Люди никогда не думают, что им делать и как.
Люди никогда не знают, правильно ли они поступают, им не очень нужно это знание. Люди ошибаются - и вот это уже аксиома.
До того, как стать драконом, Акнология вовсе не задавался вопросом - зачем столько силы? Для чего нужно столько крови, столько ненависти и столько игр в "королей и богов".
Человек создание эгоистичное, живущее слишком мало, чтобы задаваться глобальными вопросами. Человек существо...слабое.
Сейчас он и не смог бы сказать, что сподвигло его идти и идти к этой, финальной, силе. Сказать по правде, он и не знал, что станет Драконом. Тот, кто учил его ушел слишком рано, ничего не рассказав.
Не успел.
Акно уже тогда подумал, что и драконий век короток, если есть более сильные ящеры. Глупый учитель, Дракон Времени, Хронос...Твоя магия тебя не спасла, ведь в твоем дряхлом теле ей уже нечего было делать.
Магия любит силу, магия живет силой.
Магия и есть сила. А время, по сути...не существенно, если ты не можешь остановить его для себя.
И все же...
Эта мысль уже сотню лет не дает покоя.
- Ты остановил для меня время, старик? - мужчина не умеет иначе, только рычать.
Он никогда не был милосерден, никогда не был ласков или добр. Его защита - отвечать на ярость еще большей, той, что может спалить мир. На боль, которую причинили ему - еще большей болью.
Он умел насладиться чужой агонией - это заменяло нежность. Он умел купаться в крови - это было лаской.
- Не этому... я учил тебя, Акно...
- Кому какое дело. - это никогда не был вопрос. Драгонслееру было плевать на все, кроме своего мнения. Это была его стратегия для выживания, и она еще ни разу не подводила. Он все еще жив. - Я учился у тебя, потому что ты был силен. Сейчас...ты падаль. - он наносит завершающий удар, но успевает услышать.
- Так стань же...магией.
Магия бессмертна.
Последний подарок/проклятие - застыть в этом мире, навеки, пока магия не прекратит свое существование.
Он мог бы сойти с ума...Но разве это было бы интересно?
Гораздо лучше утверждать свою власть:
Убивать и снова купаться в крови;
Уничтожать;
Становится тем, о ком говорят шепотом, как о бедствии, ибо не имеют от него защиты.;
И забывать-забывать-забывать.
Проклятое, ненавистное, слабое.
Одиночество.
Люди...скучны.
Их порывы сиюминутны и мелочны. Их жизнь, по большому счету, пляски по комнате, натыкаясь на разные предметы в ней. И круги, круги.
Они даже не подозревают, насколько огромен их мир, потому что комната заменила им его. Они точно знают сколько прутьев в метле, сколько минут и секунд требуется чайнику для закипания, и что вода из крана противно потягивает хлором и ржавчиной, что печка утром холодная, что к вечеру она затоплена, но за порог они не сунут нос, потому что, "а вдруг там, за березами, что видны из чисто-выскобленного окна, скрывается УЖАС."
Акнология никогда не был таким ограниченным трусом. Может, потому что комнаты, в которой он знал бы все закутки, не существовало.
Мир же...так и не сумел свернутся до какого - то конкретного места, даже тогда, когда молодой парнишка постигал науку от дракона. Он не мог звать его отцом, как многие другие после, не мог назвать учителем.
"Старик", вот и все, что мог он бросить в сторону Хроноса, когда бывал в духе.
Дракон видел сотни вариаций времени. Но не захотел увидеть угрозы в своем ученике, хоть и видел, что сердце его черное, как обсидиан.
Акнология давно уже и сам дракон.
Он иначе смотрит на весь свой путь, но все еще не может найти в нем изъяна. Ведь он - сильнейший.
Его имя - вселяет тот самый ужас, который не всегда может вселить мир, такой неизведанный и холодный.
Но иногда... у него мелькает крамольная мысль:
"Люди, ненавидя и проклиная меня, видят во мне Зло, не подозревая, что есть куча мелких злобушек, которые не вылезают из своих нор в открытую только из - за меня."
И самодовольно усмехается, заталкивая в угол раздражение. Он не хотел "помогать".
"Как там говорил старик? "Я часть той силы, что вечно хочет зла, но совершает благо?"" - дракон раздраженно мотает головой.
Никогда он не хотел добра.
И почти кричит, доказывая себе, что "никогда-никогда-никогда".
Акнология уже и сам не помнит, когда стал ненавидеть этот мир?
Тогда, когда пошел ради какого - то мира, становиться убийцей драконов?
В нем, хоть он и не признал бы, теплилась надежда на признание, признание тех людей, что не взяли его в теплый дом. Конечно, оно было разбавлено долей высокомерия, "Вот кем я стал!", но все - таки...быть нужным
хотелось. Пусть даже и как щит от напасти.
Нет, тогда он еще верил во что - то. В кого - то.
В себя?
Тогда, когда умер Хронос?
Дракон не сумел стать ему даже другом. Акно уже и сам не помнил, почему.
Тогда, когда начал убивать и не справился, а вместо того, чтобы протянуть ему руку, от него бежали?
Любой, кто сказал бы тогда, куда нужно смотреть, был бы звездой в абсолютно черном небе. Но и таких не нашлось.
Были только отщепенцы, такие же одинокие и злые, до боли в вывернутых суставах.
Тогда, когда упивался страхом и болью тех, кого мнил защитить? для кого хотел быть нужным?
Дракон не помнит. Человек - предпочел забыть.
Возможно сумасшествие было спасение и забытьем. Отдаться на волю инстинктам, чтобы не думать, не вспоминать, выбрать только хаос и преисподнюю своей дорогой, упиваться силой и вечностью.
Как бессмертный хищник, когда то раненый амбициями.
Не человек.
И плевать, что душа, которая, казалось бы, смерзлась в ком, очнувшись выла, не смея вернуться в мир людей, одержимая гордыней и многолетней обидой.
...Феечка была иной.
Даже зверь не сумел справиться с ее бесстрашием, пусть и напускным, ведь она и правда страшилась его.
Но не бежала,нет, говорила, как с равным.
Идеальный самообман, о котором знал и дракон, и человек - девушка не была феей. Но так он МОГ говорить с ней, не сражаясь с собой.
Фея требует внимания, концентрации.
Это сложно, ведь он отвык следить за кем - то, кроме себя самого. Она не дает ему чувствовать себя спокойно и разум дракона, которым он начал себя мнить, не может приспособиться к скорости ее оскорблений, а убивать такую мошку кажется...почти постыдным.
Еще больше ввергают в смущение ее нападки. Она не боится его, смотрит прямо в глаза, не бежит.
Фея глупа.
Фея так отчаянно бесстрашна, что он желает чтобы она жила
дольше. Даже если это значит терпеть и рычать в бессильной злобе.
Она трогает его уши.
Посмела, ничтоже...!
Но снова, он не хочет ее убивать, злится, дробит камни когтями, но ее не трогает.
Фея смешная.
У нее искры любопытства и озорства в зеленых глазах, у нее звонкий смех и пушистые крылья вместо ушей. Она настолько воздушная, что кажется, что ее воспитывала Грандина. Не ту девчонку, что обходит его стороной, когда только появляется в гильдии.
А ее.
Она назвалась Мавис, когда он увидел ее впервые.
Здесь ее зовут Первой. Имена - не существенны, но Акнологии льстит, что именно он знает истинное имя феи. Это кажется возможностью приблизиться.
Она смотрит на него сумрачно и он скалится в ответ, снова утыкаясь в кружку с водой: в последнем разговоре он обещал показать ей, кто он такой. И покажет!
Он заберет фею себе, а эту гильдию...уничтожит. Чтобы не смела претендовать на то, что он, Акнология, захотел получить себе.
Фея серьезна, когда говорит о своей семье, смотрит упрямо, не улыбается.
Дракон и не думал, что сумеет ее провести, она же не глупый человек, но все равно забавно смотреть, как она мечется, приглядываясь к его человеческому облику, смешно морща нос, кривляясь и подозрительно прищуриваясь...
А в "доме феи" шумно и тепло.
Он решил, что пока фея не его, нужно как - то оправдать жизни этих...и просто, разом, приписал их в "обслугу".
Так было проще.
Он с трудом терпел прикосновения к себе; когда ставили метку дрожал всем телом, а этот старикашка подумал, что от восторга. Это надо же такое о себе вообразить! Заносчивый хрен!
Акнология помнил, как тот сражался, за своих.
И, хотя не сомневался в исходе, не мог не срывать в бессилии горло - они вернулись за стариком! За его жертвой! добровольной!
Он с трудом терпел, когда женщина, что подсела к нему,(кажется Кана?) предлагая выпить, обхватив его за плечи.
Ему было неприятно даже бить того выродка Драгнила.
Много лет назад, его безумие дало ответ на вопрос о причинах ненависти:
если тебе нет места в мире людей, и в мире драконов, будь врагом им всем.
И Акнология был! Лучшим!
Он с трудом терпел прикосновения к себе... А ее руку отталкивать не захотел.
Она пахла подсолнухами, чаем, она пахла звездами и надеждой на что - то светлое. Ноты горечи - табак и тяжелый запах сандала, в примеси с вязкими нотами мака. Фея была не так проста.
Полынь - оттенком, не ее. Она пахла самыми темными часами перед зимним рассветом - искристым и чистым, когда хочется кричать от переполняющей тебя жизни.
Она светилась...
радостью.
Он забыл это слово.
Он хотел его вспомнить
"Дом феи" шумел, как океан в штормовой день.
День, потому что до глубинной тьмы ночи они не дотягивали, так, резвились, как ветер, разбрасывая соленую пену, вздымая волны к небесам.
Акнология любил летать в непогоду. Он знал оттенки беснования стихии.
Фея...
Фея...Фея...Ее запах, ее смех, ее босые ноги, которые ступают по дощатому полу гостиницы, по мощеным тротуарам, задранное выше колена одеяние, открывающее сильные ноги, округлые бедра, красивые, тонкие, почти птичьи лодыжки, узкие запястья... Надумай он поймать, сумел бы обхватить их оба - одной своей рукой...Но он не хватал.
Ее глаза, зеленые, как лесная чаща, как изумруд; ее волосы, такие светлые и густые... Полуденница в сентябре! Золото, запах спелых яблок и меда, перезвон ловчих ветра и бубенцов -
Мавис.
Он смотрел все больше,
любуясь феей.
Все чаще останавливал взгляд на ней, не моргая. Он дышал картиной жизни, пышущей вокруг девушки.
Дракон все реже обращал внимание на неуважение по отношению к нему, зачарованный, он
НЕ ЖЕЛАЛ заострять внимание на бегающих туда-сюда.
Он не вдумывался, не вслушивался.
Жил.
Оказалось этот так просто - жить. Дышать, слушать ветер, учиться улыбаться, не скалится, а именно улыбаться.
Только вот... всего
мало.
Мало времени, которое фея проводит с ним; мало касаний, по волосам, коже, скулам...
Акнология и сам не заметил, как все его желание обладания новым сокровищем, начало склоняться к человеческому желанию мужчины, обладания женщиной.
Он не понимал ревности, что вспыхивала, когда на ней был запах хвои и моря - Лексус; пыли и яда - заключенный в тюрьме; сандала и ладанки - Зереф; кожи и скошенной травы - Стинг. Не понимал.
Но ненавидел.
Эти игры... глупое развлечение магов, для увеселения низших, которые даже не знали о токе магии в своих венах.
Он
ХОТЕЛ выиграть для нее. Чтобы она заметила его, сама выбрала, назвала лучшим... коснулась лица. Хотя бы щеки.
И он снес бы все преграды...
Если бы это было важно.
Но важнее было снова стать тем, кем был когда - то давно - убийцей драконов. Она просила его спасти ее гильдию...Она
просила его.
Он был
нужен ей.
Драконья гордость вспенивалась довольным ревом где - то в грудной клетке, буквально крича и ликуя:"Фея выбрала его!", еще немного и она назовет его своим, захочет быть рядом, забыв про "обслугу"!
Обслугу...
Она никогда не выберет его.
Они никогда не признают его.
Он...он никогда не...никогда не...что?
...Удар пропущен, ребра.
С той стороны, где бьется заполошное сердце, черное, обсидиановое сердце, камень...
Но Акнология никогда не хотел умирать, не сейчас. Не так.
Только не побежденный тенями, которых убил, когда-то, сам.
...И в небо взлетает черный дракон.
Фея на земле останется живой. Фея будет кричать, срывая голос, чтобы он
не смел, не смел, не смел умирать,
не смел превращаться в зверя,
не смел ее оставлять.
Когда все закончится, в оглушительной тишине, дракон упадет, без сил, на обломки города.
Она будет плакать, обнимая его за шею, а он...
Он не услышит.
