Она-то и позволяла мне держаться и не совершать необдуманных поступков, которые могли стоить мне жизни. Еще не время, — твердила я себе, — еще не время…       В какой-то момент вождь заметил мое отношение к происходящему и, резким движением схватив за волосы, дернул назад, заставив прогнуться в спине, до боли в позвоночнике. Кровь хлынула из раны потоком, а швы разорвались окончательно, видимо, обнажая мои внутренности, потому что я вдруг почувствовала холод под кожей.       — Тебя совсем не трогает судьба твоих близких? — Кажется, в его голосе прозвучала нотка искреннего удивления. — Впрочем, я слышал, что тебя не было в родных краях почти два года… Где же ты была все это время, девочка? — Он пристально рассматривал мое непроницаемое лицо, выискивая хоть малейших проблеск эмоций, но их не было. — А ты стойкая… Мне нравится.       При этих словах я почувствовала, как все холодеет внутри уже не из-за открывшейся раны, ведь прекрасно понимала, какой интерес он имеет ввиду, но вновь не подала виду. А он тем временем продолжал говорить, пока его викинги вырезали всех, кто попадется им на пути. Нас, застывших посреди всего этого ужаса, окружали звуки боя и крики, крики, крики… Как же много было криков. Они будут преследовать меня в кошмарах. Если я выживу, конечно…       — А еще я слышал, что у тебя есть три дракона… Но что-то я ни одного не вижу… Стало быть, этот предатель меня обманул? — И снова пристальный взгляд в лицо, который я ощущала так хорошо, что хотелось отвернуться, лишь бы избежать его. — Отвечай! Это правда, что у тебя есть драконы?       Я могла бы солгать… Знаю, что могла бы, но его осведомленность заставляла меня воздержаться от этого. Он слишком много знает. Этот треклятый старикашка!.. Надеюсь, даже сама Хель откажется от этого предателя и выкинет его из своих чертогов!       — Да, — наконец тихо прошептала я, и это было первым, что я произнесла за все время нашей «беседы».       Его рука сжала мой затылок, причиняя боль.       — Интересно… Я хочу видеть твое лицо, когда убью каждого из них на твоих же глазах.       Я все-таки не сдержалась и усмехнулась, понимая, что вряд ли ему это удастся, за что тут же поплатилась: одним резким движением он ударил меня головой о дерево, заставив тихо вскрикнуть и, обратно притянув к себе, горячо зашептал на ухо, не дав и секунды, чтобы прийти в себя:       — Я убью сначала их, одно за другим, а потом возьмусь за твоего отца. Слышал, у него все плохо с ногами? Так что, уверен, он не сможет сбежать… А ты будешь стоять и смотреть на это… И потом, когда я закончу с твоей семьей, я возьму тебя в своем шатре, и буду брать пока не понесешь от меня, — пообещал он и, насладившись прорвавшимся ужасом на моем лице, который я попросту не смогла скрыть, вновь швырнул меня вперед. Я снова влетела в дерево, едва устояв на ногах. — Теперь веди нас, девочка, я уже заждался хорошей битвы.       Я подчинилась. А что мне оставалось? С трудом пробираясь сквозь сражающихся и спотыкаясь о тела погибших, я радовалась, действительно радовалась тому, что большая часть викингов из наших кланов покинули остров и были далеко от этих монстров… Даже Беркуты не были так жестоки, они просто желали всевластия, но не убивали всех без разбору, ведь кем-то же им надо было править, да и рабы были нужны для продажи римлянам… Но эти чудовища хотели лишь убивать и насиловать, владеть и уничтожать. Уверена, их даже не волновала земля, которая останется после нас, умытая нашей кровью… Они просто не могли простить того, что кто-то посмел им воспротивиться и не отдать то, чего они хотят… Я криво, злорадно улыбнулась, утешаясь мыслью, что за нас будет кому отомстить. Пусть мы все погибнем или станем усладой для их похоти, но за нас будет кому отомстить.       Подбодрив себя этим и, крепко стиснув зубы, заставила себя шагать, с трудом различная, куда иду из-за крови, что застилала мне глаза, мешая видеть.       Через какое-то время я добралась до деревни, против своей воли ведя за собой захватчиков, где нас, все такая же непоколебимая и холодная, ждала Зегида во главе ополчившихся против врагов викингов, готовых биться не на жизнь, а на смерть. Она стояла гордо, выпрямив спину и смотрела на все это со спокойным, нечитаемым выражением лица. Ее взгляд мимолетно скользнул по мне, но тут же вернулся к тем, кто стоял у меня за спиной, сосредоточив на них все свое внимание.       — А, местная жрица, этот жалкий кусок человеческого мяса рассказывал мне о тебе и твоем даре, — со смешком произнес вождь, лишь сильнее сжимая мои волосы, которые он так и не отпускал, пока я вела их. На мгновение мне показалось, что он раздавит мой череп как переспелый фрукт. — Что ж ты не предотвратила это, раз могла, а, ведьма? Ты ведь знала, не так ли? Знала и не предупредила?       Женщина, будто сотканная из потусторонней силы, жестко улыбнулась. В руках она небрежно сжимала копье, что тут же бросилось мне в глаза.       — Ты переоцениваешь себя, Мор. Твой конец уже близок.       — Да-да, — отмахнулся тот, — все вы так говорите, твоя дочка? — спросил он без перехода, имея ввиду меня, выставленную напоказ соклановцам, чтобы они прониклись тем, что он сделал с дочерью вождя, той, которую они должны были беречь как зеницу ока.       — Моя, — без колебаний ответила Зегида. — И тебе лучше убить ее прямо сейчас, а не поиметь после. — Она понизила голос, глядя на него исподлобья. — Эта девочка станет твоей погибелью.       Должна признать ее слова ошарашили меня, сначала тем, что она признала меня своей дочерью, а потом уже тем, что она сказала позже. Стану его погибелью? Что? И, очевидно, не я одна была поражена услышанным: вождь удивленно взглянул на меня, пристально рассматривая с ног до головы мое истерзанное тело, в чем он подсобил значительным образом, а затем с явным недоверием обратился к жрице.       — Этот полудохлый кусок женской плоти? — Его брови насмешливо приподнялись. — Ты смеешься надо мной, жрица? Будет чудом, если она доживет до утра, и я успею ею насладиться, а ты говоришь о моей погибели от рук… этой? — Он расхохотался и одним резким, смазанным движением прижал кинжал к моей шее. — Да я в одно мгновение могу перерезать этой девице глотку и что тогда? Твое пророчество не сбудется? — Она не ответила, лишь продолжала неотрывно смотреть на него. — А знаешь что? — Свободной рукой он указал на Флику, что стояла чуть поодаль от матери. — Твоя вторая дочь тоже хороша собой и будет верно служить мне в постели, когда подохнет эта, а потом еще и понесет от меня… Этого ведь хотел тот жалкий вожденок из Беркутов, я прав? — Он прищурился. — Видимо, это судьба твоей дочки, ведьма. Сколько не беги, а от нее не спрячешься. И, кстати, о твоем муже, — он рывком усадил меня на колени, удерживая за волосы, — как только он вернется, — а он вернется, — будет смотреть на то, как тебя имеют мои люди, пока от тебя ничего не останется. Это я тебе обещаю, ведьма.       На лице Зегиды не дрогнул ни единый мускул, а улыбка оставалась все такой же холодной и жесткой, в ней скрывалась некая неотвратимость и тайное превосходство, словно все уже было предрешено. Не говоря ни слова, она спокойно, даже неторопливо, подняла копье и со всей силы метнула его в вождя, на мгновение вводя в ступор той скоростью которое оно набрало в полете. Не прошло и секунды, как копье настигло нас и вождь дернулся, уворачиваясь от него, а я, будто только и ожидая этого, рванулась вперед, вырываясь из его рук, оставляя часть своих волос… И начался хаос: вождь заревел от ярости и боли, когда копье прорезало его щеку и ухо, пронзив кого-то позади него на смерть. Викинги бросились в бой, сталкиваясь с друг другом в сражении, вокруг раздавались звуки боя, крики и отборные ругательства, несколько домов загорелись, вспыхнув как молния, я же бежала, не помня себя и всеми силами игнорировала боль, терзавшую тело в различных местах, особенно бок, из которого хлестала кровь. Орудие, оружие, мне нужно оружие!..       — Ведьма! — проорал вдруг вождь Черного Сердца, оглушая округу своим воплем и невольно приковывая мое внимание, — я до тебя доберусь, клянусь!       — Ну, попробуй, — усмехнулась Зегида и толпа викингов, сошедшихся в схватке, скрыла ее от его глаз. Я застала эту сцену только потому, что в этот самый момент пробегала мимо нее и вдруг кто-то схватил меня за руку, насильно утаскивая за собой. Я принялась отчаянно вырываться, пока не услышала голос, заставивший меня замереть.       — Не дергайся!       — Липучка?! — опешила я, во все глаза уставившись на свою бывшую подругу, которая куда-то упорно тащила мое податливое тело, удерживая за плечо.       — Чего встала? — оскалилась она, — шевели ногами! Или подохнуть хочешь?       — К-куда ты ведешь меня? — спросила я, осознав, что мы идем в противоположную, от битвы, сторону, с трудом продираясь через сражающихся.       Она ответила не сразу, а только после того, как перерезала горло вражескому викингу, попытавшемуся выхватить меня у нее.       — Ты не можешь сражаться в таком состоянии! — выкрикнула она, заталкивая меня себе за спину и отбиваясь от еще одного викинга, со странной смесью восторга и ненависти, целившегося в меня копьем. — Я буду защищать тебя, пока могу!       — Но зачем? — выпалила я, сама того не ожидая, она посмотрела на меня как на дуру, что было неудивительно.       — Ты что, идиотка?       Я не стала ничего отвечать, да и некогда было, потому что уже через мгновение нас обеих окружили, атакуя со всех сторон и стало откровенно не до разговоров. Выхватив кинжал у одного из нападавших, очень вовремя зазевавшегося, я тоже бросилась в бой и сражалась как сумасшедшая, всеми силами сопротивляясь и рубя всякого врага, что оказывался вблизи. Однако уже очень скоро начала сдавать, кровоточащие раны истощали меня, лишая маневренности и скорости, мои конечности холодели, сковывая движение, и я начала путаться в ногах, атакуя уже чисто наугад, потому что перед глазами плыло… В какой-то момент я пропустила удар и рухнула на спину, задыхаясь от удара в солнечное сплетение и встать сил у меня не нашлось.       Липучка, которая без устали сражалась рядом со мной, прикрывая и защищая, вдруг с ужасом взглянула на меня и, в секунду подскочив ко мне, встала передо мной, преграждая путь тем, кто уже готовился наброситься и убить.       — Беги, Рапика, беги! — прокричала она и в последнем, отчаянном жесте кинулась на противников, но ее очень быстро скрутили и вырубили, бросив на землю безвольным кулем.       — Липучка… — глухо просипела я, все еще тщетно пытаясь встать, но едва сделала движение, как мне в шею уткнулся чей-то меч, надавив на артерию.       — Эту брать живой! — вдруг очень близко раздался голос вражеского вождя, заставив меня вздрогнуть от неожиданности и ужаса. — Она моя!       Меч возле моего горла замер, так и не проведя линии, что лишила бы меня последних литров крови, да и жизни в целом. Я сидела, напряженная, как струна и молча, задыхаясь от усталости и чувств, наблюдала как он приближается к нам, убивая любого, кто осмеливался преградить ему путь. Оказавшись совсем рядом, мужчина остановился и замер, внимательно вглядываясь в мое лицо, будто выискивая что-то.       — Ты даже на ногах стоять не можешь, — презрительно и с какой-то жалостью произнес он. — И эта девочка — моя погибель? Да это же просто смешно!       Его воины, окружавшие нас плотным полукругом, расхохотались, высмеивая слова ведьмы, в которые я и сама не верила. Он прав: я почти что труп, еле дышу и еле двигаюсь, поразительно, что я вообще еще жива. Какая из меня погибель? У меня попросту нет сил чтобы убить здорового и очень сильного мужика в таком состоянии. Может, Зегида ошиблась?.. Но как бы то ни было, живой я ему не дамся. Ни за что. Никогда. Уж лучше умереть.       Стиснув зубы с такой силой, что они заболели, я из последних сил подскочила, одновременно вырывая меч из рук врага, и выставила его перед собой, готовая сражаться до последнего. Сделав шаг назад, чтобы выбить себе хоть кусок лишней земли для маневра, в ужасе замерла, обнаружив себя стоящей на краю обрыва, мимолетно поразившись тому, как далеко меня отнесло в сражении. Кое-как совладав с собой, сделала еще один неровный шаг назад, почувствовав, как под ногами осыпалась земля, давая понять, что шансов на спасение нет. Падение о воду с такой высоты я вряд ли переживу.       — Не подходи!.. — почти шепотом произнесла я, стараясь не замечать своих дрожащих, немеющих рук.       Он усмехнулся и ухватился за лезвие, будто это была какая-то палочка, а не острейший клинок, способный пронзить его во мгновение ока, и сделал это с явным намерением дернуть меня на себя, чтобы, наконец, заполучить в свои руки долгожданный трофей, но тут что-то привлекло его внимание за моей спиной и он нахмурился, словно пытаясь понять, что видит. Мой взгляд метнулся в сторону, а до уха дошел очень знакомый рокот, который я уже и не надеялась услышать.       — Как? Разве они не отплыли сегодня утром? — изумился кто-то подле него. — Они не должны были вернуться!       — Нет, если ведьма не нашла способ предупредить их!       — Или все это было спланировано заранее!       Лицо вождя окаменело, я тоже оглянулась и мои глаза расширились от удивления, а затем грудь затопила радость! Ну, конечно же! Вот почему Зегида отправила того одинокого моряка в океан, а я то-гадала!.. Затем мой взгляд скользнул чуть ниже, угадывая три очень знакомых силуэт, и облегчение накрыло меня с головой. Я повернулась к вождю, не скрывая своего ликования.       — Похоже, твой конец и правда близок, — усмехнулась я, отпуская меч, и, оттолкнувшись, отправилась в свободный полет.       — Нет! — раздался вопль вождя, протянувшего ко мне руки, но было уже поздно — я сорвалась и полетела вниз.       Перевернувшись в воздухе, я жестко приземлилась на спину Буру и мы взлетели ввысь, возвышаясь над островом. Я резко втянула ртом воздух и прижалась к нему всем телом, наслаждаясь драгоценными секундами отдыха. Два других дракона пролетели рядом и тут же устремились в гущу битвы, безошибочно вытаскивая врагов из общей кучи и раздирали их на части или выбрасывали в море, а иногда и вовсе сжигали заживо, чтобы избавить наш остров от захватчиков.       Я смотрела на все это из-под полуприкрытых век, наблюдая, как драконы прочесывают ряды викингов, разделяя своих и чужих так, чтобы между ними оставалось пространство для маневра. Затем я перевела взгляд на наши корабли, покинувшие порт утром, но сейчас, с молниеносной быстротой разбивавшие вражеские флотилии, застав их врасплох.       — Значит, ты полетел встречать братьев? — спросила я Бура, и без того зная ответ на свой вопрос. Бур виновато поглядел на меня, а я потрепала его по голове, успокаивая. Видимо, он жалел, что оставил меня одну.       — Все хорошо, все хорошо, я в порядке, — заверила его я, затем выпрямилась, собираясь с силами, что еще теплились во мне. Сосредоточив весь свой дремавший доселе гнев, злость, боль и просто стремление уничтожить угрозу, мешающую моей мирной жизни и жизни моего народа, я ухватила Бура за рога, прижимаясь к нему плотнее. — Давай просто избавимся от них! Давай уничтожим их всех! — решительно сказала я своему дракону и он, внемлив моей просьбе, ринулся в бой. Мучаясь обуревавшими меня эмоциями и чувствами, я не сдержала их и испустила столь громкий вопль, что легкие заболели, таким образом выплеснув ту ярость, что засела во мне как заноза и только и ждала момента, чтобы вылезти наружу, уничтожив все, что подвернется под руку.       — Так, значит, это правда… — изумленно произнес Мор, когда мы с Буром застыли над ним. Его рука потянулась к груди, словно он хотел что-то достать, пока его широко раскрытые глаза не отрывались от меня на на секунду.       Его люди пытались атаковать нас, швыряясь копьями, но мои драконы оказались быстрее и растерзали их в считанные секунды, оставив только его одного, а затем принялись за других, отрезав нас от остального поля сражения. Теперь, восседая на Буре, самом смертоносном звере во всем мире, и глядя сверху вниз на мужчину, который стал причиной стольких бед и бессмысленных смертей, я поняла, что имела ввиду Зегида.       — Я стану твоей погибелью, — сказала я, повторяя ее слова.       И как только эти слова сорвались с моих губ, Бур испустил пламя, которое стремительно поглотило мужчину, погружая его в ужасающую агонию; его крики, полные ужаса и боли, были для меня подобны музыке, я даже прикрыла глаза наслаждаясь ими. А когда раскрыла их, он был уже мертв. Его искривленное, прожженное до костей тело валялось на почерневшей, обуглившейся земле, все еще дымившейся.       Глядя на то, что осталось от врага, обещавшего мне участь подстилки, я поняла, что все закончилось.       Похлопав Бура по шее, молчаливо прося спуститься, я сползла с его спины и с тихим вскриком встала на ноги. Ощущения были болезненные и отвратительные, я чувствовала себя одним сплошным потоком боли, что затронула каждую частичку моего тела. Опираясь о крыло Бура, я снова поглядела на останки убитого вождя и тут заметила что-то белое, хорошо заметное на черном. Заинтересовавшись, я не без усилий подобралась к неожиданной находке и, подняв ее, принялась рассматривать. Это был рог, сделанный, кажется, из драконьего зуба на толстой нити, со странными, аккуратными отверстиями, явно выдолбленными вручную, совершенно неясного предназначения. Я нахмурилась, гадая, чем это могло быть, и тут вспомнила, как мужчина перед своей смертью потянулся к груди… Стало быть, это он хотел достать? Может, и так… я подняла глаза на утихающую битву, очевидно, окончившуюся нашей победой, и глубоко вздохнула, оседая на землю, под обеспокоенный взгляд Бура, прикрывшего меня своим телом, готового оберегать и защищать от любой возможной угрозы.       — Все хорошо, Бур, теперь все хорошо, — сипло прохрипела я, желая погладить его, но руки почему-то не слушались, — мне просто нужно отдохнуть…       Сидя под надежной защитой Бура, я молча наблюдала, как объединенные кланы избавляются от захватчиков, убивая их одного за другим. Мой взгляд то и дело выхватывал знакомые лица. Вот Липучка, получившая свободу, присоединяется с Скрягу, сражаясь с ним спина к спине; вот и остальные мои друзья воссоединяются с ними и сражаются уже квартетом, представляя из себя мощную, несокрушимую силу, противостоять которой не мог никто; вот Утэр командует викингами, направляя их в нужное русло, а рядом с ним мой отец, прикрывает его тыл и хромая нога нисколько ему не мешает; а вот Зегида бесстрашно отрубает голову одному из вторженцев, ее лицо перемазано кровью, но она не вытирает ее, а слизывает кончиком языка. Неожиданно она поймала мой взгляд, ее губы дрогнули в улыбке, а затем она разворачивается к Флике, что ни на шаг не отходила от нее, защищаясь коротким мечом, и, что-то сказав ей, вновь погружается в битву. Флика же бежит ко мне, что довольно легко ей удается, так как стать на пути ей уже практически некому.       — Рапика, как ты? — восклицает она, подскакивая ко мне. — О, твоя рана! Она открылась! И не только она!       — Спасибо, я и сама заметила, — с кривой, неровной усмешкой произнесла я, пытаясь сесть ровнее, но у меня не получилось — тело ощущалось очень холодным и странно тяжелым, меня все сильнее клонило в сон.       — Нет, лежи! — останавливает она меня, прижимая к ране чистую тряпку. И откуда только взяла?       Устало наблюдая за ее бледным лицом, я вдруг почувствовала, как сознание покидает меня и сопротивляться этому уже не было никаких сил.       — Я вздремну немного, хорошо? — шепотом, почти беззвучно не то попросила, не то предупредила я ее и краем уха услышала, как она в ужасе взвизгнула.       — Нет, Рапика, нельзя!       Но я ее уже не слышала, перед глазами все яснее проступала темнота, и почему-то мне показалось, что она останется со мной навсегда.