Космос

POV Льюиса

      Мои похитители как ледокол рассекали людскую массу, волоча меня за собой без особых усилий. Вырваться самостоятельно я бы не смог, но и в собственном похищении им помогать не собирался, потому ногами не передвигал — меня буквально волокли. Пока мы покидали зал, мне в голову пришла гениальная идея попытаться снять с себя шлем. Думаю, это как минимум привлекло бы внимание толпы к нам.       Удалось мне это не сразу: мы почти покинули огромную парковку, когда я выждал момент и, дернув руки вверх, сорвал с себя шлем. По плечам рассыпались укороченные волосы, становясь ярче и контрастнее на фоне моей темной одежды. Моментально к нам прилипли взгляды разумных, и по помещению пронесся сначала восторженный шепот, потом возросший до обеспокоенного гомона. За мою выходку державший меня справа похититель встряхнул меня так, что я прикусил язык зубами, но на большее он не решился. Похитители увеличили скорость нашего продвижения. К моему огромному сожалению, мы успели выйти с парковки и скрыться в технических коридорах для персонала, которыми все здание было прошито насквозь. Яскер наверняка не догадывался о существовании таких коридоров для техников, охранников и так далее, а эти ребятки, судя по всему, не побрезгуют в мусоропровод залезть, если потребуется.       Вскоре мы вышли на открытую пустую площадку, с которой открывался прекрасный вид ночного города, но мне, к сожалению, было не до любований красотами. Через несколько секунд ожидания к нам присоединились еще девять разумных. Итого я насчитал тринадцать похитителей. Я стоял в центре и старался не поднимать глаз, чтобы не сталкиваться с чужим любопытством. Неожиданно налетел ветер, затрепав мои волосы, и на площадке перед нами завис черный корабль с агрессивными линиями. Сама махина напоминала острие перьевой ручки. Размеров она была просто колоссальных. Я сначала даже не понял, как ЭТО сможет приземлиться на площадку, но вскоре мои сомнения развеяла отделившаяся капсула, быстро приблизившаяся к нам.       Я в последний раз обернулся, наивно надеясь, что вот сейчас откроется неприметная дверь, и в нее вбежит Яскер и меня спасет, но чуда не произошло. Меня завели в тесную капсулу, усадили в одно из кресел, которое, как только я сел, изменило свой наклон, и я оказался в почти лежачем положении. Такой «казус» случился только со мной, остальные расселись по своим местам без эксцессов. Капсула резко дернулась и, оторвавшись от посадочной платформы, направилась к кораблю. Вся обшивка изнутри оказалась полностью прозрачной, потому я видел, как мы подлетели к этому черному монстру, как медленно раскрылись «ворота», в которые мы влетели и пристыковались среди еще как минимум семи таких же капсул, но это было не самым интересным.       Самым интересным оказались стоящие напротив капсул роботы не меньше шести метров в высоту. В принципе я бы испытывал больше страха, если бы не пялился на роботов, разинув рот. Я не замечал тихие смешки и почти не заметил, как меня вывели из капсулы. Опомнился я только тогда, когда мы поднялись по лестнице наверх, и головы роботов оказались напротив нас. Тут я вцепился в перила, чтобы меня не увели раньше времени, и во все глаза разглядывал этот воплощенный шедевр всех комиксов, на которых я вырос. Я даже представить себе не мог, что смогу когда-нибудь увидеть что-то подобное вживую.       Я почти испытал эстетический оргазм — невозможно не влюбиться в такие «игрушки». Плавные линии, сливаясь, превращались в опасный силуэт бронзового монстра с мощными ногами, огромной, искаженной, асимметрично выгнутой вперед грудью, в которой нет сердца, но есть место для разумных. Оружия было не видно, но я почти уверен, что оно было в груди и руках…наверное. А в голове был отсек для разумного. Я почти перевесился через перила, стараясь получше разглядеть этих красавцев, и если бы не рука одного из похитителей, я бы точно свалился вниз.       Мои экзотичные конвоиры, кстати, сначала хотели меня отвести в место назначения, но потом, видимо, решили развлечь себя разглядыванием дикаря, который впервые увидел роботов. Мы стояли на небольшой площадке над ангаром, в котором «припарковались», и находились рядом с головой одного из роботов. В чье «лицо» я с интересом всматривался, пытаясь разглядеть, что там за стеклом. На самом деле лица как такового не было: голова казалась одетой в шлем, и на глянцевой поверхности искаженно отражалось помещение ангара и я. Чтобы дотянуться до железного титана (а мне, естественно, очень нужно было его потрогать) мне не хватало каких-то полметра!!! Я даже думать не хочу, о чем размышляли эти разумные, наблюдающие за моими очевидно бесполезными попытками дотянуться до робота, но мне очень, очень хотелось его потрогать! Во мне прямо ослиное упрямство проснулось и не хотело отзываться на все доводы логики, и я бы, наверное, еще долго пыхтел, перегибаясь через перила (благо один из разумных придерживал меня), если бы неожиданно голова робота резко не повернулась в мою сторону.       Осознал я себя в своем уме, когда прятался за спину одного из разумных, мертвой хваткой вцепившись в его одежду и забившись в щель между ним и стеной. Как я умудрился так оперативно слететь с перил, пробежать всю площадку, минуя окружающих меня разумных, и забиться в ее самый дальний угол, я не знаю. Я так перепугался, что вообще с трудом соображал! Сердце колотилось где-то в горле, дыхание короткими рывками вырывалось из груди, а в голове заевшей пластинкой прокручивался сюжет из аниме «Атака титанов», где мать Эрена перекусывает пополам огромный монстр с жуткой улыбкой. Кто ж знал, что эта махина может повернуть свою башку?! И вообще я не понимал, почему остальные не прячутся?! Вот этот вопрос и привел меня в себя постепенно.       Вообще эти ледышки слабо выражали чувства и эмоции. Они были какими-то беззвучными, со слабой мимикой, как будто их действительно сковал лед изнутри, и им сложно испытывать и проявлять эмоции. Плюс они были в капюшонах, и более-менее хорошо рассмотреть лица у меня вышло только у двоих, остальные мне больше напоминали магов из сказок, но моя выходка явно вызвала оживление в их рядах. Почти все сняли капюшоны, и если сначала на лицах читалось удивление и растерянность (меня не сразу нашли за спиной разумного), то постепенно на ледяных лицах проступило веселье. Мужчины, улыбаясь, принялись на каком-то шелестящем языке переговариваться между собой. Потом один из них, видя безуспешные попытки моей заслонки отодвинуться от меня или хотя бы заглянуть к себе за спину, подошел ко мне и сказал какую-то абракадабру, из которой я ничего не понял.       Если честно, я немного успокоился и решил не падать в обморок от ужаса, чтобы когда титан будет меня есть, я хоть без сознания был. Я был занят тем, что пытался отцепить свои руки от чужой одежды, но пальцы меня не слушались, будто проржавев. И уже начиная паниковать, представлял, как мои пальцы не смогут разогнуть, и я всю жизнь как идиот буду ходить с двумя черными тряпочками в руках. Конечно, такой сюжет маловероятен, это, скорее, последствия шока, но легче мне от этого не становилось, а мысль, что я в очередной раз стал посмешищем, развеселив окружающих, вызывала раздражение.       — Чево? — рядом стоял разумный и продолжал нести какую-то околесицу на непонятном для меня языке. — Я тебя не понимаю!       — А общепланетарный? Тебя обучали современному языку?       — О, теперь понимаю…       Наверное, когда-нибудь я привыкну к любопытным взглядам в мою сторону, но не сейчас… Я вновь почувствовал себя редким попугайчиком, которого с любопытством рассматривают, и это вызывает просто дикое раздражение, как будто я голый перед ним. Вновь захотелось спрятаться за широкую спину разумного, что я, в принципе, и попробовал сделать.       — Ты испугался робота? — донесся насмешливый вопрос из-за плеча разумного, который продолжал пытаться заглянуть через собственное плечо.       — Нет, я рожи твоей испугался, когда ты капюшон снял! — ощетинился я из-за насмешки в голосе белобрысой прилипалы.       После моих слов все замерли, моя «заслонка» тоже будто закаменел. У меня, кстати, наконец расслабились руки, и я смог отпустить плащ разумного. Не знаю, чем бы закончилась эта «минутка тишины», если бы в дверь рядом с нами не зашли несколько человек в светлой одежде. Они что-то прошелестели моим конвоирам на своем языке и, кинув на меня любопытные взгляды, вышли, а мы последовали за ними. Меня, как душевнобольного видимо, придерживал за плечо мужчина, за которого я прятался. Мы вышли из ангара и оказались в коридоре с полукруглыми сводами, где была куча разумных, которые, как подсказывало мне чутье, столпились здесь для того, чтобы поглазеть на меня. Я бы закатил глаза, но остатки моего воспитания не позволили этого сделать. Мы быстро прошли к лифту и, пока поднимались, я думал о том, что существа, оставшиеся внизу, были похожи на моих конвоиров. Но что-то в них отличалось. Да, они тоже были светлокожими, без явных мутаций, но волосы у них были более темными, у кого-то они больше уходили в синеву. Но главным их отличием была более выраженная эмоциональность. Если мои похитители были будто застывшими, то эти казались обычными любопытными людьми.       Двери перед нами разъехались, и мы вошли в просторный холл, обшитый белыми пластинами, имитирующими мрамор. Навряд ли он настоящий: слишком тяжело для корабля, хотя все может быть. Из-за идеальной чистоты и белизны помещения, а также высоких потолков создавалось впечатление, что меня в «небесную канцелярию» привели. Я будто наяву представил, как вот сейчас откроются двери, и в огромном помещении, где не видно стен, будет стоять стол, а за ним, перелистывая огромные желтые страницы старинной книги, будет сидеть высокий старик, похожий на Дамблдора, который, оторвав свои уставшие очи от талмуда, взглянет на меня печально и скажет: «Всем ты хороший парень, Льюис, я бы тебя сразу в рай отправил, но ты же просто озабоченное животное!»       — Сам ты животное!       Я ойкнул и замер вместе с растерявшимися от моего выкрика мужчинами. Судя по удивлению и затаившейся в глазах догадке, меня заподозрили либо в слабоумии, либо вообще теперь начали сомневаться в моем душевном здоровье. Я, если честно, тоже в нем сомневался, но гораздо раньше, а сейчас просто уверен, что во всем виноват стресс и длительное воздержание, которое на меня всегда плохо влияло. Да и еще, ко всему прочему, у меня была дурацкая привычка в опасных ситуациях вести себя как идиот. Все вокруг серьезные и суровые, один я как душевнобольной улыбаюсь. Хотя я бы посмотрел на вас, если бы вы тоже только что избежали жуткой смерти от зубов титана.       Наконец, дверь втянулась в стену, и мы вошли в центр управления кораблем, где вся передняя часть, перед которой было множество сенсорных пультов с огромным количеством мигающих кнопок, оказалась полностью прозрачной. Благодаря высоким потолкам, которые слегка изгибаясь, плавно прижимались к соседней стене, рождалось чувство безграничности пространства, и это завораживало. Казалось, нет стекла, и мы почти в космосе. Махина летела так быстро, что городской пейзаж превратился в светящееся море огней. За приборами управления в летающих креслах (Яскер как-то пытался мне объяснить, что они не летают, а все дело в каких-то особых магнитах, но я, как всегда, пропустил все мимо ушей) сидели такие же белобрысые парни, как и мой конвой.       Пока я во все глаза рассматривал помещение, к нам подошли несколько разумных, сидевших до этого в центральных креслах. Остальные с любопытством косились в мою сторону. Со мной поздоровались на непонятном языке, я дождался, пока им объяснят, что я их не понимаю, и со мной, наконец, заговорили на общем.       — Рады вас видеть, Льюис.       Мне слегка поклонились, и при этом вид был такой, будто этот легкий наклон головы оказал мне великую честь.       — Хотел бы я сказать то же самое, но ваше «приглашение в гости» оказалось для меня «слегка» неожиданным. Я даже не успел отказаться…       Судя по всему, мой ответ этого нахального товарища, переполненного собственным достоинством, ничуть не смутил.       — Уверен, вам у нас понравится. Меня зовут Арн*.       А я совсем в этом не уверен, но говорить об этом не стал, потому что мужчина передо мной вызывал желание поежиться. Внимательные серо-голубые глаза казались неживыми. Красивое, породистое лицо будто застыло во времени, сделав мимику скудной. И вообще создавалось странное впечатление, что разумный внутри пуст, и ему приходится совершать усилие над собой, заставляя себя жить. Хотя был у него некий природный магнетизм, особая способность притягивать к себе внимание. Остановив на нем взгляд, было сложно оторваться и собраться с мыслями. Пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем я смог перевести взгляд хотя бы на рассыпавшиеся по широким плечам светлые волосы. Идеальная осанка казалась неестественной. Даже аристократы не держали спину столь ровно. Находясь рядом с таким жутким совершенством я почувствовал себя ленивцем Сидни из мультфильма «Ледниковый период».       — Я бы предложил вам составить мне компанию за ужином, но, думаю, вы слишком устали для светских бесед, поэтому я покажу вам вашу каюту, чтобы вы могли привести себя в порядок и отдохнуть.       — Странная учтивость для того, кто меня похитил.       — Вы бы предпочли другое отношение? — о, а вот и первые эмоции на каменном лице: глазки недовольно сузились, а губы поджались.       — Я бы предпочел, чтобы меня не похищали.       В общем, меня добровольно-принудительно проводили по извилистым коридорам в мою каюту. По пути нам встречались разумные, которые явно сторонились моих сопровождающих, но с любопытством косились в мою сторону, безуспешно пытаясь скрыть свой интерес. Мне порядком надоело быть цирковой зверюшкой, и такое внимание вызывало раздражение, хотелось закутаться в куртку и натянуть на лицо капюшон. Вновь мне бросились в глаза явные различия в поведении: некоторые разумные были будто замороженные, как и Арн, а некоторые являлись совершенно обычными людьми, причем у них почти не было животных мутаций, они были скорее детьми снежной королевы. У большинства светлые волосы неестественных оттенков, от белоснежного до голубого и серого, никаких теплых тонов или слишком ярких цветов. Светлая кожа без изъянов имела странные особенности, необычные блики и оттенки — под разным освещением цвет менялся, появлялся блеск и едва заметная изморозь, будто мороз расписал лица, как стекла зимой. Я чуть нос себе не расквасил, когда засмотрелся на одного из разумных, проходившего мимо нас, разглядев на нем такую красоту. Мне повезло: мой конвой был невероятно расторопным, и меня поймали за шкирку до того, как мой нос поцеловался с полом. Падение вызвало беспокойство и кучу вопросов о самочувствии.       Наконец, меня привели в мою каюту, которая, как пояснил Арн, была рядом с его, буквально напротив. Не знаю, чем мне обернется это соседство… Я думал, это будет маленькая каморка с жесткой койкой и, дай бог, с тумбочкой, но встретил меня небольшой холл. Тут также одна из стен была полностью прозрачной, благодаря чему сочные цвета пурпурного заката окрасили собой все возможные поверхности, щедро разлившись по всему, до чего дотянулись. Без заката интерьер не выглядел бы таким завораживающим, скорее сухим, строгим и сдержанным, как и хозяева корабля. Тут не было декоративных украшений, каждый предмет мебели был полезен и уместен. Например, в моем небольшом холле стояли два строгих кресла с лаконичными формами и маленький стол между ними, над которым парил небольшой шарик с мягким светом. Напротив кресел, перед окном, расположился плоский угловой диван, такой же белый, как и кресла. За ними возвышалась полупрозрачная ширма, отгородившая крошечную спальню от остального помещения, стекло панорамного окна тут оказалось матовым и слабо пропускало свет.       Постель с удерживающим бортом и невероятно толстым одеялом. Если там, где меня держали до этого, я накрывался почти простыней из странной синтетики, потому что из-за комфортной температуры одеяло не требовалось, то тут было также тепло, но одеяло было просто невероятно плотным, тяжелым и теплым, в напоминавшем хлопок пододеяльнике. Мне это напомнило прошлую жизнь, и я, сглотнув подступивший к горлу ком, сел на кровать.       — Как вы себя чувствуете?       Арн и еще один сопровождающий остались со мной в моей каюте, занимая собой большую часть свободного пространства.       — Можно на ты?       — Хорошо. Как ты себя чувствуешь, Льюис? Я знаю, что тебе необходимы определенные процедуры, и у нас все для этого есть.       Я поморщился как от зубной боли. И тут то же самое… От одного хозяина к другому. Интересно, смогу ли я когда-нибудь принадлежать сам себе, как и раньше? Надеюсь, что да, но с каждым днем моя надежда тает.       — Со мной все хорошо, я просто устал и засмотрелся на лицо проходящего мимо парня.       — Почему?       — Что почему? — я утомленно потер лоб. Мне уже хотелось откинуться на постель и расслабиться.       Стоило мне оказаться на горизонтальной поверхности, как я понял, насколько устал. На меня бетонной плитой навалилась вся скопившаяся за этот бесконечный день усталость, руки мелко задрожали, а позвоночник не хотел удерживать спину ровно. Мышцы слегка тянуло, а колени ныли.       — Почему засмотрелись? Нашли в нем что-то странное?       — Скорее, прекрасное… Необычный узор на лице, — я указал на свою щеку. — Как от мороза, очень красиво.       — Красиво? — Арн еле заметно приподнял брови, видимо, это он так удивляется… — Мне сказали, что наша внешность тебя напугала.       — Нет, я просто из раздражения брякнул первое, что на ум пришло…       Арн обменялся со мной еще несколькими ничего не значащими любезностями, пропустив мимо ушей все мои вопросы о том, зачем я им, и кто они сами такие, и с самым безмятежным лицом попрощался и вышел, заперев за собой дверь. Я проигнорировал желание помыться, потому что на душ у меня просто не было сил. Последние резервы я истратил на то, чтобы стянуть с себя одежду и закутаться в одеяло.       Мне хотелось завыть от разочарования: снова мою жизнь, только-только устоявшуюся, перетряхнули, поставив с ног на голову. Снова придется наводить мосты, пытаться разобраться в том, что от меня захотят на этот раз, выстраивать взаимоотношения и мучиться от мыслей об Яскере и моем друге, которого также захотят использовать в своих целях те, кто помог ему очнуться. Я вновь во власти чужой воли и вновь впереди неизвестность, а воспоминание о моем чудесном палисаднике вызвали тянущую боль в груди. Хорошо, что я слишком устал, чтобы углубиться в мысли обо всем, что я потерял, спасительный сон окутал меня черным покрывалом, и я отключился.