Фальшивые слезы

Когда-нибудь - и она точно об этом знает - когда-нибудь до нее все равно доберутся. Они придут, грохоча сапогами, и ей будет уже некуда бежать, и ни сотня, ни тысяча, ни даже миллион цветков не смогут ее спасти. Иногда - нет, прямо сейчас - она слышит, как они переговариваются, стоя за дверью. Робин просыпается от тяжёлого забытья, по старой, уже почти забытой привычке проверяет окружение. Нет, все в порядке, просто революционеры обсуждают ближайшие планы - наверное, незнакомые голоса потревожили сон, а разум воспринял их как угрозу. Совсем как раньше. Разлука с командой даётся тяжело, и тут ничего не поделаешь; Робин не то что бы любила самоанализ, но за двадцать лет одиночества привыкла разбираться с проблемами сразу и самостоятельно, вот и теперь почти сразу честно призналась себе, что пустота, которую пираты Мугивары вылечили, не прилагая особых усилий, вернулась, стоило только с ними расстаться. Это ничего, это даже почти закономерно, эта пустота - как дряхлая кошка, всегда спит в изголовье. Робин переводит взгляд на вырезку из газеты и мысленно считает дни. Осталось семьсот четыре. - Робин-сан, вы не заняты? Не расскажете что-нибудь ещё? Это - Сабо. Сабо - это почти два метра невероятного самомнения, обаяние, с которым можно завоёвывать государства (чем он, вроде как, и занимается), страшный шрам на пол-лица. Сабо - знакомая улыбка во все сто сорок восемь зубов, смешной аристократический наряд и затаенная печаль в глубине глаз. Рядом с ним и легче, и тяжелее; легче - потому что, если закрыть глаза, можно представить, что это Луффи смеётся, а значит, все совсем как раньше; тяжелее - потому что рано или поздно глаза все равно придется открыть. Робин меньше всего хочет говорить о своей команде, но отказать Сабо ей не хватает смелости. Или жестокости. Это началось чуть ли не со дня их знакомства; Сабо тогда примчался в штаб через полмира в безумной надежде, что брата всё-таки спасли, что все это был спектакль, чтобы одурить всех разом; Робин не знает, кому пришлось рассказать ему правду, и может только благодарить богов, что сама в это время была где-то в море. К ее прибытию он уже почти оправился - по крайней мере, мог вести диалог, но смотреть на него всё ещё было страшно. Так что когда он, услышав имя Робин, попросил ее рассказать об Арабасте, она не посмела молчать. Ей казалось, что, пока она говорит, ему, вспомнившему брата только для того, чтобы осознать свою потерю, становится легче. Она не могла облегчить боль своего капитана, но могла хотя бы попытаться помочь Сабо, поэтому отвечала на его вопросы подробно и честно, как будто рассказывая волшебную сказку. - Что ты хочешь знать, Сабо-кун? - улыбается она. - Вы когда-нибудь плакали из-за моего брата? Робин мгновенно теряется, только силой воли удерживая на лице спокойное выражение, и Сабо тут же добавляет: - Я не про... оплакивание. Я про Луффи. Он доводил Вас до слез? Макино часто из-за него плакала. Думаю, у него талант. - Это, вообще-то, очень личный вопрос, - в шутку возмущается Робин. - Впрочем, это, наверное, ни для кого не секрет. Да, было и такое. - Арабаста? - закидывает удочку Сабо. - Нет, слишком очевидно. Видите ли, Сабо-кун, я с детства привыкла улыбаться, когда мне грустно, не так давно рассталась с этой по привычкой, а до того у меня все было не как у людей. Так что плакала я скорее от радости. Эниес Лобби. Сабо кивает, глубоко задумавшись. Скорее всего, вспоминает, где он был в это время, наверняка винит себя, что не там. Встрепенувшись, спрашивает: - А почему? После победы? Из-за Мерри? - Луффи заставил меня признать, что я достойна жить дальше, - улыбается она. - Приказ капитана. Только поэтому и осталась по эту сторону Врат Правосудия. Сабо, ухмыльнувшийся было чему-то своему на "капитане", серьезно кивает и уходит, чтобы снова вернуться - Робин точно знает - не позже, чем через пару дней, с очередным вопросом из серии "а у Луффи есть врач" или "а что вы вообще забыли на Триллер Барке?". Про Сабаоди Сабо не спрашивает никогда. До назначенной встречи остаётся четыреста тридцать восемь дней. - А ваш навигатор - какой он? - Какая, - улыбаясь, поправляет его Робин. - Нами-сан немного похожа на Коалу-сан. Думаю, они бы подружились. Сабо задумчиво чешет бровь. - Что, тоже рука тяжёлая? Подождите-ка, ваш навигатор - Нами, кошка-воровка? А мне казалось, она врач. - Наверное, поначалу она и латала ребят, - в тон ему отвечает Робин. - Но вообще она очень талантливый картограф. К тому же у нее идеальное чутье. И рука действительно тяжёлая. - Зато какая фигура... - Сабо осекается под насмешливым взглядом Робин, - тогда блондин?.. - Наш кок. Очень рекомендую свести знакомство с его десертами, Санджи-кун - лучший повар из тех, кого я встречала. Сабо вспоминает рассказы Робин о роскошных ужинах в казино Арабасты и делает мысленную пометку непременно попасть на праздничный пир Мугивар. - А олень? Откуда олень? - Чоппер - наш врач. Гениальный, - Робин нежно улыбается и, заметив недоумение Сабо, добавляет, - он с острова Драм, тамошние лекари на голову выше всех остальных. - Да, но... он что, разговаривает? - Дьявольский фрукт, - сжалившись, объясняет Робин. - Чоппер - северный олень с человеческим сознанием. И ещё понимает язык животных. И обожает сахарную вату, - нежности в ее голосе хватило бы, наверное, чтобы смягчить самого Драгона. - Вы очень скучаете, да, Робин-сан? Робин молча кивает. Ещё девяносто семь дней. Ступая на берег Сабаоди, Робин боится так, как не боялась, наверное, ещё никогда. Сердце гулко стучит под ребрами, и солнечные пейзажи острова кажутся почти кощунственно радостными. Вера в команду непоколебима, но что делать, если Санни не окажется на месте? Или - ещё хуже - если никто не придет? Или если не придет кто-то один? Робин не хочет об этом думать и ускоряет шаг, пока не показывается силуэт корабля. Только увидев Фрэнки, у которого прежней осталась только голубая шевелюра да неисправимое "сууупер", она почти успокаивается. Когда Луффи, крича и смеясь, появляется верхом на летучей рыбе, Робин чувствует, как пустота в груди исчезает, как будто ее никогда не было. Ширахоши рассказывает про битву Луффи и Ходи, пока команда, столпившись посреди площади, ждёт, пока капитан очнётся. Робин закрывает лицо руками, услышав про "я больше никому не дам умереть". - А потом Луффи-сама ударил его, очень сильно, мне даже показалось, я видела огонь, он сказал, это называется "Красный Ястреб", и я думала, он уже точно победил, - щебечет принцесса, и Робин смахивает слезы. Красный Ястреб, огненный кулак, да. Пустота ворочается в груди до тех пор, пока Луффи не просыпается. Он обводит взглядом своих друзей, и Робин видит, как тревога уходит из его глаз, и на ее место приходит гордость. Ещё никто и никогда не гордился Робин за то, какой она стала, и она всей душой надеется, что дорожки слез на ее щеках Луффи принял за игру странного здешнего света. Ночью, лёжа без сна, она снова думает о Красном Ястребе. Робин знает о потере все, но это сих пор даже не думала, что бывает такая несгибаемая воля, которая могла бы превратить ее в оружие, способное защитить целый город. Робин обещает себе научиться этой силе. - Робин-сан, рад снова вас видеть, - Сабо улыбается, делает повелительный жест, и Робин, потянувшаяся было к Луффи, замирает. - Не надо, я просто зашёл... просто. - Хорошо, что вы встретились. - Да, - кивает Сабо, - он расплакался, как ребенок, знаете. - Сабо-кун, - невинно говорит Робин, - а вы что, нет? Сабо, насупившись, открывает рот, но тут же выскакивает за дверь. Робин, выйдя вслед за ним, обнаруживает, что он согнулся от хохота. - Робин-сан, вы, как всегда, правы, - наконец отвечает он. - Вот уж не думал, что буду плакать от счастья... Хорошо, что я успел сюда. Я так боялся, что останусь совсем один! Робин от этого коробит. - Сабо-кун, а ведь Луффи считал, что остался один, все это время. На острове Рыболюдей... - Робин срывается, делает глубокий вдох и продолжает уже спокойно, - на острове Рыболюдей он снова заставил меня плакать. Позаботься уж, чтобы это не повторилось. Сабо несколько секунд обдумывает ее слова, а потом серьезно кивает. - Я понял, Робин-сан. Никто из нас больше не влипнет. Умный, чертяка. Робин смотрит, как лучи рассветного солнца золотят лепестки подсолнухов. За спиной еле слышно посапывает Зоро, бормочут во сне то Усопп, то Луффи, насвистывает Фрэнки. Где-то в море Нами укрывает Чоппера одеялом, а Санджи готовит им пирожные и подаёт чай Бруку. Робин заполнит свою пустоту миллионами цветов, потому что ей наконец есть, кого защищать. Когда солнце появляется из-за горизонта, Нико Робин улыбается, и, увидев ее сейчас, никто не смог бы назвать ее демоном. Демоны не умеют быть счастливыми, а Робин - научилась.