Город теней

- Ох, Ньют... Ты такой... Ньют, - рассмеялась Тереза. - Да уж, - ответил Томас. - Его негодование вызвало твоё упрямство, занудство, неумение радоваться жизни, а, возможно, и тихий серый паразитизм. Все эти качества ты в нём явно видишь и думаешь, что они - суть боевое оружие Терезы, и она уже объявила тебе войну. - Ну да, - ответила Тереза. - Однако, присмотревшись, он обнаружил бы во мне гораздо больше мудрости и значительно меньше занудства, чем ему казалось поначалу. В общем, так вот, Томми. Печалью за знание я заплатила. А может ли быть иначе в день, в который я родилась - в день печали, знания жизни и опыта существования? Рождаются печальные, скорбные люди, их другие не любят, потому как они буквально символ правды, которую не любят. - Да, Тереза. Так оно и есть. Может ли быть иначе с той, что сначала приняла участие в разработке Лабиринта, а потом сама туда отправилась, зная, что её ждёт. Мы все это знали. Вот так. "Да минует меня чаша сия", - так думал каждый из нас, и всё же её не миновал. - Такова цена за то, что нам довелось узнать и ощутить, - Тереза грустно посмотрела на бокал с недопитым кофе, стоящий на столе. - Я вот на правительство работаю... Думаю, мне было бы всё же стрёмно жаловаться на жизнь. Всегда надо жить под девизом "Могло быть хуже", потому как может такое случиться, что жить вообще не захочется. Фортуна весьма коварная штука. Она сначала обольщает, а потом сбивает тебя с толку. Вот так. - Лучше не делать трагедии там, где её нет, - сказал Томас. - Не надумывать проблемы, хотя и очень хочется порой. Это всё игры твоего изощрённого ума, Тереза. Это похоже на то, как интеллект Ньюта действует против его потребности в любви. - Ой, пусть сам отдаёт миру то, чего, как ему кажется, он не получает от меня, - рассмеялась Тереза. - Пусть отдаёт. Пусть узнает радость отдачи. Вот так. В этом подлинное счастье. - Да, бесконечная отдача, - мечтательно протянул Ньют. - Отдавать и только отдавать... В этом есть что-то невыразимо прекрасное... Отметать всё, что рассматриваешь как слабость и давать земле всё, на что ты способен, во всяком случае, можешь дать. Разум всегда действует против того, что нам действительно нужно. На Востоке ум называли Великим Убийцей Реального. Поэтому я в последнее время почти не слушаю разум. Он так часто обманывает... Хотя интуиция тоже подводит, равно как и сердце. В этом холодном мире мало чему можно верить, разве что только радоваться тому счастью, что дарит чувство неизбывной печали, с которой я слил свою душу. - Ну да, - ответил Томас. - Я вот постоянно конструирую идеи. Вы с Терезой отождествились с грустью и печалью. В этом тоже есть своя красота. Поэзия тоски и печали и напрасно растраченных усилий, а, может, простое осознание цикличности жизни и отягощённость этим сознанием. Это тоже по-своему прекрасно. - Ну да, - ответила Тереза. - Знание - великое бремя, как и мудрость. Об этом говорил Екклезиаст. И всё же прирост всех этих знаний, по сути, моя стезя... Блеск и холод ментала, воздушной стихии, из которой выходят онтологические начала моего разума. - Да, в этом самоотречении изощрённого ума, как я уже не раз говорил, есть своё очарование. И я не устану это повторять. Думаю, это достойно того, чтоб увенчать собой память обо всём оставленном. Это прекрасно. Ум редко когда отдыхает и тем более реже думает о чём-то другом, кроме самого себя. Редко когда не замыкается на себе. Большая редкость, когда он приходит в интеллектуальный экстаз, то, что известные личности назвали "парением ума". Что же, в этом красота земных определений. Рождённый ползать летать не может. - Да, - Тереза зевнула. - Так оно и есть. Так что давайте оба определяйтесь земными стихиями и их определяйте. В этом есть своё очарование. В этом есть своя невыразимая прелесть. А я буду вдохновлять вас оригинальностью созидательных идей, которые ещё надо уметь выразить с необыкновенным изяществом. Бренда, кажется, поняла, что ценится Томми скорее за способность выражать идеи, чем за женственность. Такова цена самоотречения Томаса, который полностью посвятил себя созданию Лабиринта - этой новой технической конструкции, выражаясь твоим языком, Ньютти. Я же способна объяснить тебе твою цель. - Да, ты весьма почитаешься за способность понять наши отношения, - ответил парень. - Эта платоническая нота с фокусировкой внимания на живости твоего ума... Тоже прекрасно по-своему... Напоминает мне юношескую влюблённость Пьера Абеляра в свою талантливую ученицу... - Этому дала, этому дала, а Вовочке не дала, - снова иронично хмыкнул Ньют, когда за Терезой захлопнулась дверь. - Секс, впрочем, мне совсем не нужен. Вдвоём выжить легче, ведь жизнь такая трудная... Да, Томми? Точнее, легче выжить втроём... Когда-то надо брать на себя бремя, которое способна вынести лишь трудовая Дева, не так ли?.. - Так, Ньют, так... Наши кукольные игры уже давно позади, - ответил Томас, листая альбом с фотографиями из Тихой Гавани.