Живой мертвый дом

Оставив запрос насчет покупки или долгосрочной аренды земельного участка с целью восстановления усадьбы, ребята приехали в одну из двух гостиниц города и подошли к стойке администратора. Пожилая женщина с добрым лицом и уставшим взглядом их не узнала и начала просматривать информацию по номерам, коих свободных оказалось только два - маленький одноместный с удобствами на этаже и двухместный побольше, правда, с одной кроватью, который администратор назвала семейным. - Предлагаю остаться. Я уже устал и не хочу никуда ехать, - зевнув, произнес Вида и тут же перешел на хорватский. - Хочешь в один номер с Игорем? Он вроде мужик нормальный. Попробуй, если желание есть. Мне кажется, ты ему очень нравишься. Может, что и получится. - Может быть, - неопределенно протянул Модрич. - Ладно, давай так. - Вы там о чем? - подозрительно прищурился Акинфеев. - Да так, ни о чем, - усмехнулся Домагой. - Я въезжаю в одноместный номер, чтобы никто не мешал мне писать диссертацию. Но в туалет я, наверное, к вам буду ходить. Номера оказались на одном этаже, только в разных концах коридора и, проводив Виду, ребята направились к своей комнате. Лука шел за Игорем и думал о том, стоит ли начинать с ним что-то вроде нормальных отношений или же пресечь подобное на корню. Связь на один-два раза Модрича не интересовала, особенно теперь, когда выяснилось, что от него не требуется находиться в особняке постоянно, а значит, ставить на себе крест еще рано. И вот это обстоятельство заставляло здорово задуматься. Несомненно, Игорь был симпатичным, да и опыт однополого секса у Луки, хоть маленький, но присутствовал, однако вопрос касался не только физической стороны дела: хорват не знал, способен ли вообще на длительные романтические отношения с мужчиной. Сможет ли он в принципе полюбить парня, и если да, то готов ли будет афишировать подобные отношения, когда они станут серьезными. Пусть даже не перед всеми, а хотя бы перед своими родственниками и друзьями. Противно скрипнула дверь простого номера, и Лука очнулся от размышлений, так ни к чему и не склонившись, и решив просто плыть по течению и действовать по обстоятельствам. - Игорь, поможешь мне с бинтами? - Модрич кинул на постель пакет из аптеки и повернулся к Акинфееву. - Наверное, нужно поменять. - Конечно. Давай посмотрим. Мужчина разделся до белья и сел на кровать, а Игорь пристроился рядом и начал разматывать марлевые повязки. Под бинтами все выглядело довольно хорошо, ни покраснения, ни свежих выделений. Раны были покрыты толстыми корками засохшей крови и не нуждались не только в дополнительной обработке, но и в необходимости их закрывать. Тем более, что за окном уже стемнело, и ночь они собирались провести в гостинице, а не слоняясь по городу. - Страшный, да? - усмехнулся Лука, когда Акинфеев размотал последний бинт. - Нет. У нас говорят, что шрамы украшают мужчину, - ободряюще улыбнулся вратарь, безо всякой неприязни разглядывая отметины на теле хорвата. - Ты такой же привлекательный, как и раньше. По тебе сходят с ума тысячи человек по всему миру, и не думаю, что что-то изменится. Извини, что пялюсь... Но, кажется, Модрича это совершенно не смущало. Он, напротив, отбросил одеяло и лег на белую простынь, откидываясь на подушки, свободно и раскрепощенно, словно выставляя себя на показ, позволяя жадно разглядывать и даже получая от этого удовольствие. И Игорь не мог не смотреть на подтянутое, почти обнаженное тело, до которого невыносимо хотелось дотронуться. - Ты меня искушаешь, - выдохнул Акинфеев, не в силах отвести взгляд. - А почему бы и нет? - лукаво улыбнулся мужчина, положив под голову руку, и принимая еще более соблазнительную позу. И Игорь сдался. Дав себе волю, он провел ладонью по груди Модрича, стараясь не задевать повреждения, огладил бок, немного задержался на икре, вернулся к колену, вновь коснулся бедра уже с внутренней стороны, и наконец, нагнулся, чтобы поцеловать Луку в губы. Акинфеев плохо представлял, как начинать и что делать в постели с мужчиной. Нет, в теории все было понятно, но на практике оказалось очень непривычно. Хорошо еще, что Модрич был невысоким и некрупным - это несколько сглаживало ситуацию. Ведь если бы хорват обладал комплекцией того же Дзюбы, вратарь вообще бы не знал, как к нему подступиться. - У тебя был опыт с мужчиной? - неожиданно спросил Лука, прерывая поцелуй. - Никогда. А это имеет какое-то значение? - Да нет, просто спросил. Все в порядке. Только не ложись на меня всем весом. И разденься уже, - добавил Модрич, демонстративно потянув вверх край футболки вратаря. - Если ты, конечно, хочешь. - Хочу. Только бы Виду в сортир не приспичело, - выдал Акинфеев, стягивая одежду. - Чего? - Лука так удивился, что в миг растерял всю свою напускную сексуальность и посмотрел на Игоря широко раскрытыми глазами. - Так он же к нам за этим собирался прийти из-за удобств на этаже, - хихикнул мужчина и, раздевшись до трусов, прилег рядом с хорватом. Сейчас перед ним был тот, о ком он так долго и безнадежно мечтал, и Акинфеев позволил себе уступить собственным желаниям. Скользнув рукой вниз, он неуверенно провел ладонью по белью потенциального любовника, первый раз в жизни ощущая под пальцами член другого мужчины. Это было необычно и волнующе. Притягательно. И Акинфеев, забыв о ложной скромности, опять погладил нарастающую эрекцию через мягкую белую ткань. Лука томно вздохнул и немного раздвинул бедра, чтобы Игорю было удобнее его ласкать. - Игорь, если ты хочешь что-то сделать, давай смелее, хватит наглаживать, - не выдержал Модрич, в упор глядя на мужчину. - Ты с девушками такой же нерешительный? - У девушек нету того, что есть у тебя. Мне непривычно просто. - Понятно, - усмехнулся хорват и, взяв руку мужчины в свою, направил ее под резинку трусов, чтобы дело хоть как-то продвинулось. - Так? - Игорь ласкал партнера, как себя, но почему-то все равно оставались какие-то сомнения по поводу правильности его действий. Настолько неуверенным он себя не ощущал уже очень давно. - Да, молодец. А теперь как насчет минета? - лукаво посмотрел на него Модрич. - Какой-то ты распутный... - Я не распутный. Просто мне уже не шестнадцать лет, а в два раза больше. Я знаю, чего хочу и не стесняюсь своих партнеров. - Хорошо. То, что происходило дальше, казалось, запомнилось Игорю на всю жизнь. Первый раз с этим желанным мужчиной, которого можно ласкать и касаться везде, где хочется. Пальцами, губами, языком. Пока еще неумело, неловко, но так захватывающе, горячо и приятно. Из-за укусов и царапин движения Луки были немного скованы, но, несмотря на это, он тоже старался доставить любовнику удовольствие, показывая ему своим примером, как нужно делать, помогая раскрепоститься, принять свои желания и не стесняться их... - Как дальше жить будем? - как-то непривычно робко спросил Игорь, когда все закончилось. - Так же, - с легкостью ответил Лука. - А что тебя смущает? - Ну, я не особо хорошо отношусь к сексу без обязательств. - Игорь, может быть то, что я сейчас скажу прозвучит немного мрачно, но... - Модрич с удовольствием потянулся и, улыбнувшись, опять прильнул к любовнику, - судя по тому, что Зареченский застрял в этой усадьбе почти на четверть тысячелетия, у нас впереди еще очень много времени, чтобы разобраться в наших отношениях. Но я уже этого не боюсь. * * * Лука стоял в просторном светлом зале отстроенного особняка и смотрел в окно, за которым велись работы по благоустройству парка, до сих пор удивляясь тому, что у них все получилось. Разрешение на восстановление усадьбы как музея удалось получить в кратчайшие сроки, а после этого дом и вовсе возводился как по волшебству, со скоростью, которой позавидовали бы самые лучшие строители мира. Мужчина периодически улетал в Испанию, но неизменно возвращался при каждой возможности. Теперь Лука постоянно ощущал, что находится в чем-то живом. Он чувствовал, как дышит это место, слышал голоса исходящие из стен и на самом деле являющиеся одним единственным голосом, и даже стал понимать все, что хотел сказать ему дом, но, несмотря на это, атмосфера усадьбы его тяготила, и воспринималась как что-то чужеродное. И на душе становилось легко, только когда одновременно с ним в особняке находился Игорь или Домагой. Модрич не боялся оставаться здесь один. Он разговаривал с этой непонятной сущностью, смотрел на образы, которые оно ему показывало, ходил по комнатам с Барсиком, гладил его, задумчиво перебирая пальцами белую шерсть, когда читал или что-то смотрел в интернете, но в то же время мужчина не питал к этому месту никаких теплых чувств, а относился к подобному времяпрепровождению как к работе, где есть определенные правила и обязанности, поле выполнения которых можно отправиться домой. Игорю тоже было сложно, но он держался, мужественно отбывая свою ''вахту'', когда находился в особняке один. Их отношения с Лукой вроде бы развивались, но большое расстояние и не слишком частые встречи ощутимо тормозили дело. Чувства Акинфеева не остыли, а напротив, стали еще сильнее, и поэтому переносить разлуку было все тяжелее. Модрич вроде бы тоже тянулся к нему, но работу никто не отменял, и пока мужчины не решили, что делать дальше. С особняком Игорь общался мало и в основном, только по существу, например, обсуждая проекты реконструкции и непосредственно ход строительства. Правда, постепенно дом смог увлечь своего нового друга рассказами о поместье, когда оно еще процветало, и показывая картины из тех далеких времен, когда дворянская усадебная культура переживала свои лучшие годы. Но кое-что оставалось неизменно: Акинфеев так не понял, что хорошего в бесцельном блуждании по комнатам - любимом занятии Барсика, и поэтому почти никогда не сопровождал кота на его странных прогулках, разве что, когда зверь очень просил составить ему компанию. Единственным, кто почти сразу полюбил особняк был Вида. Он смог открыться ему и с поразительной легкостью принял нечто как близкого друга. Приезжая в усадьбу, Домагой словно в первый раз осматривал дом, дотрагивался до его стен, поправлял тяжелые шторы, и так идеально обрамлявшие окна, а потом мог просто неспешно ходить по комнатам вместе с Барсиком, слушая шорохи и тихий шелестящий шепот, рассказывающий о далеких временах и тайнах мироздания. Но подобной серьезной информацией их общение не ограничивалось. Как не единожды признавался сам мужчина, вечерами, желая развлечь своего человеческого друга, особняк наполнял его сознание разными откровенно порнографическими образами, пока Вида ласкал себя, раскинувшись на широкой кровати в своей спальне. Сначала Домагой стеснялся, но потом поддался соблазну, один раз, другой, и в итоге привык, считая это само собой разумеющимся и естественным. Луку и Игоря дом тоже развлекал эротическими видениями, когда они находились в его стенах не вместе. И Модрич почти всегда позволял себе расслабиться, а вот Акинфеев долго сопротивлялся и отказывался от подобных картин, пока нечто не придумало показывать ему их же с Лукой любовные игры, словно записанные на видео со стороны с самых удачных ракурсов... Лука еще раз оглядел парк, спроектированный, как и настаивал Барсик, во французском стиле, и отошел от окна. Большой белый кот спрыгнул с подоконника и увязался за ним, а потом и вовсе забежал вперед, призывно мяукнув. Стены опять заговорили, но Модрич даже не стал прислушиваться, он и так знал, что живое воплощение дома зовет его неспешно побродить по комнатам, и мужчина пошел за ним, уже привычно минуя последовательные помещения анфилады. Нескончаемый шепот стен уже не нервировал, а наоборот, успокаивал. Лука словно чувствовал некое тепло и участие. Он знал, что из сотен, а может и тысяч людей, дом выбрал именно его, раскрыл свою тайну и искренне полюбил. И мужчина надеялся, что когда-нибудь сможет ответить ему тем же.