— Ты должна выпить это, когда будешь готова, — мастер Фу протянул оппонентке пробирку с зельем, что старательно готовил на протяжении суток, не подпуская к себе никого, даже квами. Зелье требовало полного сосредоточения. — Ты уже знаешь, что Тенирам способна влиять не только на твоё, но и сознания других людей, искажая и видоизменяя эмоции, восприятие и в каких-то случаях даже воспоминания. Этого никто не замечает, но, когда ей то нужно, она издаёт инфразвуковую мелодию. Что-то вроде психологической пытки. Это, — вложил старик пузырёк ей в ладонь. — на время спасёт и тебя и твоих друзей от её влияния. Сначала Тенирам не будет здраво мыслить, стоит ей заполучить полный контроль и принять свой истинный облик. Она будет... голодна. Очень голодна. Так что вы должны воспользоваться предоставленным преимуществом по максимум. Пей до последней капли.
Предварительно оглянувшись и никого постороннего не заметив, Маринетт сделала резкий выдох так, будто собралась пробовать нечто сильно алкогольное, и залпом выпила содержимое пробирки. До последней капли, значит... Поначалу зелье было горьким на вкус, в какой-то момент даже показалось острым, но привкус остался приторно сладким, как от какого-нибудь противного лекарства. Первые ощущения дали о себе знать через три секунды. В животе почувствовалось стремительно растущее тепло, всё тело обдали колючие мурашки и на лбу выступил пот. По венам стремительно циркулировала кровь, разнося за собой чувство лёгкой эйфории. Но в одно мгновение всё оборвалось резкой, ни с чем несравнимой болью. Будто кто-то дал удар под дых, а затем тут же ударил по голове. Всё завертелось и раздвоилось, пол и потолок показались развесёлой каруселью, больше смахивающей на центрифугу. Внутри что-то без устали билось, трепетало, а в солнечном сплетении жгло адским пламенем. Оперевшись о стену и еле как держа равновесие, Дюпен-Чен казалось, что она кричит, но на самом деле она не издала и звука. Уши заложило, а глаза застелила пелена. — Ты вс-с-сё-таки приш-ш-шла ко мне~.. — протянул голос в голове, заглушая собою все мысли и чувства. — Я терпеть не могу этот антидот, но и тебе с-с-скучать я не дам~.. Стало невероятно холодно. Возникло ощущение, что температура упала до минус ста градусов, Маринетт казалось, что она окоченела, став холоднее хеля. Маринетт казалось, что она проглотила лаву, что она выпила вовсе не пузырёк той непонятной жидкости, а целое ведро. Оно выходило наружу, кажется, в литрах, лилось через уши, нос, рот, наполняло глаза, подобно слезам, стекало вниз, оставляя за собой раскалённые следы, наравясь снять кожу, и испарялось, стоило коснуться земли. — Забудь их вс-с-сех... «Оставь меня! Оставь меня в покое, наконец!» — в отчаянии кричит она, при этом всё же не проронив и слова вслух, захлёбываясь то ли в неоновом подобии магмы, то ли в собственных слезах. Маринетт казалось, что внутренности разрываются на части, рассыпаясь на атомы, и ещё чуть-чуть, и порвётся её плоть. С невероятно болезненным осадком что-то внутри металось, рвалось наружу, как напуганный загнанный зверь в клетке. Тело будто враз сжалось, становясь чертовски тесным, хотелось выбраться, скинуть всё лишнее с себя, как жмущую со всех сторон одежду, дабы свободно вздохнуть. — Ты убьёш-ш-шь их... убьёш-ш-шь... — продолжало шипеть эхо в голове, становясь всё громче, чётче, яснее с каждым словом. «Убей лучше меня!» — практически взмолилась Дюпен-Чен, не в силах выносить более этих мук. Она уже была готова ко всему, лишь бы быстрее это всё завершилось, лишь бы скорее... — Я не с-с-смогу, дорогая, ты ведь знаеш-ш-шь... Твоя с-с-смерть — цена победы. Но, как я вижу, ты даже с-с ней с-с-смирилась ради глупых друзей, — презрительно отзывается невидимый собеседник, окончательно и бесповоротно завладевая и подчиняя своей воле. Рассудок помутнел. Маринетт уже казалось, что она умирает. — Маринетт?.. — слегка неуверенно позвал родной голос откуда-то сзади. Девушка его сразу узнала. Не могла не узнать. — Адриан, — говорить давалось не легче, чем в ручную пытаться сдвинуть с места булыжник. По щеке потекла капля почерневшего зелья, оставляя за собой чёрную полосу, как от намокшей туши. Голос исказился до неузнаваемости под влиянием Тенирам, и Дюпен-Чен поняла, что больше не может выносить этого давления. — Уходи. Это было последнее, что она успела произнести до того, как всё заволокло кромешной тьмой. Знакомой тьмой. Маринетт не хочет узнавать, как и что здесь творится, что вообще происходит кругом. Сил просто напросто уже не осталось. Они иссякли разом, не торопясь восстанавливаться по чудесным мановениям чьей-то волшебной палочки. Здесь нет волшебства, здесь нет попутчиков. Здесь ничего нет. Одна сплошная пустота, окутывающая всё пространство. Но даже она лучше той тьмы, издевательски медленно, словно проверяя на прочность и смакуя на вкус, пожирающей любые препятствия на своём пути. Вот уж Маринетт не думала, что когда-нибудь по своей же милости ещё раз окажется здесь, там, куда бы не захотела возвратиться даже под угрозой смерти. Если пустота ещё могла отдаваться хоть каким-то подобием отголоска чего-то живого, чего-то, что когда-то здесь существовало и раньше, просто очень-очень далеко, то Тьма молчала. Тьма молчала, жадно скалясь, так и ожидая того самого мига, когда жертва сдаст обороты. Тьма, напоминающая бескрайнее море, из которого невозможно вынырнуть, молчала, чтобы, булькая и наполняя, поглотить и восстановить в этом таком странном месте прежнюю тишь... — Добро пожаловать, Маринетт. Мы ждали тебя, — раздался совсем другой, в этот раз мужской голос. Он был так же искажён, но отличался от Тенирам. Был более жуткий, грубый, в какой-то степени даже властный. — Я знаю тебя целую вечность... Я был с тобой раньше, и буду всегда... Не отрицаю: ты мне нравишься. Никому ненужная героиня, в сердце которой до сих пор проскальзывает былое величие... Я чувствую твою боль, обиду, злость... Они шикарны. Нам нужны такие соратники. Брюнетка поджала губы, всеми фибрами души ощущая на себе ментальное воздействие. В мозгах жаждуще горячо и обжигающе сквозит, но она продолжает стоять на месте, прокручивая в мыслях то одно-единственное: Катаклизм. Кот, пожалуйста, молю тебя, быстрее. — Нет... Нет, я не слышу и не верю ни одному твоему слову!.. — мотает она головой, хотя сама уже давно не верит, что это хоть как-то поможет. Лишь слышит крики людей где-то по ту сторону, где-то далеко и одновременно близко, как сквозь вату. — Срочно эвакуируйте всех! Мы сами разберёмся, спасайтесь! — кажется, это голос Рены Руж... Потерянный, граничащий с паникой, но это определённо была Алья.— Вам нужно будет поспешить. В первый час Тенирам после полного захвата чужого тела и сознания будет ещё слаба, но после вряд ли она станет медлить. Побег даст ей больше шансов на успех, поэтому лучшим вариантом будет спровоцировать её на атаку.
Если бы кто увидел ЛедиБаг в эти минуты — решил бы, что ошибся. Сейчас героиня Франции больше напоминала мифическое Кумо*. Ужасающая своими червоно-чёрными глазами без зрачков, больше похожими на потешающиеся над тобой бездны, и прекрасная одновременно своей мягкой обворожительной красотой — не той, что сражает наповал при первом взгляде, а той, что незаметно и нежно вкрадывается в самое сердце, пленяя и сжигая на медленном пламени изысканно-томительного поклонения. Сзади, буквально прорвав прочный латексный, уже бардовый, костюм, прямо из спины росли самые что ни на есть настоящие четыре паучьи лапы с заострёнными и, кажется, светящимися неоново-красным жалами. Тёмные волосы, уже не отдающие иссиня-чёрным блеском, свободно лежали на плечах, а их концы окрашены в вишнёво-алый оттенок. Маска, как никогда плотно прилегающая к лицу, была угольно-чёрного окраса. — Какая прелесть~.. — практически промурлыкав, протянуло существо, наклонив голову слегка набок и приложив пальчик с достаточно длинным чёрным коготком к таким же чёрным губам. — Какая прелесть~.. Рада, наконец, встретиться с вами лично, сладкие мои... — Рада?.. — переспросил настороженный Карапас, готовый в любой момент броситься в атаку или подставить свой щит в случае чего. — Ой, и где мои манеры? — хихикнула девушка, скользя хищным взглядом по помещению. — Прошу меня простить, я ведь совсем забыла, что у вас тут вечеринка. А на вечеринках... Лампочки опасно замигали, а люстра зашаталась, как от сильного порыва ветра. Свет погас, и помещение на несколько секунд будто накрыло куполом тишины. — ...зачастую проблемы с освещением~.. Комната вспыхнула заработавшим электричеством, осветившим пространство. Лучше бы свет вообще не включался. Кот Нуар и Карапас оцепенели, в то время как у Рены Руж глаза на миг заволокло полупрозрачной плёнкой. Медленно облизнув губы, перепачканные в чужой крови, существо, крайне похожее на их ЛедиБаг, обнажило свои острые, как бритва, зубы с явно выделяющимися клыками. Уборщик, видно не знавший об эвакуации или же просто не успевший скрыться вместе со всеми, пытался отползти назад, но ему не давало это сделать жало паучьей ноги, не сильно глубоко впившееся в него и мешающее дышать. Неподалёку лежало ещё два неподвижных тела без глазниц, парадные костюмы разорваны и перепачканы в крови, а рты были приоткрыты в немом крике. По всей видимости несчастные даже не успели среагировать, перед гибелью лицезрев лишь косой смерти возносящееся над головой неоновое жало. Нуар, мужественно игнорирующий страх и омерзение, закрыл единственной даме в их теперешнем невеликом коллективе глаза. Сезер же особо не возражала, а Карапас с трудом подавил в себе рвотный позыв. — Это не ЛедиБаг... — озвучил общую мысль Кот Нуар, не отрывая взгляда от третьей жертвы непонятного нечто. А третьей ли?.. — Конечно нет, глупый, — улыбнулась девушка, покачав головой. — Ни за что не поверю, что ваша ненаглядная букашка смогла бы так, — надавила она чуть сильнее, человек, задыхающийся в собственной крови, простонал от боли, лихорадочно пытаясь вдохнуть хотя бы немного кислорода, — Или так? — паучья конечность одним лёгким безжалостным нажатием в мгновение ока пробила грудную клетку мужчины, дёрнувшегося в последний отчаянный раз. С неприкрытым наслаждением слизнув склизкую кровь, существо улыбнулось более открыто, но перепачканные в крови клыки делали эту улыбку больше похожей на дикий, голодный оскал. Вдруг в карих глазах Рены промелькнуло осознание. Она хотела подойти ближе по неясному даже ей порыву, но вовремя перехватившая её рука Карапаса не дала отойти дальше, чем на два шага. — Тот случай с Хлоей... Те камеры... Те снимки... Это... Зачем?.. — Хлоя? А... Ты про ту блондинку, — припомнила Тенирам, прикрывая глаза (или то, что должно было ими быть) и вспоминая нечто хорошее, судя по мечтательной улыбке, появившейся на лице на пару секунд. — Мне стало скучно и я решила немного развлечься. Она была прекра-а-асной подпиткой для меня, правда, горьковатая аурой, зараза, но как она кричала... Кот Нуар сжал кулаки, почувствовав, как зубы аж скрипнули — настолько сильно были сжаты его челюсти от подступившей злости. Почему? Ну вот почему он так редко прислушивается к собственной интуиции? Сколько жизней они могли бы спасти, если бы знали чуть больше?.. — Маринетт, — спохватилась Рена Руж, даже вздрогнув от тревожных мыслей, — Мы срочно должны-.. — Маринетт не придёт, — прервала её Тенирам, невинно рассматривая свои когти, недавно разорвавшие чью-то горячую плоть. — Маринетт будет спать ещё о-о-очень до-о-олго~..— Тенирам питается болью и страданиями других. Они насыщают её, делают... сильнее. Чем ярче негатив, тем быстрее наполняется сосуд. Когда он наполнится окончательно — её уже никто не остановит. Она будет в состоянии сравнять целый Париж с землёй, разнести отель в щепки. Если она кого-то и убьёт, то непременно заставит его страдать, но саму Тенирам, увы, убить нельзя. По крайней мере сейчас, когда от её жизни зависит и твоя. Если её обезглавят или что-то сделают с сердцем — это конец.
Тьма всё подбиралась, оттесняя Маринетт всё дальше и дальше от возможного выхода, подкрадывающимся хищником шипела, предвкушая победу и долгожданный пир. — Мы — твоё спасение, хоть и начали сомневаться в тебе, — Голос в темноте из жуткого властного искажения неожиданно сменился на до боли знакомый, родной и такой любимый, но при этом такой чужой. Нет, это не был голос Кота Нуара, хотя сейчас Маринетт и хотела больше всего именно его поддержки, именно его присутствия рядом. Это был более холодный, более апатичный, немного язвительный тон. Это был голос Белого Кота. — Ты всегда была и будешь неуклюжей, несносной и никогда не станешь такой, как ЛедиБаг, никогда не будешь достойна зваться ею, стоять рядом с ней, никогда не будешь достойна поддержки и понимания. И как бы ты это ни называла, как бы себя не обнадёживала — ты будешь знать истину... — Ты монстр! Зачем ты это делаешь?! Зачем ты причиняешь боль людям?! Они же ничего тебе не сделали! — где-то за гранью тем временем не выдержала Рена Руж, оказавшаяся не менее впечатлённой от рассказа Тенирам, чем Адриан. Но та оказалась совершенно равнодушна к тираде героини Лисы. Под ногами хлюпнула лужа крови, когда Тенирам сделала шаг вперёд. — Потому что мне это нравится, — просто пожала она плечами так, будто говорила о самих собой разумеющихся вещах. — Боль и страдания других доставляют мне ненасытное удовольствие. Но её боль, когда она понимает, что не может мне никак помешать, её отчаяние, её страдания приводят меня в восторг. Все эти эмоции, страх, гнев... Я теряю контроль над собой... — Я знаю, что никогда не смогу состязаться с ЛедиБаг. Со своей улучшенной версией. Но ЛедиБаг — часть меня. Как и Тенирам. Да о чём тут вообще можно говорить, учитывая, что её имя — отзеркалено от моего? Без этих личностей я бы не была собой. И я признаю свои ошибки. Я признаю, что вела себя ужасно, что я во всём виновата, что я обложалась по всем фронтам, как героиня, что я допустила кучу ошибок, за которые мне нет прощения, — Маринетт медленно, осторожными шажками ступала всё дальше и дальше, полагаясь исключительно на свои ощущения. Было бы сейчас намного логичнее, подбирай она слова более тщательно, но в эти минуты те шли откуда-то глубже, чем просто из разума. — Но, даже несмотря на это, я знаю, что ты... любишь меня. — Что? — ядовитая усмешка. Она уже близко. Так близко... — Ты любишь меня, Кот Нуар. Адриан. Я знаю, ты всё ещё любишь меня, хоть и, возможно, даже отрицаешь подобное. Я знаю, что, возможно, выгляжу сейчас странно, разговаривая с образами в собственной голове, но я чувствую, нет, я уверена, что Кот... настоящий Кот в состоянии меня услышать, — невольно Маринетт подняла взгляд, словно в надежде увидеть в пустоте очертания чего-то живого, чего-то, что могло бы подсказать, направить, дать знать, что она поступает правильно. — И ещё я знаю, что тоже тебя люблю. — Нет! Замолкни! — разразился громом тот самый Голос, встретивший её здесь в первый раз и, кажется, не последний. Резкая ударная волна пронзила пространство. Пол под ногами затрясся от содрогнувшейся земли, люстра вновь закачалась из стороны в сторону, столы зашатались, а какие-то стулья с глухим стуком попадали на пол. Карапаса, Кота Нуара и Рену Руж откинуло к стенке, заставив их ощутимо удариться затылками об твёрдую поверхность. Кажется, Карапас в полёте даже опрокинул кое-какие... то есть все тарелки с фуршета. Электричество покинуло их через три секунды. — Пока вы все ещё живы, я кое-что скажу, — послышался насмешливый голос Тенирам в полумраке. — я заставляю вашу ненаглядную подругу лицезреть всё это, заставляю испытывать всё это отчаяние на себе. Её желание умереть так насыщает меня... Вынуждена признать, это довольно трогательное зрелище. Лучший друг просит смерти... это очень мило. Тенирам лукавила, и Нуар был готов поспорить, что даже блефовала. Его кошачье зрение позволяло ему весьма отчётливо видеть в темноте, и сейчас он видел, как угрожающе приближалась девушка к ним, как хищно скалилась она. — Я люблю тебя, Адриан, я люблю тебя! — непонятно откуда взявшиеся слёзы подступали и Маринетт стоило немалых усилий их сдерживать, пусть те всё равно застилали глаза. — Я люблю всего тебя — и как нахального отважного балабола, и как своего одноклассника и хорошего друга, который готов всегда прийти на помощь! И ты любишь меня, Нуар! Ты любишь меня, а значит, я всё ещё достойна твоей любви! — Заткнись! — прогремел Голос, и Маринетт неожиданно для себя поняла, что его услышала не только она. «Неужели получается?» — не без радости и толики надежды подумалось ей, но только она хотела произнести ещё что-нибудь, добить дело до конца, как не смогла выдавить из себя и звука, будто кто-то мигом закрыл ей рот.— Учитывая тот факт, что Тенирам во время своего полного превращения станет достаточно сильна для того, чтобы убить разом несколько человек, то шанс одолеть её напрямую будет равен одному к тысяче, — спокойно продолжал мастер Фу, задумчиво вглядываясь в лицо напрягшейся девушки. — Но изнутри — это уже другое дело. Достаточно ослабив её там, ты сможешь дать напарникам фору здесь, а Коту Нуару возможность подобраться достаточно близко.
«Ну уж нет, дорогие мои недо-глюки, — в мыслях раздражалась она всё сильней, тем не менее сделав ещё несколько решительных шагов навстречу примерному источнику голоса. — Не для того я этот геройский зоопарк воспитывала, чтобы вы потом сломали мне всю систему убийствами главных зверей.» «Тенирам, ты — это я. Уступи место в данном союзе истинному хозяину этого сознания. Тенирам, я взываю к твоему имени, — начала Маринетт, прикрывая глаза и размеренно дыша. Она была совершенно спокойна, лишь застывшие на ресницах слезинки напоминали о том ужасе, что приходилось ей пережить. Или забрать его с собой в могилу... — Именем почтенных Великих предков, именем лика Созидания и Шифу Ван Фу, именем твоего хозяина я приказываю тебе покинуть это тело... Я повелеваю тебе, нечистый дух, отпусти эту невинную душу, изыди, Тенирам!» Ну же... Неоновые жала подсвечивались, а чёрные бездны сливались с непроглядной мглой. Приподнявшись и как никогда рассчитывая на свою кошачью грацию, Кот бесшумно отошёл в сторону, подсчитывая секунды. «Диамонес Рефеллер!» Ещё чуть-чуть... — Ни у одной тебя есть то, что может светиться в темноте, — тихо процедил Нуар, не став дожидаться того, как сегодняшняя угроза-номер-один откусит ногу основательно приложившемуся об стену Карапасу. Катаклизм чёрно-зелёной сферой Вселенского Разрушения зажёгся неярким огоньком. «Диамонес Рефеллер!» Последовав непонятному порыву, Кот Нуар, ринувшись вперёд, со всей силой толкнул девушку со спины, закрывая рукой её глаза. Активированной Катаклизмом рукой.Сейчас!
— Лакичарм! — неожиданно появившийся голос не дал времени даже удивиться. Ослепительная вспышка накрыла с головой. Розово-белый свет буквально физически почувствовался на покалывающей коже, пройдясь по ней приятным теплом. Последний Супер-Шанс был потрачен в тот вечер, чтобы возродить то, что сам когда-то мог разрушить.***
— Маринетт! Маринетт, проснись! — послышался чей-то тоненький голосок сквозь бездну тьмы. Что-то тяжёлое будто держит глаза закрытыми, а голову на подушке, и лишь чувствуется, как кто-то пихает тебя... Стоп. Пихает? — Тикки?.. — сонно приоткрывает глаза девушка, пока видя перед собой лишь мутное красное пятнышко. Картинка проясняется и уже вместо алой точки видны искрящиеся улыбкой и радостью глаза квами. — С днём рождения, соня! — взмахивает она лапками, демонстрируя печеньку, мило перевязанную алой ленточкой. — Ты сегодня крепко спала. Видать, свадьба с Адрианом приснилась? — хихикнула божья коровка, подкалывая хозяйку и лукаво смотря на неё. — Не помню... — брюнетка подтягивается в кровати, сладко зевая и сонно потерев почему-то болящие, как от неудачно капнувшего шампуня, глаза. Маринетт действительно не помнила, что ей сегодня снилось, но явно что-то не из самого приятного, судя по тяжёлому осадку. Дюпен-Чен решила не зацикливаться на этом. Да и к чему? Сегодня же её день! Её день рождения! Беря в руки портфель и выбегая на улицу, Маринетт наполнила полную грудь воздуха, наслаждаясь прекрасной весенней погодой. Серьги-гвоздики блеснули в солнечных играх лучей, сверкнув лиловым проблеском...