Город теней

- Еду в пазике, Ньют, - весело сообщила Тереза. - Еду в пазике и думаю о жизни... Как это прекрасно, Ньют, тебе не кажется: ездить в падике... Вся жизнь, как перед смертью, перед глазами пролетела - с её скукой, однообразием и жестокостью от скуки - тяжкой скуки, которую не в состоянии исчерпать богатство и молитвы... - Да ну, Тереза, ты же святая, какая жестокость... Ты же поклялась сделать всё, чтобы противостоять жестокости... - Хотела в церковь зайти... Опыт выстраданных жизненных приципов прям толкал туда зайти... Но потом подумала, что разумнее было бы относиться к святому как к Невесте, скрываемой ныне землёй... Нет во мне мистики, хотя есть чувство священности... В последнее время столько всего было... Опыт межличностных отношений, взаимодействие с миром... Эти прекраснейшие отношения, которые утончаются, освящаются и дают высшее цветение земли... Я так злюсь на себя, что слишком далека от бытия, так собой не удовлетворена... Думаю, надо культивировать довольство. Эта тоска, которая сегодня мной овладела... Прям как струйка пессимизма в Александрах - неотъемлимая часть тени их самодовлеемости... Не хочу Сатурна в 9 доме, хочу в 8. Надоели эти большие нравственные проблемы... Эти индустриальные пейзажи невыразимо прекрасны... Фабричные трубы, заводы, жизнь сотен людей... Щемящая нота ностальгии... Многое хотелось бы пережить заново, не отпускать людей, которые стали тебе ближе, чем кто бы то ни было, тех, в которых я прожила жизнь... - Пытаясь прожить жизнь другого человека, ты рискуешь остаться без работы в следующем воплощении, - хохотнул Ньют. - Минхо в армии... - задумчиво сказал Томас. - Рассказывал, каково ему там... Думаю: тоже опыт, и это прекрасно... Хотя и трудный опыт... Такое бывает, когда приходится развивать новый взгляд на жизнь, чтобы испытать новый цикл опыта, к которому подготавливаешься: приходится преодолевать страхи и неуверенность... - Кстати, сегодня какой-то хер подвалил, - скривилась Тереза. - Денег просил на дорогу. Пиздец. Я прям банк. Всем подавай - нищим, хромым... Я, конечно, понимаю, что лучшая ипостась Дев - наивысшая жертвенность, милосердие, которым обычно злоупотребляют. Но сочувствия к нищим не имею совершенно. Как говорила моя умная, дорогая и любимая тётушка, тоже Дева, кстати, "если хочешь помочь человеку - дай ему лопату". Доверчива я, многие мной пользуются. Надо учиться различать. Я сама нищая странница... Архетип странничества... Тоже прелестен зело, тебе так не кажется? Русь люблю. Страну свою. Несмотря ни на что, я её люблю. И мой патриотизм можно выбить разве что с моей неприкаянной готической душенькой. Блаженны нищие духом, яко они насытятся... Помню, когда впервые пришла в церковь и услышала эту Нагорную проповедь... Я так плакала... Будущее бросает тень задолго до того, как войти, Ньют, и я тогда не знала, что ждёт меня впереди... Это был тихий, лёгкий, предрассветный час со стихами Ахматовой, с утончёнными эстетическими переживаниями, со всем, что составляет прелесть юности и всё, чем она дышит... Сейчас, в это время, полное тревог, беспокойства, полное скорби и всего, что возвышает душу, понимаю, что то, что счастлива тем, чем могу гордиться, несмотря на свою простоту... Из скорби рождается лучшее в мире... - В Армию хочу, - протянул Томас. - Хочу в армию... Столько разговоров про это было... - Сиди тут, - сказала Тереза. - Как-то мой духовный отец сказал мне на моё желание идти учиться в духовную академию... Указал на алтарь в храме и сказал: "Тут тебе монастырь, тут тебе и академия". Весь опыт последующих унижений, кутежей и всего, что составляло мою горемычную юность, которую, как и печальное детство, хочется вычеркнуть из эмоциональной памяти, но не забыть, чтобы не отрываться от земли, показал, как он был тогда прав... Может быть, я правильно делаю, что держусь за прошлое и отстраняюсь от любых ярких возможностей... - Да, Тереза... Есть три стиха, которые были порождены в муках души, которая скорбела неутешно, как и всё на этой печальной планете... Три женских образа, которые, возможно, были отсветом тех образов, что подарила миру великая русская литература... Я писал их со страстью, в которой были воплощены мои самые возвышенные мечтания о рае, который, быть может, когда-нибудь, в конце Вечности, настанет на земле... "Истину мы найдём в конце Времени: потерять Веру - это преступление"... Ах-ха... Вот она - дешёвость рационализма... Презираю его... Всегда указывает на поверхностность душевной жизни... Эти стихи были рождены из незаживающей раны страха за ближнего, страха перед страданиями, причиняемыми другим, страха одиночества и вообще из опыта жизни и печали... Прям как когда-то Святая Троица была рождена среди пинков, ударов и убийств ранних христианских соборов... Нравятся мне слова, прекраснейшие слова из "Сильмариллиона", возможно, это самое поэтичное, что я когда-либо читал: "Тут Финголфин, видя, что Феанор бросил его погибать в Арамане, либо со стыдом возвращаться в Валинор, исполнился горечи; но теперь, как никогда прежде, хотелось ему любым путем достигнуть Средиземья и вновь встретиться с Феанором. И вот долго он и его народ шли, терпя нужду, но чем труднее был путь, — тем храбрей и выносливей становились они, ибо были могучим племенем — старшие бессмертные дети Эру Илуватара, вышедшие из Благословенного Края и не познавшие еще усталости Земли. Огонь их душ был юн, и, ведомые Финголфином, его сыновьями, Финродом и Галадриэлью, они отважились идти по жестокому Северу и, не найдя иного пути, ступили на вздыбленный лед Хелкараксэ. Немногие деянья нолдоров в грядущем превзошли в тягостях и скорби этот отчаянный переход"... - Ой, Тереза, не корчь из себя мученицу... У тебя это плохо получается... - хихикнул Томас. Китнисс Эвердин А здесь всё прохладою дышит ручьёв, Сплетаются травы в созвездьях соцветий, Здесь так же поёт в кронах вечных лесов Беспечный и радостный ветер, и светел Наш день новый, тот, что казался вчера Подобным беззвёздной ночи - без просвета, Без дна и без края... Сейчас вечера В расцвете пьянящего, душного лета Мне - отдых от долгих трудов и потерь, От тягостных, душу тревожащих песней. Тебе говорила всегда я: "Пит, верь, Всё будет, всё будет, родной, хоть ты тресни". Я знала, придёт это время тогда, Когда безнадёжным казалось молчанье Твоё на равнинах, где миг - как года, Где скорбью с тобой нас судьба повенчала. И нет больше слов, чтобы мне говорить О том, как прекрасен наш мир у порога, Светилами свыше смотрящий, и пить Свет глаз твоих Вечности будет немного. И мыслей, предчувствий, сомнений - всего, Что было мне в тягость в пути без привета, Не будет. Прошу, не исчезни, мой сон, Такой, что не верится в то, что из света Живого соткал эту явь нам Отец В награду за труд в поднебесных чертогах, В награду за все наши муки!.. И жнец, И старый шахтёр, добрый друг, на пороге, И Эффи с парным молоком, и все те, Кто нынче на труд вновь себя обрекает - Все эти мне люди, их трепет сердец - Как колокол, что на молитву сзывает, И я не за них, за живых лишь, молюсь: За всех, кто томим был тоской неутешной, За тех, с кем сражалась я, с кем я боюсь Расстаться, пусть в памяти... Воздух мне здешний Бальзам льёт на раны, которых нельзя Во всей полноте залечить, даже время Не властно над этим... Ночами скользя Во снах над полями к забытой Арене, Вновь вижу их отблески радостных глаз, Как будто ещё безмятежных и юных, И рада я знать, что их огнь не угас: Я помню их всех... Я люблю ночью лунной, Когда ещё спишь ты, душа моя, Пит, Трибут мой печальный и мой победитель, Зайти в гости к Эффи (там Хеймитч храпит, Устав от попойки, наш ментор-хранитель), Гонять с ней чаи до рожденья утра: Когда свет-заря заалеет над миром, Тогда я забуду всё то, что вчера Со мной вдохновение ночью творило, И просто ей душу свою изолью В печалях моих, что тебе неизвестны, И буду лелеять я рану свою (Поверь, это очень порою прелестно), И буду ей петь обо всём, что душа За это короткое время узнала - О том, как сидела с тобой, чуть дыша, Над миром надменным, и тихо внимала Дыханью, которым баюкал меня Ты в миг, когда всё мне, казалось, угасло... Трибут! Обернись, никого не виня, На солнце взгляни, что сияет не ясно. Не плачь и не жалуйся: вьётся тропа Под скат, и нельзя нам унынью предаться: Я буду идти по твоим лишь стопам, Я рада с тобой созерцанью отдаться, И рада я слышать твой шёпот, твой зов, Идущий от звёзд над крыльцом за порогом Щебечущей Эффи о том, что улов Сегодня у Хеймитча скудный, что плохо Одной коротать дни и верить в судьбу, И как она нас хорошо понимает - И то, что лежали, как будто в гробу, В пещере забытой, и то, что мечтает Забыть моя мать про последний взгляд Прим, Которая будто предвидела тягость Разлуки навек, понимая, что с ним Из жизни ушла, может, лучшая радость... Прим Эвердин Кто знает, сложилась б судьба моя как, Не вытащи Эффи на Жатве тессера - Того, одного, с моим именем - знак То был явлен миру о благости веры В любовь и надежду средь мрака могил, Хоть в день тот все звёзды, казалось, угасли, И ты тогда, Гейл, едва находил Слова для поддержки сестрёнки... Напрасно, Казалось мне, вышла она за меня Судьбу свою славную встретить прощаньем Со всем, что ей дорого... Ночь вместо дня До жизни скончанья судьба предвещала. Ты знаешь, как было всё - видела я, Как ты наблюдал её муки святые: Панем, как и ты, на коленях стоял, Но ты не рабом был, и думы иные Лелеял в своей многострадной груди, И верю я в то, что молитвой отважной Стяжал ты для Китнисс победу: "Иди И знай, что вернёшься". Я слышала также, Как ты говорил ей о вере в себя, Хоть сам ты не верил в возможное чудо, И странный твой жребий был - эта стезя Величьем исполнена... Долго не буду Я вновь говорить обо всём, что тебе Известно и так... Только вспомню я школу: Бродила я как-то с тобой по весне И эта прогулка с девчонкой не нова Была для тебя - ты любил и любим Всегда был, и просто со мной прогулялся, И в душу неясное мне заронил, И это росло и крепчало, поднялось Могучим ростком к тому времени, как Панем революций огнём содрогался, И ради тебя я шагнула во мрак В надежде, что стану полезной, и стался Тот день роковым... Что же, знать, не всегда Бывает всё гладко в сём мире печальном, И счастье даётся нам лишь иногда. Сестре повезло... Я приветом прощальным Тебе, мой герой, шлю посланье с небес - С тобой попрощаться тогда не успела... Меня вспоминай, когда ходишь ты в лес На место, где песню тебе я напела - Не сойки, но всё же о вечном... Была То песня девчонки с окраины Шлака... И, знай, без тебя не была б мне мила Вся жизнь: я мечтала о таинстве брака, Но, знать, не судьба... Пусть и радостна я, Что сделала что-то я доброе миру, И здесь, вдалеке, мой родной, от тебя Могу я настроить печальную лиру И петь тебе песни, к которым во сне Приникнешь ты слухом, не зная, откуда Идёт этот нежный и тонкий напев И спишешь под утро на доброе чудо Всевышних благих... Что же, жизни предел Положен, и в этом величье и сила, И мудрость их. Ты мне когда-то напел Рассветную песнь, за тобой повторила Её, и была я счастливей вдвойне, Что Китнисс ты выбрал: достойнее вряд ли Удел тебе выпал бы. Слава судьбе, Хоть тропы её не всегда нам понятны... Тереза - Томасу Я знаю, ты видел, как я умерла, Изгнанница мира, бродяга пустыни... Тебе новой жизни настала пора, И слава тебе уготована ныне, И светлый привет от друзей, что в живых Оставили судьбы, что так всегда правы, Как я понимаю теперь... Что ж, утих Мой голос для мира, хоть жаль, что так рано... Осталось мне лишь вдохновением жить Ветров, что над крышей твоей солнцу песни Поют, и оно так же радо светить Земле, коей нет во вселенной прелестней. Огонь дальних сфер бесконечно жесток: Он холоден слишком в своём совершенстве, И мне в этом жить без тебя, мой дружок - В сиянье светил и в бессменном блаженстве... Но мне одиноко всегда и везде, На всех рубежах и границах небесных... Я знаю, что часто свой взгляд ты к звезде Одной обращаешь и помнишь о пресных Источниках Глэйда, чей первый приют Последним нам стал в этом мире печальном: Про это мне ангелы нежно поют В местах нашей родины первоначальной. Но мне этот рай безмятежный постыл, Я в грёзах лелею наш дом в Лабиринте, Я вижу с небес, как он скорбно застыл Громадой забытой... Печали отриньте, Пока вы живые!.. Чарующий мир Поёт вам немолчношумящим прибоем Об истине вечной, что рано открыл Наш путь неизменный, в котором героем Стал каждый из нас, и теперь полинять Не может наш гений отважных походов. О нём остаётся лишь тихо стенать: Живее живых были мы... И с уходом Моим потемнела земля для тебя, И боль эта стала с тобой неразлучна, Но мне, Томас, горестней... Море огня Божественных светов постылы и скучны. И только лишь Ньют растворяет печаль: Он здесь, рядом вечность пребудет со мною - Обронит ли слово молчун невзначай, Смолчит ль, очарованный с высей Землёю - Всё радость, и большая, чем благодать, Что раны мои бесполезно целила: Я всё, что могла, тебе Томас, отдать, Сполна отдала, но меня не хватило С тобой разделить только счастья... Увы! Таков мой удел - быть не данной наградой... И рада я ждать до желанной поры В бессмертии встречи - и всё же не рада... Живи и служи, вспоминай лишь о нас, О том, что прошли мы, и, может, в моленье Ты ветра ночного услышишь от нас Привет неизменный, и минет сомненье Твоё, что навек есть разлука... Как жаль, Что веры в тебе так немного осталось!.. Понятна твоя мне немая печаль, Со мной то же самое, в общем-то, сталось: Разлука на миг - это вечность, и Ньют Сказал очень верно, и жаль, что не слышишь: "Прощаться на век, не на пару минут Нам надо, когда покидаешь ты тех, кем ты дышишь".