На первый взгляд

      У Хосока в офисе холодно, настежь раскрыты все окна и очень уставшие глаза. Юнги приехал к нему на следующий день и с осторожностью поинтересовался все ли в порядке, словив растерянный взгляд в ответ. Обычно до ужаса яркая улыбка Хосока была блеклой, словно не до конца вкрученная лампочка. Только-только началась вторая половина дня: небо в облаках, от жары и сильной влажности горизонт в дымке и обычно яркий город кажется тусклым, как старая поблекшая фотография. Из далека доносились глухие раскаты грома. Скорее всего к вечеру будет гроза, с начала месяца грозы случались чаще, чем за последние два года.  — В общем все в порядке, — Хосок прикрыл ладонью глаза и глубоко вздохнул. — Но я…черт, я тебе хотя бы немного нравлюсь?       На лице Юнги отразился страх, который быстро сменился на сомнение. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но понял, что говорить ему нечего.  — Юнги, что ты ко мне чувствуешь? — продолжил Чон, путая пальцы в собственных волосах. Он стоял перед Юнги совсем другим: в футболке и вылинявших синих джинсах, не в дорогостоящем костюме, без вечно развязанного галстука. — Знаешь, я не хочу тебя принуждать, я устал, и если ты этого не хочешь, я просто тебя отпущу. — Я не знаю, — ответил Юнги. Его рука сама потянулась к волосам, но он не дал этому случиться. — Я в самом деле запутался, но я хочу все исправить.       Хосок напротив беспокойно шагал вдоль кабинета, неловко потирая ладони о непонятного цвета джинсы. Юнги знает его характер, вечное стремление к идеалу: в делах компании, в личной жизни, но не знает вписывается ли он в стандарты Чон Хосока. Возможно, его присутствие было уже не в порядке вещей. — Чимин сказал мне, что я согласился только потому, что что-то к тебе чувствую. — слова были слишком смущающими, чтобы Мин говорил это, но тишина была невыносимой и Юнги лишь бросил короткий взгляд на впереди стоящего Хосока. — Согласился… убить тебя. — Не могу отрицать. Ты сам знаешь, что со мной тяжело тягаться. — Как никто другой, — согласился Юнги, улыбнувшись. Хосок подошел ближе и приложил руку к щеке Мина. — Я не хочу повторения нашего прошлого опыта, — с горечью произнес Чон, в глазах его плескалась надежда. Вот так стоять и просто смотреть друг на друга, не наставляя оружие, было непривычно после стольких лет вражды, смешанных с безумной влюбленностью. Юнги не может сказать с уверенностью, что он любит, но знает, что хочет этого. — Обещай мне, что этого не повторится. — Обещаю.       Они целуются, словно в первый раз: робко и смущенно, однако восторг, испытываемый ими в эти секунды, был сравним разве что с оргазмом. Юнги цепляется пальцами за чужую футболку и понимает, что не хочет уходить. Губы Хосока все такие же теплые, нежные, а руки бережно обхватили талию. — Я должен идти, — начал было Юнги, отстранившись первым, но Хосок его перебил. — Я пойду с тобой! — тревожно воскликнул он. — На улице плохая погода, я подвезу.       В подтверждение его словам, раскаты грома стали громче и ближе, поднялся ветер, срывая листья с деревьев под окнами. Голову Юнги посетила мысль, что он не видел Чимина со вчерашнего вечера, поэтому он достаточно быстро вынул телефон из заднего кармана джинс. Как и ожидалось, ни одного пропущенного вызова или сообщения от напарника о том, что он в порядке или хотя бы намек на его местоположение. — Что-то не так? — тихо спросил Хосок, но больше говорить не стал, наблюдая за парнем напротив и быстрой сменой эмоций на его лице. Юнги не относился к терпеливым людям (он вечно нервно постукивал указательным пальцем по ноге), часто становился жертвой своих же спонтанно принятых решений. Гудок за гудком, Чимин трубку не брал и очень повезет, если он дома или хотя бы в безопасном для его жизни месте. — Я должен убедиться, что с Чимином все хорошо, — сказал Юнги и сбросил вызов. Хосок показался обиженным, но возражать не стал и предложил свою помощь в виде машины.       Когда они выехали на главную дорогу, освещая фарами мокрый асфальт, гроза усилилась и дворники на лобовом стекле едва справлялись со своими обязанностями. Хосок вздохнул, откинувшись на спинку сиденья, ни разу не взглянув на Юнги, который искоса бросил на него виноватый взгляд. Юнги думал, что будет делать, если Пак Чимин снова не окажется дома. Неужто просить Чона старшего о помощи? А согласиться ли он? Но все вопросы и решения отпали, стоило им приехать. Из того самого маленького окошка, которое находилось в десяти сантиметрах от уровня асфальта, светил тусклый свет их почти сгоревшей лампочки. — Все в порядке, — сказал Хосок и зажег сигарету. В отличии от юнгиевых, она была без запаха. — Спасибо, что подвез. — Пожалуйста. — он усмехнулся и взял ладонь Мина в свою, сжал ее, и позволил последним словам слететь с губ вместе с сигаретным дымом: — Давай сходим на свидание? — Как дети малые… — сказал Юнги, покраснев. Свет в окошке погас и во дворе стало совсем темно, фонари здесь были нерабочими ещё с ноября прошлого года. — Разве это не здорово? — засмеялся Хосок и выбросил тлеющий окурок через окно машины. — Быть вечно молодыми? — Хорошо, пошли. Пошли на свидание, Чон Хосок.       На следующий день Чимин, нервно потирая шею, сообщил, что уезжает в Пусан. Билеты были куплены и красиво лежали на их общем кухонном столе рядом с остывшим кофе. Вчера вечером Чимин был на вокзале, вернулся не сильно поздно, но заснул раньше, чем приехал Юнги.       Он возвращается домой. Туда, где не был около пятнадцати лет. У них когда-то красивый дом на окраине города со своим садом, который превратился в старые засохшие кусты. Облезла краска со старых досок полуразрушенного дома, выбиты окна и абсолютно пустой район где когда-то давно была жизнь. Дом, куда он едет не принадлежит ему или его семье, но находится рядом и через окно, если повернуть голову можно будет увидеть часть жёлтой стены. Рядом с ними стоял маленький семейный магазин семьи Ким с продуктами и овощами, раз в год они привозили из заграницы экзотические фрукты. Сейчас там никто не живёт из-за аварии на фабрике, которая унесла жизнь всех из семьи Пак, кроме Чимина.       Юнги знал это. В один из вечеров, когда они гуляли вдоль парка Чимин ему рассказал и выглядел задумчивым. Теперь, когда он собирается туда возвращаться, Юнги одолевают двоякие чувства. Неужели Пак сможет там находиться, в метре от места гибели его семьи? Мин решил не спрашивать, если так нужно самому Чимину. — Знаешь, — сказал тогда Пак. — Возможно, я позже буду сильно жалеть, что пошел по этой тропе, но никогда не пожалею, что познакомился с тобой.       В этот день небо было особенно красивым и они ещё долго сидели в парке, на лестнице супермаркета Сэвен Элевен, молча наблюдая за медленно плывущими белыми облаками. В стакане у Чимина была яркая газировка, у Юнги — черный растворимый кофе. Кассирша подозрительно косилась то на одного, то на другого, но все же говорить ничего не стала, едва выдавив из себя улыбку кривоватых красных губ. Это был сентябрь, не сильно душный день из-за достаточно весомого ветра, который приятно обдувал лицо. — Когда поезд? — Сегодня в пять. — ответил Чимин и Юнги глянул на наручные часы. 14.31.       Совсем скоро поезд унесет Пак Чимина на много километров отсюда, в Пусан, город, откуда он родом, где он начнет жизнь с новой страницы и Юнги очень надеется, что она будет куда чище и интереснее, чем последние их несколько глав. Они вернулись, когда на часах была половина четвертого дня и принялись бродить по углам подвала, который стал их домом на последние несколько лет, собирая вещи и бросая нужные на пыльную софу. Когда Юнги отвлекся, он подумал, что будет делать дальше. Возможно, он таки сможет сходить туда, куда запланировал ещё после новости о переезде Чимина. Туда, откуда началась уже его история. — Я провожу тебя? — спросил Юнги, нагрузив своими скромными сокровищами все тот же зелёный рюкзак. — Конечно.       На вокзале было много народу. Все куда-то спешили, толкались, везли по ровной плитке свои тяжёлые сумки. Изредка были слышны оповещение о прибытии и отъезде поезда. Чимин стоял, держа в руках сумку коричневого цвета, специально купленную на днях, напротив немного растерянного Юнги. Это было похоже на конец. Конец всего, что они делали вместе, возможно, конец их нелепой истории. Никто не может дать сто процентную гарантию того, что все будет действительно хорошо, но оба хотят в это верить. — Береги себя. — просит Мин и крепко обнимает. Время близится к пяти, когда предзакатная тень понемногу накрывает город, яркими цветами проникая в большие окна вокзала. — Если что, ты всегда можешь попросить о помощи. Номер мой тебе известен. — Я буду тебя навещать, старичок. — задорно хохочет Чимин и обнимает теперь сам.       Мин обещает, что Намджун разберётся с документами и базами данных, обещает, что тот сможет поступить в абсолютно любой университет Пусана и найти хорошую высокооплачиваемую работу. Юнги умалчивает о том, что Тэхен уже давно в Тэгу, а Намджун — в Кёнгидо, когда Пак просит сказать им, что сильно любит. Эта грязная работа дала Юнги друзей, но забрала его жизнь и теперь, за столько лет он осознает, что остался один. Теперь, когда Чимин машет рукой ему на прощание, сдерживая слезы в своих ярких глазах, он понимает, что это действительно чертов конец. — До встречи, Юнги. — Удачи, Чиминни.       Поезд уносится с невероятной скоростью, ветром развивая волосы и старую футболку Юнги. Просто Пак Чимин, родом из Пусана и девяносто пятого года рождения, он больше не его напарник. Когда Чимин говорил, что будет навещать его, оба понимали, что это ложь, но тем не менее это греет душу. Потому что Чимин обещал, что будет помнить. Возможно, будет звонить.

***

      Это был не дом, а узкая квартира на третьем этаже. Юнги сюда не возвращался с момента побега, тогда он пообещал, что не вернется. Проклинал этот прогнивший район и его жителей, своих родителей и сестру. Двадцать пятого марта, когда на улице парочка детей скрипела на качелях, Юнги закрыл свою комнату на защёлку и быстро запихивал в сумку первые попавшиеся вещи, не успевая даже стирать злых слез. Мать вопила истерически и била кулаками дверь, которая заметно дрожала и почти что слетела с петель. Все в их квартире висело на соплях, начиная от крючков для одежды, на котором висел только синий плащ отца, заканчивая кухонными полками с посудой. Когда мать была особенно не в духе, она доставала тарелку и бросала ее в первого, кто попадется на глаза, порой цепляла пальцами ту самую полку и грозила ее выломать.       В тот день, Юнги вылез через окно. Через два соседских балкона находилась пожарная лестница, по которой, спустившись, можно было оказаться ближе к метро, а на проезд деньги есть, главное выбраться. Она ржавая и хлипкая, но единственная. Юнги помнит, как ступил на землю, как побежал, не видя перед глазами ничего. Ему нужна была свобода.       Здесь все ещё живут люди, когда-то страшный пятиэтажный дом отстроили и сделали из него жилой комплекс «Райское небо» установив детскую площадку и пропускной пункт с охраной. Ему ничего не стоило туда залезть, да вот не зачем. Он лишь хмыкает и уходит, долго гуляя по центральной улице Сеула. Его дом был тюрьмой из которой долгие годы он не мог выбраться и когда ему это удалось, спать на холодной скамье в парке было просто подарком судьбы. Юнги ненавидит своих родителей, свой дом. Но они научили его не ломаться под обстоятельствами, выживать, быть сильным. Сейчас, когда все его друзья в разных городах, он на самом деле рад за них, ведь все встали на верный путь, пусть и смывать кровь со своих рук будут ещё очень и очень долго. Этим вечером он едет к Хосоку, выбросив ключи от подвала в реку, ведь не можно начать жить по-новому, постоянно вспоминая старое. Он не уверен, что у него получится, но он знает, что хочет попробовать...