Драбблы по TES

Он наслаждается шумом Имперского города как музыкой. Зудение Торгового квартала подобно семье пчел – мерное и спокойное. Высокие стены магазинов белые и гладкие как кость. Череп, в котором живут пчелы. Хотя, вообще-то, чтобы череп стал белым, над ним нужно поработать – аккуратно отрезать голову, вынуть болтливый мозг и вычистить, вываривать. Хорошо, что пчелы живут внутри, иначе бы шум вокруг стоял такой, что можно было оглохнуть! Пчел, вылетающих изо рта, можно отогнать рукой или вырвать язык – без нелепого кусочка мяса они не могут летать. Если бы его не ждало разоренное царство, он бы определенно остался здесь. Его «здесь» находилось бы в Вивеке и Солитьюде, в Рихаде и Алиноре. И везде его ждали бы возлюбленные подданные. В опускающейся на Иллиак ночи и в рассветном Риммене он бы дарил пустым черепам прекраснейшую музыку и свою любовь. Стоны нищих тянутся как мелодия, льющаяся из костяной флейты. Унылая и нудная, если ее раздеть, она запоет звонким отчаянием: «добрый господин, мои дети голодают, добрый господин, я не ел три дня». Костяная флейта, поющая страх, определённо одно из лучших его творений. И поэтому он ненавидит и не понимает тех, кто убивает нежную мелодию, бросая нищим монетки. Может быть их уши забиты каджитьим мехом, и они глухи? Тогда ему стоит забрать бесполезные уши и развешать их на деревьях на Островах, чтобы слушать журчание рек, меняющих направление течения и болтовню граммитов. Имперский город поет ему на сотню и один тон. Кузнецы в оружейных лавках бьют в тяжелые железные барабаны, обещая быструю смерть и непробиваемую защиту. Может быть, в одном из этих магазинов что-то покупал и он. Стрелы, свистящие в полете и рычащие в кишках, луки, которые нельзя съесть. Остатки разрушающейся смертной памяти хранят слишком много ненужных воспоминаний. Не забыть сказать Хаскиллу убрать их в какой-нибудь чулан под замок, чтобы не разбегались по разрушенному дворцу. Ремонт и без того не особо приятное занятие. Он сворачивает к рядам фермерских лавок, ища взглядом Хаскилла. Первый ужин после возвращения на Острова должен быть подобающим. Маринованные с острым перцем собачьи мозги, жаренные в зеленой пыльце улитки, сыр с голубой плесенью. И непременно вино. Лучшее, разумеется, в Скинграде. Хаскилл будет рад отправиться в Западный Вельд.

***

Ингвар всю жизнь работает лодочником и успел повидать много странных людей и нелюдей, но его нынешний клиент превосходит всех. Высокий и черный как смоль редгард таскает в ушах столько побрякушек, что каждый его шаг сопровождается металлическим перезвоном, а на шее болтаются странные украшения из дорогих стеклянных бусин, костей и чего-то до странности похожего на человеческие зубы. Большую часть времени редгард молчит, поигрывая тростью, но порой принимается говорить с молчаливым слугой или насвистывать песни. Хуже всего, когда он говорит сам с собой, обращаясь к пустоте. Бедная, больная душа, проклятая безумием. Его слуга, напротив, до странности нормальный в сравнении с господином, отвечает кратко и лишь тогда, когда к нему обращаются напрямую. Неудивительно, что платил за лодку именно он. И платил чертовски хорошо. Если бы не увесистый мешочек монет, который Ингвар получил в Бравиле, то черта с два он бы повез кого-то к этой проклятой двери в бухте, но последняя неудачная ставка на кулачных боях вытрясла из его кошелька все до последнего гроша. Поэтому, когда к нему обратился пожилой бретон с щедрым предложением найма, Ингвар не думал долго. Редгард, маячивший за спиной бретона, назвавшегося Хаскиллом, безотрывно пялился на него, и стоило лишь Ингвару кивнуть и принять деньги, хлопнул в ладоши и сказал, что это будет самая лучшая и счастливая сделка в его, Ингвара, жизни. Ингвар промычал что-то отдаленно похожее на согласие и поспешил отвести взгляд от внимательных глаз с острыми вертикальными зрачками. И редгард не обманул. Это действительно была самая денежная работа в его жизни. Странная пара сорила деньгами как внезапно разбогатевший наследник скоропостижно преставившегося родственничка, ни в чем не отказывая ни себе, ни Ингвару. Наниматель даже как-то дал ему денег на девок, между прочим спросив, может ли он поприсутствовать в качестве зрителя и страшные глаза его светились злым весельем. Деньги Ингвар пропил в ближайшем трактире, думая о том, что по возвращении в Бравил завяжет с кулачными боями или вовсе уедет из этого провонявшего скумой и болотом города. Как только закончит дела с этим проклятым редгардом. Прохладный вечерний ветер приносит небольшое облегчение липкому от дневной жары телу, воды бухты мягко переливаются золотом в свете закатного солнца. Ингвар нервничает. Крошечный островок, к которому причалила лодка, буквально вибрирует от разлившейся в воздухе магии. Пока он и Хаскилл выгружают поклажу, редгард успевает навернуть несколько кругов вокруг уродливой каменной башки с тремя лицами и перекинуться парой слов с кем-то видимым только взору безумца. Редгард надувается, горделиво выпячивает грудь, становясь похожим на героя комедийной пьесы: - Вне всякого сомнения, Ингвар, сын Верманда, ты лучший лодочник, с которым мне приходилось иметь дело. - Ага. Эта... насчет оставшихся денег-то? Редгард делает вид, что не слышит его и указывает тростью на каменную голову. - Пора вернуть себе былую красоту, Хаскилл? - Наш Лорд совершенен в своем постоянном непостоянстве и может быть кем угодно. Редгард легонько постукивает себя тростью по виску, ловит выпавший с другой стороны головы светящийся шарик и отправляет его в рот. Маг! Чертов безумный маг! Милосердные Боги, во что он вляпался? Если дотянуться до весла... Если бы ноги двигались быстрее и не вязли в размякшей земле... Руки редгарда, горячие как угли костра, мягко поднимают его голову и Ингвару впору закричать, но из раскрытого рта не вырывается даже хрип. - Мне следовало бы вырвать твои руки и вставить вместо них весла, чтобы ты плавал в морях и отмелях моего царства, наглая жадная козявка. Но я – не мои братья и сестры, я люблю людей как никто другой. Поэтому я дам тебе кое-что много лучшее, чем бесполезные септимы. Ярко-желтые, с вертикальными зрачками глаза росли, росли, заполняя весь мир, выжигая из него воспоминания, память и всё, что есть Ингвар сын Верманда из Бравила. - Я дам тебе благословение Бога.