Драбблы по TES

Имперский город умирает, смердя кровью и сладковатым запахом горелой плоти. Я смаргиваю слезы, выступившие от едкого сизого дыма, валящего клубами откуда-то из глубины жилого квартала. Грандмастер Джоффри приказывает защищать будущего Императора, но его голос почти не слышен за криками умирающих. А я как зачарованный гляжу на воинство Мерунеса Дагона, облаченное в тяжелую черную броню, маслянисто блестящую на солнце. До этого я лишь однажды видел дремору — на одной из церемоний, проводимых поклонниками Сангвина, включавшей монотонные песнопения, от которых спать хотелось ровным счетом так же, как от проповеди старого священника в городской часовне, с той лишь разницей, что молитвы во славу Девяти не предполагали нескольких бочонков вина и бренди. Когда утомительно долгое бормотание наконец окончилось, воздух перед призывателем задрожал и вывернулся фиолетовым пузырем, точно крохотные врата Обливиона. Я помню как в комнате резко запахло серой, пузырь с шипением лопнул, исторгнув из себя высокую фигуру в черной робе. Дремора скинул капюшон, лениво осматриваясь, ненадолго задерживая взгляд на каждом из нас. Выпитый алкоголь осел вязкой горечью на корне языка, и куда-то пропали воспоминания о веселой ночке, предшествовавшей ритуалу. У дреморы были внимательные ярко-красные глаза с вертикальными, как у аргониан, зрачками. Нас было семеро, а дремора один, но никогда после мне не было так страшно. До этого дня. Полчища даэдра заполоняют улицы стремительно, словно горный поток, прибывая из ниоткуда, и я вспоминаю лицо призванного тогда дреморы. Его презрительно поджатые губы и бесконечное раздражение от того, что смертные вырвали его в чужую реальность ради своих ничтожных дел. Сейчас десятки его братьев с яростными воплями топят в крови Имперский город по велению другого хозяина. Милосердная Мара, так не должно было быть. — Проклятье, Мартин, не зевай! — раздается над ухом. Гариус с трудом вытягивает меч из брюха какой-то отвратительной твари, еще молотящей длинным толстым хвостом по земле. Удар в незащищенный твердым костяным воротником участок шеи, и монстр затихает окончательно. Гариус с отвращением пинает тушу, грязно ругаясь. Гариус. Дюжину раз заходивший в одиночку во врата Обливиона, пока другие не решались подойти ближе, чем на расстояние полета стрелы. Кто бы мог подумать, что осужденный за воровство оборванец из подземелий имперской тюрьмы окажется тем самым Агентом Судьбы, героем, явившимся в нужное время и в нужном месте. При первой встрече он мне не понравился, дальнейшее общение не очень-то помогло изменить мнение в лучшую сторону, да и Гариус не особо к этому стремился. Он носил легкие кожаные доспехи до странности похожие на те, что используют члены Гильдии Воров, нервируя городскую стражу и Клинков. Доброму мечу и щиту предпочитал уродливый короткий кинжал из темного металла, непременно смазанный ядом и стрелы с зазубренными наконечниками, превращавшие внутренние органы жертвы в кровавую кашу. Порой он без объяснения причин пропадал на дни и недели, а по возвращении с удовольствием рассказывал о женщинах, с которыми был. Ореол храброго защитника Кватча и грозы даэдра располагал к повышенному внимаю, Гариус с готовностью этим пользовался, и одни Боги знают, сколько он успел оставить после себя бастардов в каждом городе Сиродила. Ирония была в том, что Гариус действительно ничего не боялся, с одержимостью безумца рвался в новый бой и всегда выходил из него победителем. Алхимики отделений гильдии магов с распростертыми объятиями ждали его появления с мешком полным еще кровящих сердец даэдра, каких-то жгучих шипастых стеблей и пучков кровавой травы. Своим нанимателям он приносил отрезанные головы бандитов, мотивируя это тем, что клиент должен убедиться в том, что Гариус честно отработал свои деньги. Он так ни с кем не сблизился в Храме Повелителя Облаков. Грандмастер Джоффри до сих пор его откровенно недолюбливал, особенно после недавнего скандала, когда выяснилось, что герой Кватча обнес чью-то лавочку в Бруме. Щекотливую ситуацию удалось быстро замять лишь благодаря личному вмешательству графини. И все же Гариус был тем самым отважным героем, который пришел на выручку Тамриэлю в момент наибольшей нужды. Я помню чудовищную метель, разыгравшуюся в день, когда он ступил в Великие врата. Минуты тянулись и тянулись, солдаты дрожали на пронизывающем ветру, а огромные челюсти Обливиона словно в насмешку над нами оставались неподвижными, изредка выплевывая в темное небо языки огня. Первым дрожь на ярко полыхающей поверхности врат заметил Баурус, поэтому когда из них хлынул отряд даэдра, мы были готовы и засыпали чудовищ градом стрел. Помню как Гариус кубарем вывалился из Великих врат и побежал в сторону от них, пытаясь перекричать снежную бурю. С жутким грохотом следом за ним на промерзшую землю рухнул огромный несуразный механизм. Когда последний даэдра был убит, осадная машина еще дымилась на снегу. Гариус встает впереди меня прикрывая нас обоих своим щитом и бросает через плечо: — Когда все закончится, клянусь песками Алик’ра, напьюсь в ближайшей таверне и просплю дня три. Когда Гариус едва не падает, оскальзываясь в луже крови, я подхватываю его и благодарю Девятерых, в которых он не верит, за то, что они свели наши пути. Я уже вижу купол храма Единого, когда земля под ногами сотрясается от раската грома. Боги, если вы слышите меня… Принц Разрушения издает утробный рык, от которого сердце пропускает удар. Каменные крыши богатых особняков, дрожащих от чудовищной поступи, едва достают ему до колен. Гариус инстинктивно крепче хватается за щит, но я вижу, как дрожит меч в его руке. Гариус храбр и силен, но он лишь человек. И внезапно я осознаю, что должен делать. Я разворачиваю Гариуса, и прежде чем он успевает открыть рот, крепко обнимаю. — Я делаю то, что должен делать. Я не смогу остаться, чтобы восстановить Тамриэль. Эта задача ляжет на плечи других. Прощай, друг мой. Я уже не слышу его голос, когда бегу к храму Единого. В храме пусто и прохладно. Звуки битвы, разворачивающейся снаружи, доносятся глухо, будто из-под толщи воды, но сознание мое ясно как никогда. Я знаю, что должен сделать, но понятия не имею, что произойдет дальше. Тот, кто вкладывает мысли в мою голову, молчит. Я чувствую как дрожит под ногами земля, и я боюсь. Живой тяжестью наливается Амулет Королей, и что-то невыносимо горячее шевелится в груди. Мне страшно, Боги, как же мне страшно. Когда от удара Дагона рушится потолок храма, я уже знаю, что будет со мной дальше. Солнечный свет, проникающий внутрь, на секунду ослепляет. Такой золотой. Прекрасный. Я чувствую, как жар затапливает тело, разрывая плоть и сжигая меня. Тот, кого зовут Мартин, растворяется, просто перестает существовать. Что-то чужое вторгается… нет, вырастает из меня. Ему тесно в теле смертного. Боги, я хочу жить, я не хочу умирать. Я угасаю. Боги…