Живой мертвый дом

- Сильно замерз? - Модрич соорудил себе толстый бутерброд и с сочувствием посмотрел на почти голого Виду. - Бывало и хуже, - пожал плечами тот. - Переживу. Кстати, объясните мне, почему мы сидим и едим на полу, когда тут есть столик и диванчики? - Даже не знаю, - скопировал его движение Лука. - Наверное, потому что тут выход рядом, и виден привычный мир. Но лучше действительно перебраться подальше или дверь закрыть, а то дует. - Я пошел на диван, - Домагой поднялся с пола, захватив с собой коробочку с пирожными, лоток с сырной нарезкой и бутылку чая, и направился к противоположному углу комнаты. Игорь последовал его примеру, а Лука, отложив недоеденный бутерброд, подошел к окну, где еще совсем недавно сидел кот. За стеклом по-прежнему было темно, и хорват боялся вглядываться в тот мрак, не желая столкнуться лицом к лицу с тем, что он может скрывать. Ситуация в целом немного прояснилась, и мужчина уже почти не беспокоился за свою жизнь. Вполне возможно, что Домагой прав, и ему удастся договориться с тем, что обитает в этом месте уже не одно столетие. Игнорируя вопросительные взгляды ребят, Модрич коснулся ладонью желтой стены и прислушался к своим ощущениям, в особенности напрягая слух, но пока ничего не происходило. Дом молчал - ни скрипа, ни шелеста, ни голосов, ни каких-либо еще звуков. Тишину гостиной нарушал лишь шум дождя. - Барсик, - тихо позвал Лука, не зная, как еще можно обратиться к особняку. - Нам холодно. Модрич сам не знал, чего хочет добиться этими словами. Вряд ли с потолка на них свалятся теплые вещи, или из неоткуда появятся обогреватели. Ничего подобного действительно не произошло, но зато с тихим скрипом открылась другая дверь, словно приглашая в голубую гостиную. Мужчины переглянулись, и Лука первым зашел в освещенную свечами комнату. Сначала Модрич не понял, зачем их сюда позвали, но Игорь оказался сообразительней. В углу находилась печь покрытая бело-голубыми узорчатыми изразцами, возле которой прямо на полу были навалены разномастные грубо поломанные ветки. - Спасибо, спасибо, спасибо... - ни к кому конкретно не обращаясь, забормотал вратарь и, убрав печную заслонку, начал складывать под сводом ''колодец''. - Есть у нас что-нибудь бумажное для растопки? Домагой? Картонная упаковка, например. Что ты там покупал-то... - Только салфетки и коробка из-под печений. - Тащи. И свечу. И одежду свою, сейчас быстро просохнет. Растопка печи заняла куда больше времени, чем предполагал Игорь, но в итоге его старания увенчались успехом, и огонь разгорелся. Правда, без инцидентов и тут не обошлось - вначале Акинфеев забыл открыть трубу, и комната успела наполнится сизым дымом, который, впрочем, быстро выветрился через открытую дверь. Все устроились рядом с печью, подтащив к ней диванчик и пакеты с едой. Но очень скоро задумчивый Лука встал и подошел к одной из стен. Ребята не стали ни о чем спрашивать, а наоборот притихли, чтобы не мешать. - Чего ты хочешь? Я не понимаю, что я могу для тебя сделать, - негромко спросил мужчина, прижавшись к стене ладонями и лбом. - Пожалуйста, поговори со мной. Ответа не последовало, но постепенно сознание начало наполняться образами. Сначала размытыми, потом четкими. Лука как будто со стороны увидел руины усадьбы. То с одного ракурса, то с другого, и вдруг услышал совсем тихий шепот. Он не мог разобрать слов, даже языка, на котором они произносились, но столько горечи и скорби было в них, что по щекам Луки покатились слезы, словно все то, что он любил, все родное и близкое, в одночасье исчезло из этого мира, стало руинами, обратилось в прах. И это было почти невыносимо. - Но что я могу сделать? - прерывисто спросил мужчина, стараясь не всхлипывать, чтобы не напугать ребят. Картина в сознании изменилась. Теперь Лука видел прошлое, как возводили имение, как заканчивали, как бродил по богато убранным комнатам огромный белый кот. Опять зашелестели тихим потоком непонятные слова, на фоне которых отчетливо выделялось понятие ''верни стены'' и вслед за ним ''сад''. Это были именно всплывающие в мозгу понятия, так как едва различимую шуршащую речь Модрич по-прежнему не понимал, как ни старался напрячь слух. Кто-то подошел сзади и тронул за плечо, но мужчина не обернулся, не желая показывать красные от слез глаза. Он так и стоял прислонившись к стене лбом и ладонями, и тут образы в голове опять изменились. Модрич увидел голубую гостиную, себя и Игоря. Акинфеев стоял у него за спиной и явно что-то говорил, пытаясь заглянуть в лицо, однако Лука ничего не слышал. Сейчас он пребывал почти в шоковом состоянии - смотреть на свое тело со стороны было неимоверно жутко, но в то же время хорват продолжал ощущать руку Игоря на своем плече. Внезапно мужчина словно вынырнул из под толщи воды. Вернулось собственное зрение и реальные звуки - голубая стена и обеспокоенный голос русского вратаря, который уже трясет его за плечи, пытаясь привести в чувства. Лука оттолкнулся от гладкой поверхности и тут же уперся спиной в грудь Игоря. Голова болела и кружилась, начала подкатывать тошнота, и Модрич едва держался на ногах. Его звали по имени, но голоса товарищей казались слишком громкими и назойливыми. А хотелось только тишины и покоя. - Игорь, давай его сюда, - вышел на первый план голос Домагоя. - Он, похоже, ничего не соображает. Того и гляди, слюни потекут. Лука почувствовал, как его подняли на руки, хотел запротестовать, но не смог. Потом положили на что-то мягкое, и сразу стало тепло. Постепенно слабость отступала, и мужчина с облегчением поднял руку, вытирая мокрые дорожки недавних слез. - Лука? - опять позвал Акинфеев, дотрагиваясь рукой до его щеки. - Я здесь... Все в порядке, - Модрич смотрел на мир уже вполне осмысленно и даже приподнялся на локте. - Ты не слышал, ты видел, да? - почти утвердительно произнес Домагой, сидевший перед ним на корточках. - Да, - кивнул мужчина, шмыгнув носом. - Видел, как строили особняк, а потом себя со стороны здесь, и как Игорь подошел. Слышал какой-то шепот наполненный скорбью, но слов не разобрал. Понял только ''стены'' и ''парк''. - Думаю, постепенно начнешь разбирать... - Если не свихнусь раньше, - перебил Виду Лука. - Это очень сложно. И психологически и физически. - Так что он хочет, ты выяснил? - серьезно спросил Игорь, с трудом поборов желание опять дотронуться до хорвата. - Как правильно сказал Домагой, он хочет жить. Хочет, чтобы усадьбы была отстроена заново, - произнес Модрич, садясь на диван нормально. - Вполне логично. Как я сразу не догадался? - Вида встал с корточек и устроился рядом с капитаном. - Нечто пришло из земли и обосновалось в стенах, но стены разрушаются, а назад в землю оно возвращаться явно не хочет. Как ни парадоксально, дому нужен дом. - Но он же сам восстановился, когда мы бродили по лабиринту комнат, - резонно усомнился Акинфеев. - Как долго ты сможешь проходить с мячом на голове, Игорь? - задал философский вопрос Вида. - Понял, - согласно кивнул вратарь. - Тогда я вижу только один вариант - нужно попробовать выкупить землю и отстроить дом. - И парк, - почти на автомате добавил Модрич. - А это реально? - Думаю, да, - опять заговорил Акинфеев. - Можно сделать это под предлогом возрождения культурного наследия и восстановления усадьбы как музея. Это будет даже лучше. Пусть люди приезжают - сюда опять вернется жизнь, и может быть дом найдет себе новых друзей. Хотя, насчет последнего спорный вопрос... - Конечно, в этом есть смысл, - согласился Лука, - но я вижу по крайней мере две проблемы: можно ли это все-таки уладить юридически, и потяну ли я данное мероприятие материально. Нет, даже три проблемы: все эти вещи делаются не быстро, как мне то жить, пока дом не будет готов? Да и вообще, как жить? Что мне с клубом делать? - Нам нужно кое-что обсудить, - негромко произнес Домагой, обращаясь, как поняли ребята, к дому. - Только осторожнее. Луке пока еще очень тяжело общаться с тобой и понимать. Он почти не слышит тебя. Мужчины замерли, и тут Вида неожиданно услышал совсем тихий шелестящий голос, исходивший будто бы со всех сторон из стен, и почувствовал, как его сознания коснулось что-то совершенно иное. В отличии от Модрича, он не пытался прислушиваться и разбирать отдельные слова, а наоборот, откинулся на спинку дивана, закрыл глаза и максимально расслабился, стараясь ни о чем не думать и на чем не сосредотачиваться, словно растворяясь в окружающем его монотонном шепоте. Это состояние не казалось странным или пугающим. Мужчина просто вспомнил, как пробовал войти в транс или достичь нирваны через медитацию. Ни на то, ни на другое терпения не хватило, но зато опыт некой ''подготовки сознания'' пригодился сейчас. Никаких зрительных образов не возникало, однако нескончаемый непрерывный шепот стал громче, и на его фоне стали явственно различаться слова и фразы. Вида не старался их осмыслить, боясь потерять связь, и поэтому просто повторял словно в прострации. - Я слышу его, - спокойно произнес Домагой, не открывая глаз. - Долгое ожидание. Старый друг устал. Есть новый. Призван был один, но теперь я хочу всех. Я понимаю, сложно. Мне тоже. Можно ненадолго уходить, но статуэтка всегда с тобой, Лука, не забудь. Верните уютные стены и парк. Я помогу, - голос в голове стих, и мужчина, глубоко вздохнув, открыл глаза. - Ты в норме? - с беспокойством спросил Модрич. - Типа того. Охренеть, конечно, ощущения. О, как хорошо, трусы почти высохли... - Вида, ты идиот? - немного нервно осведомился хмурый Акинфеев. - Или реально не помнишь, что сейчас наговорил, недомедиум? Хотя, теперь, наверное, уже без "недо". Какие трусы? Моментально сообразив, что происходит что-то неладное, мужчина напряг память, и улыбка исчезла с его лица. - Вспомнил? Теперь дом хочет и нас, - с непроницаемым взглядом подытожил Игорь. Такого поворота не ожидал никто. Домагой замер, во всех красках представляя себя на месте Модрича. Прикоснуться к чему-то тайному, неизведанному, потустороннему, несомненно, было интересно. Ощущение некой исключительности и избранности льстило и тешило самолюбие, поэтому в прошлом мужчина и увлекся всякими мистическими учениями. Тайные знания манили и интриговали, но Вида совершенно забыл, что это может оказаться не безопасно и в какой-то момент коснуться непосредственно его. Наблюдать со стороны было увлекательно, помогать товарищу благородно, но вот огрести ''проклятие'' самому, Домагою совершенно не хотелось. Он даже не подумал, что закончится именно этим и определенно не был готов к такому повороту. Однако в данной ситуации винить было некого, только себя. - Ничего, разрулим, - натянуто, но довольно-таки искренне улыбнулся Вида и, весьма по-хамски потрепав Луку по волосам, взглянул на Игоря, а потом, немного подумав, потрепал по макушке и его. - Да, русский витязь? - Неунывающий человек, - скептически произнес Акинфеев, покачав головой. - А чего унывать? Тепло, еда есть, трусы высохли, - отшутился хорват. Несмотря на улыбку, в душе начала подниматься паника, но ребятам об этом знать было не обязательно. - Простите меня, простите, - Модрич спрятал лицо в ладони, не решаясь смотреть на двух людей, которых он, сам того не желая, втянул в эту жуткую историю. - Ты не виноват, - Игорь взял мужчину за руку и, не стесняясь Виды, поцеловал его пальцы. - Мы все знали, чем это может закончиться и все равно пошли с тобой. И если можно было бы вернуть время вспять, я бы поступил так же. Как ни странно, Акинфеев не лукавил. Он действительно не злился на Луку и на самом деле был готов к такому неожиданному повороту, изначально понимая, что ситуация серьезная и, к сожалению, непредсказуемая. Конечно, было откровенно страшно осознавать свою невольную связь с чем-то потусторонним, очень сильным, способным влиять на жизнь и смерть человека, причем, влиять с легкостью, руководствуясь лишь своими капризами. И о этого становилось жутко. Но тут Лука поднял взгляд и благодарно улыбнулся. Грустно, но, тем не менее, улыбнулся. Именно ему. И это помогло Игорю увериться в своих собственных словах, озвученных ранее. - Предлагаю следующий план, - Домагой уже натянул подсохшие джинсы и потянулся за футболкой. - Сейчас едем в город, ищем риэлтора, или кто у вас тут земельными делами занимается, потом заселяемся в отель, а завтра возвращаемся сюда и обсуждаем дальнейшие действия. Спорить никто не стал, и мужчины направились к выходу. В желтой гостиной Лука поднял статуэтку, и они все беспрепятственно покинули территорию особняка. На этот раз Модрича не пытались остановить, и он спокойно шагал по мокрой траве. Дождь прекратился, но солнце так и не выглянуло из-за туч. Однако на душе у Луки почему-то посветлело.