You Should See Me in a Crown

      Яркий голубой цвет ворвался в жизнь вихрем свободы и новых впечатлений. Голубой окрасил всё вокруг в нежные оттенки, смазывая все неточности и несовершенства мира до него. Голубой ворвался в душу и осел в сердце тяжелым грузом белоснежных перьев, невесомых в своем греховном падении. Чонгук падал с ними, хватался за рассыпь голубых искр, впитывал всем своим естеством горький запах свободы, скользил пальцами по оливковой коже, усыпанной странными, но красивыми рисунками, и пачкал руки в красный, что расползался по телу приятной негой вседозволенности.              Завораживающий голубой ворвался в его жизнь на полной скорости, снося все преграды и ломая стереотипы. Голубой растоптал всё, что когда-то было до него, превратив в алмазную пыль воспоминаний. Голубой стал новым смыслом и новой точкой отсчета, с которой началась новая жизнь, полная ужасов, печалей и чернил, въедающихся под кожу. Чонгук сам тек по чужим венам чернильными всполохами, собирался под кожей и растекался клеймом прямо под сердцем, не оставляя права выбора.              Прекрасный голубой стал новым смыслом, новым во всех отношениях. Он сделал Чонгука вновь девственно чистым листом, новой главой, которую еще предстояло прочитать. И его читали, взахлеб утопая в новых мирах, что таятся на дне темных зрачков. В его страницы впивались пальцами, их мяли, растирая по коже фразами и осколками слов. В нем подчеркивали важное, и вскоре все страницы окрасились в красный, ведь важным в нем было всё, до последней запятой, до каждого многоточия. Его листали, открывали и закрывали, прижимали к сердцу в ночной тиши и скользили жаждущими продолжения взглядами при свете дня.              Чонгук был счастлив. Неимоверно, неправильно и непостижимо счастлив. Его голубой свет осыпался порошком индиго в руках. Его голубой таял нежностью бирюзы и растекался лаской лазури. Таким этот голубой был только для него и ради него. И Чонгук был счастлив.              Они познакомились не сказать, чтобы уж слишком странно, но всё же необычно для простых смертных, коими они никогда и не являлись. Просто в один вечер один буквально свалился в руки к другому, пропитав его футболку кровью, да так и впитался под кожу, как самые лучшие чернила, которыми бьются тату. Теперь у них парные рисунки на коже и одна жизнь на двоих.