Космос

      Потрогав припухшую от удара губу, Льюис, поморщившись, отстранился от зеркала. Ссадина, полученная из-за дурацкой неуклюжести, заживала медленно. И вроде мелочная боль, но есть неудобно, улыбаться тоже, в общем, раздражающая пакость, а не ссадина. Да еще и получил ее Льюис эпично: запутавшись в полах халата, который накинул на себя в перерыве их секс-марафона. За секунду Лу умудрился свалиться кулем около низкого столика с деликатесами и треснуться губой об его край. Август чуть-чуть не успел, уцепив лишь яркий рукав расшитого халата. Хорошо, зубы остались целы, да и вообще, кроме самооценки серьезно ничего не пострадало. На прощанье выслушав шпильки Августа о своей грации, Льюис ушел и сутки терпеливо ждал, когда же доступ в интернет будет расширен.       Стоит отметить, что диапазон свободы в сети стал действительно шире. Льюис успел узнать примерное административное устройство планеты, понял общую структуру работы административных округов (очень, к слову, запутанную) и дискритов, но некоторые ресурсы, новостные сводки оставались для него закрыты, и постепенно Льюис закипал, потому что он наткнулся на несколько источников, которые могли бы пролить свет на многие аспекты современности без цензуры. Однако сайты висли, не желая загружаться. Сначала Льюис подозревал, что это просто старые ресурсы, но на них висела реклама и обновлялись новости, а такого не могло быть на закрытых сайтах. Позже Лу понял, что, как и прежде, не может оставить ни одного комментария и не может зарегистрироваться.       Все это не способствовало хорошему настроению, хотя Льюис милостиво согласился вернуться в опостылевшую лабораторию, где, пока лежал в очередной капсуле под странным голубым дождем, прошивавшим тело насквозь и улучшавшим какие-то там показатели, приметил одного из санитаров, убиравшего в помещении и неприметной тенью скользившего между сотрудниками и навороченной аппаратурой.       Парнишка цеплял. Чем — Льюис и сам понять не мог. Может быть карими глазами с огромным зрачком, за которым почти не светлел белок глаза, может, всегда трагично надломленными тонкими бровями или сутулостью и забитостью фигуры и осанки. Может быть взглядом полным ненависти, обращенным на всех, кроме самого Льюиса. На него он смотрел с надеждой и досадой. Обращались с парнишкой странно, никто не называл его по имени и ни о чем не спрашивал, ему в основном жестом что-то показывали и тот, тихо кивнув, принимался за работу. Чем дольше Льюис наблюдал за парнем, тем более явным было пренебрежительное отношение к нему. Белые халаты (как местных ученых прозвал Льюис, у которого «ученый» ассоциировался с чем-то просвещенным и культурным, но не с этими лабораторными эскулапами) относились к парню как к пустому месту. Явных признаков этого не было, все проскальзывало в мелочах. Хотя, может быть, Льюис просто накручивал себя, но парнишку дергали, а когда Льюис понял, что его заинтересованность парнем заметили, то обстановка вокруг него стала еще более враждебной. Его выпроваживали из помещения, как только Льюис там появлялся, загружали поручениями, и Лу уже не видел сутулую спину, которая мелькала в самых дальних углах огромного помещения.       — Где парнишка? — нахмурившись, спросил Льюис у Спектроника.       Парень зашел в лабораторию и, обведя ее всю взглядом, не нашел фигурку санитара. Это насторожило, потому как буквально вчера его заинтересованный взгляд перехватил мистер Спектроник и, нахмурившись, что-то сказал одному из своих помощников. Парню что-то тихо проговорили и тот, бросив на Льюиса нечитаемый взгляд, скрылся за одной из дверей, куда того не пускали.       — У него есть задания в другом отсеке лаборатории.       — И какое же у него задание? — Льюис сел в опостылевшее кресло, где проходило большинство процедур по сбору анализов.       — Вам не стоит отвлекаться на него, он не стоит вашего внимания, господин. — недовольно поджав губы, отчеканил мистер Спектроник.       — Я сам решу, что стоит моего внимания, а что нет. Я хочу его увидеть. Приведите его сюда!       Льюис знал, что ведет себя в глазах этих людей капризно и избалованно, да и вообще стоит признать, что таким он и становится с каждым днем все больше, потому что полномочий и ответственности у него, как у взрослого, здесь нет: его опекают и ограничивают, ему запрещают и за него определяют, что ему нужно, взамен балуя положением королевской фаворитки, и это не может не раздражать не привыкшего жить в таких условиях человека. К тому же ситуация с доступом к сети с каждым днем все больше раздражала. Льюис все чаще склонялся к мнению, что его считают безобидной стекляшкой, которая может лишь блестеть, привлекая внимание, и не способна доставить неприятности.       — Он занят, — припечатал Спектроник.       — Да? Тогда я тоже слишком занят для этих процедур, — Льюис выдернул свое запястье из рук медбрата, который почти закончил установку хитроумной машинки, чьей задачей было забирать у него понемногу кровь в течении всего времени, которое он проведет в лаборатории и встал с кресла. Все в лаборатории разом напряглись.       — Господин, — Спектроник, сдерживая бешенство, поджал свои и без того тонкие губы, — давайте не будем создавать друг другу лишних проблем?       — Согласен! — Льюис сложил руки на груди. — Приведите сюда мальчишку! — и повысил голос, но потом, сдержав себя, убавил интонации. — И продолжим на чем остановились.       — Я не могу сейчас его привести, может быть, позже…       — Ну вот «может быть позже» и продолжим! — Льюис развернулся, собираясь выйти из лаборатории.       — Вы не можете выйти отсюда, пока не пройдете все назначенные процедуры! — Спектроник все больше терял свое самообладание, уже давно трещавшее по швам рядом с этим мальчишкой, который своим избалованным характером избавил всех сотрудников лаборатории от иллюзий.       — Да что вы?! И кто же мне запретит?! — парень покосился на троих хомуисов из охраны, напряженно замерших у дверей, и двоих арноу, которые были ближе всего.       Повисшую тишину можно было резать ломтиками и раздавать всем желающим несварение желудка и нервное истощение. Оба в полнейшей тишине сверлили друг друга глазами, но мальчишку так и не привели, поэтому Льюис, понимая, что рискует и не знает, как поведут себя хомуисы, а как арноу, развернулся и направился к выходу. Другого способа проверить и тех, и других не было. Конечно, арноу были как бы на его стороне, но серьезных стычек пока не происходило, поэтому понять насколько они расположены конкретно к нему — сложно.       Хомуисы, бросив взгляд на ученого, направились к уходящему Льюису, но им наперерез бросились арноу, один из которых ударил по руке хомуиса, схватившего Льюиса за запястье. В общем, небольшая потасовка закончилась тем, что Льюис-таки выбрался из лаборатории с помощью двух арноу, умудрившихся отбить его у хомуисов, которые просто не стали усугублять конфликт и, поняв, что те настроены решительно, отступили.       Затишье перед бурей продлилось до вечера. Хомуисов не подпускали к покоям Льюиса, напряженно ожидавшего появления Августа. Тот не заставил себя ждать и появился к ужину, грандиозно ворвавшись в спальню и перевернув по дороге небольшую курильницу с благовониями.       — В чем дело? — Август скалой навис над тиранившим интернет-пространство Льюисом.       — Это ты мне скажи, — Лу не спеша вытащил из уха крошечный наушник и, проведя по сенсору, скрыл голограмму страницы, которую изучал. — Почему я не могу попасть на сайты, которые хочу?       Льюис встал со своего места и под недовольным взглядом Августа и арноу выпроводил из своей спальни всех секьюрити, оставшись с гостем наедине.       — Мы сейчас не об этом! Мы о твоих выкрутасах! — Август повысил голос и подошел ближе.       — Мои «выкрутасы» — твоя заслуга! Где полный доступ в интернет?!       — Полный доступ ты не получишь! Радуйся тому, что есть! — Август пошло ухмыльнулся. — Хотя можешь попытаться «подкупить» меня, и тогда я могу…       Льюис почувствовал как запульсировало в висках от ярости.       — Знаешь, что я могу? — Льюис, подошел вплотную к Августу и, прижавшись к широкой груди, коснулся легким поцелуем чужой ушной раковины.       — Что? — судя по сбившемуся дыханию, Август не остался равнодушным.       Льюис ухмыльнулся и, поласкав мочку уха губами, прошептал:       — Я могу сказать, что ты меня изнасиловал. Удачно я все же губу разбил… Такая оплошность, жаль, никого не было рядом, кроме тебя.       Льюис отстранился, с нежной улыбкой наблюдая за сменой эмоций на холеном лице. Разумному понадобилось несколько минут, чтобы переварить услышанное.       — Никто тебе не поверит, — Наконец, выдавил Август, чьи клыки слегка удлинились, а глаза затянул черный зрачок.       — Ты так в этом уверен? — Льюис с любопытством склонил голову к плечу, наблюдая за желваками Августа, пытавшегося справиться с собой. — Меня все любят, а тебя ненавидят. Я могу сказать что угодно, и мне поверят. Мне как минимум поверит Арноу и мутанты Каи, Снорре. Не переживай, после нашей приятной встречи я успел скрыться со слезами на глазах в своих покоях… — Льюис вновь заглянул в темные глаза, демонстрируя свой наработаный еще с детства «влажный взгляд», полный готовых вот-вот сорваться слез. — Поверь, они успели заметить неладное.       Льюис отстранился и, развернувшись спиной к Августу, дошел до небольшого столика с напитками.       — Не мог же я, в конце концов, появиться из твоей спальни «сытым и довольным». Это бы бросило тень на мою бесспорную добродетель…       Мысли Августа ошарашено метались, пытаясь переварить услышанное, предвидеть еще не случившееся и справиться с яростью и восхищением. Льюис тем временем налил себе стакан сока (который был самым что ни на есть настоящим, из фруктов, выращенных в окружавших пирамиду джунглях).       — Твое здоровье, золотце, — Лу отсалютовал бокалом Августу.       — Ах, ты лживая гадина. Думаешь, так все просто? Тут везде камеры!       — Хорошая попытка, — Льюис довольно улыбнулся. — Везде, кроме веранды, твоей и моей спальни.       Брови Августа удивленно дернулись.       — Я же говорил. Ты меня совсем не слушаешь. Меня все любят. Э-э-э, ну, пожалуй, кроме тебя и твоих ученых. Меня любят арноу и мутанты. И они, поверь, любят меня больше, чем своих хозяев Каи и Снорре, потому что я их свет в окошке, а вы жестокие хозяева, сидящие на их шеях.       Напряженный как струна Август долго молчал, сверля глазами Льюиса, потом, будто приняв решение, выдохнул и, расслабив плечи, отошел к столу, за которым Льюис несколькими минутами ранее просматривал диаграммы и, открыв последнюю, пробежался глазами по новостным сводкам в двенадцатом дискрите, изолированном из-за эпидемии.       — Думаешь, ты справишься, с тем, что затеешь? — наконец, спросил Август.       — Я еще ничего не «затеял», но, думаю, нет, — честно признавшись, Льюис отвел взгляд.       — Тогда зачем лезешь?       — Затем, что не могу иначе.       — Идеалист. Знаешь, где место идеалистов в истории? — Август скрыл новостную ленту и вновь перевел взгляд на Льюиса, но тот молчал. — На плахе, а потом возможно на иконе. Как тебе такая перспектива?       — Ты меня пытаешься запугать?       Льюис набычился, сложив руки на груди.       — Ну зачем же мне это делать?! — Август искривил губы в ледяной усмешке, от которой под костями пробежала резь. — С этим прекрасно справится то место, в которое ты так рвешься.       Август схватил застывшего парня за запястье и, дернув на себя, направился вон из спальни. Пока перед парой распахивались двери, в голове Льюиса метались сомнения в том, нужно ли было напрашиваться в лабораторию или все же нет. Наконец, осталась последняя дверь.       — Иногда, Льюис, благо — не знать.       Август приложил ладонь к сенсору и, отмахнувшись от обеспокоенного Спектроника, распахнул перед Льюисом дверь, за которой оказалось небольшое санитарное помещение. Пришедших обдало дезинфицирующими лучами. Они надели прозрачные халаты с плотными рукавами и спрятали волосы в небольшие шапочки.       Наконец, широкая дверь с шумом отъехала в сторону, открывая длинный и широкий стерильный коридор со множеством камер, в которых за прозрачными стеклами находились существа даже слабо мутантов напоминавшие. Точнее тех мутантов, с которыми Льюис до этого сталкивался. Сразу у двери оказался небольшой пост охраны с четырьмя сотрудниками и небольшой передвижной станцией (остальные сновали вдоль коридора, периодически мелькая в поле зрения), которую катили вдоль камер. Обилие монстров за стеклом привело Льюиса в шок, он ходил от камеры к камере, слабо реагируя на пояснения Августа, который сухо рассказывал о том, откуда этот мутант, чем он опасен и чем полезен, и для чего он в лаборатории.       — Какая интересная реакция, — Льюис вздрогнул и обернулся на Августа и Спектроника (а также еще на внушительную кучу любопытных из лаборатории) с интересом за ним наблюдавших.       — И чем же она интересна? — Льюис не сразу смог найти в себе силы заговорить.       — Тем, что они не проявляют к тебе агрессии.       — А должны?       Август не ответил, вместо этого подошел к камере рядом с которой замер Льюис. За ее стеклом висели три жуткие сосульки, самостоятельно прилепившиеся к потолку. Бледно-голубые мешочки с бугристыми розовыми и желтыми наслоениями лениво шевелились, будто внутри них копошилось разумное существо. Их длина почти доходила до пола, застывая в нескольких десятках сантиметров от залитой вязкой слизью плитки. Все это хотя и мерзкое зрелище, было вполне себе безобидным на вид, но стоило Августу подойти к стеклу так же близко, как и Льюис, как в камере наметилось оживление. Сначала задергался ближайший мешок.       — Включите динамики, — отдал команду Август, не отворачиваясь от стекла, но поглядывая на бледного парня рядом с собой.       Один из сотрудников лаборатории суетливо подбежал к панели на стекле, с небольшими датчиками и, прочертив комбинацию, наполнил коридор глухими щелчками. Сначала они были редкими, но чем резче двигалось существо внутри сосулек, тем чаще раздавались щелчки. Льюис нервно передернул плечами, когда оживилась последняя из трех. Секунды бежали, но ничего серьезного не происходило, хотя сосульки в такт друг другу раскачивались из стороны в сторону. По коже бегали холодные мурашки, а в помещении повисло странное, ожидающее напряжение, подстегиваемое шквалом глухих щелчков и тихим треском. Лу уже хотел задать вопрос о том, что происходит и чего конкретно они ждут, как с невероятной скоростью что-то темное метнулось в их сторону и ударилось об стекло рядом с Августом.       Защитник мутировавших и ущемленных, к своему сожалению (или счастью), ничего разглядеть не успел, потому что свалился в обморок и заработал бы себе сотрясение, если бы не подхвативший его Август, готовый к такой реакции.       — Какая интересная реакция… — задумчиво протянул Август, усаживая Льюиса в услужливо подкаченную тележку.       Пока вокруг парня суетились врачи, Спектроник и Август вернулись к стеклу, внимательно наблюдая, как серая тварь с множеством острых лапок, больше напоминавших иглы, и мечущимся зрачком вдоль вытянутого глаза, растянувшегося от холки до копчика, побившись об стекло, забирается обратно в гнездо.       — Другие две так и не среагировали… — Август потер подбородок. — Удивительно… Ни одна из них не бросилась в его сторону.       — Я видел, — Спектроник стянул старомодные очки, которые одевал лишь как дань странной моде в их научных кругах. — Зря вы его сюда привели…       — Не зря. Он обладает влиянием. Не думаю, что он до конца понимает, насколько важно все, что он говорит и делает, и он воспринимает аристократию как врагов, а это плохо. Это может дорого для нас всех обойтись. Я сразу говорил, что не вижу смысла беречь его от информации, его незнание современных реалий работает против всех, а его искусственно выращенная безответственность опасна. Так что хочет правды — я накормлю его ею сполна.       — У каждого своя правда.       — Возможно.       Август подошел к красному от неловкости Льюису. Чужое смущение повеселило.       — Возвращаемся?       — Нет, — Льюис упрямо поджал губы и встал. — Те… то животное, оно разумно?       — Ну, смотря что считать разумом. — Август глянул в сторону камеры.       — Они настолько агрессивны? Почему она напала?       — Она? Скорее оно, — Август сдержано улыбнулся.       — Оно? Два пола? — Льюис, обойдя камеру дугой, двинулся дальше. Некоторые камеры были затемнены и содержащихся в них мутантов было не видно. — Как они размножаются?       — О! Уверен, тебе понравится! — Август так счастливо улыбнулся, что Льюис пожалел о том, что спросил. — Они выбирают себе разумную особь, желательно с минимальным количеством мутаций, так потомство получается более чистым и выносливым и, оплодотворяя его или за счет него… Хочешь, я тебе расскажу, как они возбуждают разумных, которые их боятся? — с азартом заглядывая Льюису в глаза спросил Август.       — Нет, спасибо… Переживу и без этой информации… — сглотнул Льюис подступивший к горлу вязкий ком.       — В общем, партнер в маловменяемом состоянии вынашивает плод, и после «рождения» его плоть становится материалом, из которого они и строят свои гнезда, которые ты сейчас видел.       Август с интересом наблюдал, как позеленевший Льюис дернулся в сторону, зажав рот рукой и добежав до спасительной тележки, в которой помимо функциональных приспособлений был небольшой слив для биологических отходов, сейчас услужливо распахнутый внимательными сотрудниками перед потрясенным парнем.       — Думаю, с него достаточно, — протянул мистер Спектор, наблюдая как Льюис не может расстаться с урной.       — Действительно.       Август подошел к склоненному над урной Льюису и, дав тому еще немного времени, предложил вернуться в спальню. Но тот попытался отказаться, однако его скрутил очередной приступ тошноты. Кожаные сосульки не выходили из головы, с подробностями всплывая в подсознании, особенно мелкие волоски, будто прилипшие к мерзкой поверхности из плоти погибшего в страшных муках разумного. От этой заевшей пластинки раз за разом спазмом скручивало внутренности, и тело сотрясала нервная дрожь. Не став долго любоваться над фиаско несчастного предка, Август с каменным лицом подхватил разогнувшегося парня на руки и, не слушая вялых возражений, направился на выход.       — Это ужасно… Боже, какой ужас… — у Льюиса даже не было сил стыдиться своей слабости.       Миновав стерильные коридоры с подопытными, Август вернулся на жилой этаж, где прошел мимо двери покоев Льюиса и, игнорируя удивленные лица охраны парня, занес того в свои апартаменты, захлопнув дверь перед их озадаченными лицами.       — Ты привыкнешь, — мужчина положил парня на свою кровать и, подойдя к одному из столов, налил бокал крепкого вина.       — Не хочу… — Льюис дернул рукой, отмахиваясь, но Август, сжав в кулаке растрепавшуюся шевелюру на затылке, прижал бокал к синеватым губам и заставил выпить его содержимое.       — Сатрап…       Льюис вытер губы запястьем и откинулся на подушки, вскинув взгляд на легкие занавески золотой ткани балдахина. В голове приятно шумело от выпитого, а тело расслабленно вытягивалось на слегка прохладном постельном белье. Август подошел к закрытым дверям балкона и, провернув ручку, распахнул стеклянные створки, впуская в прохладное помещение спадающий зной вечера и тихий шум живой природы, которую Льюис уже и не надеялся услышать в современности.        Долгое время в залитом вечерним солнцем помещении висела тишина, которую никто не хотел нарушать. Лу продолжал укладывать в своей голове увиденное, но выходило слабо. Арн тоже показывал ему мутанта. Вполне реалистичного, но то была лишь голограмма, которую Льюис как бы ни хотел, но воспринял больше как несуществующую пугалку, ведь не может же существовать нечто настолько уродливое? Или может…       Оказалось, то было еще не столь ужасным. Заглядывая в леденящую душу черную бездну, образовавшуюся под новое место жительства этой твари в голове, теперь там была мысль, воспоминание о том существе, бросившемся на стекло. Парень знал, что если он сильнее сосредоточится, то сможет погрузиться в нее и вспомнить детали ее образа, но он не хотел. Лишь приближаясь к краю этой бездны вновь подкатывала тошнота, но и не замечать ее, не думать о ней невозможно, будто его организм обязан был переварить эту мысль и внедрить ее в свою плоть, но каждый нейрон в его мозгу сопротивлялся этому чудовищному слиянию. Льюис крепко зажмурился, силясь прогнать кошмар из головы.       Август, давно наблюдающий за потерянным лицом Льюиса, поймал себя на том, что ему приятен его запах, что бывало крайне редко. На каком-то подсознательном уровне чуткие рецепторы Августа улавливали мягкость, родственность запаха пришельца. Этот странный, мягкий и теплый запах — исключительный аромат Льюиса, вызывал необычное ощущение единения, которое знакомо лишь биологическим родителям, обнюхивающим свое дитя, когда общая симфония двух тел слилась в одном и произвела приятным обоим аромат. Но запах Льюиса не вызывал исключительно родительский инстинкт, он скорее порождал химию необычного чувства умиротворения, когда парень был рядом, и странное желание растворить его в себе.       В опустевших бокалах медленно потухал закат. Август протянул руку и убрал с высокого лба Льюиса разметавшиеся пряди. Парень настороженно вглядывался в спокойные, как океан, глаза Августа, сосредоточенного на его волосах. Пропустив еще раз сквозь пальцы гладкий шелк волос, Август коснулся ушей, провел сухой подушечкой пальца вдоль щеки. Тело Льюиса было теплым и приятным, почти эфемерным.       — Думаю, нужно оставить от этого дня и хорошие воспоминания.       Глубокий голос Августа обволакивал сознание. Льюис замер, будто борясь с желанием уйти. Казалось, стоило слегка спугнуть и этого бы хватило, чтобы хрупкое создание под ним ловко выскользнуло из рук. Теплые губы Льюиса приняли легкий поцелуй и послушно раскрылись, стоило Августу прижаться сильнее.        Мощное, но не огромное, жилистое, но не сухое тело аристократа нависло над разметавшимся в постели Льюисом, скрывая обнаженное тело от последних лучей заката. Август ловил губами сбившееся дыхание Льюиса, будто мешая ему дышать не им, заставляя дышать собой. Нижняя губа вновь закровила, мужчина слизал выступившую сукровицу и, убрав прилипшие к щеке волосы, в который раз за вечер припал к бьющейся жилке на шее под тонкой кожей. Глаза Льюиса закатились, и оголенное, распаленное тело, изможденное лаской, выгнулось дугой, став одним центром острого восприятия. Кисть вновь сжала ткань подушки, переживая очередное проникновение. Взмокшее тело улавливало такт и двигалось в заданный Августом унисон. Светлая шевелюра спутавшись, оплела тела, сплетаясь с угольными змеями аристократа, утратившего в этот миг свой панцирь и забывшего свои манеры. Август привлек закрывшего глаза Льюиса и крепко прижал к себе, ему показалось, не удержи он его, и тот разлетится на куски.

***

— Я провожу… — Август привстал, собираясь встать. — Не стоит, — Льюис грустно улыбнулся и, развернувшись, вышел из спальни, ненадолго осветив мрачный коридор молодым светом восхода. Коридор показался странно пустым, вся охрана кроме одного арноу, стояла у двери в апартаменты. Льюис досадливо поморщился, боясь предположить, как они воспринимают то, что видят перед собой.       Стоило двери в спальню закрыться, как Льюис, не успев понять что произошло, получил жгучую пощечину, отбросившую его в сторону и заставившую проехаться по небольшому трюмо, скинув с того несколько ваз и небольшое блюдце с благовониями. Наконец, справившись с качающейся вселенной в голове, Льюис поднял взгляд и потрясенно наблюдал, как лицо одного из арноу, который охранял его, перетекает, изменяя черты лица на знакомое, но сейчас искаженное яростью лицо Арна.       — Как ты мог?!