«— Учитесь улыбаться, Николас. Учитесь улыбаться. До меня дошло, что под словом «улыбка» мы с ним разумеем вещи прямо противоположные; что сарказм, меланхолия, жестокость, всегда сквозившие в его усмешках, сквозили в них по умыслу; что для него улыбка по сути своей безжалостна, ибо безжалостна свобода, та свобода, по законам коей мы взваливаем на себя львиную долю вины за то, кем стали. Так что улыбка — вовсе не способ проявить свое отношение к миру, но средоточение жестокости мира, жестокости для нас неизбежной, ибо эта жестокость и существование — разные имена одного и того же»
Волхв. Джон Фаулз
— Как ты мог?! Арн, а это уже был он, навис над забившимся в угол между трюмо и кушеткой Льюисом. Холеное лицо исказилось яростью, белоснежные волосы сплетались в плотные косы и, заостряясь к концам, дергано извивались вдоль шеи разумного. — Ты. Арн нагнулся к Лу и, схватив его за воротник халата, дернул на себя, но неожиданно замер, потому что знакомые черты вновь поплыли, возвращая облик прежнего хозяина тела. После странной внутренней борьбы оживился стоящий в стороне арноу, и уже его лицо стало менять свои очертания, теряя свои особенности и приобретая лицо Арна. Льюис от шока даже не моргал, пытаясь понять, что происходит. В голове метались предположения о том, что Арн — полтергейст, который вселяется в чужие тела, или мозговой паразит, который перелетает из уха в ухо или… На очередном безумном предположении Льюис настолько завис, что пропустил начавшуюся между Арнами потасовку, которая закончилась тем, что лицо Арна настойчиво высеклось сразу у двоих арноу. У Льюиса отвисла челюсть. — Удивлен?! — спросили синхронно два голоса. Льюис хотел ответить, но челюсть не желала слушаться. Переварить происходящее было сложно, еще сложнее выдавить из себя слова. — Я смотрю, ты тут без меня не скучал. Один из клонов приблизился и, схватив запоздало забрыкавшегося Льюиса за волосы под затылком, потащил к кровати. Боль от волос окончательно отрезвила, и ужас перед предстоящим унижением (а Арн навряд ли тащил бы его именно к кровати, если бы не собирался продемонстрировать свои претензии на секс, правда без согласия одного из участников, а если так уж подумать, то и хозяева двух захваченных тел тоже не давали этого согласия) подстегнул все возможные силы на сопротивление, которое вполне ожидаемо уступило бы превосходящим силам противника, но Льюис всю жизнь придерживался правила, что если «продавать» себя, то дорого. Разъяренный Арн, сдиравший с Лу одежду и раздиравший ее попутно на клоки, поначалу не придавал сопротивлению Льюиса значения, пока бьющийся в мощных руках парень не стесал себе два ногтя, заливая кровью одежду и не сломал себе лучевую кость (и как позже выяснилось, две пястные кости в ладони, содрав почти всю кожу с костяшек), пытаясь отбиться и попутно выцарапать ему глаза. Заметив алые капли на своей мраморно-белой коже, (у подвида Арна была голубая кровь), Арноу озадачено нахмурился и будто впервые разглядел вырывающегося и одновременно нападающего на него Льюиса, сейчас мало напоминающего спокойного, ироничного, утонченного (каким его в своем воображении представлял Арн) юношу. Сейчас парень больше напоминал обезумевшее животное, утратившее инстинкт самосохранения и нападающее волной на утес. Волной, готовой разбиться, чтобы воскреснуть вновь и вновь разбиться. В ход пошло все, что можно: Льюис бил, разбивая костяшки об каменное тело Арна, царапался, лягался, кусался, пытался попасть пальцами в глаза и вцепиться зубами в уши (ну и в другие части тела, до которых мог дотянуться). Арн, потрясенный таким сопротивлением, вернул контроль над телом одному из подавленных арноу, и он уже не нападал, а оборонялся, стараясь утихомирить маловменяемого Льюиса, который собственным сопротивлением наносил себе увечья и не замечал этого. Двери за спиной арноу затрещали, получив мощный удар, за ним не заставил себя ждать следующий, погнувший металлические ставни с резной ковкой. Хруст и скрежет разнесся по всему этажу. Удар был такой силы, что каменные стены, к которым крепились петли, раскрошились, роняя тяжелые двери, больше напоминавшие небольшие ворота. В спальню метнулась черная тень — знакомый кошмар многих разумных, не способных более рассказать об увиденном. В перевоплощенном разумном с большим трудом можно было узнать Августа. Теперь перед арноу, приседая от гнева на хвост, нависла кобра. Продолжавший рычать и нападать на арноу Льюис был опутан черным хвостом и обездвижен. Август, чей оголенный торс сливался с хвостом, желтыми с тонким, острым зрачком глазами следил за замершим противником. По закаменевшему лицу сложно было прочесть эмоции, но характерный для змей перед нападением танец шел своим чередом. Широкий воротник кобры, начинавшийся с затылка и проходящий от спины к пояснице, ритмично расширялся. Наконец, почувствовав, что оплетенный хвостом Льюис больше не бьется, и напряженное тело, отключившись, расслабилось, Август, не оборачиваясь, переложил парня на кровать, где недавно прошла ошеломившая всех битва и, заслонив его собой, оттеснил напряженных арноу к поваленной двери. Разговор в таких обстоятельствах был неуместен. Разумные сверлили друг друга глазами, выгадывая, насколько каждый из них вменяем. Наконец, безмолвное решение было принято единогласно и Август, пружиной присев, мощным хвостом с трудом целиком умещающимся в просторной спальне Льюиса, обрушил часть стены, протащив по ней предварительно попытавшихся уклониться арноу. Разумные, чьи тела стали угловатыми и прозрачными, точно благородный хрусталь, выбрались из осколков и, избавившись от остатков лохмотьев в которые превратилась одежда, отряхнулись и белыми, будто слепыми глазами уставились на мощную кобру, подпиравшую высокий потолок. Попытавшихся дернуться в сторону хозяина хомуисов рассек надвое один удар развернувшегося к ним арноу, который будто отмахнулся от них, взмахнув вылившейся в секиру рукой. Разумные и мутанты вжались в стену широкой гостиной, боясь шелохнуться. Стремительный бой напоминал осиный рой, крушивший все на своем пути. Наконец, израненный Август поймал одного из арноу в хвост и медленно сжал его своими черными кольцами. Равнодушное лицо с прекрасными, как и у всех остальных представителей данного вида, чертами лица, исказилось трещинами, пока что-то внутри разумного окончательно не надломилось, и тот не осыпался мелким хрусталем на пол. Арн замер, запрокинув голову, будто вслушиваясь во что-то и, наконец, не опасаясь пристально наблюдавшего за ним Августа, подошел к осколкам у его хвоста. Хрусталь, тихо зашуршав по полу, потянулся к его ногам будто метал к магниту, сливаясь с его телом. Август, внимательно наблюдающий за тем, как тело Арна увеличилось благодаря влившимся в него осколкам, медленно расправил плечи и, слегка выгнувшись, втянул «воротник» кобры в спину, за ней исчез и хвост. Бой закончился так же неожиданно, как и начался: Арн замер, наблюдая как обнаженный Август подошел к постели, на которой лежал Льюис, чья правая рука изогнулась под неестественным углом, и, осторожно подхватив парня на руки, медленно направился к выходу, ступая по осколкам стен и мебели мимо потрясенных мутантов. Арн, не перевоплощаясь, направился следом.***
Льюис очнулся от навязчивого голоса у уха и легкого пошлепывания по щеке. — Что еще? — голос со сна охрип и не хотел слушаться. — Господин… — голос Спектроника мог разбудить одним только раздражающим фактором своего существования. — Господин, очнитесь! — Дай поспать, ирод! Я согласен на твои процедуры, дай только поспать! Льюис, не открывая глаз, попытался повернуться и отмахнуться от навязчивого ученого рукой, но стоило повернуться на бок, как половина лица оказалась в теплой массе знакомого до колик геля, а правая рука, мигнув болью, так и не согнулась в кисти. В итоге, Льюис озадаченно замер, чем воспользовался ушлый Спектроник и, подсунув под спину растерявшегося парня руку, помог тому подняться в капсуле, где Льюис последние двенадцать часов проходил интенсивную терапию. Кусочек подтаявшего на щеке геля скатился по лицу и, плюхнувшись на грудь, вывел Лу из ступора. — Что происходит? — Господин! Вам нужно скорее подниматься и вернуться в гостиную господина Августа, я боюсь, что начавшийся из-за вас конфликт может подорвать цель, к которой мы все долго шли! Нельзя допустить конфликт между нашими народами. Очень важно… — тараторил Спектроник, заламывая руки и поглядывая на плывущий над кистью галлоэкранчик. Льюис стер с лица остатки геля и наконец оглянулся вокруг: он сидел в капсуле интенсивной терапии по пояс в голубом геле, который терпеть не мог, но в который его не раз уже помещали. Вокруг столпились разумные разных мутаций вперемешку с хомуисами, а рядом с ним, как по команде, выстроилась стена из ставших прозрачными арноу. Льюис присвистнул. — Как, однако, пагубно влияют беспорядочные половые связи на жизнь окружающих, — философски протянул Льюис, выбираясь с помощью хомуисов из капсулы и попутно вспоминая свою потасовку с Арном. Которая сейчас ничего кроме удовлетворения и легкого раздражения в груди не вызывала (все же задницу свою он у него отбил). Пока обнаженного Льюиса в несколько пар рук обтирали полотенцами от геля, Спектроник объяснял обстановку. С его слов выходило, что на данный момент все союзники в сборе и образовавшийся конфликт не решается, он скорее усугубляется, потому что силы арноу оказались более превосходящими, даже в небольшом количестве, а вот дипломатичность с ними минимизировалась, и Льюис до сих пор тут только потому, что проходит интенсивное восстановление, но вот-вот терпение обеих сторон закончится и может начаться «силовое решение конфликта» — как выразился Спектроник. Льюис недовольно зыркнул на слишком рьяно обтиравшего его филей разумного и выхватил из рук одного из хомуисов широкие белые брюки из очень приятной на ощупь ткани и синюю рубашку с рукавом три четверти, не прикрывавшим прозрачный «гипс», плотно обхвативший руку вместе с запястьем, и, как пояснил Спектроник, «компенсировавший» неприятные ощущения от сращивания костей. Наконец, одевшись и с чужой помощью приведя волосы в порядок, Льюис вышел из медотсека и под конвоем из хомуисов, арноу и разного рода разумных оказался перед знакомыми дверями в открытую веранду. Двери распахнулись, и в повисшей тишине на Лу уставились и знакомые разумные (Снорре, Каи, Август и Арн), и парочка незнакомых, один из которых удивленно распахнул глаза и совсем невежливо начал тыкать в сторону Льюиса пальцем. — Это же… Это… — затараторил мужчина. — Почему он не в медкапсуле? — сурово поджимавший тонкие губы Август спросил у мнущегося за спиной Льюиса Спектроника. — Господин, нам показалось, что его присутствие необходимо, — кроткий голосок Спектроника заставил Льюиса удивленно покоситься на мужчину. — Твоя задача — применять свои интеллектуальные способности в других направлениях, — Август явно был недоволен, собираясь отчихвостить и так побледневшего мужчину. — Тут я отдаю распоряжения. — А я? — влез Льюис, переключая внимание на себя. — А ты наша головная боль, — Август устало прикрыл глаза ладонью. — Это же «ангел прошлого»! — наконец, разродился незнакомец, всю дорогу пытавшийся справиться с удивлением. — Как видишь, Салаванд, никто тебе не наврал — он у нас. Не успел Август закончить, как разумный бросился в сторону Льюиса, но приблизиться так и не успел, потому что в нескольких метрах перед ангелом материализовался все такой же прозрачный и будто утративший человечность Арн. — Я просто хотел… — Не советую, — перебил Август, наблюдая как Арн не спеша развернулся к напряженно замершему Льюису и впился в того белыми глазами. Лу в смятении метался взглядом по помещению, цепляя ноги Арна, но боялся поднять взгляд. Не потому, что было страшно от странной замершей стихии перед собой, а потому, что было неловко и тоскливо. Все же секс с Августом был не более чем долгожданной разрядкой, которой у парня в буквальном смысле не было тысячелетие. Хотелось расслабиться и почувствовать себя ненадолго живым, сняв чужими руками надетую маску безупречности. Конечно, тоже самое можно было бы сделать и с Арном, замершим напротив, но от его необычной способности невероятно штормило, выворачивая все нервы в теле наизнанку, а странная ложь или недоправда о его планах на Льюиса смутили и оттолкнули. В итоге теперь Лу мучился чувством вины за собственное почти предательство, злости из-за «нападения» и уныния из-за того, что несмотря ни на что Арн ему нравился. Но теперь Льюис не знал, что испытывало к нему разумное существо потусторонней красоты и не свернет ли оно ему шею в ближайшую минуту. — Я хотел извиниться… — глухим голосом, почти не размыкая стеклянных губ, заговорил Арн. Льюис удивленно вскинул взгляд, поймав заглядывающие ему в лицо обеспокоенные глаза, в которых наметился зрачок. Арн осторожно протянул руку, будто присматриваясь к дикому животному, не дернется ли оно в сторону и, с облегчением поняв, что Льюис не собирается шарахаться, осторожно подхватил в свою руку загипсованную кисть. — Я не справился с эмоциями. Это недопустимо, — Арн осторожно погладил ноготки на пальцах едва выглядывающих из прозрачного гипса. — Прости меня, Льюис, больше я этого не допущу, — Арн обхватил гипс двумя руками и заглянул удивленному тем, что его не продолжили уличать в измене, Льюису в глаза. — Ты еще веришь мне? Льюис растерянно кивнул, покосившись на присутствующих, с любопытством наблюдающих за развернувшейся сценой. Арн бросил предупреждающий взгляд на Августа и, коснувшись спины слегка дизориентированного Льюиса, проводил того к креслу. Лу сел на предложенное место и спиной почувствовал, как Арн облокотился на спинку его кресла. Неловкость ситуации развеялась в течение вечера, где Льюис познакомился с еще одним новым союзником, в функционале которого так особо и не разобрался, кажется, он был главой почти мафии, только в цифровом мире. Также глава «мафии» был ярым его поклонником, что и стало решающим фактором в принятии решения о союзничестве. Пока Салаванд восторженно сжимал здоровую руку Льюиса, тот холкой чувствовал осязаемую ярость Арна, транслировавшего на весь «эфир» свое нежелание, чтобы Лу кто-то касался. Это озадачивало, пугало и льстило, но пока парень разбирался в своих и чужих чувствах, разговор сместился в другое русло, суть которого тот не мог уловить, и вернулся вновь к ежедневному «гвоздю программы», когда Арн сложив воинственно руки на груди, предложил Льюису отправиться к нему «домой» дабы «сменить обстановку». На это предложение Август хищно улыбнулся и покачал головой, не дав Лу и пары слов вставить. — Нет, дорогой «коллега», я нашел для нашего неугомонного подопечного занятие получше, чем посещение твоего неприступного бункера в ущелье, где кроме радиационного снега и самых кровожадных мутантов ничего нет, — Август замолчал, давая всем помариноваться от любопытства, и, не спеша, зажег длинную трубку с табаком. — И что это за «занятие»? — наконец, не выдержал Льюис. Август не стал отвечать, лишь вывел диаграмму электрических ворот с КПП. На воротах рядом с суровыми охранниками, мерцала надпись, которую Льюис не мог прочесть, единственное, что он понимал, это номер двадцать два. — Двадцать второй дискрит? — Снорре нахмурился и перевел взгляд с Арна, на Августа. — Да. Я думаю, нашему альтруисту нужно спуститься с небес на землю, — Август встал со своего места и подошел к Льюису, замерев в метре от него и склонив голову на бок. Льюис вновь почувствовал недовольство Арна. — В его голове все «власть имущие» — злодеи, паразитирующие на разумных. К тому же, у нас сложилась не совсем хорошая ситуация: нашу дорогую обаяшку почти обожествили, и очаровашка это знает. — У меня имя есть! — вставил насупившийся Льюис. — Так вот, наш дорогой Льюис должен немного хлебнуть реалий современности, и раз он так рвется спасать мутантов, то я готов предоставить ему для этого один из своих дистриктов, полный разного рода страдальцев. Льюис напряженно сглотнул, чувствуя, как холодеет в груди и загорается от странного испуга перед неизвестностью и ответственностью лицо. — Двадцать второй дискрит не лучше и не хуже многих моих дискритов, со своими проблемами и ресурсами. Я вручаю его тебе под твой патронаж со всеми потрохами. В твое время и в твоей стране считалось, что если политик не смог создать крепкой семьи без серьезных внутренних конфликтов и разводов, то он не может управлять страной. То есть если он не справился с малым, то что говорить о политической власти. Так вот, Льюис, я подозреваю, что ты попытаешься влезть, куда не следует и наворотить дел, поэтому, думаю, будет неплохой идеей отдать тебе дискрит. Ты теперь отвечаешь за мутантов, проживающих в нем. Думаю, этот опыт тебя многому научит. — Но я никогда не управлял подобными поселениями! У меня нет опыта! — Льюис взволнованно вскочил со своего места. — О, ничего страшного, дорогу осилит идущий, — Август довольно ухмыльнулся, садясь на свое место. — Ты, Льюис, считаешь, что лучше знаешь «как надо», и поэтому ты можешь натворить глупостей, расхлебывать которые придется нам. Так что вот тебе «аэродром», который многое прояснит для тебя и для нас. Конечно, мы не оставим тебя без помощи, ты всегда можешь рассчитывать на мой мудрый совет. Льюис задохнулся от возмущения, но так и не смог привести ни одного аргумента для самого себя, чтобы отказаться от предложения. Все же это был хороший шанс узнать о современности и попробовать помочь тем, кому нужна помощь, не навредив всем остальным.