Аси. Цуми. Ёси

      Каору не спала. Нет. Она вообще мало спала с того злосчастного дня, когда Кеншин объявил о своем отъезде в Йокогаму. Сначала она чехвостила себя на все лады за свою опрометчивость. Потом сгорала от стыда при воспоминании о возбуждающем тепле мужских рук, потом предавалась мечтам о развитии событий, если бы она отреагировала по-другому и снова возвращалась к мыслям о собственной опрометчивости. Она так и не смогла заставить себя выйти к Кеншину на следующее утро. Только в день его отъезда, набравшись недюжинного мужества она буквально вытолкала себя из комнаты, иначе бы просто не простила себе такое трусливое поведение, как прятки за седзи. Каору пришлось приложить все усилия, чтобы не расплакаться у него на глазах. В ночь перед его отъездом ей снилось, что он бросает ее, уходит в неизвестном направлении. Не в Киото, не в Йокогаму. В черную, непроглядную пустоту, из которой — Каору чувствовала во сне это всей кожей — не вернуться.       Всю ночь после его отъезда она проплакала от страха, что ее кошмар обернется реальностью. И только порошки Мегуми смогли чуть-чуть привести ее в чувства.       А потом это… Каору судорожно выдохнула… Это. Пальцы задрожали, стискивая полы ночной юкаты.       Её размышления прервал резкий и короткий стук в деревянную перекладину седзи.       Девушка вздрогнула и в следующую секунду затравленное выражение глаз сменилось недоумевающим. Луна светила в эту ночь ярко, и фигура, вырисовывающаяся на бумажных седзи вне всякого сомнения принадлежала ее любимому бродяге. -Кеншин? — полувопросительно-полуутвердительно озвучила она свои мысли. -Каору… доно, простите, что так поздно. Но Вы еще не спите. Впустите меня. — девушка отметила до странности обычный, «человеческий» тон. Никакой мягкости, никаких лишних извинений. Что бы это могло значить?.. Это перекрыло все ее предыдущие размышления и чувство неловкости перед Кеншином. -Конечно, ты мо…       Договорить она не успела.       Седзи резко отъехала в сторону, Кеншин переступил порог и плотно задвинул створку за собой. -Кеншин? Что-то случилось? — её пугало, что он стоял у входа, не проходил дальше и почему-то опустил голову. Волосы падали ему на глаза, света от маленького светильника не хватало, чтобы разглядеть выражение лица. И казалось, что кто-то новый, незнакомый и от этого опасный притаился под личиной Химуры Кеншина. -Случилось. — наконец послышался ответ. Мужчина молниеносно покрыл растояние от дверей до футона, на котором сидела, подобрав под себя ноги Каору. -Случилось. — уже глуше повторил он. И вдруг резко наклонился, схватил девушку за плечи, дернул вверх словно тряпичную куклу и поставил на ноги, сравняв их лица. И Каору ахнула.       Из-под рыжей челки на нее смотрели два голодных желтых глаза. -Ты случилась. — мужчина слегка встряхнул её, словно для того, чтобы сказанное улеглось в её голове. — Ты случилась и все пошло наперекосяк! Я десять долгих лет вытравливал из себя все страсти! Ты снова вселила их в меня за два года и эти последние шесть дней! Два года и шесть дней! Кто ты?! Я спустился к демонам за эту поездку, вернулся обратно и снова спустился к демонам! Ты низвергла меня туда, вернула оттуда и снова бросила в огненный котел! Ты обещала ждать, но не ждала! И теперь мне придется забыть тебя навсегда потому что ты любишь другого?! Ты хочешь еще спросить «что случилось»?!       Химура с каждой гневной фразой, с каждым ядовитым словом притягивал боявшуюся лишний раз вздохнуть девушку все ближе к себе, пока не втиснул в свое тело так плотно, что последний вопрос он буквально выдохнул ей в губы. Яростно глянул в ее изумленно распахнутые глаза и запечатал рот поцелуем. И замер. Через два удара его сердца… а может через две вечности её губы шевельнулись в ответ, и ласковые женские руки коснулись его щёк. Вся злость лопнула как мыльный пузырь и улетучилась, оставив — как часто бывает после неожиданного приступа ярости — головную боль, душевное опустошение и резкую слабость.       Каору не была сведуща в тонкостях поцелуев, но когда ты любишь искренне так ли это важно? Когда ты чувствуешь душу другого человека так же ясно как свою, разве не подскажет она что нужно делать? Разве тело, ставящее инстинкты впереди всех доводов разума не поможет в этом? Кеншин замер, но Каору ожила, поняв кое-что. В эти минуты она увидела самые потаенные, самые темные уголки его натуры. Он раскрылся ей, и она примет его даже с той темнотой, которая скрыта и от него самого. У нее есть чем осветить его сердце. Она нежно лелеяла лицо мужчины в своих ладонях, покрывая губы, подбородок, щеки легкими, словно прикосновение крыла бабочки, поцелуями. -Да, Кеншин, — наконец оторвалась она от него, — я хочу еще раз спросить «что случилось».       Он обессилено опустился на футон и она последовала за ним.       Химура в досаде на свою несдержанность зажмурил глаза и для убедительности прикрыл их еще и ладонью. Не помогло. Будда! Он шел к ней, чтобы просто спокойно поговорить. Не набрасываться на нее с упреками и поцелуями. Просто поговорить и выяснить, наконец, есть ли доля правды в пьяном бреде Саноске и что происходит между ними. Но едва вошел в комнату и увидел ее сидящей на футоне, в легкой ночной юкате, с распущенными волосами, с встревоженным взглядом прекрасных глаз… Маленькую беззащитную и одновременно такую желанную женщину в таинственном свете ночника, как все три личности его — Баттосай, Бродяга и просто мужчина Химура Кеншин — разом взревели «моя» и больше не собирались слушать ничьих возражений. -Сано мне наплел какую-то ерунду про то, что у тебя есть тайный воздыхатель.- устало промямлил Химура. Больше всего ему хотелось сейчас лечь и забыться.       Её губы тронула тёплая улыбка. -А разве нет?       Кеншин непонимающе повернул к ней голову. Каору доверчиво потерлась виском о его шрам. -Ох, Каору-доно! Вы и правда считаете, что все решается так просто? Вы действительно верите, что можете принять меня со всем грузом моего прошлого? -Кеншин, — Каору покачала головой, — нет святых, и нет грешных. Есть только люди, которые сделали свой выбор. Ты пытался возложить на меня ответственность за отсутствие проявления наших чувств. Это был твой выбор. Свой я делаю сейчас.       Каору поднялась с футона и отошла на несколько шагов, повернулась к светильнику, склонила голову на грудь, пальцы ее совершали какие-то манипуляции. А потом она подняла руки к плечам, сдвинула ткань юкаты, которая послушно упала к ее ногам, и развернулась к Кеншину, гордо подняв голову. А потом так же гордо прошествовала к загипнотизированному мужчине, опустилась перед ним на колени, положила руки на плечи и подалась вперед. Губы смяли губы, стукнули о пол ножны сакабато, раздался прерывистый вздох и грива рыжих волос заслонила Каору от остального мира.       Фиалковые глаза, окаймленные янтарным ореолом, пристально наблюдали за женскими руками, выводившими на его груди неведомые узоры. — Ну… и как я тебе, Каору? Как это — касаться убийцы? — Ты прекрасен. — прошелестело в темноте комнате.       Кеншин сжал челюсти так, что заскрипели зубы. — Не лги мне, Каору! — он с силой перехватил ее запястье, в глазах разгоралось желтоватое пламя. — Кеншин?! — синие очи девушки распахнулись от неожиданности. — Не лгите мне, Каору-доно… — она не успела поймать мгновение перемены в его настроении. Но его взгляд снова вернулся к привычному для него фиалковому оттенку и в голосе зазвучали присущие бродяге мягкие извиняющиеся нотки. Пальцы дрогнули и разжали стальную хватку. На запястье краснели отпечатки. — Прости, Каору, мне все еще трудно менять себя... -Я готова повторять тебе эти слова из года в год. Химура Кеншин, ты лучший человек, которого мне посчастливилось встретить на своем пути. — Кеншин хотел что-то возразить, но женский пальчик легко лег на его губы. — Просто человек. Мне этого достаточно. А теперь давай спать?       Кеншин снова хотел возразить, но его тело, видимо, было в сговоре с сердцем и разумом, а они хотели остаться подле этой чудесной девушки. Он лениво подумал о том, что по утру надо бы незаметно проскользнуть к себе в комнату, а потом все-таки навалять легонечко Сано за его выдумку, и тут же уснул. Крепко и без сновидений.