Неделимое

      Той ночью моим изначальным желанием было не ехать весь долгий путь до моего дома, как сопливая слабая дурочка заливая слезами автобус, а остаться у Одри, поскольку до дома Милтонов было гораздо короче ‒ заодно бы немного прошлась пешком и проветрила голову. Но тогда бы мне пришлось рассказать, что случилось, поскольку, даже изобрази я каменное лицо, подруга бы точно заметила, что со мной что‒то не так, потому как я уже давно поняла, что притворяться, будто все хорошо, перед ней я совсем не умею, да и не имею привычки являться в два часа ночи без повода. Меньше всего мне хотелось на протяжении ночи плакать подруге в жилетку, как в какой‒нибудь романтической драме. Сейчас, вопреки всем психологическим тезисам, мне нужно было остаться одной.       Автобусы в это время суток ходили не часто, так что мне пришлось еще около получаса просидеть на остановке, скрыв себя от любопытных глаз заклинанием, учитывая то, как я выглядела. Стоит ли говорить, что я не взяла с собой ничего ‒ ни сумку, ни телефон, ни тем более вещи, которые так и остались в комнате Паркера. Как‒то не было у меня ни времени, чтобы учесть этот момент, ни желания посреди ночи заталкивать в дорожную сумку вещи из общего шкафа, слыша в свой адрес очередные колкие гадости, которые и без того ни на какие уши уже не натянешь. Да и, сказать по правде, в тот момент я была слегка не в себе, так что даже странно, как и голову свою там не оставила. И в результате я оказалась на улице, как и была ‒ без денег на проезд, без телефона, в спальной футболке и шортах, с бордовыми отпечатками неизвестно чьей крови и с опухшим лицом. Впрочем, как выглядела, так и чувствовала себя ‒ дерьмово.       Добравшись до отцовского дома, я наспех приняла душ и даже нашла, во что мне одеться ‒ благо, что еще при переезде в Уитмор забрала далеко не все вещи, ведь за два десятка лет, прожитых под этой крышей, точно не один чемодан нажила. Но, как бы там ни было, завтра мне все равно придется вернуться в дом Паркеров и забрать все, что я оставила там, и, в идеале, при этом не столкнуться там с Каем. Зная себя, я снова начну наивно тешить себя ожиданиями, в глубине души надеясь списать все на текилу, но мне бы очень не хотелось в который раз обмануться, поскольку именно так все и будет.       По правде сказать, возможно он прав и я действительно поторопилась с выводами, решив, что я действительно что‒то значу для этого парня, что все это было не игры ради, ведь вполне возможно, что я все еще дышу лишь потому, что он тянет время, намеренно держа меня в напряжении, тем самым давая понять, что только он решает что, когда и как будет. И в итоге не удивлюсь, если он дождется моего дня рождения, демонстративно перерезав мне глотку над праздничным тортом, в который раз показав, что случается, когда кто‒то встает у него на пути. Главное, чтобы это случилось быстрее, чем я успела бы окончательно разочароваться в человеке, из‒за нездоровой тяги к которому перешагнула через всех, кто пытался открыть мне глаза, и через саму себя в том числе. Наверное, у моих бывших друзей в Мистик‒Фоллс сейчас бы пар из ушей валил от восторга.       Но даже этой ночью, завернувшись в одеяло в своей родной, когда‒то впопыхах оставленной комнате и беззвучно плача в подушку, чего никто никогда не увидит, я по‒прежнему ни о чем не жалела. Ведь каждое мое решение было осознанным, я отдавала себе отчет в том, что я делаю, хоть в глубине души всегда, наверное, знала, что хорошо это все не закончится, так чего же теперь кусать локти? ***       Недовольно поморщившись от яркого солнца, бьющего прямо в лицо сквозь не плотно задернутые шторы, Кай потянулся в кровати и, не открывая глаз, перевернулся на другой бок, по привычке закинув руку на спящую Билли. То есть, попытался, но нащупал лишь пустоту, сонно похлопав ладонью по простыни и пытаясь понять, что же не так. Мозг все никак не хотел просыпаться, а потому, приоткрыв один глаз и подняв голову, парень непонимающе уставился на вторую половину кровати. Хм...       ‒ А, тооочно, ‒ пробормотал он, когда, наконец, вспомнил события вечера... нет, все же ночи, и снова упал на подушку, шумно выдохнув. ‒ Какие все впечатлительные, охренеть можно...       До сих пор слабовато верилось в то, что эта ненормальная убежала посреди ночи прямо в пижаме. В тот момент Кай почувствовал что‒то среднее между безразличием и злостью, хотя даже сомневался, что такое бывает. Его злило то, что какой‒то части его хотелось догнать ее и вернуть, поскольку отпускать совсем не хотелось. Но может именно так он и правда поймет для себя, что она не имеет для него никакого значения, перестанет уже думать об этой девчонке в том свете, в котором думать не должен, и таки сделает то, что необходимо, не рискуя всем, чего так давно добивался, из‒за нездоровой к ней тяги. В конце концов эти непонятные, совершенно дурацкие чувства к ней только мешают, заставляют бездействовать и сомневаться, хотя любой другой на ее месте уже был бы мертв. Впрочем, есть еще время подумать, а пока...       Пока было бы не так тошно, будь она здесь, ведь даже пытаясь убедить себя в том, что ему и правда плевать, это было не так.       ‒ И чем ты меня только зацепила, малявка... ***       Вопреки моим ожиданиям, с наступлением утра, разбудившего меня трелью какой‒то особо настойчивой птицы под окнами, настроение у меня лучше не стало, но и плакать уже не хотелось. Я вообще делаю это достаточно редко, несмотря на то, что я девушка и, наверное, подобное проявление эмоций и чувств в такой ситуации было бы делом вполне нормальным и само собой разумеющимся, но я, видимо, еще ночью побила свои же рекорды. Я снова чувствовала себя тем плюшевым мишкой в чулане с вырванным из груди наполнителем, чувствовала негодование, обиду и боль каждой маленькой клеточкой, но внешне оставалась почти что спокойной, сохраняя безэмоциональную маску в то время, как одевалась, выходила из дома и садилась в автобус. Последнее навело меня на единственную здравую мысль о том, что нужно будет таки найти время на поездку в Уитмор, чтобы забрать свою машину из сервиса, пока с меня еще и кругленькую сумму не сгребли за простой.       От автобусной остановки до дома Паркеров было идти не так уж и близко, так что за эту дорогу я успела подумать, что скажу или сделаю, если Кай вдруг окажется дома ‒ как назло, ведь в это время его обычно никогда нет. Конечно, можно было бы затаиться и выждать, когда он уйдет, ведь рано или поздно же это точно случится, но мы не в шпионском фильме и не в детском саду, а я просто хочу забрать свои вещи, пока он все это дело на помойку не снес ‒ ну так, шутки ради. К тому же у меня при всем желании не получится избегать его вечно.       К счастью, подойдя ближе к дому, как обычно скрытому заклинанием, ибо Паркеры были и есть параноики, я заметила, что его машины здесь нет, и почти облегченно вздохнула. Какой‒то части меня, в которой всегда было маловато от логики, мне все же хотелось увидеть его, и именно это меня в себе и пугало. Мне же, блин, мало того дерьма, что на меня вчера вылили, так еще подавай. И вот в такие моменты я действительно его ненавидела ‒ за то, что он со мной делает.       Дверь, разумеется, оказалась закрытой, так что мне пришлось отпереть ее при помощи магии, неуверенно проскользнуть внутрь и прикрыть ее за собой. Иронично, что у меня вообще‒то был ключ, но он находился в моей сумочке так что вариантов было не особенно много. Решив не терять времени попусту, я быстрым шагом направилась к лестнице, краем глаза заметив возле стены всю ту же бутылку текилы, теперь разбитую вдребезги.       Уже подойдя к комнате Кая, едва не подпрыгиваю от разорвавшего тишину звонка телефона, не сразу сообразив, что он мой ‒ слишком уж неожиданно для расшатанных нервов. Толкнув дверь, захожу внутрь и едва не подскальзываюсь на мужской черной футболке, понимая, что вчерашняя одежда Кая теперь разбросана по полу дорожкой от двери и до ванной. Говорю же бардачник.       Добравшись до своего телефона, который продолжает трезвонить, понимаю, что это Одри и снижаю звук до вибрации, оставив звонок без внимания. У меня сейчас совершенно нет времени на разговоры, тем более, что по телефону все равно мало, что объяснишь, особенно при этом прислушиваясь к каждому шороху, каждому шелесту снизу, словно какой‒то домушник. Но я действительно опасаюсь, что Кай совсем не вовремя вернется домой, боюсь встретиться с ним после вчерашнего, боюсь снова увидеть в серо‒голубых глазах безразличие и даже боюсь, что увижу там что‒то другое, что вновь заставит меня сомневаться. Но нужно совершенно перестать себя уважать, чтобы остаться здесь после того, как мне весьма доходчиво дали понять, что я, похоже, только мешаю. Даже я не настолько безумна.       На сбор вещей, а точнее ‒ на беспорядочное швыряние их в сумку ушло куда больше времени, чем я думала изначально, учитывая, какая путаница творилась в нашем общем шкафу. Две мои футболки ‒ поверх три его и все остальное в подобном порядке, что никогда не мешало мне так, как сейчас. Нужно было иметь бесконечные запасы терпения, чтобы не начать разбрасывать вещи по комнате, но, в конечном итоге, я справилась, хоть и пришлось приложить усилия, чтобы таки закрыть свою сумки заодно затолкать туда же планшет и конспекты, которые потом наверняка будут выглядеть, как из задницы.       Перебросив через плечо свою ношу вместе с сумочкой в разы поменьше, я окинула комнату взглядом и вздохнула, выходя из нее в коридор. Спустившись по ставшей привычной мне, как и дом в целом, скрипучей лестнице, я уже добралась до прихожей, когда дверь перед моим носом открылась, отчего я едва не подпрыгнула. Так и знала. Давно ведь должна привыкнуть к тому, что мне через раз не везет.       ЗаСтыв на месте, неуверенно смотрю на весьма удивленного Кая, взгляд которого скользит по мне изучающе, словно не до конца понимая, что происходит, а потом он неопределенно хмыкает, поджав губы и продолжая молчать, как и я. Я не знаю, что говорить, что делать или что чувствовать, но совершенно точно не могу больше ощущать на себе этот немного растерянный взгляд.       Вспомнив кое‒что важное, что стоит сделать перед уходом, начинаю копаться в своей сумочке, как назло не имея возможности там что‒то быстро найти, что, кстати, нормально, поскольку женская сумка всегда та еще Нарния.       ‒ Ты... вроде поговорить хотела? ‒ разрушает повисшую тишину голос парня и я поднимаю на него непонимающий взгляд, пока немного спутанное сознание улавливает наконец смысл сказанного.       Отлично. Когда я действительно хотела поговорить, меня либо не слушали, либо не слышали, а в результате практически назвали пустым местом. А теперь, когда я наконец‒то сдалась, он таки решил меня выслушать. Мне снова нужно что‒то кому‒то доказывать и распыляться, хотя это меня полили дерьмом, даже не извинившись. Хотя да, о чем это я. Какую глупость сморозила.       ‒ Да уже, вроде как, не о чем, ‒ слабо усмехаюсь я уголками губ, таки найдя в сумке ключ, и, положив его на тумбу в прихожей, проскальзываю мимо Кая на улицу, в глубине души и вопреки здравому смыслу все же надеясь, что меня остановят.