***
Прошло несколько месяцев, когда Кацуки впервые постучался к нему в дверь. — Привет, я… мне… у меня кончились таблетки и я… вобщем, мне нужна твоя причуда. — У меня нет никакой причуды. — Я ненадолго, — он выглядел весьма измученным, а в глазах Изуку прочитал просьбу о помощи, поэтому сдался: — Ладно, проходи, только быстро. Они сели на кровать, и Кацуки не знал, зачем он вообще сюда пришёл. Потому что он соврал, у него было куча таблеток, которые он намеренно не принимал уже второй день. — Руку, — лицо Изуку не выражало ничего. Кацуки протянул ему руку, разглядывая своего Деку, и не мог понять, что именно в нем изменилось. Под его пальцами печать расступалась, как и прежде, и Кацуки мог только сглатывать и давить в себе желание расцеловать его всего без остатка. — Всё. Можешь идти, — его глаза не выражали ничего. Кацуки вышел за дверь и только тогда понял: Деку его ненавидит. И решил, что больше не будет приходить. Никогда. Но потом всё снова повторилось, и он снова соврал. И в очередной раз, когда он пришёл к нему, а тонкие пальцы снова коснулись шеи, Кацуки взял его руку в свою и внезапно притянул к себе так, что их носы почти соприкасались. Секунду поколебавшись, глядя в огромные растерянные глаза, он поцеловал Деку в губы, жадно цепляясь за него руками словно за спасательный круг. И Изуку опять сдался, чувствуя, как дыра внутри превращается в пламя, способное сжечь всё вокруг. Казалось, он мог бы гореть в этом огне по имени Кацуки Бакуго снова и снова, лишь бы он был рядом. Пусть обжигает и ранит, пусть тяжело и больно, но разве с ним может быть легко? Кацуки покрывал поцелуями шрамы на его теле, что-то бормоча про то, как сильно скучает. «Мой Деку, только мой», — повторял он словно маленький ребёнок, у которого отняли любимую игрушку. Но это было неправдой, потому что Изуку был свободен, в отличие от него, потому что в темноте этой страсти ярко проступал светящийся красно-зелёный контур печати, что их разделяла. Маленькая пропасть. На утро Кацуки вновь ненавидел себя, глядя на солёные дорожки высохших слёз на маленьких веснушках. Он опять делает больно. Это невыносимо. И он снова ушёл. Когда он в следующий раз оказался перед его дверью, они уже окончили академию. Кацуки узнал, где Деку снимает квартиру, но ему открыл Тодороки. — Тебе не стоит больше приходить, — он был зол. — Я просто хотел… Тодороки вышел в коридор, прикрывая за собой дверь, и сунул ему в руки небольшой пузырёк, — Это ведь они? Если нет, купи себе сам, но больше не приходи. — Мне бы просто увидеться с ним. — Да ты хоть представляешь, что с ним происходит после твоих визитов?! Да ты там хоть сдохни со своей печатью, но на глаза нам больше не попадайся! — он перевёл дыхание и продолжил спокойным тоном: — Просто дай ему время тебя забыть.***
Вечером, когда Изуку вернулся домой, его сосед уже устроился на диване перед телевизором. — Я дома! — Ты опять опоздал на ужин. — Извини, работа, — он переоделся и сходил в ванную, — Никто не приходил? — Твоя мама звонила, беспокоится за тебя, — Тодороки отвечал не оборачиваясь, продолжая смотреть телевизор. — Ага, я ей перезвоню, — ответил он, садясь за стол. И, немного помедлив, ещё раз спросил: — И никто не приходил? Шото шумно вздохнул: — Никто приходил вчера и сразу ушёл. — Почему ты мне не сказал? — Мидория не скрывал досаду. — Ты спал. Уснул прямо перед телеком, забыл? — Ты должен был мне сказать. — Зачем? Чтобы ты снова страдал, когда он уйдёт? — Это не твоё дело. Я вполне могу сам о себе позаботиться. — И неужели это тебя устраивает? — Шото посмотрел на него с упрёком, — Он же тебя просто использует! — Он… он не такой. Тодороки закатил глаза: — Ну, конечно! Он же у нас весь такой белый и пушистый! Как я мог позабыть?! Мидория надулся. Ну, не скажет же он, что ему всё равно? Каччан в нём нуждается, он снова придёт к нему. Он услышал свои мысли со стороны и ему стало стыдно. Господи, какой же он жалкий! Где, чёрт возьми, твоя гордость, Изуку? Шото всё ещё смотрел на него: — Давай ты хотя бы попробуешь? — заботливо спросил друг. — Ладно, хорошо, твоя взяла, — эта затея не воодушевляла, хотя мысль и казалась здравой, — Что ты предлагаешь? — Завтра пойдёшь с нами, Инаса устраивает вечеринку, заодно и развеешься. — С каких пор ты любишь вечеринки? — Мидория рад был сменить тему. Он прекрасно знал, что Шото любит отнюдь не вечеринки. — Ни с каких, ешь давай, — он улыбнулся.***
Бакуго ненавидел эту рутину в своей работе. Часами слоняться без дела по улицам города, да кому это нужно? Конечно, иногда на улицах и происходили неплохие заварушки, но это было скорее исключением, чем правилом, потому что только дурак будет нарушать закон средь бела дня в зоне патрулирования профессиональных героев. Близился полдень и он зашёл в кафе, чтобы перекусить. Днем здесь было немноголюдно и ему нравилось это тихое местечко. Пока он заказывал еду, официантка с длинными каштановыми волосами как обычно вежливо ему улыбалась: — Вам как и всегда? — Да, и побыстрее, я тороплюсь, — он нахмурился для пущей убедительности, но это не возымело должного эффекта. Девушка привыкла к его угрюмости, и её зелёные глаза продолжали излучать гостеприимство: — Как скажете, спасибо за заказ! Зря он сюда пришёл, она напоминала ему Деку, а он должен был оставить его в прошлом. Он вспомнил слова Тодороки о том, что ему не стоит больше приходить. Чёрт, это не должно было зайти так далеко. Он хотел дать Деку возможность жить своей жизнью, а вместо этого только испортил всё ещё больше. В детстве он тоже разрушал всё, к чему прикасался, когда его причуда только появилась. Но он быстро понял, что к чему и взял её под контроль, а теперь его вновь одолевало чувство беспомощности, и не было ни единой мысли как это контролировать. Вошедшая толпа шумных школьниц разом заполнила кафе громкими разговорами. Бакуго скривился, когда они уселись прямо позади него: вот уж свезло. — А ты уверена? Звучит как-то неправдоподобно. — Да, я читала об этом на одном форуме, один тип предлагает свои услуги желающим. — Неужели кто-то может хотеть избавиться от своей печати? Как потом тогда узнать своего соулмейта? Звучит как полный бред. — Интересно, а это больно? А это навсегда? — Не знаю, но кажется, это его причуда. Голоса всё не умолкали, а от услышанного у Бакуго чуть не остановилось сердце. Девушка с зелёными глазами принесла заказ и снова улыбалась ему самой радушной улыбкой и что-то спрашивала. Он смотрел на неё с минуту, потом быстро оплатил заказ и ушёл, даже не взглянув на еду. База данных всех зарегистрированных причуд имелась во всех агентствах и полицейских участках, так что это не должно было занять много времени. Он попросил доступ и ему повезло, в списке причуд, связанных с печатями значилось только одно имя. Не долго думая, он набрал номер телефона, но никто не ответил, и тогда он решил проверить домашний адрес. Дверь открыл высокий худой парень с необычной внешностью. Лицо и всё его тело покрывала темная с бордовым отливом короткая бархатная шерсть, а уши были острыми как у эльфа. На угловатых плечах висела клетчатая рубашка нараспашку, а на шее красовалось подобие ожерелья с разноцветными подвесками разной формы и размера. — Ты кто такой? — парень едва взглянул на лицо посетителя и остановился на печати, — Ничего себе татуировка! Так значит, ты по делу? — Да, в твоём досье сказано, что ты можешь забирать печати. — О, я смотрю мы подготовились, проходи тогда, чего стоишь, — он махнул рукой на диван и тут же присел рядом, — А я тебя где-то видел… Точно! Ты же тот новый герой с кислой рожей! Бакуго нахмурился, но промолчал. — Сразу предупреждаю: за услугу беру деньги, скидок не делаю. Если вдруг передумаешь, возврат будет стоить гораздо, гораздо дороже, так что советую подумать хорошенько. — И как это работает? — Ну, всё очень просто: я возьму тебя за руку и заберу печать себе, когда она станет моей, я смогу её извлечь. — Извлечь? — Да, вынуть из тела и заключить в какой-нибудь небольшой сосуд для хранения, — он посмотрел на недоверчивое лицо Бакуго, — Да, понимаю, звучит странно, но раз я тебе всё уже выложил, выкладывай и ты. Чем тебе печать не угодила? — Это не важно, — Кацуки не собирался здесь свою душу изливать, — Просто забери её. — Как скажешь, давай сюда руку. Кацуки медлил, почему-то не хотелось, чтобы к его печати прикасался кто-то вроде этого нагловатого паренька, кто-то кто не Деку. Он посмотрел на запястье и не мог ничего понять, неужели он к ней так привык? Он вдруг ощутил тысячи спасительных прикосновений, тёплых, нежных, родных… Как он будет без них жить? Эти мысли сбивали его с толку, какого хрена он жалеет ненавистный цветок, испортивший ему всю жизнь? — Может, я смогу помочь? Разобраться. Понимаешь, я могу не только забирать печати, я могу их чувствовать, они как бы со мной говорят… Ну, не прям разговаривают, конечно, но… — Давай. Он взял его ладонь двумя руками и закрыл глаза, будто прислушиваясь. Цветок пару раз сверкнул красным, и парень настороженно спросил: — Ты в курсе, что она непарная? — Чего? — Как правило, печати имеют пару, так сказать, парные печати. Они обычно чувствуют друг друга на расстоянии и пытаются сблизить своих владельцев тем или иным способом. Но бывает такое, что печать не имеет пары. — В каком смысле? И какой тогда от неё толк? — Да такой же, просто по каким-то причинам, у второго соулмейта печати нет. Я встречал такое несколько раз. — По каким таким причинам? Когда рук нет что-ли? — Бакуго совсем ничего не понимал. — Ну, у меня есть теория, что у беспричудных нет печатей, но есть родственные души, поэтому получается такая штука как непарная печать. Генетические мутации, все дела. Непарная печать выглядит как отражение обоих соулмейтов. Кстати, поэтому она себя так ведёт, — он указал на линии, — Ей просто хреново, и… как бы сказать… Одиноко. Она не может чувствовать соулмейта как обычные печати. — Когда он далеко? — Кацуки глупо заулыбался. — Да, правда я не знаю, как в этом случае можно узнать своего соулмейта. Обычно когда печати встречаются, то происходят какие-то странные вещи, но тут у меня пока нет никаких идей, — он на секунду задумался, а когда его собеседник вдруг вскочил и выбежал за дверь, сверкая пятками, улыбнулся: — Блин, ну хоть бы рассказал, что там к чему.***
Мидория поднимался по лестнице, когда услышал грохот и запах гари. Бросившись наверх, на ходу бросая пакет с продуктами, он увидел, что входная дверь их квартиры обледенела по краям и лежит в коридоре. Он осторожно вошёл, стараясь не шуметь, потому что тот, кто вломился в дом, явно был ещё там. Весь пол был покрыт льдом, местами проступали дымящиеся чёрные дыры, а возле спальни в испаряющейся от огня луже лежали Тодороки и Бакуго, пытаясь друг друга прикончить. — Вы что тут натворили?! — он схватился за голову, явно подсчитывая урон. Двое запыхавшихся парней вскочили на ноги, не переставая пытаться друг друга ударить. Первым прекратил потасовку Шото: — Я просто сказал ему, что тебя нет. — Да этот урод не хотел меня пропускать! — Бакуго был ярости. — Кто там у нас белый и пушистый? — сказал Шото, проходя мимо Изуку, от чего тот издал нервный смешок. — Эй, ты чего там сказал, ублюдок?! А ну, иди сюда, я с тобой ещё не закончил! — Каччан, успокойся, — Изуку знал, что это бесполезно, но попытаться стоило. — Какого черта ты вообще живёшь с этим типом?! — гнев Каччана переключился на него, что уже можно было считать прогрессом, — И какого, блять, у вас только одна кровать?! — он схватил Изуку за футболку, всё ещё пытаясь отдышаться. — Я. просто сплю на диване… — Да, с ним невозможно спать в одной постели, Изуку постоянно лезет обниматься, — эти слова стоили Тодороки журнального столика, который тут же взорвался, попав под горячую руку Бакуго. — Я. его. убью. — он перестал орать и сейчас был больше похож на огнедышащего дракона. Изуку мысленно проклинал Шото за его комментарии, сказанные явно не случайно. Вот же упрямый, мало ему разгрома на сегодня? Бакуго всё ещё держал его одной рукой, когда Тодороки ушёл, поэтому он решился спросить: — Может. отпустишь меня, Каччан? — Нет! — рявкнул он и потащил парня за собой, усаживая на диван. — Руку? — осторожно спросил Изуку. Кацуки поколебался, всё ещё злясь, но дал ему свою руку. И тут же прикрыл глаза, чувствуя, как боль медленно отступает и на её месте остаётся только жгучее желание наброситься на Деку с поцелуями. Он попытался подобрать слова, но какие слова могли обратить время вспять? Стараясь отбросить мысли, что Изуку его не простит, он коснулся любимых веснушек и замер. Нет, он сделает всё, чтобы вернуть его. — Каччан, я…мне надо… — Изуку не знал, куда деться от его взгляда. Чёрт, как же сексуально он краснеет! Кацуки в миг забыл обо всём, что хотел сказать, представляя только вкус его губ. И вдруг нужные слова вырвались сами: — Я люблю тебя. Изуку молчал, не веря своим ушам. И это не та реакция, которую ожидал Кацуки. — Я люблю тебя, Деку, — он слегка наклонился и поцеловал его, прижимая к себе. Какие же сладкие у него губы, как он мог отказаться от этого? Дурак. Он больше никогда его не оставит. — Н-но, как же твоя… — Наша, это наша печать, — Кацуки не хотел сейчас говорить о ней, он провел языком по шее и слегка прикусил мочку уха. Тело под ним, казалось, забыло как дышать, а руки обхватили спину, — А ты-мой, Деку. И я люблю тебя.