Once upon a time there was humanity

Вечерний город пахнет выхлопами и алкоголем. Или это Изида дышит на Майкла выпитой почти в одиночку бутылку вина. Блэквуд вышагивает рядом с Антихристом, усмехаясь про себя. Вот так комичная картина. Она достаёт Лэнгдону до плеча и ей этого хватит, чтобы вскрыть эту юношескую глотку в случае чего. Но Изида не сделает этого. Изида даже не хочет этого. Ну, разве что ради науки. Демонологического дискурса. Майкл привычно прячет руки за спиной, подстраиваясь под медленный темп ходьбы спутницы. Он надеется, что она захмелела. — Значит, апокалипсис, — выдаёт Изида. Её кожаная куртка приятно скрипит, а толстые каблуки выбивают похоронный марш загнивающего мира. Майкл переводит на неё взгляд. Блэквуд клянётся самой себе и своей матери — ещё раз он посмотрит на неё свысока, она не погнушается. Раздвинет грудную клетку собственными руками и вытащит сердце на съеденье древней силе. — Вы собираетесь спасать сливки общества, чтобы создать лучший мир? — продолжает Изида, задирая голову. Она ведёт его между кварталами на оживлённую улицу, чтобы было легче поймать такси. — Половина из них такая гниль, мистер Лэнгдон. — Я знаю, — усмехается Майкл. — Именно поэтому спасены будут все желающие, но избраны лишь немногие. — Тогда меня можете оставить на обочине вместе с Трампом, — советует Изида от чистого сердца. Ей не место наверху. Её ждёт голодная пучина. Причём с самого рождения. — Ваш отец будет против. А он мне пока необходим, — возражает Майкл. О, Изиду он с удовольствием бы просто переехал. Несомненно, в ней есть готовность идти за своим отцом, но в самом Майкле она сильно сомневается. Лэнгдон позволит ей укрыться от ядерной зимы, но не даст гарантий, что она её переживёт. — Может, к чёрту формальности? — предлагает Блэквуд, сворачивая в квартал муралистов из Мексики. Они творили настоящие чудеса, превращая кирпичные стены в произведения искусства. Изида ждёт ответа. Ей надоело лебезить перед ним. Тем более, Майкл выглядит не старше, чем она. К чему мишура? Майкл колеблется. Лэнгдону нравится, как люди, эти рабы своей свободы, падают перед ним на колени, поклоняются ему. Они надеются, что он подарит им новый рассвет, полный надежды на перерождение мира. Эти идиоты даже не догадываются — Майкл собирается сжечь весь мир дотла. Но Изида не собиралась ползать в его ногах. Майкл видел, что она из другого теста, в ней течёт другая кровь. Для того, чтобы заставить её встать на колени, нужно подрубить ей ноги. — К дьяволу, — наконец отвечает Лэнгдон, принимая условия игры. — А где гарантия, — продолжает Изида, как ни в чём не бывало, — что люди опять не облажаются? — Это в их природе, — соглашается Майкл, внутренне радуясь, что он совсем не человек. — Конец света — не разовая акция. Изида смеётся. Мягко, с переливами. Блэквуд боится, что второе такое мероприятие Лэнгдон просто не переживёт. Они выходят из мексиканского квартала на переливающуюся огнями улицу, останавливаются на обочине, поворачиваясь лицом друг к другу. Изида прячет руки в узкие карманы джинс и смотрит Майклу за плечо в надежде увидеть приближающиеся шашечки. Она видит только кучку парней у супермаркета на той стороне улицы и довольно улыбается. Охота сегодня удалась. Майкл следит за её взглядом, плотоядной улыбкой. — Спасибо, что заглянул, — благодарит Изида, с облегчением замечая вдали жёлтый автомобиль. Она машет рукой, подавая таксисту сигнал. — Майкл. Его имя тает на языке кубиком льда. Ровным, гладким, идеальной формы. И язык немеет в ту же секунду, примерзает к нёбу и теряет чувствительность. — Приятно было познакомиться, Изида, — кивает Майкл, а его небесные глаза становятся морской бездной. От её имени у него горчит во рту и дерёт горло. Язык жжёт красным перцем. Лэнгдон прячется за отражением вывесок на стекле, хлопает дверью и внимательно смотрит в зеркало заднего вида, пока таксист медленно отъезжает. Изида направляется к шумной компании парней. Находит среди них самого крепкого и рослого. — Простите, мальчики, но сегодня везёт ему одному, — обольстительно улыбается Блэквуд и тянет за собой симпатичного брюнета. Он лапает её липким взглядом, пока его друзья врастают в землю истуканами. Блэквуд позволяет ему привести себя в прокуренную квартирку в доме за углом. Парень торопливо раздевается в предвкушении дикого секса. Но Изида лениво достаёт из кармана нож, выкидывает острое лезвие и вспарывает его всю во вздутых венах шею. Блэквуд успевает отскочить, чтобы не запачкаться кровью. Пока парень медленно умирает от кровопотери, она скидывает с себя куртку. По голому позвоночнику ползут мурашки. Изида ковыряется в разваливающемся шкафу парня, находит безразмерную и сомнительно чистую толстовку, надевает её на себя. Она успевает вернуться к жертве до последнего вздоха и вспарывает его едва вздымающийся живот. Засучивает рукава, погружает руку в тёплое, скользкое нутро, нащупывает медленно бьющееся сердце. Изида прикладывает усилие, и в несколько рывков ей удаётся достать горячий орган из груди. Кровь течёт по полу почти идеальным кругом. Изида встаёт внутрь, сжимает в окровавленной ладони нож и с силой вонзает его в вырванное сердце. Она падает на колени, просит древнюю силу укрыть её от Антихриста, а взамен отдаёт чью-то бесполезную жизнь. В этом Изида видит принципиальную разницу между религиями. Её боги не боятся запачкаться. Им не страшно прямо просить крови и жертв, потому что взамен они дают больше. Они породили людей и все их страхи. Её боги породили мир. А люди верят тридцатилетнему мужику, который превратил воду в вино. Он оправдывает все людские несчастья, природные катаклизмы, эпидемии, голод одной лишь своей волей. Люди искренне верят, что их бог даёт им только то, что они в силах вынести. А потом бросаются с крыш, начинают мешать прозак с водкой, вскрывают себе вены. Потому что их бог случайно ошибся с дозировкой. Их бог оправдывает свои злодеяния сатаной, который тоже не любит марать руки. Их бог чёртов мизогин, любая женщина для него — истинное зло. Этому миру нужно что-то большее, чем непорочное зачатие. Что-то, что заставит людей поверить в истинную магию. Изида засыпает, сидя на краю стола, пока Майлз развешивает на доску всю имеющуюся у них информацию по новому делу. Ей всю ночь снился клубок из змей, ядерный взрыв и Майкл с лицом из мрамора. В кабинет без стука входит Йен Палмер, маленькими глазками ощупывая посещение на предмет наличия Изиды. — Блэквуд, — тянет он. Изида распахивает глаза, фокусируя взгляд. Майлз тычет пальцем в незваного гостя. Блэквуд поворачивается. — Чего тебе, Палмер? — Зайди в бухгалтерию, там какая-то путаница с твоей зарплатой за прошлый месяц, — сухо сообщает Йен и выходит, громко хлопнув стеклянной дверью с плакатом Малдера. Изида громко фыркает. — Умела бы колдовать, превратила бы в свинью, — ворчит она, спрыгивая на пол. — Потому что за свинину душу готова продать? — спрашивает Майлз, зажав в зубах маркер. Он крепит фотографию подозреваемого на самый верх. — Тебя превратила бы в жабу, а Джейн сделала бы лесбиянкой, — продолжает Блэквуд, щиплет напарника за бок и выходит из кабинета. По дороге из бухгалтерии Изида заглядывает в IT-отдел. Она находит Фрэнка у кулера с водой, жадно пьющего из пластикового стаканчика. — Фрэнсис! Рыжий парень вздрагивает, когда она кладёт ему руку на плечо. — Изида, чтоб тебя, — ворчит он, сминая почти пустой стаканчик и выкидывая его в корзину. — Не надо. Готово? — Блэквуд трёт ладони, а глаза довольно блестят. Фрэнк сдвигает наушники с головы на шею и ведёт её в свою стеклянную коробку. — Я запустил программу, кое-что проверил сам, — говорит он, усаживаясь в кресло. Изида устраивается у него за спиной, одной рукой держится за спинку стула, второй опирается на стол. — Никто не упоминал конкретно апокалипсис. Но есть твиты о новом пророке, мессии, новом начале. Я отфильтровал по датам, всё до сегодняшнего дня. Даже адреса вычислил. Сейчас распечатаю. — Фрэнсис, ты прелесть, — улыбается Изида, соображая, что делать дальше. — Думаешь, эта секта несёт серьёзную угрозу? — беспокоится Фрэнк. — Сектанты всегда подозрительные. Мы с Майлзом думаем, они готовят крупный теракт. Мне нужно узнать больше, чтобы передать дело в другой отдел. А ты — мой лучший источник. Фрэнсис морщит нос, недоверчиво кривясь. Принтер щёлкает, начинает печатать с тихим гудением. В кабинет возвращается Уолтер с бургером в руках. — Господи боже, снова свинина! — восклицает Фрэнк. Уолтер показывает ему средний палец. Изида вдыхает божественные ароматы. — Уолтер, с тебя дань, — она бежит к парню, хватает горячий бургер и вонзает в мягкую булку зубы. — Вечно ты пользуешься своим служебным положением, — сетует Уолтер. Изида честно кусает лишь раз и возвращает парню ланч. — Таких как ты в телике называют детьми сатаны. Изида замирает, пряча кусок за щекой. — Да вы спятили, что ли? Что, блин, крутят в ваших теликах? Когда уже снимут порнуху с дьяволом и Иисусом, чтоб хоть смотреть приятнее было? Фрэнсис кашляет и опускает глаза. — Да ну ты брось, — не верит Изида, медленно жуёт и громко глотает. — Ссылку дашь? — Изида, ради бога! — вопит Уолтер. Блэквуд подскакивает. — Что естественно, то не безобразно, — цокает она и спешит сменить тему. — Почему в телике так много этой религиозной чепухи? Что ты смотришь? — Сейчас на каждом канале этого добра полно, — поддакивает Фрэнк, — то пророки появляются, то мессии. И все лезут в телик. — Всем нужны деньги. Порно-каналы платные, — подмигивает Изида, дёргает распечатки из принтера и бежит прочь со звонким хохотом. Вечером в доме мисс Мид раздаётся звонок. — Ты кого-то ждёшь? — спрашивает она Майкла, откладывая вилку и нож в сторону. Тот мотает головой, жадно поглощая ужин. Женщина грузно поднимается и нехотя плетётся к двери. На пороге Мид обнаруживает скучающую Изиду. — Чем могу помочь? — спрашивает она. Блэквуд окидывает её критическим взглядом. — Я к мистеру Лэнгдону. Насчёт апокалипсиса.