Cor Leonis

Ночь с 30 на 31 июля 1997 года, Регулус       Мерцающий свет портала погас, и мы приземлились посреди бескрайнего пшеничного поля. Вокруг слышался лишь шелест спелых колосьев, однако примерно в пятидесяти ярдах от нас виднелся расплывчатый силуэт дома со светящимися окнами.       Туда мы и направились. Влажный ночной воздух приятно щекотал лицо, и вскоре горчичного цвета нива сменилась утоптанной тропинкой, теряющейся среди буйно разросшихся английских роз. Ухоженный сад с лечебными растениями был занятным, попав сюда при иных обстоятельствах, я уделил бы незнакомым травам больше внимания.       Но разбуженная столкновением с Лестрейнджами ярость до сих пор вспыхивала искрами на кончиках пальцев. В доме Андромеды она притаилась, но сейчас адским пламенем разгоралась внутри. Эхом в голове отдавался сумасшедший смех, жажда мести требовала найти, наказать, уничтожить. Тёмная магия забурлила в груди, овладела чувствами… — Это было чертовски круто.       Звонкий голос Тонкс свежим воздухом ворвался в сознание, и тьма на мгновение отступила. — Та штука с Адским пламенем… — она остановилась и серьёзно посмотрела на меня. — Спасибо, Регулус. Что касается Лестрейнджа…       Она мягко сжала моё плечо, и тьма окончательно лишилась контроля над разумом. Безумный смех Беллатрисы сменился покалеченным лицом Родольфуса, и вместо ярости я вдруг почувствовал сожаление. Я знал, что меня никто не осудит — мы находились в эпицентре войны, где жертвы неизбежны, но…        Невидимая черта, обозначающая моральные ценности, осталась где-то за спиной, не поэтому ли разрушительная сила с такой лёгкостью овладела моим сознанием? Подобно бурной реке тьма хлынула в лакуны, образовавшиеся в расколотой после убийства душе, и заполнила их яростью.       Тонкс, вероятно, увидела что-то такое на моем лице. Оборвав себя на полуслове, она покачала головой. — Не важно. Всё будет хорошо. Пойдём, мы здорово опоздали.        Кивнув в ответ, я сосредоточился на собственных эмоциях. Глубокий вдох — и остатки бродящего по телу мрака сплелись в замысловатый узел, словно булыжник застрял где-то в груди. Выдох — и камень медленно погрузился в глубины наспех созданного озера. Надёжные барьеры окклюменции укротили темную магию, накрыли толщей воды и вернули главенство рассудку. — Ты и сама была на высоте, Нимфадора. Кстати не подскажешь где мы?       Попытка сменить тему была столь очевидна, что maman при виде этой неловкости провалилась бы под землю от стыда за мои манеры, но Тонкс лишь пожала плечами, сделав вид, что не слышала ненавистного имени. — Мы в «Норе».       Я с любопытством рассматривал странный кособокий дом, состоящий из нескольких этажей, каждый последующих из которых крепился к предыдущему силой волшебства, не иначе — других причин, почему эта хлипкая конструкция до сих пор не развалилась, я не находил.  — Откровенно говоря, этот… дом больше похож на улей.       Иронию не расслышал бы только глухой, и Тонкс закатила глаза, укоризненно покачав головой. — Кто-то сейчас здорово напоминает мою маму! — Это не прозвучало как комплимент, — возмутился я, окончательно взяв себя в руки. — Потому что это был не он, — ухмыльнулась она и ускорила шаг.       Неловко помявшись у входа, Тонкс распахнула дверь и застыла на пороге, отчего мне пришлось рассматривать сидящих за обеденным столом из-за её плеча. — А вот и мы!       Мы вошли, и вокруг начался настоящий переполох. Всплеснула руками Молли, Артур пытался усмирить приветственные выкрики близнецов, и я с удивлением увидел, что у одного из них вместо уха красуется огромная рваная рана. На лице Гарри явно читалось облегчение от нашего появления. Рон, Джинни и старший сын Уизли, обнимающий француженку-невесту, ограничились кивками. Навстречу Тонкс бросился взволнованный Люпин. Я медленно обводил взглядом гостиную: отсутствовал Грюм, Бруствер, Хагрид, а ещё…       А потом на меня обрушился вихрь из пышных волос и знакомого цветочного аромата. Хрупкие маленькие ладони что есть силы сжали плечи, и я бережно коснулся Гермионы в ответ, ощущая, как тепло проникает в душу и приятно щекочет изнутри.  — Мы думали, что… — срывающийся голос Люпина разрушил волшебство момента. — Ваш портал прибыл несколько часов назад… Что там произошло? — Беллатриса в нас просто вцепилась, — ответила Тонкс, успокаивающе гладя его плечо. — Мы как раз летели над пшеничным полем, когда Лестрейнджи сотворили Адское пламя…       Молли всплеснула руками, недоверчиво покачав головой. — Пламя почти нас настигло, но Регулусу удалось его потушить, — продолжила Тонкс, с дружелюбным любопытством рассматривая стоящую рядом со мной Гермиону. — Правда?       В смущённом голосе Рона Уизли не было прежней враждебности, скорее это напоминало желание услышать детали. — Он был великолепен, — устало улыбнулась Тонкс.       Она вкратце описала наши дальнейшие приключения, умолчав о смерти Родольфуса, за что я был благодарен.       Когда бурные обсуждения закончились, Гермиона вспыхнула и поспешно сделала шаг назад, но окружающие, вероятно, не обратили на внезапные объятия внимания; смерть Грюма и потенциальное предательство кого-то из Ордена волновало волшебников куда больше. Люпин неловко похлопал меня по спине в знак благодарности, но тут в дело вмешалась Молли. — Входите же, наверняка голодны, как стадо гиппогрифов! — запричитала она. — Ужин на столе, Фред, между тобой и Джорджем Регулус отлично поместится, а Тонкс вот сюда… — Как же не вовремя ты лишился уха, Джорджи, — застонал Фред, двигаясь в сторону и призывая с кухни ещё один стул. — Теперь она сможет различать нас! — Во имя Мерлина, Фред Уизли, это действительно всё, что тебя сейчас интересует? — строго проговорила Молли, качая головой. — Гермиона, проводи Регулуса к столу, на нём же лица нет! — Спасибо, миссис Уизли, я буду через минуту, небольшое поручение для Кричера, — вежливо улыбнулся я, выходя во двор и почувствовал, как булыжник, покоящийся на дне озёра, становится чуточку меньше.

***

      Я стоял в центре острова, омываемого тёмными водами подземного озёра. Вокруг царила неестественная тишина. Каменная пещера не пропускала внутрь ни звук волн, бьющихся о скалы, ни сияние звёзд, ни свежий аромат морской соли.       На постаменте покоилась чаша, до краёв наполненная изумрудным зельем. На дне чаши лежал медальон, и я знал, что достать его можно, лишь выпив мерцающую жидкость до дна.        Почему место выглядело знакомым? Память отказывалась повиноваться, но руки, под влиянием неизвестной силы, потянулись к старинному кубку, заботливо оставленному рядом с чашей.        После первого же глотка передо мной заискрились воспоминания: разочарование в глазах матери, уход Сириуса, безумие Беллатрисы и боль, боль, боль. Мучительная жажда опалила горло, но я, словно ведо́мый Империо, продолжал поглощать зелье. Огонь растекался по дрожащему телу.       Покрытые струпьями руки тянули меня на дно озера, зелёный луч убивающего проклятья навсегда погасил свет в глазах Сириуса, изувеченное тело Родольфуса Лестрейнджа стремительно неслось к земле с огромной высоты. — Помогите!        Боль сдавила грудную клетку, но агония от проносящихся виде́ний была сильнее.       Тёмный лорд, выжигающий рабское клеймо на левом предплечье, напуганный магл, истекающий кровью в подвале поместья Лестрейнджей. — Убей!       Высокий властный голос, сменившийся хрипловатым женским с оттенком безумия. — Он справится, мой Лорд, он достоин!       Опустившаяся палочка и крепкие руки Родольфуса, подталкивающие меня к лестнице. Обжигающий вкус шотландского виски и выступившие на глазах слёзы.  — Говорил Белле, что ты не готов. — Я не хочу убивать маглов.  — Не хочешь — не убивай, — пожал плечами Родольфус и добродушно усмехнулся.       Стеклянные глаза, обескровленное лицо, небрежно наброшенная сверху чёрная вуаль, подброшенное к воротам Малфой-мэнора тело… — Регулус!       Тёплые живые руки бережно коснулись плеча, в сознание ворвалось мерное журчание реки и щебетанье птиц — я больше не был заточен в каменном мешке посреди моря, я находился в… Девоне.        Реальность медленно возвращалась — портал до «Норы», потеря Грозного глаза, торт в форме снитча в день рождения Гарри, приготовления к свадьбе под руководством Молли Уизли…       Открыв глаза, я увидел заходящее солнце, значит до свадьбы Билла и Флёр оставалось несколько часов. Судя по всему, я в очередной раз скрылся от шумного семейства и заснул в тени раскинувшегося неподалёку от дома дерева. Повернувшись, я увидел обеспокоенное лицо Тонкс, которая сидела рядом и терпеливо дожидалась, пока я приду в себя. — Ты кричал, — наконец негромко сказала она.       За утверждением последовало уютное молчание, почему-то напомнившее мне о Слизерине. Только выпускник змеиного факультета, став свидетелем неудобной ситуации, деликатно делал вид, что ничего не произошло, позволяя собеседнику сохранить лицо.       Настырный гриффиндорец пристал бы с вопросами, хаффлпаффец утопил в искреннем сострадании, ну, а кто-нибудь с Рейвенкло? Просто прошёл бы мимо, уткнувшись в книгу.       Любопытно. — Очень по-слизерински, — наконец нарушил молчание я.        Она лукаво улыбнулась, тут же преобразившись в беззаботную хаффлпаффку, и иллюзия рассеялась. — Я расскажу, как шляпа хотела отправить меня на Слизерин, если ты признаешься, что тебе она предлагала Гриффиндор…       Увидев мою иронично приподнятую бровь, она лишь развела руками. — Не отрицай! Только выпускник Гриффиндора может так мужественно терпеть страдания и не сделать ни единой попытки помочь себе. Глупые отважные гриффиндорцы — так, кажется, ты их называешь?        Голос её внезапно стал очень серьёзным, а волосы приобрели благородный тёмный оттенок, которого я ни разу не видел прежде. — Хогвартские призраки выглядят краше чем ты, Регулус. Налицо проблемы со сном, которые ты упорно игнорируешь и готова поспорить — даже не думал принять Зелье Сна-без-сновидений? Какой слизеринец повёл бы себя столь неразумно?       Возразить было нечего. С момента появления в «Норе» ночи сопровождались вереницей кошмаров, и на исходе пятого дня я так устал, что заснул под деревом, словно пьяный гном. Зелье могло помочь, но вне особняка на Гриммо я не чувствовал себя в безопасности. К тому же в магическом мире было подозрительно тихо, и я боялся, что это зловещее затишье перед бурей. — Как насчёт того, чтобы с кем-нибудь поговорить? — Затруднительно вести задушевные беседы с людьми, которые не в курсе произошедшего, Нимфадора, — вздохнул я. — И не то, чтобы я горел желанием об этом рассказывать…       Я знал, что вычурное имя выводит из себя, но ничего не мог поделать — оно мне нравилось. Похоже она приняла это за очередной отвлекающий манёвр и притворилась, что не слышала. Снова.  — Я в курсе.       Голос был негромким и очень мягким — так бережно общаются с душевнобольными, и я тут же почувствовал раздражение. — Регулус, я была там, и я… — Тоже случайно убила кого-нибудь, и теперь злобный мертвец навещает тебя в кошмарах?        Сарказм в голосе резал слух, и я поморщился — она не виновата в произошедшем. Никто не виноват. И поганое самочувствие вовсе не повод грубить единственному человеку, который знал о произошедшем и решился предложить поддержку.        Затянувшееся молчание вынудило повернуться. Она пристально смотрела на реку. При виде поджатых губ и напряжённых плеч, я внезапно осознал, что возможно не только у меня имелись секреты. Конечно, как аврор, она наверняка не раз пользовалась не самыми безобидными заклинаниями, но убийство в магическом мире считалось редкостью даже среди них. Я почувствовал вину и запоздалое раскаяние. — Ты… — У каждого есть скелеты в шкафу, — наконец сказала она. — Мой хранится там с тех пор, как пожиратели атаковали министерство в прошлом году.        Ровный голос, лишённый всяких эмоций, совершенно не вязался с её образом, и я вдруг с удивлением осознал, что причина кроется в окклюменции. — Гарри делился с тобой воспоминаниями о Комнате смерти?       Резкая боль пронзила сердце — именно там погиб Сириус, но из воспоминаний Гарри я не знал, что пострадал кто-то ещё. — После того как Гарри погнался за Беллатрисой, мы продолжили сражение, мне достался Рабастан Лестрейндж.       При упоминании Басти я удивлённо моргнул — он был моим школьным приятелем. Всё это время я осознавал, что переход на другую сторону подразумевает сражение с теми, кто когда-то был мне дорог. Но когда дело дошло до тёмных проклятий и смертей, это оказалось болезненнее, чем я ожидал. Кошмары, вызванные смертью Родольфуса, служили тому подтверждением. — Мы сражались, и силы были практически равны, но потом он начал говорить ужасные вещи про Ремуса, вероятно, чтобы отвлечь меня, но вышло совсем наоборот. Насмешки разбудили во мне незнакомую ярость, полностью заслонившую здравый смысл. Я загнала его под один из тех каменных сводов и… бросила в свод Бомбарду, зная, что он окажется погребённым под обломками. Едва ли он ожидал подобного маневра…       Теперь в её голосе сквозила усталость. — Он кричал и… одна часть меня хотела броситься ему на выручку… Но пока я медлила, Лестрейндж погиб. Из-под завала мы вытащили покалеченный труп, и я не понаслышке знаю, что такое кошмары.       Тонкс, нет, Нимфадора встряхнула волосами и расправила плечи, словно невидимый груз стал меньше. Рассказывала ли она кому-нибудь прежде?       Я вспомнил вспыльчивого Басти — вот кому самое место на Гриффиндоре: слишком много энергии, страсти, силы. В нём всего было «слишком», жил одним днём, вспыхивая словно Адское пламя, чтобы однажды исчезнуть за считаные секунды от заклятья кого-то более вспыльчивого.       Я осторожно коснулся застывшей Нимфадоры. — Это не твоя вина, — видя, что она собирается возразить, я продолжил, но с куда большей суровостью: — Басти всегда нарывался на неприятности, сколько я его знаю. Примкнув к Пожирателям смерти, он позволил жажде приключений затмить голос разума, и его смерть была лишь вопросом времени.       Я подвинулся ближе и обхватил её за плечи. — Пусть твоё заклинание разрушило свод, Нимфадора, но Басти начал умирать намного раньше! Тогда, когда принял Тёмную метку, участвовал в пытке Лонгботтомов, а затем провёл лучшие годы жизни в Азкабане — ваша дуэль послужила лишь катализатором того, что должно было случиться. И я знаю, порой кажется, что между тобой и ними нет разницы, но она есть, и заключается в раскаянии. Пожиратели смерти не вспоминают своих жертв, не говоря о совести, ты же принимаешь это близко к сердцу — именно это всегда будет отличать тебя от них.       Она кивнула и доверчиво опустила голову на моё плечо.   — Тогда почему ты так расстроен? Из-за того, что Родольфус был твоим родственником?       Эта нахальная девчонка определённо должна была учиться на Слизерине — думая над её откровениями, я забыл о собственных проблемах, и она… умело воспользовалась этим! Но внезапно говорить стало легче. Я задумался над вопросом.  — Родственник из него так себе на самом деле — вечно таскал меня по своим тёмным делишкам в Лютный и учил всякому…       Лёгкая ностальгия едва заметным ветром прошлась по коже от юношеских воспоминаний. — Он на десять лет старше… был, так что, сама понимаешь, скорее выполнял роль наставника, чем товарища, и не то, чтобы мы много времени проводили вместе… но, это оказалось больнее, чем я думал. Сражаться против тех, с кем ты вырос. Ты ведь тоже Блэк, Нимфадора… — Ох, вот только не начинай! — отодвинувшись, застонала она. — Я не знаю, как это получается, но ты определённо плохо влияешь на меня. До сих пор никто не осмеливался называть меня этим, пахнущим пылью, именем! Но тут появляешься ты и произносишь его с таким достоинством, что я чувствую себя причастной к чему-то великому и… — Ты и причастна к чему-то великому, — отрезал я. — Если отвлечься от глупых предрассудков о чистоте крови, мы всё ещё одна из самых древних магических семей, которой и ты принадлежишь! — Она — Блэк, — указав подбородком в сторону пшеничных полей, сердито ответила Нимфадора, и по выражению лица я понял, что речь идёт о Беллатрисе. — О нет, своей жёсткостью и буйным нравом, она давным давно пополнила ряды Лестрейнджей. А вот ты… — Знаешь, а я ведь на неё до чёртиков похожа, — вдруг уныло сказала Тонкс и, словно в противовес словам, сменила цвет волос на пылающий алый. — У мамы остались альбомы, в детстве я была её вылитой копией.       И я вдруг осознал причину, по которой она так яростно отрицала свою причастность к Блэкам. После заключения Беллатрисы в Азкабан, маленькой девочке, внешне на неё похожей, в магическом мире пришлось бы несладко. — Мне было девять, когда Лестрейнджи были арестованы, — словно отвечая на мои мысли, сказала она. — Мама плакала и шепталась с отцом, что в Хогвартсе ко мне будут относиться плохо из-за внешнего сходства с её безумной сестрой. — И тогда ты… — Использовала свои способности, чтобы изменить черты лица, — она кивнула. — Просто стала чуть больше походить на отца, и яркий цвет волос здорово отвлекает, ты знаешь? — Очень слизеринский манёвр, — одобрительно сказал я, на что она лишь раздражённо закатила глаза. — Как насчёт того, чтобы обнажить истинное блэковское лицо? — с любопытством спросил я, пристально рассматривая её. — После моей смерти, — она неуклюже взмахнула руками и отрицательно покачала головой. — Не хочется, чтобы на моё тело плевали, так что просто накрой его ладно? — Нимфадора!       При мысли о том, что ждёт нас за этими стенами, смеяться расхотелось. — Нет уж, обещай, — вдруг упёрлась она. — Раз уж используешь это чёртово имя, с тебя причитается! — Торжественно клянусь, что твоё блэковское тело будет скрыто от посторонних глаз после твоей смерти, — я прижал левую руку к сердцу в знак искренности, и она довольно улыбнулась. — И всё же, ты настоящая слизеринка, хочешь этого или нет. — Как скажешь, Мистер «Львиное сердце».       Мы рассмеялись, и на этой весёлой ноте тяжёлый разговор, наконец, завершился. И вовремя, потому что по направлению к нам шли взволнованные Гарри, Гермиона и Рон в сопровождении мрачного Руфуса Скримджера. — Полагаю, мне пора, — неуклюже откланялась Нимфадора и кивнула Скримджеру, — Министр. — Мисс Тонкс, — рассеянно кивнул он, использовав девичью фамилию.       Вероятно, в магическом мире новость о её свадьбе не афишировалась, что с родственниками вроде Беллы неудивительно.       После ухода Нимфадоры Скримджер пристально осмотрел каждого из нас, остановившись на мне несколько дольше остальных, затем молчаливо наложил несколько заклинаний, среди которых я с удивлением узнал полог тишины и распознающие заклятия. Всё это выглядело серьёзно, поэтому я внутренне приготовился к неприятностям. Как оказалось, не зря. — Полагаю, вы знаете причину моего визита? — цеременно спросил он, глядя исключительно на Гарри. — На самом деле нет… Министр, — в последний момент добавил Гарри. — Речь идёт о завещании Альбуса Дамблдора. Вы вошли в список получателей, и я здесь, чтобы выполнить его последнюю волю.