Черти тихого омута

Если кто и может усомниться в доброте Джи Ху, то точно не Мин. Он расслабляется под руками парня и почти мурлычет. Джи Ху нравится гладить его спину, покрывать поцелуями забившиеся плечи, массировать бока до редких всхлипов. Поцелуи робкие, осторожные с непривычки, но Мину приятно, и он не думает шутить над Джи Ху в такой момент. — Я чувствую твою усталость. Но скажи мне, на такие танцы ты ходишь, да? — Чуть болезненней нажимает ладонями между лопаток. Мин с трудом разворачивается к нему боком. — Не только. Но pole dance — один из моих любимых. — Я не спорю, это очень спортивно, но всё же пилон… — Да брось, хоть аналогом члена называй, я не обижусь. Сам так воспринимал какое-то время. Ты в этом спорт раньше меня увидел. Я всё считал поначалу, что так отстаиваю свою позицию. Помню, как мама злилась, когда ей газету утром подкинули, а там я, как она выразилась, «в трусишках». А я хохотал как припадочный, хотела же без публичных заявлений, а про публичные танцы уговоров не было. Вот я этими, опять же с её слов, «обтираниями» и говорил: «я гей, и мне пофиг». Я демонстрировал людям, что могу быть сексуальным, и это не стыдно, раскрепощался, кхм, из-за Сяня, он во мне тогда столько комплексов посеял… Джи Ху чуть хмурит бровь, потому что слышать про комплексы Мина непривычно, а про его «первую любовь» — просто неприятно, и хочется, чтобы он уже всё это забыл. — Я никогда не замечал у тебя комплексов. — Я избавился ото всех. И говорю это только тебе, никто сейчас и не подозревает, что они у меня были. Что я месяцами смотрел в зеркало, в котором видел схуднувшие щёки и непривлекательный скелет и жалел бывшего, потому как, ну, сложно меня любить не за внешность. — Характер скверный у тебя, это точно. Но ты крепись, кто-нибудь полюбит. — Вот жеж бессмертный! — Мин толкает Джи Ху локтем, и парень, смеясь, заваливается рядом с ним. Мин протягивает руку к его чёлке, даже пальцем почти дёргает, будто убирает её, но Джи Ху перехватывает его руку и упирает в матрас. Смотрит на Мина пристально, с интересом и обожанием, невесть откуда взявшимся. Джи Ху пытается вытянуть из-под них одеяло, хотя и думал эффектно накинуть, в итоге укрывает сначала Мина, потом уже и их обоих с головой. — Ого, мы будто в домике. — Главное, что тут нет никого, кроме нас. Джи Ху притягивает Мина к своей груди, почти так же, как на танцполе, только здесь жарче, и Мин уже смотрит иначе. Улыбается, словно понимает, для чего Джи Ху это нужно, смыкает руки вокруг его талии. — Сегодня я твой ночной кошмар? — неудачно шутит Мин и прижимается ближе, чтобы его было тяжелее оттолкнуть. — Нет, ты не мой кошмар, если ты хотел знать, твоё лицо красивое. Джи Ху тоже говорит с подтекстом, однако Мин едва ли способен его понять. Лица, тела — всё легко уродуется, стоит произойти какому-либо чрезвычайному происшествию. Стоит случиться непредвиденному. У Мина скверный характер, он эгоистичен, груб, порой импульсивен. Он часто шутит ужасно, о последствиях сделанного не думает и вообще враг народа. Но и он же может быть первым, кто придёт на помощь, может быть единственным, кто знает, когда «непорядок», может быть тем, кого до него у Джи Ху просто не было. Мину достаточно искреннего «спасибо», и он даже не представляет, что так же сильно, как можно его ненавидеть, его можно обожать. Внешность? Смешно. Когда из покорёженной машины достают обгоревшие тела родителей, ты не думаешь о том, что потерял их внешность… Мин ведёт ладонью по его талии, холодной и отвлекающей, вторгается ею в джинсы Джи Ху без намёка на пошлость, гладит мелкое пятнышко чуть ниже его бедра. — Это ведь от ожога, да? Джи Ху сглатывает: Мин более понимающий, чем он мог себе представить. — Я мог свести его лазером, но оставил на память. И… мне уже давно не снятся кошмары. — Это я не допускаю, чтобы они тебе снились. — Извини. Если бы я мог хотя бы вполовину поддерживать так, как ты… — Всё нормально. То, из-за чего я переживаю, переживал, то есть, — житейские мелочи. С мамой уже не ссорюсь, по парню не страдаю… — «Потому иду в клуб и там отрываюсь, зная, как люди восхищены моим пластичным телом», да? — У меня пластичное тело? Нет, не поэтому. Я вообще больше ничего не скажу, мне не на руку. Что у Джи Ху опять за аттракцион неслыханной щедрости? То целует, то обнимает, то соглашается сделать массаж. В чём подвох? Зачем он ещё и лезет в дебри, полагая, что с Мином что-то не так? Всё хорошо, всё достаточно хорошо, чтобы не думать о том, надолго ли. Если с Джи Ху не выходит «поеблись-разошлись», как это бывало с другими, это ещё не значит, что всё обязательно кончится плачевно. Каждый раз, когда Мин чувствовал, что не контролирует себя, шёл тренироваться до последнего пота. Вырабатывал силу воли. А после отдавал все свои эмоции, переживания, страхи танцу. Открывал тело — закрывал душу. Становился слеп к миру, уходил в себя. Люди вокруг невидимы, пока ты сосредоточен на том, сколько раз нужно повернуться и как правильно поставить руки, чтобы не соскользнули. Мин выцеплял Джи Ху глазами во время танца, и разум пьянел от его взгляда. Они же поспорили? Без приза, без интереса, безо всякой логики… Получасовое выступление ради одного негласного вопроса: «ты правда мой?» Нужны ли Мину основания, чтобы довериться Джи Ху? — Я опять, да? — Джи Ху чуть откидывает с них одеяло. Теперь он понимает, что это у него с догадками плохо, и Мин действительно что-то говорил ему своим танцем. — Вот и домик разрушен, — грустно говорит он. — Так дышать полегче и, может, руку из моих джинсов всё же уберёшь? — А надо? Я вот не уверен, и вообще, она там пригрелась. Вот, чувствуешь, какая тёплая? Ой, не хотел же тебя совращать, извини. Мин смотрит Джи Ху в глаза и против воли своей немного гладит его внизу. — «Извини»? Ты, может, и не хотел, а я уже совратился. — Эй, нет. Я выспаться сегодня должен, и завтра, и вообще отношения не так строят. Вали давай в свою кровать, понежничались — и будет. Мин отдёргивает руку, целует Джи Ху в щёку и стаскивает с него одеяло, после чего прикидывается, что спит. — Вот артист, — смеётся Джи Ху, но дважды повторять не просит. У него хоть и стоит, а черту пересекать он не собирался. Контрастный душ мысли успокаивает, и Джи Ху ложится спать с почти чистой совестью. Он везде был с Мином, даже на руках его носил, и это не значит вовсе, что у них чувства великие друг к другу. Джи Ху начал отношения с ним со слова «хорошо». Вернее, с того, что продекламировал Миновские основные правила. Помнится, чертой был интим. Секс по-соседски не входит в норму? Уважать, считаться, есть за одним столом… Что-то разве поменяется? Наверное, нет. С этой мыслью Джи Ху проваливается в сон. Во сне всё не лучше, чем наяву. Там Мин точно так же тянет свои холодные щупальца, дабы согреть их о горячее тело Джи Ху, а потом и вовсе ходит за ним с пневматической винтовкой, потому что по воронам пострелять захотелось. Настоящий Мин гуманнее, вроде бы. Но что Мин из сна, что Мин из реальности… Оба чрезмерно тактильные. Мин во сне Джи Ху едва поспевает за ним на прогулке, дёргает за пальто, жалуется, что устал носить в сумке его шарф и очки (однако винтовку он почему-то носить не устал). А самое неловкое — зовёт к себе, перепутав упаковку линз с презервативами — протестировать. Ещё Мин из сна много говорит с ним, не пытаясь скрывать свои чувства и эмоции. Говорит, что нормально прилюдно держатся за руки. Джи Ху просыпается и чувствует с кухни запах еды. Мин снова что-то готовит на двоих. Наверное, Джи Ху стоит пересмотреть своё отношение к нему. Джи Ху видел со стороны, как Мин относился к Лэю. И когда он сорвался и нарёк Мина своим парнем — не ожидал, что Мин от него так закроется. Его прикосновения, его взгляды, объятия и поцелуи, если быть честным — Джи Ху очень нравились. В них была нежность. Но Мин, видимо, так боится, что ему разобьют сердце, что сдерживает себя во всём. Гарантировать то, что этого не произойдёт, Джи Ху не может. Но знает, что перебарщивает с игрой «нужен — не нужен». Мин ему никогда плохого не желал и всегда был заботлив. Стоит, наверное, и для него немного постараться. Джи Ху часто думает, достаточно ли он отплачивает людям за добро. Последнее время он переругался почти со всеми, кого знал, и это при том, что Мина смел обвинять в недружелюбии. Джи Ху ест медленно, перебирая все ингредиенты. Он планирует перемирие с Роу, решает, как поступить с отцом Мина, чтобы вопрос с женитьбой его отпал, и напоследок думает, зачем насоздавал себе столько проблем. Прощение, отмщение, благодарность. Какие люди, такой и порядок. Самое главное — ничего не перепутать. Роу простить, Дзи Чену отомстить, Мина отблагодарить. К сожалению, воплотить всё в один день невозможно. Роу не берёт трубку, Дзи Чену в связи с первым пунктом пока нечего сказать, а Мин… Заходит в комнату, смотрит злобно и явно ждёт оправданий от Джи Ху по какому-то поводу. — Весь день на учёбе не был или только на последнюю лекцию не пришёл? — Весь день не был. — Я так и подумал. Не мне тебе нотации читать, надеюсь, отвлекло от учёбы что-то поважнее. Откуда у нас горелым пахнет? — Эм… Мин открывает верхние ящики кухонного гарнитура, поворачивается к Джи Ху, уперев руки в столешницу. — Объяснишь? Так, стоп, а где тарелка? Та, над которой ты всё смеялся? Греть в ней ещё можно, такая, с пчёлками? — Не видел я никакой та… Мин открывает дверцу под раковиной, там, где у них стоит ведро для мусора, и всё ему максимально понятно становится. — Не видел, да? — …Купить новую? С нашей фотографией? — Не нужно. Просто скажи, что не получилось, и я покажу, как приготовить. — Это вообще-то был сюрприз. — Класс. Не, мне правда понравился. Но давай лучше покажу? Лицо Мина смягчается, он улыбается краешком губ и думает даже объятия свои для Джи Ху открыть. Джи Ху… порадовать хотел? — Не надо. Джи Ху жутко неудобно, что избавиться от улик не успел, что Мина скорее огорчил, чем порадовал, и ещё стыдно ему, что руки растут, судя по всему, не из плеч. — Брось, я не сержусь. Мин, словно бы не контролируя себя, всё же подходит к Джи Ху и обнимает его со спины, поправляет фартук на нём, хотя хотел бы развязать, и шепчет на ухо: — Ты такая булочка, когда сопишь. Не сержусь уже, правда-правда. — Убери. От меня. Ручонки. — А, понимаю, прости, — Мин отходит подняв руки кверху, словно сдался, и смотрит на молчаливую, и в молчании тяжёлую картину: Джи Ху домывает столовые приборы после боя с ними за подгоревшую кашу и едва носом раздражённо не подёргивает. — Не извиняйся… — произносит спустя несколько секунд, — тебе не за что. Я сейчас что-нибудь закажу. — Могу я пиццу нам сделать? Она не такая вкусная, как в кафе через дорогу, но зато сам. Я тоже не на все руки мастер. Или, давай вместе приготовим, а? На тебе фартук так классно смотрится… Джи Ху тут же его развязывает и вешает на ручку от плиты. — О нет, нет, нет. Не проецируй на меня свои эротические фантазии. — Ничего я не проецирую. Он просто смотрится, и всё. Я и продукты уже купил. Ты присоединяешься или нет? — Да. — Да? — Да, присоединюсь, ты доволен? — Конечно! Мин было подаётся всем телом вперёд, чтобы повязать обратно фартук на Джи Ху. Кого он обманывает? На самом деле, обратно повязать на талию Джи Ху он хочет только свои руки, но почти было притронувшись, как ему казалось незаметно, тут же отдергивает их. — Во-от, держи, разбери это сперва, — Мин вручает ему пакет с овощами, а сам чуть не растекается довольной лужицей по кухонному гарнитуру. Мина не перестают волновать несколько вопросов, первый — как у них получается такая вкусная пицца (ещё не попробовал, а уже текут слюнки), и второй: — Насколько серьёзно это для тебя? — О, убавить? Я поставил на 180°, как ты и сказал. — Нет, всё хорошо. То, что Джи Ху не расслышал, наверное, тоже хорошо. Все друзья Мина полагают, что он в любовных делах эксперт, что все эти «карточные домики» для него — плёвое дело. Но «карты» то рвутся в руках, то воспламеняются. Как можно до конца поверить в то, что было сказано человеком, который ещё ни с кем не встречался? Мину честь оказана? И как быть? Определённо, он воспользуется моментом, но Джи Ху мог бы хоть круг дозволенностей очертить! Или… может, в этот раз он решил не загонять себя в рамки? Что, если Джи Ху впервые делает то, чего хочет сам, и беспрекословно идёт на поводу у своих эмоций? — Мин, уже пора выключать? — Вроде бы… — Я вынул из духовки три минуты назад, по таймеру. — Подловил меня. — Ты зависаешь, всё хорошо? — Разумеется. Давай есть, я такой голодный! — Только не хвали меня, — улыбается Джи Ху. — Почему? — Я собой загоржусь. — Так это я же практически всё сделал… — Ты только командовал. — Это самое важное. — Хорошо, убедил. Я загоржусь тобой. — Ты всегда мной гордишься. — А вот и нет. Съедобно? Моя вина исчерпана? — Настолько съедобно, что я уже забыл, за что. Не напоминай! Ах, точно! Моя бедная тарелочка с пчёлками! — Переигрываешь. — Знаю, но ты бы видел своё лицо. Расслабься и попробуй, очень вкусно. Кстати, забыл спросить, мы сегодня спим на моей кровати или на твоей? — На моей. Что? Я один, на своей. Сам с собой. Мин опускает голову и еле удерживается от хохота. Джи Ху подходит к нему, поднимает его лицо и быстрым движением целует. — Спасибо за ужин, — произносит, чуть потрепав за щёку. Мин распахивает глаза и пару раз шокированно моргает. Это ведь он в голове выстраивал план, как будет приручать Джи Ху, как мимолётны будут прикосновения, как поцелуи в щёку постепенно заменят «спасибо». Представлял, что однажды Джи Ху ощутит разницу и втянется. Да какого хрена он всё портит?! — Твои губы на вкус как сыр, — произносит Мин задумчиво. — Твои тоже. Это потому, что мы сейчас ели пиццу. — А я люблю сыр… — Мне он тоже нравится. Мин теряет нить разговора и почему-то думает, что они уже говорят не о сыре. Пока Мин убирает со стола, Джи Ху, ничего не сказав, куда-то уходит. Мин оборачивается, видимо, заговорив сам с собой, а никого позади него нет. — Ну да, ну да, чего я от него ожидал. Ощущения от таких поступков у него двоякие — вроде отчитываться никто никого не просил, а всё равно неуютно. Зато у него появляется время подумать обо всём. Но Мин не пользуется им и сразу звонит Вон А. — Встретиться нужно. Кладёт трубку, пишет сообщение с адресом, выезжает туда через полчаса. Продолжительные десять минут ожидает её возле кафе. Девушка всё же приходит, хотя он уже и не надеялся. — Ты пришла. — Привет, — улыбается мило и искренне. Мин треплет её по волосам, не задумавшись, с чего вдруг у него такие порывы. — Ты, наверно, уже и не ждал? Девушка высвобождается из-под его руки и отводит взгляд. — Что? Щёки покраснели? А, извини тогда. — О чём ты хотел поговорить? Вон А сильно сжимает ремешок сумочки и не смотрит в лицо Мина. У неё осанка удивительная, словно спит она не на кровати, не на полу, а вообще на досках. Так сильно смущается? Должно быть, у неё сердце колотится. — Ты хочешь чаю? Может, тортик? Мин листает меню ровно и сдержанно, в точности как в прошлую встречу. Как же сложно с ней. Вначале он дёргался, как узнал её в кабинете отца, не кинулась бы она на шею, нечего переживать. Вон А говорила, что тоже против этого союза. — Я не съем тебя, расслабься. — Я спокойна. — Ага. И в лоб неудобно, сбежит опять, и искать способы её разговорить Мину лень. — Как жизнь? Девушка поднимает взгляд от меню. — Об этом хотел поговорить? — Мы ведь можем поладить? Вон А мысленно разрывается между вариантами «зачем?» и «да». — Можем. — Супер! Давай этот вечер вместе проведём? Тут уже девушка не выдерживает. — Зачем? — Знаю, странно. Звоню тебе, мучаю всем этим. Скучно, наверно, да? — Нет, просто не понимаю. — Решил, что мы слишком мало знакомы для того, чтобы оправдывать чьи-то ожидания, ты так не считаешь? — Возможно, ты прав. — Значит, не отказываешь? — Нет. — У меня собака есть, — вдруг заявляет Мин вместо того, чтобы ей про Джи Ху, например, рассказать. Он ведь ложных надежд ей не даёт? Нет, конечно. Кто будет страдать неразделённой любовью с начальных классов до двадцати трёх лет? Вон А не будет, она умная девочка. Вон А умная девочка, она про собачку знает, но говорит, что нет. — О, я вас познакомлю! — Что? — С Джоли. Соскучился по ней, мама её привезла наконец-то, сто лет уже не видел. Ой, приятного аппетита. Вон А смеётся, Мин всегда казался ей очень милым и добрым парнем. — Она сейчас дома, и мама, и Джоли. Поехали? Поехали, поехали! — теребит Мин её за руку, и Вон А согласно кивает. Мин не извращенец ведь и ничего ей не сделает. Мин радостный очень, и Вон А не может рядом с ним не улыбаться. Из кафе они прямиком едут к нему. По дороге им удаётся разговориться, и неловкость между ними тает. Девушка даже выключает телефон, ведь важный звонок от Роу для замаскированного бегства ей больше не нужен. Она с Мином. Всё будет хорошо. Мама Мина смотрит на привезённую им красотку с удивлением и не сразу узнаёт в ней ту робкую девушку с фотографии, что присылал Дзи Чен. Мин, как всегда, ничего не объясняет, только кидается в объятия к своей лабродорихе и визжит громче собаки. Вон А присаживается рядом с ними на корточки и гладит её по мохнатой холке. После ужина Мия ещё пытается что-то разузнать у «детей», но ни Мин, ни Вон А ничего ей толком не объясняют. Она даже расстраивается, что свекровь в этот раз не нарушает их идиллию, чтобы она могла оставить парочку ночевать. И пока Мин оставляет ненадолго Вон А с Джоли в своей комнате, мать выцепляет его в коридоре и требует незамедлительных объяснений. — Ты привезла её! Наконец-то! — Мин обнимает маму и на ухо отвечает ей, что с Джи Ху у него всё хорошо, а с Вон А он старается подружиться. Шепчет так тихо, что Мия еле разбирает его слова. Мин ни за что не хочет обижать свою гостью. — А ты вообще куда путь держал, а, сорванец? — В магазин вообще-то… — И зачем? — За краской. — Боже упаси, Мин! Снова? — Вон А меня покрасит! Сказала, что идея крутая! Я давно хотел быть таким же светленьким, как моя Джоли. — Ты хоть Джи Ху любишь сильнее своей собаки? — Мам, такое не сравнивают, — Мин целует мать в щеку и, юркнув за дверь, быстро ей машет. Краской воняет на всю комнату, но Вон А это не заботит. Ей нравится трогать волосы Мина, пусть даже через перчатки. С третьего раза ей удаётся их равномерно осветлить, а после и окрасить. За три с половиной часа девушка становится более открытой к Мину, проявляет первые признаки доверия и даже говорит ему о контракте с модельным агентством, подписанным на полгода. Одуреть! У Мина есть целых полгода, чтобы отвертеться. И «папочка», грязный манипулятор, знал. Подобрался к Мину заранее, взбаламутил всю его жизнь, ещё и над Джи Ху решил поглумиться. Ох, поплатится у Мина этот маразматик! Вон А сушит волосы Мина феном, перебирает их осторожно пальцами, укладывает круглой расчёской, сдерживается от желания поцеловать Мина в лоб. Да как на такого пупсика можно не запасть? — Извини, конечно, но… — А, да, сейчас закончу. Мы даже Джоли утомили. Мин с улыбкой смотрит в зеркало на свою спящую собаку. С удовольствием взял бы её с собой в общагу, но нельзя. — У меня волосы такие мягкие стали! — Это всё бальзам. — Или руки твои волшебные. Мин не скупится на комплименты, потому что окрашиванием очень доволен и вечер выдался чудесным. Он подвозит Вон А до дома, жмёт ей вновь руку, и желает сладких снов. И хотя в общаге он вырисовывается уже за полночь, там никаким соседом и не пахнет. — Джи Ху всё ещё где-то носит? Мин засыпает почти мгновенно, забывает убрать с тумбы почищенный апельсин. Когда Джи Ху приходит и собирается выбросить фрукт в мусор, то чуть не вскрикивает, увидев белую макушку на подушке Мина. — Это ещё кто, чёрт возьми, такой? Присмотревшись к чертам лица, убеждается, что всё же это его сосед и думает задать ему взбучку утром, до которого, к слову, осталось не так много времени. Джи Ху не знает, избегают они друг друга, или само так выходит, но по утрам они всё реже собираются с Мином вместе на уроки. Это с одной стороны удобно, никто не толкается, стараясь раньше занять ванную, не берёт его пену, по крайней мере демонстративно, потому что «пахнет приятно, а ты не говоришь, где такую же купить», и не заталкивает в него половину холодильника, аргументируя тем, что «вкусно». Но с другой стороны… пустовато. Джи Ху помирился с Роу и простил её. Не совсем безвозмездно… за некоторую помощь. Вообще, по-простому, это можно назвать взаимовыгодным использованием. Джи Ху её прощает, а она, в обмен на прощение, помогает ему с бизнесом. Сделка ради сохранения дружбы — примерно так цинично это звучит. Роу убеждена, что людям нужно давать второй шанс, нужно в них верить. И Джи Ху в Роу верит. Потому что это она. И Роу его больше не подведёт. Мин общаться с Вон А начинает чаще, скидывает ей свои старые и новые селфи, водит в кафе и кино, и будто всем этим изображает между ними роман. На самом деле он советуется с ней, как лучше ухаживать за блондом, интересуется, какую начинку она добавляет в пироги, и в целом ведёт себя как хороший друг. Джи Ху этого не пресекает. — Мин, ты избегаешь меня? — В один из вечеров, грустно взглянув на милого блондинчика, интересуется Джи Ху. — Нет, с чего ты взял? — Видимся редко, и… — Договоришь? — Нет, не буду. Сказать «Мин, мне тебя не хватает» означает для Джи Ху проявить слабость. Он не будет этого делать. — Я не избегаю тебя, — Мин подходит к нему и садится рядом. Джи Ху выглядит усталым, если не измученным. Пропадает куда-то каждый вечер и, видимо, бесится, что Мин, встающий заранее, чтобы не мешать своему парню собираться, видите ли, вниманием его не чтит. — Я тоже соскучился, — никакого подтверждения не нужно, он и так уверен, что Джи Ху его не хватало. Мин прислоняет голову Джи Ху к своей груди и гладит его по волосам. — У тебя что-то случилось? — Я не уверен, что все перемены к лучшему. До сегодняшнего дня я справлялся… — Что? — Я выкупил City of dreams… — Что-о?! Хоть Мин и смотрит шокированно, Джи Ху не добавляет «для тебя». — И выкупил MGM Grand. Мин проглатывает фразу: «совсем сдурел?» и вместо неё только усмехается, не зная, чем помочь Джи Ху. — Выкупил два не самых популярных казино у моего «папочки-монополиста»? — Именно так. — Он тебе, наверное, мою свободу в обмен пообещал и скидку хорошую сделал? — Вроде того. Но я не воспользовался ей, мне хватило и первого условия. Я покажу ему, чего стою. И, Мин, я хотел, чтобы это звучало как предложение, но думаю, что просто обязан на нём настоять. У меня совсем нет выбора, мне срочно нужен диджей. — Чего? — Вернёшься в City of dreams? Тебе же нравилось это место? Мин соглашается, думая прибить Джи Ху когда-нибудь потом, и всё в новом бизнесе Джи Ху кардинально меняется. Мин в дела не лезет, делает только своё дело, и на коллегу, с несколько расширенными привилегиями, Мин становится больше похож, чем на парня Джи Ху. Прилюдно они держат дружеский нейтралитет, оставаясь наедине — тоже. Мин не лезет к Джи Ху уже, кажется, целую вечность. Он отбросил все мысли о его приручении. Музыка, учёба и горы дел. Мин слишком занят, чтобы, находясь рядом с Джи Ху, как-то проявлять свои чувства. Он только смотрит на него украдкой, удивляется хаосу, который Джи Ху преобразует в порядок, и тихо восхищается им. Поначалу, когда Джи Ху сослал Сэ в MGM Grand, Мин напрягся. Место администратора заняла Роу, и в целом справляется она намного лучше. Следом за Сэ отправился в ссылку и диджей, причём под страхом увольнения. Чем он не угодил Джи Ху — Мин вникать не стал. Спустя месяц Джи Ху добрался до состава официантов и всё жалел, что движется слишком медленно. Мин от этого «медленно» выпадал в осадок. Многих официантов Джи Ху постепенно уволил, однако быстро набрал новых и дал задачу Роу их всему обучить. Лэя, как ни странно, не тронул. Зарплату официантам, к слову, тоже повысил, аргументируя тем, что достойно зарабатывающие люди не берут чаевых. Ещё через неделю наконец нашёл Мину диджея-напарника на смену и сократил ему рабочие часы.  — Стоило это всё… меня? — А? — переспрашивает Джи Ху в такси, когда наконец у них обоих предполагается выходной. — Завтра отдохнёшь. — Нет, я не о том. Весь этот бешеный темп… Ради чего всё это? Я ведь сказал тебе, что у Вон А подписан контракт, и полгода для меня выкупил не ты… Ты попался на его удочку. — Может, и так. Но как уже говорил, я покажу Дзи Чену, чего стою. Не так я много затратил, чтобы поднять эти заведения почти с колен. — Джи Ху, ты… — Замечательный? — Да… — Тогда целуй меня уже. Мин тупит по-страшному и руки в грудь Джи Ху упирает, когда тот тянется за тем, что заслужил. — Как знаешь… Джи Ху был глупцом. С того утреннего заявления в духе «Мин, ты мой парень» действительно ничего между ними не изменилось. Признаться себе, Джи Ху даже скучает по временам, когда парой они не были, когда Мин внимания жаждал очень и когда поцеловаться с ним ничего не стоило. Почему-то ничего не стоило… Сейчас, чтобы приобнять Мина, притянуть его к себе и терзать его губы, нужно какое-то оправдание. У своей пары ведь предполагается спрашивать? «Хочешь, я тебя поцелую?», «можно я тебя обниму?», «мне холодно без тебя в постели» — Джи Ху быстрее со стыда сгорит, чем что-то подобное Мину скажет. Мин же вбил себе в голову, что «Джи Ху — мой парень» — ещё не равно развязанные руки. — Ты большой молодец, — весь вечер хвалит Джи Ху Мин. — Многие месяц только на документацию убивают, а ты столько дел переделал. — Я теперь твой кумир? — Ага, повешу твою фотку на стену и буду молиться. — Моего аниме-портрета уже мало? — Сколько раз повторять? Это не ты! Вот возьму и закрашу! Надоело уже выслушивать! Мин вытаскивает кисти из тумбы, стучит ими по её крышке угрожающе и ищет, где у него баночка с чёрной краской находится. Будет мрачновато, но Джи Ху и в самом деле слишком часто над этим смеётся. — И блонд тебе не идёт. — Что? У Мина от злости ноздри раздуваются, он подходит к Джи Ху, сидящему спокойно на своей кровати, и молнии в него из глаз метает. Что будет с ними в следующую секунду, даже не предполагает. Он устал ужасно, слов хороших Джи Ху море наговорил, а тот троллит его весь день. — Я сейчас прибью тебя, сукин сын! — кричит на него Мин. Джи Ху крепко хватает Мина за волосы и целует грубо, а затем, будто оттолкнув, добавляет: — На свеклу засушенную похож со своими отросшими корнями. У Джи Ху в голове страшный момент проносится, как Мин безуспешно пытается вырваться из его рук, как он продолжает удерживать. Заваливает Мина на себя, насильно раздевает, а после скидывает на пол и без его согласия овладевает телом… — Ты поехал совсем! Пусти меня! И Джи Ху отпускает… Волосы Мина торчат смешно в разные стороны, но у Джи Ху нет желания смеяться. — Извини. Фантазия была такой явственной, что извинений кажется недостаточно. Он немного отползает от Мина. Мин, зажав кисти в руке, растерянно смотрит на Джи Ху, будто взрыв должен был случиться между ними, но что-то его остановило… — Эм… — Мин собирается спросить «Что у тебя с лицом?», но понимает, что не стоит. — Будешь чай? — потирает затылок и, словно избивать никого не собирался, отходит к столу. «На расстоянии я безопаснее» — смутно осознаёт Джи Ху. Мин ничего не спрашивает, будто странностей в его поведении не заметил, напевает себе под нос и ищет по верхним кухонным ящикам печенье. — Не верти задом. — Не придирайся ко мне. Оба разговаривают сквозь зубы. Джи Ху странными посылами доносит свои мысли, Мин от его мыслей не приходит в восторг. — «Не верти задом», «не танцуй обнажённым», «не рисуй меня на стенах», — фыркает Мин едва слышно. — Что мне вообще тогда можно? — Не хочу сегодня ужинать дома, — встав и потянувшись, произносит Джи Ху. — Значит, угощаешь? — с натянутой улыбкой уточняет Мин. У него, по правде говоря, ноги отваливаются от усталости, но слишком уж он привык угождать Джи Ху во всём. От этого надо лечиться, если это лечится. — Что у тебя с коленкой? — В смысле? — Я только сейчас заметил. Ты джинсы порвал. — Точно. Ударился о стойку на работе, пока ритм ногой отбивал. Сначала не до этого было, а потом думаю, что ж так щиплет. — Обработай, и я тогда сюда еды закажу. — Да, хорошо. Хотя погоди. Доставка же уже не работает. А я больной такой, у-у-у, — воет Мин, сложив губы трубочкой, затем дует в свой напиток и глаза отводит. — Отравиться хочешь, да? — Приучаю тебя к самостоятельности и хочу, чтобы обо мне позаботился, — и хлопает так наивно глазками, ни разу не представляя, что Джи Ху мысленно делал с ним десять минут назад. Узнай он — перехотел бы сидеть в этой части комнаты, зовущейся кухней, и вообще на любом участке, где поблизости может оказаться Джи Ху. — Чего смотришь так? Не о невозможном прошу. Две упаковки отваренного риса в холодильнике на нижней полке, чуть ниже, в морозилке, также две упаковки токпокки. Разогреть ведь не сложно? — Не сложно. Джи Ху не покидает ощущение напряженной атмосферы между ними, и как это можно исправить, на ум ему не приходит. Мин не качает ногой, как обычно делал по привычке, и лишь изредка ставит кружку на стол, и тишина, столь долго висящая в комнате, словно бы душит. — Я всё не пойму, какая наша фотка мне нравится больше, на твоей кружке или на моей? Мин вертит обе кружки поочередно в руках и продолжает разговор сам с собой. — Вроде эта… но на твоей… нет, точно эта… или… Протирает фотографию пальцами, будто мог испачкать. Джи Ху переворачивает рис лопаткой, и сам не зная зачем, сознаётся Мину: — Я хотел тебя изнасиловать… Мин секунду молчит, затем медленно опускает кружки, а после, рассмеявшись, снимает камень с души Джи Ху: — У тебя бы ничего не вышло. — Это ещё почему? — Потому, что я всегда тебя хочу. Джи Ху не уверен, что в тот момент Мин бы резко подобрел, более того, он инстинктивно стал бы его отталкивать. — Я бы проверил, но… — Что «но»? А, у тебя же этот, да как же его… — щелкает пальцами Мин. — типа целибат? А, не… комплекс отверженного! Ой, извини, не то что-то ляпнул… — Мин закрывает себе рот рукой. — В целом ты прав. Джи Ху ставит тарелки на стол, Мин смотрит на него заинтересованно. — Не могу привыкнуть. Ты со мной… — улыбка удаётся Джи Ху напряжённой, он дотрагивается до руки Мина, и словно бы оба хотят отдёрнуть каждый свою. Джи Ху садится на соседний стул и, пожелав приятного аппетита Мину, принимается за еду. — Я речи все эти не люблю толкать. Ты, если что-то напрягает, говори, разберёмся. — А тебя? — Что меня? — переспрашивает Мин. — Раньше ты иначе себя вёл, постоянно удивляешь. — Ты про то, что я приставал?.. — Можно и так сказать. — Мне дали то, что я просил, и я будто забыл, как радоваться. Появилось ощущение, что ты стал ещё более недосягаем. Я боюсь что-то сделать не так. — Серьёзно? — Мне не до шуток. Думал, буду подходить и обнимать тебя за плечи, вдыхая запах твоего шампуня, вечерами, когда ты занимаешься за столом. Представлял, как буду целовать в щёку за что-нибудь хорошее, сделанное для меня, за кружку кофе там, за… — За рис, например. Между прочим, с гарниром! — Не проси. Непривычно… — Ты злишься? — Ещё да. — Из-за того, что я про твои волосы сказал? Мин вновь мечет в Джи Ху такой взгляд, от которого у парня всё внутри холодеет. — А что волосы? Ты у нас натурально рыжий, ещё скажи. — Я был немного не в себе. Прости, если у тебя получится. — Из-за Вон А? — И да, и нет. Меня не касаются ваши отношения. — А вот и касаются! Нет у меня с ней отношений. Вернее, возможно, мы с ней друзья. С чего ты решил, что… — Мин чуть давит смешок. — Договори. — Да проехали. — Договори. Мне стало ещё интереснее. — Ты… ревновал? Ой, не загоняйся. А, да, говорю так, будто это просто. Ревновать — это нормально. Хочешь, буду слать фотки только тебе? — Вот уж не надо. — Не надо так не надо. И нечего тогда говорить, что мне не идёт! — Я всего лишь сказал правду. — Я побью тебя! — Твои нравятся. Чёрными, влажными, повседневно прямыми, завязанными в хвостик. — Ого. С блондом муторно, так что я вернусь к своему. Но не ради тебя! — Ты повредил их сильно. Теперь они суховаты. И… когда трогают другие, это правда неприятно. — Хорошо, понял. Всем запрещу меня трогать и дышать в мою сторону. — Зачем же так категорично. — Я не могу не смеяться с тебя. Какой я дурак. — Почему? — Ты столько всего делаешь, чтобы нравиться мне. И всё так подпольно… Тебе не нужна благодарность ни за что, ты даже не знаешь, как её принимать. За каждое «спасибо» смотришь на меня так, будто я говорю очень весомое слово по пустякам. Ты для меня не пустяк. Конечно, как я сразу не понял? У тебя ведь мысли такие возникли, потому что я твоё личное пространство не нарушал? Да я сам в шоке, как же так, это же я, весь такой приставучий — и не трогаю тебя. И пропадаю где-то с Вон А, и по утрам меня нет, и вечером я с работы сразу спать… Потерял все ориентиры, да? — Да. — Воу, мой увуметр зашкалил. Двигайся сюда давай, оттаял я, целовать буду. Может, и укушу, для порядку, но немного. Джи Ху с сомнением придвигает свой стул поближе к Мину, Мин тут же резко притягивает его в объятия. — Странные у тебя вкусы, однако, я ведь на полном серьёзе говорил. — А я говорил, что ты не поймёшь. Не мешай мне, я тут парня одного вредного обнимаю, если ты не заметил. Мин поднимает голову от плеча Джи Ху, наклоняется чуть к его губам, носом осторожно о его трётся, смотрит в глаза с нежностью. Целует, прикрыв глаза, в мягкие пухлые губы и чувствует руки Джи Ху на своей спине. И так хочется, чтобы он обнимал смелее. Мин сжимает в своих руках Джи Ху покрепче, пробирается языком в его рот и целует так страстно, что у самого голова кружится. Прерывает ниточку слюны, только чтобы произнести ему на ухо: — Не бойся себя. — Мне с тобой можно всё? — И даже чуточку больше. Джи Ху прижимается лбом ко лбу Мина, улыбается и не выпускает его из объятий. — Ты действительно дурачок, — треплет Мина по волосам. — Но я ещё больший дурак. Мин спокойно слушает его голос и будто засыпает под него, но, вспомнив про оставленный в холодильнике, на случай если станет грустно, йогурт (почему-то он предугадывал, что станет), открывает глаза. — У меня душа будто голая совсем перед тобой, — тихо-тихо говорит Джи Ху и челку с его лба убирает. Мин вдруг осознаёт, что совсем со стула съехал, пытается сесть нормально, но чувствует боль в колене и, отложив идею полакомиться йогуртом, идёт к аптечке за перекисью и пластырем. Джи Ху, сидя за столом вполоборота, смотрит за тем, как Мин снимает джинсы, стараясь не задеть поврежденную кожу. — Сам-то справишься? — А вот нет! Иди сюда, будешь дуть в ранку и говорить, чтобы болело у белочки, а не у меня. — Вот ещё. — Иди-иди, сам же вызвался! Вот дожил я… почти двадцать лет отроду, а пластырь мне некому протяну-у-ть. — Держи, — кинув в руки Мина пластырь, произносит Джи Ху. — Опять всё самому делать, никакой заботы в этом доме, — продолжает играться Мин. Джи Ху присаживается перед ним на пол, открывает баночку с перекисью и, тщательно обработав, приступает к закрашиванию зелёнкой. Мин опирается на кровати на руки, смеётся от мысли, что может рефлекторно ногой Джи Ху в нос дать, и не видит, как его парень выводит вокруг ранки сердечко.